Ботаник с беспокойным сердцем

Лиана Риде

Общению, дружбе и любви нужно учиться. Только где и как? Никто целенаправленно этому не учит. Поэтому приходится брать уроки у самой жизни. Вот и в повести «Ботаник с беспокойным сердцем» герою пришлось пройти непростой путь, чтобы научиться общаться, дружить и любить.

Домой с неспокойной душой

С тяжестью на душе я вернулся домой и стал жить дальше. Надежда еще жила внутри. Бабуля обещала позвонить мне, как только что-то узнает про Джека, хоть что, хорошее или плохое. Я ждал ее звонка, как воздуха.

Мама однажды заикнулась о новом щенке, на что я не смог сдержаться и разрыдался:

— Я верю, что Джек вернется, — бормотал я, захлебываясь слезами. Тогда я проревел всю ночь. Мама с тех пор не сказала ни слова о другой собаке.

Да что мама, я сам не мог смотреть фильмы или даже мультфильмы про собак без содрогания сердца. Лежанка Джека стояла на прежнем месте. Туда я сгреб все его игрушки.

Дни шли, надежда упорно продолжала жить в моей душе. Постепенно я немного смирился, что мой друг был не со мной. Я не допускал до себя мысли о его гибели. Я верил, что он был жив, просто выбрал путь бродяги. Я жил надеждой и ожиданием следующего лета. Я подбадривал себя мыслью, что все следующее лето я буду бороздить вдоль и поперек окрестности деревни, каждый день упорно и настойчиво, пока не узнаю, куда делся Джек.

Зима в этот год выдалась богатая метелями и морозами. Каждый выходной я звонил бабуле и справлялся о погоде. Хоть деревня располагалась в 50 километрах от моего города, погода у нас была разной. У них и ветра быстрее и морозы крепче. Я очень переживал за Джека.

Тем временем шел восьмой класс. Благодаря учебе я мог иногда отвлекаться от мыслей о Джеке. К тому же Коля, самый главный задира нашего класса, стал часто пропускать уроки. А в те дни, когда присутствовал, вел себя подозрительно тихо. Немного позже я заметил, как его друзья и Илья стали от него отдаляться. Коля заметно похудел, изменился в лице. Оно осунулось, казалось бледным и уставшим.

Потом я узнал, что Коля был серьезно болен. У него обнаружили рак кости. Оказалось, что у него и раньше были какие-то проблемы с опорно-двигательным аппаратом, отчего он и был маленького роста.

Я никогда не испытывал к нему ненависти, даже когда он унижал меня, а теперь я вовсе проникся к нему сочувствием и сопереживанием. Мне казалось странным, что друзья отвернулись от него в такую минуту. Я хотел выразить свое отношение, предложить посильную помощь, но не решался обратиться. Лицо его хоть и казалось болезненным, но оно все еще выражало презрение и отвращение ко мне.

Через некоторое время Колю перевели на индивидуальное обучение.

Один раз в школе произошла интересная встреча. Перед тем, как подняться по лестнице я заметил в коридоре первого этажа какую-то возню. Там были входные двери актового зала и хозяйственные помещения, поэтому этот коридор был самым тихим местом в школе. Я заглянул и увидел, как оттуда выбегает взъерошенный шестиклассник Толя, тот самый, который был объектом Колиных унижений. За ним последовал еще один мальчишка, видимо, одноклассник. В коридоре оставался третий мальчишка. Я подошел ближе, и разглядел его получше. На вид это был младший школьник. Он всхлипывал, вытирал нос и собирал разбросанные тетрадки и учебники. Недалеко на полу лежал пустой рюкзак. Я поднял его и поднес со словами:

— Это твой?

— Да, — коротко ответил мальчик и выхватил свой рюкзак.

— Что случилось? — спросил я.

— Ничего, — ответил мальчишка, отвернувшись от меня.

— Тебя обидел Толя? — вдруг начал догадываться я.

— Дурак. Ненавижу его, — злобно проворчал мальчик.

У меня получилось немного успокоить его. Я узнал, что его звали Ваней, и что он учился в третьем классе. Также я узнал, что Толя уже не первый раз обижает его и его одноклассников, отбирает ручки, карандаши, фломастеры.

Тогда я подумал, что Толя стал еще хуже своего мучителя Коли. Он не просто унижал слабых, он еще их грабил.

— А учительница знает? — спросил я.

— Нет, — тихо ответил Ваня.

— Я ей скажу, — сказал я.

— Только не говорите, что это я нажаловался, — попросил Ваня и глянул на меня заплаканными глазами.

— Хорошо, я скажу, что видел все сам, — пояснил я.

Позже я так и сделал. Толя перестал трогать младших школьников. Но он все равно нашел способ выражения своих криминальных наклонностей. Он стал тираном в своем классе, как когда-то Коля был в моем классе. Только Толя оказался более жестоким и преступным. В конце концов, он забросил школу, связался с криминальными личностями. Новые друзья подвели его под статью, и Толя попал на учет в полицию.

Несмотря на мрачные будни, были в этот год и радостные минуты.

