Веришь, не веришь, а отвечать придется

Лидия Тиграшич

Верите ли вы в сверхъестественное? В домовых и леших, оборотней и навок, упырей и привидений? Если «нет», то никогда не говорите об этом вслух, иначе они могут обидеться и начать верить в вас. Тогда не спасет даже бегство, ведь от их холодных, жадных объятий еще никто не уходил.

2

— Пошли давай! — Недовольно буркнул Паша, открывая багажник.

— А как же нечисть, что по лесу в такую темень точно шарится?

— Нам лишь бы на торчков в ломке не напороться или гопников, а остальное бред твоей больной фантазии.

Как у любого автолюбителя у Паши в багажнике и брезента кусок, от сырости ночной укрыться, и фонарь обнаружился. Правда менеджер не мог припомнить, когда в последний раз батарейки в нем менял. И сапоги резиновые нашлись, менеджер не медля в них переоделся, с удовольствием скинув сырые насквозь кросы.

Славка смотрел на это действо с завистью и злостью. У него то кроме дорогущих туфель, сменной обуви с собой не было. Да и коротенькая курточка, хоть и модная, но к осенним холодам вовсе не приспособленная. Пришлось дизайнеру шлепать по раскисшей грязи в чем был.

Вот только далеко уйти не удалось. Буквально через пару десятков метров оба с трудом поднимали ноги, на обувке уже налипло по не хилому такому комочку.

— Может по лесочку? — Задыхаясь предложил Славка.

— Не заблудиться бы.

— А мы по краешку. Далеко от дороги не пойдем.

По мягкой подстилке из опавшей листвы и хвои идти на самом деле было легче. Настолько, что сами не заметили, как заблудились. Конечно, снова поругались, только больше шипели друг на друга по — змеиному, потому как кричать в темном ночном лесу, было немного боязно.

Сколько они так шарахались, спотыкаясь и матерясь, впоследствии ни один не смог вспомнить.

Вдруг Славка замер и прошептал: — Смотри.

— Куда?

— Там свет. — Дизайнер нетерпеливо дернул приятеля. — Встань вот здесь и не говори у меня глюки.

Паша недовольно поморщился, чуть не растянувшись от неожиданного рывка и глянул в указанную им сторону, полностью уверенный, что ничего там нет.

Но… свет был.

Пляшущий, неровный, неяркий голубоватый свет. Слово «призрачный» как нельзя больше подошло бы для его описания, если бы Паша не боялся подобных слов.

Недолго посовещавшись, решили не ломиться к нему сломя голову, а присмотревшись из укрытия, определиться с дальнейшими действиями.

Решить то решили, но тихо двигаться совершенно не умели, потому вели себя похуже слона в пресловутой посудной лавке. Всю живность распугали, если и была оная. Конспираторы, блин. Словом, сами не заметили, как оказались рядом с источником загадочного света.

Пляшет колдовской огонь, неровным светом своим, вырывая из тьмы видения нереальные. Движутся меж камней, формы причудливой, тени неясные, фигурами на людей похожие. То рука бледная взметнется, то край одеяния на ветру заполощется, то серебро волос рассыплется и истает в тот же миг. Беззвучно движутся тени, слышно только ветра дыхание натужное, да ветвей голых разговор неспешный.

Словно сон. И не страшный вовсе, а цепенеть заставляющий.

Стоят парни в немом изумлении и не замечают, что тени все ближе движутся, в круг гостей непрошеных заключая. И горит в их глазах интерес, очень уж на гастрономический смахивающий.

— Заблудились касатики? — Старушечий голос, хоть и источает приветливость и заботу, но ехидства и насмешки не скрывает.

Смотрит на парней старуха низенькая, полная. Одетая, явно не по погоде в платье бархатное темное. Большая, вытертая и порядком изъеденная молью, шаль лежит на сутулых плечах, почти полностью скрывая фигуру. Пучок седых волос растрепался и на брошенное гнездо, больше чем на прическу, походит. Лицо как яблоко печеное. Только взгляд слишком молодой да озорной ожиданием блестит.

— Да. — Едва выдавил из себя Славка, странно высоким, словно вернувшимся в доподростковый период, голосом. Паша же и вовсе только рыбу изображать был способен. — Машина сломалась… Помочь надо бы.

Старуха явно ждала от них чего — то другого. Не дождавшись, печально и осуждающе головой качнула.

