***
— Нет-нет-нет! Раз уж ты снова живешь в соседнем квартале, то даже не пытайся отмазываться, — сказала Наташа, убирая в рюкзак бумажный пакет с теплыми булочками, — Мы обязательно встретимся и поболтаем. Не хочешь в шашлычную — пойдем куда-нибудь в другое место. Интересно же жутко, как у тебя жизнь сложилась! Столько лет не виделись!
Да уж пиздец как интересно! Интереснее только, как «Ротор» с «Кубанью» вчера сыграли
— А ты давно приехал-то? Видел уже кого-нибудь из наших?
— Вчера приехал. Вечером. Конечно, никого еще не видел.
— Ой, я первая! Как забавно получилось! — Наташа рассмеялась, застегнула рюкзак и надела его на спину. — Ну, Юрку точно скоро увидишь, он тут постоянно трется возле магазина.
— Его уже выпустили?
— Выпустили полгода назад! Но наверняка скоро опять посадят, так что лови момент! Тебе папа про него рассказывал, да?
— Ага, папа…
— Как у него-то дела?
— Да никак уже.
Наташа изобразила на лице какое-то жалкое подобие вселенской скорби.
— Ой, извини… Я не знала. Ладно, побегу, а то сын булочки ждет. Здесь самые вкусные булочки с маком, которые я пробовала! Могу три штуки за раз съесть, хоть мне и нельзя, конечно! — она опять рассмеялась и похлопала себя ладонью по заднице. — Спишемся!
— Ага… Спишемся, — ответил я закрывшейся за ней двери булочной. Потом купил себе стаканчик американо и чизкейк. Булочку с маком брать не стал. Уселся за маленький столик в углу и позавтракал. Кофе выпил только половину, остальное дохлебал на улице, дымя сигаретой. Возле дверей продуктового магазина на другой стороне улицы о чем-то спорили три похмельных мужика. Юрки Меньшова среди них не было.
И то хорошо. Хватит с меня на сегодня старых знакомых, пожалуй.
Домой я вернулся с двумя пакетами еды для себя и десятью килограммами туалетного наполнителя для кота.
Столько добра, и все — под хвост…
Пушок уже ждал меня в прихожей. Он внимательно осмотрел пакеты и сунул голову в тот, где сверху лежала упаковка говяжьего фарша.
— Это — не тебе! Брысь! Брысь!
Так-то лучше.
Быстренько разобрав покупки, я сделал себе кофе во френч-прессе и вышел на балкон. Сел на маленький деревянный стул, поставил кружку на подоконник, достал из кармана сигареты. Мне всегда нравился этот балкон. Подростком я часами сидел здесь летом в наушниках и слушал музыку. Включать ее приходилось громко, чтобы заглушить вопли бесившихся на площадке возле школы детей. Про вакуумные наушники в наших краях тогда еще, разумеется, никто и не слыхал.
Сейчас, воскресным утром, детей на площадке не было, и я мог спокойно посидеть в тишине, разглядывая школу. Разглядывать там, конечно, было особо нечего. Школа как школа — четыре этажа, спортзал, столовая… И чем я там десять лет занимался? Черт его вспомнит. Я докурил сигарету и попытался зашвырнуть окурок на школьную площадку. Не дострелил.
В прихожей меня по-прежнему ждали сумки с барахлом. Я попытался найти какую-нибудь отмазку, чтобы не заниматься ими и сегодня, но так и не смог этого сделать.
Ну, ладно. Рано или поздно все равно ведь придется.
Я перетащил сумки в комнату, вывалил всю одежду на диван, а ноутбук и колонки поставил на подоконник.
Шкаф оказался совершенно пустым. Видимо, всю одежду отца мама выбросила сразу после похорон. Я аккуратно развесил на перекладине куртки и рубашки, а штаны, футболки и белье сложил в выдвижные ящики. Все это дело заняло не больше получаса, но я все равно устал. И потому даже слегка обрадовался, когда услышал громкий стук в дверь.
— Лёша, это тётя Люся! — донеслось с лестничной клетки. — Открывай.
Ну, конечно, тётя Люся. А кто же еще?
— Здравствуйте!
— Здравствуй, здравствуй. Приехал наконец-то! Я тебя утром в окно увидела. Из магазина шел, наверное, с мешками.
— Да, из магазина. Заходите. Чай будете?
— Ой, нет, спасибо! Я на минутку только.
Тётя Люся зашла в прихожую, поставила на пол авоську и внимательно посмотрела на меня.
— Ну, как же ты вырос! Совсем взрослый мужик стал.
Это не я вырос, тётя Люся, это вы скукожились.
Хотя на самом деле с момента нашей последней встречи она ни капельки не изменилась. Да оно и понятно — люди ведь, как известно, не молодеют, а стареть дальше тете Люсе было уже просто некуда.
— Ладно, у тебя дел сейчас хватает, не буду отвлекать, — она подняла с пола только что поставленную туда авоську и начала в ней копошиться. — Я тебе корм для котика принесла.
С этими словами тетя Люся вынула из авоськи маленькую пачку «Рояль Канин» и протянула мне.
— Отец твой всегда его таким кормил. Вот и я купила на всякий случай — не знала ведь, когда ты приедешь. — Тетя Люся говорила так быстро, будто собралась наконец-то помереть, и хотела поскорее уладить все формальности, — Дорогой очень, но полезный, наверное. Вон, сколько лет уже котик живет.
— Спасибо большое.
— И вот тут еще нашла у себя «Вискас», это от моей кошечки остался. Может, пригодится?
— Спасибо… Сколько я вам должен?
— Ой, ну что ты! — Тетя Люся тряхнула седой головой и аккуратно сложила авоську вчетверо. — Твой отец мне так помогал, неужели я с тебя деньги брать буду? У меня пенсия-то хорошая, чего позориться?
— Спасибо… Если что-то понадобится — вы обращайтесь. Вдруг и я чем помочь смогу?
— Обращусь, конечно! Совсем уж старая стала, даже лампочку сама поменять не могу. А где Пушок-то? Вы с ним уже подружились?
— Ну, не то чтобы подружились, но пока особо и не ссорились.
— Леша, ты котика-то береги! — тетя Люся взяла меня за запястье морщинистой ладошкой и посмотрела прямо в глаза. — Отец твой так его любил. Души не чаял…
— Постараюсь…
— Не «постараюсь», а береги. Ой, у меня же машинка стирает! Все, побежала, закрывай дверь давай.
Я закрыл за ней дверь, взял с тумбочки пакеты с кормом и отнес их на кухню. «Рояль Канин» убрал в буфет, а «Вискас» засунул под раковину, поближе к мусорному ведру.
Отдам потом дворовым кошкам.
