Screenplay 1. Игроманка

Лиза Даль, 2017

Такого ещё не делал никто, и она станет первой. Она знает, что жизнь – игра, но как и все не знает её правил, поэтому придумала свои собственные, гласящие, что делать можно всё, что хочется. Внешность, мозги и особенный талант находить подход к каждому – её козыри, человеческая глупость – её союзник, информация – её крылья. Она успешная мошенница и добилась многого, но, кажется, только для того, чтобы испытать чудовищное разочарование. Прах, пыль, пустота и пиксели. Теперь она охотится за красотой и однажды найдёт нечто настолько прекрасное, что отчаяние её мутирует в азартное безумство, и она решится на это. На похищение мировой звезды.

Глава 3

Сначала я хотела его просто украсть, просто похитить его с его долбаной красной дорожки и поселить у себя в подвале, картинно приковав цепями в лучших традициях тех фильмов, в которых он снимался и к которым привык. Ну так, чтобы приглушить последствия шока привычной обстановкой. А потом спускаться к нему раз или два в сутки, приносить хлеб и воду, кормить с руки и заглядывать в глаза, стремясь отыскать там признаки начинающегося стокгольмского синдрома. Жертва влюбляется в похитителя — это не я придумала, и возможно это и сработало бы. Но случайно прочитанный не так давно «Коллекционер» возвращал мне способность мыслить логически и предупреждал, что всё может закончиться не так, как мне бы хотелось. К тому же есть ещё одна проблема —

Антон

Перевернуть лист бумаги ребром к себе — губы, добавить два коктейльных кубика льда — глаза, дополнить картину раздувающимися от ярости бычьими ноздрями. Таким я ожидала бы увидеть его лицо, осмелься я подойти к нему со своей идеей. Антон, конечно, давно привык к моей эксцентричности, но ему мои авантюры нравятся только тогда, когда идут на пользу бизнесу. А без Антона, без наших людей, если конкретнее, мне вряд ли удалось бы реализовать свой замысел.

Да. Похитить, украсть — такой была моя первая мимолётная идея, вызванная мучительно острым желанием получить Рональда Шелтона в своё распоряжение прямо здесь и прямо сейчас. Конечно, всерьёз я над ней не раздумывала. Это всё слишком просто и срабатывает только в том случае, если от жертвы похищения ты хочешь добиться одного — денег или каких-то выгодных условий, за которыми стоят опять же деньги. Маньяков и психопатов учитывать не будем —

я ведь не из них… Нет же?

Но его миллионы меня не интересовали, у меня и на свои-то планы давно закончились. Я хотела получить что-то большее, что-то гораздо более ценное, и когда путём долгих размышлений все прочие способы были отвергнуты мной как абсолютно безнадёжные, остался только этот. Любой здравомыслящий человек скажет, что одним похищением не добиться взаимности, и конечно будет прав. Но я себя к здравомыслящим и не причисляю — скучные они, однако считаю, что действия определяются обстоятельствами и всё, что нужно, всего лишь хорошенько разобраться в этих обстоятельствах. Если есть деньги и главным образом мозги, препятствия сметаются с пути.

У меня много имён, но близкие мне люди вот уже несколько лет называют меня Лизой. Возраст в моих документах тоже различается, но тот паспорт, которым я пользуюсь в обычной мирской жизни, сообщает интересующимся, что мне двадцать девять. Я не обладаю какой-то особенной роковой внешностью, но довольно часто мне говорят, что я красива. И да, я — мошенница. Авантюристка. Когда журналисты назвали меня так впервые, я преисполнилась гордостью и самодовольством. И пусть это была всего лишь небольшая статья в местной газетёнке, чувствовала я себя так, будто мне вручили заслуженную награду. Размахивая газетным листом, как «Оскаром», я отвешивала поклоны воображаемой публике и обещала ей продолжать в том же духе и превзойти саму себя. Какой потрясающе лестный комплимент моим умственным способностям — мошенница! Впоследствии заметок обо мне становилось всё больше, истории о моих проделках пробрались и на телевидение. Незадачливым Большим Боссам сообщали об опасной мошеннице и предупреждали тщательнее следить за своей собственностью. А я, что я? Конечно, я уважаю чужую собственность, просто хочу, чтобы она принадлежала мне, чтобы уважать её ещё больше.

Мне бы хотелось сказать, что я представляю собой нечто вроде современного Робин Гуда, ворую у богатых и раздаю бедным, но нет. Я его более упрощённая версия. Просто ворую у богатых, опция «раздавать бедным» в моём функционале отсутствует, поэтому мне приходится заниматься благотворительностью через посредников. Ведь своими честно украденными деньгами я делюсь не столько с мусорами, сколько с чиновниками, депутатами и прочими, свято веря, что потом они раздают эти деньги нуждающимся или строят на них что-нибудь полезное. Детские площадки, например, школы или дороги. Если этого не происходит, претензии не ко мне, не я их придумала и не я поставила их у власти, чтобы дать им возможность заботиться о народе.

