ЕВРЕЯМИ СТАНУТ ВСЕ

Леонид Миронович Корогодский

В книге Леонида М. Корогодского «ЕВРЕЯМИ СТАНУТ ВСЕ»:Африканский жрец, еврей из Приседающего дома, коммунист-кагебист и бандеровец учат каббалу в Чернобыле. Рука отделилась, Нога стала полуостровом Европы, Ахилл и черепаха в Институте в Киеве.

***

А пока он сидел

с непрожеванной ложкой во рту.

C детства ел медленно, и мечтательно,

часто задумывался посреди еды,

засыпал и вставал поздно,

слыл лентяем.

Ад в его представлении был местом,

где рано будили,

куда-то волокли

и заставляли делать то,

чем абсолютно не хочется заниматься.

Потом он прочитал, что в древнем мире

люди, вроде него, очень ценились,

так как, не засыпая по ночам,

охраняли свое племя.

Это новость поразила его.

Александр понял, что является древним атавизмом.

Особенно Всех раздражала его

манера мечтать лежа,

глядя в потолок, или сидя,

уставившись в одну точку.

Человек должен вставать утром и идти работать,

а вечером возвращаться без сил,

смотреть телевизор

и ложиться спать,

чтобы утром подняться и снова пойти на работу.

Тело чувствует жизнь, когда выматывается

до предела.

Привет, друг Обломов,

Илья Ильич!

Здравствуй и прощай.

Ты прожил,

как хотел.

Александр — не дворянин,

не помещик,

не русский в России —

ему предстоит другое.

При этом Александр был аккуратен, даже педантичен.

Из него бы вышел отличный дворник.

Его пассивность пугала

энергичного отца-коммуниста.

***

Школьному Историку нужна была атака.

Он вскакивал с птицами

и бежал с копьем наперевес

в поисках врага и добычи.

Ненавидел флегматичных снайперов,

годами поджидающих цель.

Ему бы коня и шашку,

а не тоску средней школы.

Историк носился по классам и коридорам,

энергично подгоняя растерянный и сомневающийся мир.

Александра он, конечно, ненавидел.

«Ррравнодушный» — кричал он,

раскатисто усиливая букву «Р».

Александр, действительно, был ррравнодушным.

Его совсем не занимали

зажигательные собрания и митинги,

демонстрации, плакаты,

героические фотографии на стенах

и молодежные движения.

Даже «Три мушкетера» не произвели на него никакого впечатления.

Драться и скакать куда-то ради каких-то подвесок,

только словарь помог ему понять, что это такое,

ради странного романа замужней французской королевы

и английского шпиона?

Все за одного!

Ради чего?

Спустя годы,

Александр случайно с изумлением узнал,

что пламенный борец с капитализмом

перебрался в Америку,

открыл там какую-то лавку,

пытался учить жизни своих необразованных соседей

и его там застрелил

далекий внук Великого Африканского Жреца.

Но не таким уж ррравнодушным был Александр.

Однажды, разглядывая карту на уроке географии,

он вдруг проникся сочувствием

к крохотной беспомощной Молдавии,

зажатой с двух сторон Украиной и Румынией.

Что будет с ней,

если огромная Украина

вдруг захочет отделиться от Советского Союза?

И хотя ничто тогда не предвещало

такого кардинального исхода,

он вдруг поднял руку и спросил.

Географичка абсолютно не верила

в такое печальное событие

и Молдавии ей было совершенно не жаль.

Так глупый Александр обрел еще одного школьного врага.

Умение задавать дурацкие вопросы себе и другим

у него было не отнять.

Почему эти невидимые молекулы

притягиваются, отталкиваются, взаимодействуют

именно так?

То, что крохотные шарики, электрончики и протончики,

крутятся и куда-то движутся,

он еще как-то представлял.

Но почему именно такая молекула

притягивается к совершенно другой

и после этого раствор окрашивается,

не иначе, как в синий цвет,

при этом охлаждается, кипит или взрывается?

Зачем вообще электроны и протоны

вдруг соединяются и образуют какие-то молекулы и клетки?

Зачем им это нужно?

Чем им было плохо без этого?

Потом он понял,

что ответа на этот вопрос нет

и Всё нужно просто запомнить.

Александр уже смирился,

что ему не дано понять невидимую жизнь частиц,

но тут на него свалилось нечто совершенно очевидное, ощутимое

и непонятное.

Александр так и не понял,

почему Ахиллес не может догнать черепаху,

если он легко ее перегоняет?

Его угнетал этот парадокс.

В этой гонке Александр

видел себя, скорее,

медлительной черепахой,

чем быстроногим Ахиллесом.

В сотый и тысячный раз

следил он за выкладками Зенона,

как ребенок за руками фокусника.

Вот-вот откроется окно в мир,

в котором чемпион Ахиллес

не сможет догнать

самую тихоходную черепаху.

Он много раз перечитывал,

смотрел на рисунки,

чертил схемы,

понимал, что существует

какая-то логическая цепочка доказательств,

ставил мысленный эксперимент.

Представлял бородатого, въедливого и очень умного Зенона,

почти земляка Архимеда.

Вот с Архимедом никогда не было таких проблем.

Все, что он делал, можно было

представить, пощупать, сделать, взвесить, изобразить, проверить,

кого-то тут же наказать

или наградить.

А ведь, действительно, вроде Всё логично.

Ахиллес пробегает один метр,

а черепаха — десять сантиметров,

Ахиллес — десять сантиметров,

черепаха — один сантиметр.

Далее переходим на миллиметры и микроны —

Всё как бы понятно.

Мы это рисуем на бумаге,

считаем,

поднимаем голову:

Ахиллеса уже давно нет,

а черепаха до сих пор у нас под ногами.

Вот она, Наука:

сидишь за столом,

что-то пишешь и считаешь,

поднимаешь голову,

а результата нет,

ничего нет —

одна только невозмутимая черепаха.

Чем меньше были шажки,

тем меньше разница между ними.

Шаги дробились и дробились

и эта разница становилась ничтожной.

Совершенно растерянный Ахиллес

замирал на одной ноге.

Он никого никогда не догонит,

если не будет бежать,

а только изучать философию Зенона.

Александр так и не понял

ни парадокса Зенона,

ни поведения атомов и молекул,

ни судеб империй и их частей,

но сдавал экзамены и продолжал с этим жить.

К тому же в планетарии ему рассказали,

что Солнце выгорит и погаснет

через миллион или миллиард лет,

а еще раньше Земля сойдет со своей орбиты

и постепенно улетит куда-то

в холодный, мрачный, темный и мертвый космос.

Вот и возникает злосчастный вопрос

о смысле жизни:

если когда-нибудь Всё развалится,

замерзнет или сгорит,

то какой же смысл в жизни,

которая кончается смертью и после не остается

ничего?!

Если жизнь кончается,

то и смысл ее кончается.

У временной жизни временный смысл…