Три желания

Лиана Мориарти, 2004

Лин, Кэт и Джемма – красивые тридцатитрехлетние сестры-близнецы, на которых все обращают внимание, не только мужчины. Смех, драма и хаос, кажется, повсюду следуют за ними. Однако жизнь у них абсолютно разная. У Лин все идет четко по расписанию. Кэт мучают секреты, которые она узнала о своем замужестве. А Джемма, уставшая от мимолетных связей, мечтает о вечной любви. Веселая история слегка сумасшедшей, но на удивление обычной семьи. Впервые на русском языке!

Глава 5

— Но она точно об этом знала!

— Я ей не говорила.

— А почему?

— Все очень сложно. — Лин намазала маслом тост с изюмом и положила его Майклу на тарелку. — Знаешь, она ведь ничего не ест.

— Разве?

Майкл бросил взгляд на Мэдди. Она сидела рядом с ним на своем высоком стульчике. Девочка игриво посмотрела на отца, как будто и не подозревала, что у нее с мордашки капает яблочный соус, а потом взяла и шлепнула обеими ручонками по липкой жиже.

— Еще! — потребовала она, нагнулась вперед и широко распахнула рот.

Майкл высоко поднял ложку, зажужжал, подражая вертолету, описал круг над головой дочки и поднес ложку к ее рту. В самый последний момент Мэдди захлопнула рот и весело затрясла головой, пока Майкл пытался просунуть ложку между ее сомкнутыми губами.

От отца Мэдди унаследовала волнистые черные волосы и ямочки на щеках, но вот чувство юмора у нее было точно как у семейства Кеттл.

— Она ни ложки не съела, — сказала Лин.

— Съест, если проголодается. — Майкл положил ложку и взял кружку с кофе. — Кара делала точно так же. Но при этом никогда не оставалась голодной.

В глубине души Лин подозревала, что Мэдди гораздо умнее, чем была Кара в ее возрасте. «Да обыкновенная девочка», — говорила она мамам на совместных прогулках, но сама этому не верила. Ей было жалко этих мам — превосходство Мэдди бросалось в глаза так, что было даже неудобно.

— Мэдди прекрасно умеет обходиться без еды, когда голодна. Ей кажется, что это забавно.

— Все вы, матери, одинаковые! — произнес Майкл. — Джорджина прямо до белого каления доходила с Карой. В этом желании видеть, как жует твой ребенок, есть что-то ненормальное.

Лин сильно сжала переносицу указательным и большим пальцем. Ей ни в коем случае не хотелось быть в той же категории, что и Джорджина.

Майкл указал на нее своим тостом и заговорил с набитым ртом:

— Когда твои сестры сердятся, они тоже зажимают нос. Я в пятницу вечером заметил — Кэт так делает. Даже посмеялся про себя.

Лин отпустила нос.

— Неужели? — Она встала и больно ткнула его в плечо. — Давай-ка поменяемся местами. Хочу удовлетворить свое странное желание не видеть, как голодает мой ребенок.

Майкл обнял ее одной рукой и притянул к себе на колени. Лин взяла ложку, банку детского питания и наклонилась к дочери.

— Хочешь позавтракать? — спросила она.

Только Мэдди открыла рот, чтобы сказать «нет», как Лин впихнула в него ложку с едой. Мэдди проглотила, облизала губы, открыла было рот, чтобы громко возмутиться таким вероломством, как Лин положила в него следующую ложку.

— У твоей мамы просто невероятные рефлексы, — с восторгом произнес Майкл, но Мэдди это нисколько не впечатляло.

— Куда лучше, чем у Джорджины, могу поспорить, — сказала Лин, промокая слюнявчиком сумрачную физиономию Мэдди.

— Гораздо лучше, — заверил Майкл и легко качнул ее на коленях вверх-вниз. — Во всех отношениях.

— Что лучше, чем у Джорджины, во всех отношениях? — В столовой появилась Кара, таща за собой стул, противно скрипевший по доскам пола, и уселась прямо перед ними. Взяв в руки коробку с хлопьями, она с отвращением уставилась на нее.

— Кара! — вскрикнула Мэдди и шлепнула ладошками, обдав родителей яблочным соусом.

— Лин, наверное, — протянула Кара. — Твоя любимая Лин гораздо лучше мамы, так ведь?