Как-то на перемене я стоял возле подоконника в коридоре. В этот момент ко мне подошла Лера. Она оказалась передо мной так неожиданно, что я даже не успел разволноваться. Как я это обычно у меня бывает, когда она проходит мимо.

— Кирилл! В субботу я отмечаю день рождения. Вот тебе пригласительный. Ты сможешь прийти? — спросила она и посмотрела мне в глаза. Лучше бы она этого не делала. Когда я встретился с ее взглядом, сразу потерял дар речи, способность мыслить, еще немного и я забыл бы как дышать. Щеки мои запылали, уши вспотели, сердце замерло, коленки начали подкашиваться.

— Нет, — машинально сказал я. Как бы я не жаждал дружбы с Лерой, преодолеть свою робость перед ней я не мог. Я это понимал и был готов носить мечту о ней в своем сердце, быть с ней мысленно, и в то же время быть далеко от нее в жизни.

Лера спросила:

— Ты чем-то занят?

— Да, — ответил я. Вернее сказать, что говорил с ней не совсем я. Я уже собой не владел и отдался на волю своему бессознательному. А оно могло в тот момент говорить только да и нет.

— Жаль, — с искренним сожалением сказала она.

— Да, — ответил я.

— Ну, если передумаешь, приходи, — сказала Лера и ушла.

Так, с красным лицом и лиловыми ушами, с пригласительным в руке я некоторое время оставался на месте, словно приколоченный к полу гвоздями. Не мог пошевелиться, боялся, что сделаю хоть шаг, споткнусь и рухну на пол.

Лера скрылась из виду, прозвенел звонок. Я собрал остатки воли в кулак и зашел в класс. Быстро уселся за парту и вжал голову в плечи. Мыслей не было, в душе царили ужас и стыд. Домой я бежал в этот день без оглядки. Если бы рядом одновременно бушевали цунами, землетрясение и ураган, я бы и их не заметил.

Только вечером я немного пришел в себя и позволил себе вспомнить первую встречу с моей тайной любовью. Для меня эта встреча сравнима с первым свиданием. Потом я начал осознавать, что Лера пригласила меня на день рождения. До этого я все больше думал о своем позоре, а теперь осознал, что меня заметили, на меня обратили внимание, и захотели видеть на своем празднике. Да еще не кто-то там, а сама Лера. Я впал в упоительный шок. Эта мысль какой-то живительной рекой разлилась по моей душе и своим нежным течением снесла все мои душевные камни. Я был счастлив. Но ненадолго.

Потом я вспомнил, как глупо вел себя с ней и с ужасом осознал, что это был первый и последний раз, когда Лера была рядом. Я был уверен, что оттолкнул ее от себя навсегда. Кто-то скажет, так иди на день рождения и все исправь. А я отвечу, что как бы я этого не хотел, как бы об этом горячо не мечтал, в реальности я не решусь на это никогда и ни за что. Наверное, это трусость, неуверенность, психическая патология, как угодно. И как это лечиться, я не знаю.

Тогда все мои душевные камешки снова собрались вместе, и я вернулся в свой одинокий мир.

Как-то я вышел во двор вынести мусор. При подходе к подъезду на дороге передо мной оказался Никита. Он злобно глянул на меня и спросил:

— А что твоя шавка сдохла?

Я сначала не понял и не надолго опешил. Через минуту я понял, о ком шла речь.

— Какая шавка? — спросил я.

— Твоя, та бешенная, которая меня чуть не покусала, — зловеще сказал он, будто наслаждаясь каждым произнесенным грубым словом. Я побледнел, к горлу подкатил ком. Меня охватило неведомое мне ранее чувство. Я разозлился. Тело затряслось, щеки запылали.

— Он не шавка, — сквозь зубы сказал я.

— Шавка, шавка, — веселился Никита. Он будто нащупал мое слабое место, распознал мою болезненную точку и с удовольствием давил на нее.

В этот момент мне хотелось вцепиться в него. Я еле держался, и чтобы не наделать глупостей я бросился в подъезд, заскочил в квартиру и разрыдался.

С тех пор, я часто слышал, как из разных мест двора доносилось:

— Шавка, шавка!

Это Никита каждый раз, завидев меня, стремился поковыряться в незаживающей ране моей души.

Но однажды я поймал себя на мысли, что давно не слышал его голоса. Примерно через неделю во дворе моего дома собралось много народу. Там были почти все жители дома и еще много школьников. Во дворе проходила траурная процессия. По дороге несли гроб, а за ними следовали люди. Они обошли двор, загрузили гроб в автобус и уехали. За ним последовали другие машины.

От мамы я узнал, что тогда прощались с Никитой. Он сорвался на какой-то стройке и сильно покалечился. Без сознания пролежал в больнице несколько дней, потом умер.

После услышанного холодная дрожь пробежала по телу, и я подумал: «Как хорошо, что я не ударил его тогда».

Старший брат Никиты не был на церемонии. Он снова отбывал наказание в колонии, где с кем-то подрался и тем самым увеличил себе срок. И когда он вернется, не знал никто.