***
Вечером в среду, вернувшись с работы и перекусив, я решил прогуляться по родным краям. Заняться все равно было нечем, да и погода стояла что надо: тепло, но не жарко, легкий ветерок, никакого дождя. Красота! Я вышел из парадной, закурил и пошел, куда глядели глаза. А вариантов у них здесь было немного: либо к заливу, либо от залива. Они выбрали второй.
Знакомые с детства кварталы были так же скучны и унылы, как и пятнадцать лет назад. Впрочем, я в этом даже не сомневался. А потому, приезжая в гости к отцу, никогда не ходил гулять по району.
На что тут смотреть-то? Слева дом, справа дерево. Или наоборот.
Что-то, конечно, изменилось за прошедшее время: вывески на магазинах стали ярче, стены — чище, а кусты — подстриженнее. По тротуару навстречу мне со стороны бизнес-центров, угнездившихся на территории бывшей промзоны, тянулась вереница офисных работников нижнего звена. Все они шли к метро. Кто поодиночке, кто небольшими компаниями. Когда-то такой же вереницей по тому же самому тротуару ходили рабочие не существующих теперь заводов. Те же самые люди, только с другими записями в трудовых книжках.
Дойдя до проспекта КИМа, я свернул налево и направился в сторону парка Декабристов. Да, Советский Союз в этих краях будто бы и не прекращался. Декабристы, Коммунистический Интернационал Молодежи, а между ними — еще и площадь Балтийских Юнг. Про декабристов я хотя бы в школе что-то слышал, а вот с интернационалом молодежи и юнгами дело обстояло совсем плохо…
Кто, черт возьми, были все эти люди?
В парке я нашел свободную скамейку, уселся на нее, покурил и принялся играть в игру на телефоне. Игра очень простая: соединяешь точки одного цвета в линию — и выигрываешь. Не соединяешь — не выигрываешь. Ничего лишнего! Соединив несколько сотен точек, я захотел есть. И пошел домой.
Наташа написала, когда я, уже поужинав, валялся на диване и читал найденную в отцовской библиотеке книжку Чарльза Сноу «Смерть под парусом».
«Привет! Давай завтра сходим кофе попьем после работы. Сможешь?»
Смогу, конечно. Куда я денусь-то?
«Привет. Давай. Где?»
«Кофейня „Три зернышка“ на Наличной, знаешь? Часов в 8»
«Найду, договорились»
«Урааа!!!:))»
Я отложил телефон в сторону и посмотрел на обложку книги. Там был изображен какой-то нелепый коллаж из почтовой открытки, корабельного штурвала и искаженного притворной гримасой ужаса женского лица. А вот собственно паруса почему-то нарисовано не было. Как, впрочем, и смерти.
Три зернышка… Господи, какое убогое название!
Когда я дочитал до 73-ей страницы, пришел Пушок. Посидел немного возле дивана, а потом запрыгнул на него и улегся рядом со мной. Неожиданно! Я почесал кота за ухом, он тихонько замурлыкал. Шерсть у Пушка была длинная и мягкая, но особо пушистым он, на самом деле, не казался.
— Не подходит тебе это имя, чувак. И как ты с ним пятнадцать лет прожил?
Кот ничего не ответил. Зато поднял голову и положил ее мне на живот. Чтобы удобно было чесать его не только за ухом, но и на шее. Морда у него была, конечно, лютая! Усища в разные стороны, уши с кисточками, а на подбородке — некое подобие эспаньолки. Но выражение желтых глаз — абсолютно спокойное. Эдакий потрепанный злыми ветрами капитан паршивого корабля.
— Не, точно не подходит. Не могу я тебя Пушком называть. Ну, какой из тебя, нахрен, Пушок?
И я стал перебирать в уме более подходящие варианты имени для этого старого морского волка.
Пират? Матрос? Боцман? Да не, херня…
От перечисления всех этих морских персонажей я в какой-то момент вспомнил про книгу, которую мне однажды посоветовала прочитать подруга. Эрнест Хэмингуэй, «Старик и море». Сама книга оказалась чудовищно скучной, но вот портрет автора на задней стороне обложки я запомнил на всю оставшуюся жизнь.
— Точно! Хэмингуэй! Вот, на кого ты похож!
Кот смотрел на меня все тем же безразличным взглядом и мурлыкал.
— Теперь тебя будут звать Хэмингуэй. Понял?
Ноль реакции.
— Хотя тебе это, конечно, сложновато, да? Да, четыре слога — это чересчур много для одного кота. Ну, значит, будешь просто Хэм.
Хэм прикрыл глаза и замурлыкал еще громче. Кажется, новое имя ему понравилось.