Врут все, но мне верят безоговорочно, потому что я делаю это настолько искусно, что и сама порой начинаю верить в то, что несу. Я виртуоз обмана и очень хорошо разбираюсь в людях, умею находить подход к каждому, буквально с первого взгляда определяя сильные стороны и болевые точки. Я вижу личность насквозь, вижу её с содранной кожей и оголёнными нервными окончаниями. Умение распознавать типы людей и действовать в соответствии с ними для меня жизненно важно. Также я прекрасно владею своими эмоциями, мимикой, жестами и тембром голоса — могу под столом воткнуть себе вилку в бедро и продолжить жизнерадостно болтать — это никак не помешает мне и даже темпа не снизит. Я всегда могу произвести нужное мне впечатление. Все видят меня такой, какой я хочу, чтобы меня видели. Моя сцена — сама жизнь, весь мир, и актриса я превосходная — это подтверждают мои гонорары.

Часто бывает так, что я повторно ворую уже украденное когда-то. Наверное, так я одним преступлением отменяю действие другого — минус на минус. Особенно законопослушные граждане наверняка скажут, что наоборот — я возвожу преступление в степень, но тем самым лишь подкинут угля в топку моего самодовольства. Можете ругать мои плохие манеры, я не обижусь — они действительно оставляют желать лучшего. Иногда, сидя на веранде роскошного отеля с бокалом шампанского за пятьсот долларов, я и сама ужасно переживаю, что дурно воспитана.

Когда-то Антон, глядя в мои ещё наивные глаза, сказал, что нет абсолютно честных людей, а есть лишь те, у которых нет возможности украсть. В тот момент я почувствовала, что мне кинули вызов. Учитывая то обстоятельство, что меня всю жизнь остервенело пичкали красными таблетками, постепенно раскрывая мои глаза на реальный мир и даже не предлагая синих в качестве альтернативы, очередную красную таблетку, скормленную мне Антоном, я глотала уже с чувством обречённой необходимости. Когда-то я была чиста и невинна, как сама Беатриче, но времена меняются, неизменным остаётся лишь одно — выживает сильнейший (или умнейший), а в нашем беспокойном мире эволюционировать приходится со скоростью мутации вирусов.

Было время, когда я работала на обычной работе, точнее, пыталась работать. Это длилось недолго, и я не люблю об этом вспоминать. Иногда меня увольняли. За непослушание — да, в этом мне нет равных, но чаще я уходила сама. В обоих случаях причины были одинаковыми. Мужская часть коллектива мне проходу не давала, а женская начинала меня за это ненавидеть. Для прекрасной половины коллег я всегда была как бельмо на глазу, и они выживали меня как могли. Напрасно я пыталась быть милой, напрасно старалась подружиться — всё неминуемо заканчивалось тем, что напряжённая обстановка вынуждала меня менять место. Коллектив — это ещё полбеды, основная вина, конечно, лежала на начальниках. Они подкатывали и так и эдак, отвлекая меня от моих прямых обязанностей, а не смирившись с отказом, делали мою жизнь невыносимой. В то время я жила в мире, где каждый день превращался в борьбу и становился подтверждением знаменитому высказыванию Шамфора, согласно которому человеку следует каждое утро проглатывать по живой жабе, чтобы быть уверенным, что на протяжении предстоящего дня ему не придётся столкнуться с чем бы то ни было более омерзительным.

Устав от офисных нравов, я кардинально сменила сферу деятельности, пристроив себя в игорный бизнес. Постоянные нервы и стресс из-за колоссальной ответственности мало сочетаюся с амурными глупостями, и здесь ко мне никто не приставал. Я вполне успешно строила карьеру, пока в один прекрасный день власть имеющим не пришло в голову запретить игорный бизнес, после чего я случайно, но довольно органично вписалась в шайку бандитов.

Сначала мне рассказывали, чем плох тот или иной человек и за какие именно свои злодеяния он должен ответить. Сейчас я осознаю, что это напоминало подсаживание на иглу. «Только попробуй, с одного раза ничего ведь не будет, никакой зависимости. Да и со второго тоже вряд ли». Но обязательно наступает момент, когда уже не можешь жить без этих наркотиков. Азарт. Страсть. Сладкое возбуждение от процесса психологической борьбы на пути к победе. Чувство глубокого самоудовлетворения в случае выигрыша, гордость за результат и чувство превосходства над жертвой. И вот уже тихонько скребёшься в дверь к дилеру, потупив взгляд, спрашиваешь: «А не найдётся ли для меня ещё?»

Не один Антон приложил руку к окончательному формированию моей личности и не он сделал меня такой, какой я являюсь сейчас. Нельзя винить его за это. Наверное, он даже спас меня, подарил новую жизнь, явившись неожиданно в тот момент, когда мир вокруг меня снова рухнул, придавил к земле обломками, окончательно уничтожив то, что я ещё пыталась в себе сохранить вопреки всему. Веру в человеческую добродетель.

Да, вы всё правильно поняли — сейчас перед вами очередная прозревшая. Очередная жертва и великомученица, которая, как и все, считает, что страдания, выпавшие на её долю, величайшие из возможных. Не хочу утомлять перечнем предательств, обманов, не хочу подсчитывать количество воткнутых в спину ножей. Не все фениксы любят трепаться о своём прошлом. Все мы знаем эти истории, и всем они уже надоели до зубовного скрежета, поэтому давайте просто представим, что мы опоздали к третьему звонку, строгие администраторы не допустили нас в зрительный зал, и мы не увидели первый акт этой душераздирающей пьесы, где главная героиня, пройдя через невыносимые терзания, окончательно теряет веру в человечество, заломив руки, падает на сцену и умоляет Господа остановить ей сердце.

Но вот антракт закончен, и мы можем посмотреть, что же будет происходить с ней во втором акте. А для этого приглашаю перенестись… ну, например, в