Майкл кашлянул, пробормотав: «Доброе утро, дорогая!» — а Лин за это время ловко соскочила с его коленей.

— Я сделала омлет, — обратилась она к Каре. — Хочешь?

Кара издала неприличный звук, как будто рыгнула.

— Пожалуйста, Кара, не делай так, — попросил Майкл.

— Так — это как? Меня от омлета тошнит. И что теперь?

— Ты это нарочно, Кара. Это невежливо.

Лин спокойно заметила:

— А вчера омлет тебе понравился.

Кара не обратила на нее никакого внимания, устремив злобный взгляд на отца.

— Ну да, а сравнивать Лин с моей мамой у меня на глазах — это вежливо? Ты как думаешь, мне это нравится?

— Но я вовсе не сравнивал Лин с мамой. Я просто дурачился.

— Ага, как же! Я не умственно отсталая.

— Нет-нет, дорогая, что ты! Ты очень, очень умная. Кстати, я все глаза проглядел, пока присматривал для тебя хороший ноутбук…

— Теперь меня тошнит от тебя! Не могу больше!

Кара швырнула коробку с хлопьями так, что они разлетелись во все стороны, и пулей вылетела из кухни.

Майкл, как будто сдаваясь, поднял вверх обе руки, и озадаченно посмотрел на Лин.

— «Глаза проглядел», — пояснила она. — Не нужно было говорить, что ты все глаза проглядел.

— М-да… — протянул Майкл, медленно покачивая головой. — Что ты об этом думаешь, Мэдди?

Мэдди мрачно посмотрела на него.

— М-дя… — сердито протянула она и медленно покачала головой. — М-дя…

СДЕЛАТЬ:

РАБОТА:

Подписать повышения на Новый год

Список дежурств на Рождество

Бонусы

Перезвонить М.

Счета!!!

СЕМЬЯ:

Записать М. на плавание

Купить подарки: мама, К., К.

Меню к Рождеству

Встреча К. с д-ром Льюисом

Поговорить с К. о Д.

ДРУЗЬЯ:

Позвонить Ивонне — поздравить с днем рождения

Написать письмо Сьюзан

ПРОЧЕЕ:

Запрос в газовую компанию — почему такой большой счет?

— Кэт, это я. Пожалуйста, не бросай…

В трубке послышались короткие гудки.

«Ну вот, опять», — подумала Лин, кладя трубку. Каждый раз, когда Кэт отказывалась говорить, она чувствовала себя так, будто получила затрещину. Это было так по-детски! Так неконструктивно, в конце концов!

Она поставила звездочку рядом с «Поговорить с К. о Д.».

Вот и хорошо… Теперь можно заняться и другими делами. Она посмотрела на список, вздохнула, перевела взгляд на часы и вспомнила, что еще не допила кофе. Он пока не остыл. Она даже не могла притвориться, что ей хочется еще.

«Возьми себя в руки», — сказала она себе. Тянуть вот так, как сейчас, было не в ее характере. Вспомни третью привычку: «Первое — в первую очередь».

Когда Лин заканчивала университет, она пережила почти религиозный опыт: к ней в руки попала книга под названием «Семь привычек эффективных людей».

Каждая страница ошарашивала новым откровением. «Да, вот оно!» — думала она, отмечая очередной абзац желтым маркером и чувствуя, как ее прямо распирает от головокружительных возможностей. Так радостно было открывать, что она может не пасть жертвой несчастливых генов семейства Кеттл или своего сверхдраматичного детства. Она узнала, что, в отличие от животных, человек может выбирать, как ему ответить на стимул. Для того чтобы изменить программу, нужно было всего-навсего сдвинуть парадигму. Ей необязательно было быть девочкой Кеттл! Можно было быть той, кем хочется!

Сестры, понятное дело, отказались обращаться в новую веру. «Чушь, — фыркнула Кэт. — Терпеть не могу такие книжки. Не могу понять, как ты на нее запала». «Скучища, — отозвалась Джемма. — Я прочитала о первой же привычке и чуть не заснула».

Итак, Лин стала высокоэффективным человеком сама по себе — и у нее получалось. Получалось, как по волшебству.

— Везет же тебе! — говорили про ее успехи.

На самом деле везло ей не так уж сильно. Она была эффективной. Последние двенадцать лет каждый ее день начинался с чашки крепкого кофе и заново составленного списка дел. Для этого она завела специальную записную книжку в твердой обложке. На первой странице помещалось «Заявление об основных принципах личной миссии» и основные долго-, средне — и краткосрочные задачи в главных областях ее жизни: работа, семья, друзья.