— Извините, но машины чинить не умеем. — Усмехнулась недобро, продемонстрировав единственный, выживший во рту, зуб.

— А позвонить нету? — Наконец родил менеджер, вполне достойно копировав Славкин фальцет. — А то у нас не ловит что — то.

Последнее предложение получилось слишком уж жалобным. Может оттого, что вся эта обстановка пробуждала иррациональный детский страх, что в каждом углу прячется по кракозябре. А стоит спустить ногу с кровати, как в нее вцепятся и утащат в могильно — черную тьму. Весь ужас положения был в том, что спасительного одеяла, под которым ни один монстр не достанет, при себе не было. И тот куцый кусок брезента, в который Пашка единолично кутался, заменить его не мог.

— Да нам как то ни к чему. — На самое ухо дизайнеру, прошамкал высоченный и худой, как скелет, который долго растягивали за руки — за ноги, неприятный старик. На яйцеобразном черепе его, словно ветру на забаву, колыхался реденький клок волос, больше пух напоминающий. На худом, словно два склеенных профиля, лице змеилась неприятная тонкогубая усмешечка. Глубоко запавшие глазки, узким прищуром с презрительным любопытством рассматривали парней. Бледная длань, с длинными паукообразными пальцами, тянулась к Славкиному плечу.

Дизайнер столь близко знакомиться со страшным дедушкой не желал категорически, и взвизгнув, по девчачьи, резко дернулся в сторону, что бы тут же пасть к ногам дамы. По — другому сию особу назвать было трудно.

Высокая стройная, с затянутой в корсет талией, длинные темные волосы забраны в высокую прическу. Лицо можно сказать красивое, если бы не холодное надменное выражение. Не молода, но и до старости еще очень далеко. Одета женщина в длинное строгое платье конца 19 века.

«Ну ни фига себе косплей.» — Недоуменно подумал Павел, переводя взгляд с одной фигуры на другую.

Тем временем дамочка, заморозив на корню сомнительные писки, рождаемые Славкиным горлом, одним презрительным взглядом, перешагнула через него, словно через бревно какое и выразила свое недовольство.

— Ну сколько можно, Изольда Владиленовна?! Каждый год одно и тоже. Хоть бы что новенькое, так ведь только хуже и хуже с каждым разом. Не думаю, что что — то измениться.

Старуха печально скуксилась.

— Душенька, Агнесса Никандровна. Что мне старой остается, кроме как надеяться?

— Мельчает нынешнее поколение. — Вставил свои пять копеек длинный дедок. — Корни свои забывают, почтение к предкам не в чести у них.

— Правда ваша, Федор Леонтьевич. — Надменно кивнула Агнесса. — И не в наших силах это исправить.

— Давно пора оставить неблагодарное занятие. — Скрипел, как не смазанный ставень на ветру, Леонтьевич.

Изольда недовольно поджала губы.

— А я вас и не заставляю. И на понимание давно не претендую. Если так не в моготу, то никого неволить и удерживать не собираюсь, душенька Агнесса Никандровна. Пусть вам и кажутся смешными мои надежды, но вдруг да повезет?!

— А вы как, Федор Леонтьевич? Тоже надеетесь?

— Так скучно же. Не то что в прежние то времена. И в гости позовут — стол накрытый ломиться, в бане попариться оставят, защиту для всего рода попросят. Почет да уважение. А ныне? Только Изольда Владиленовна со скуки с ума сойти не дает.

— Это да-а. — Задумчиво протянула Агнесса и все трое, как по команде, предвкушающе, уставились на парней.

— Посмотрим. Не пропадать же вечеру.

Пашка даже тихонько заскулил, пятой точкой ощущая грядущие неприятности.

— Сматываться надо. — Прошептал он на ухо Славке.

Тот с надеждой уставился на менеджера и часто — часто закивал, в знак своего безоговорочного согласия.

— Да куда ж вы касатики? В такую пору дороги точно не сыщите, так и пропасть, заблудившись, недолго. Лесок то наш хоть и невелик, да леший вредный уж больно. — Старательно изображала заботу Изольда.

— Да и кто бы на его месте не вредничал? — Поддержал старуху Федор. — Загадили ж всю округу. То пикники у них, то свалки стихийные. По колено в грязи бедный мается.

— Хорошо хоть трупы отучил братков закапывать. Нам и своих умрунов хватает. — Подозрительно блестя глазами, жарко шептала Изольда.

Конец ознакомительного фрагмента.