Она любила свою записную книжку. Зачеркивая очередную выполненную задачу — сделано, сделано, сделано! — она испытывала чувство глубокого удовлетворения.

Но совсем недавно она начала ощущать легкие уколы паники, как только приступала к новому списку. Она ловила себя на непродуктивных мыслях вроде: а что, если физически невозможно все это сделать? Иногда ей казалось, что все люди в ее жизни, точно стервятники, только и делали, что отрывали от нее куски мяса и требовали еще, еще, еще!

Вот совсем недавно позвонила университетская подруга и стала жаловаться, что Лин совсем пропала, а Лин хотелось крикнуть в ответ: «Некогда мне. Не понимаешь, что ли: не-ког-да!» Но вместо этого она составила подробную таблицу своих друзей, распределив их по важности (близкий друг, просто друг, знакомый), с колонками «обед», «ужин», «кофе», звонки и письма «просто узнать, как ты».

Если бы только сестры узнали о ее «Таблице управления друзьями», они бы ее не пощадили.

Она смотрела из окна своего кабинета на бирюзовую гладь воды и думала, какой ее увидела журналистка из того издания. Когда она вошла в элегантный кабинет Лин с видом на залив, от зависти у нее сами собой поджались губы. В определенной степени Лин понимала ее чувства. У нее было все: обожающий муж, великолепный ребенок, головокружительная карьера — и она, черт побери, заслужила все это! Она вкалывала всю жизнь и хорошо разбиралась в своем деле — короче говоря, была эффективной!

Но бывали дни, как тогда, когда Джемма позвонила ей прямо из ванной, и Лин начинала задумываться: а что было бы, будь она менее эффективной? Что было бы, если бы у нее на уме было бы только одно: когда и как прыгнуть в постель к очередному кавалеру? А бывало, как сегодня, что голову будто стискивали мощными тисками. «Поговорить с К. о Д.». О боже!

Никакой сдвиг парадигмы не помог бы справиться с огромной дозой католической вины.

Когда Лин исполнился двадцать один год, кто-то включил в ее жизни третью скорость, да так и забыл выключить. По крайней мере, так она чувствовала. Когда ей говорили: «Подумайте только, как быстро пролетел год! Вот и снова Рождество», она соглашалась даже чересчур горячо: «Да-да! Удивительно быстро, самой не верится!»

Бывало, она делала что-то совсем обычное: например, сидела за столом, передавала Каре перец, и вдруг ни с того ни с сего ее охватывало странное, непонятное чувство дезориентации. Она смотрела на Майкла и думала: «Да ведь мы поженились несколько месяцев назад!» Она смотрела на Мэдди и думала: «Ты же всего несколько дней назад была крошкой!» Как будто ее, словно пешку, переставляли с одного этапа жизни на другой.

Она точно помнила момент переключения. Это был день, когда ей позвонили. Позвонили с новостями о Джемме.

— Плохая новость, — начала Кэт, ее голос эхом отдавался в трубке, и Лин переспросила: «Что?» — хотя слышала ее прекрасно; ей просто хотелось поставить Кэт на место, даже слегка задеть ее — она не верила, что новость и правда плохая.

— Плохая новость! — выпалила Кэт. — Что-то действительно очень и очень ужасное!

Лин успела десять месяцев проработать в одной лондонской гостинице и до зубовного скрежета возненавидеть свою работу. Она вознаградила себя двумя месяцами беззаботного путешествия по Европе, а потом должна была вернуться домой, как раз на свадьбу Джеммы.

В Барселоне она познакомилась с молодым американцем, обладателем неотразимой улыбки. Они вместе сели на поезд в Коста-Браву и остановились в маленьком городке под названием Льянса. Каждый день тянулся долго, как целая жизнь. Балкон выходил прямо на сияющее море и подернутые дымкой холмы, увенчанные белоснежными зданиями. Они с американцем — его звали Джой — еще не спали вместе, но от этого события их отделяло не больше двух кувшинов сангрии. Когда они гуляли по залитым солнцем мощеным улицам, он, бывало, крепко обнимал ее, прижимал к стене, и они целовались, пока у обоих не захватывало дух. Лин чувствовала себя Одри Хепберн. Это было романтично до смешного.

— Что случилось? — спокойно спросила Лин.

Она рассматривала свои запачканные песком ноги на белых плитках пола гостиничного номера и любовалась загаром и розовыми ногтями. Скорее всего, что-то не так с платьями подружек невесты. Джемма, наверное, хотела, чтобы они походили на пирожные со взбитыми сливками или, скорее, оделись как-нибудь необычно, как средневековые ведьмы или «дети цветов» — хиппи.

— Маркус погиб.

Лин увидела, как от удивления у нее приподнялись пальцы ног.

— Как это? — еле произнесла она.

— Так это. Его сбила машина на Милитари-роуд. Даже до больницы не успели довезти. Он умер в «скорой». Джемма была с ним.

На Лин как будто налетел ураган. Она схватилась за телефонный шнур.

— Все нормально. Она в порядке. Ну, то есть, конечно, она совсем не в порядке, у нее ведь погиб жених. Но сама она не пострадала.

Лин выдохнула:

— Вот это да… Поверить не могу.

— Она сказала, чтобы ты не возвращалась домой. Говорит, чтобы ты не портила себе отдых.

— Глупости какие, — отрезала Лин. — Я вылетаю сегодня же.

Голос Кэт еле заметно дрогнул, когда она ответила:

— Я так и сказала, что ты, скорее всего, тут же примчишься.

Джой вошел в номер как раз тогда, когда она звонила в авиакомпанию, и, весь мокрый, уселся рядом с ней прямо на пол — он только что вернулся из бассейна. Он взял ее за лодыжку и спросил:

— Что случилось?

— Я еду домой.

Он сидел рядом, трогал ее, но уже был прошлым, воспоминанием. Его мокрые волосы и загорелое лицо казались чем-то пустяковым, несущественным.

Вот тогда и включилась та самая третья передача.

Поездом она добралась до Барселоны, успела там на самолет в Хитроу, где любезный служащий «Кантаса» оформил ее в бизнес-класс, пощелкав по клавиатуре. Посадочный талон он вручил ей с блаженной улыбкой, как будто это был пропуск в новую жизнь.

Ей досталось место у окна, а по соседству разместился мужчина в черных джинсах и майке. Пока они приводили спинки своих кресел в вертикальное положение, готовясь к взлету, он успел спросить, не из Сиднея ли она.

— Из Сиднея, — сердито бросила она, не удостоив его даже взглядом. Ей было не до него. Неужели он не понимает? Ей было совсем не до него.

— А-а-а… — печально протянул он, как будто обидевшись.

— Извините. Я еду на похороны. Это, знаете ли, не способствует…

— Да-да, — ответил он. — Простите. Ужасно, конечно.

Он был худ, долговяз, с целой копной черных волос и серьезными глазами под круглыми, как у Джона Леннона, очками.

Все решил его голос. Если бы он у него был простой, ничем не примечательный, они, возможно, так и промолчали бы весь полет. Но голос у него был особый. Когда сестры услышали его, то просто ахнули. Не то чтобы они сошли от него с ума — нет, просто поняли, что в нем услышала Лин.

Джемма сказала: «У механика, который обслуживал мою машину, голос был как раз такой, о котором ты говоришь. Я дала ему твой номер. Механику. Девушка у него есть, но он взял, просто на всякий случай, — вдруг у них ничего не выйдет. Сказал, всегда хорошо иметь запасной вариант».

В первый раз Лин обратила внимание на голос в восьмом классе, на уроке географии. Бородатый и пузатый мистер Гордон с затаенной сладостью рассказывал о реках и горных хребтах Америки. Голос звучал совершенно по-мужски, но несколько мягче, нежнее, чем у среднестатистического представителя мужского пола. Слушая его, она чувствовала себя в безопасности.

— Жениха моей сестры сбила машина, — пояснила она. — Через полтора месяца у них была бы свадьба. Они как раз хотели разослать приглашения.

Он сочувственно поцокал языком и повторил:

— Ужасно.

Лин выросла в семье, где не умели слушать. Если ты намеревался что-то сказать, надо было приготовиться, что тебя будут перебивать, тебе будут возражать, скучать, нисколько не скрывая этого, говорить: «Да хватит тебе!» — и злорадно восклицать: «Ха! Ты только что говорила обратное!»

Конец ознакомительного фрагмента.