Игра

Леона Дикин, 2019

Четверо людей бесследно исчезли в свой день рождения. Четверо людей, никак не связанных между собой: женщина-военнослужащая средних лет, мужчина, готовящийся стать отцом, успешный бухгалтер – мать двоих детей и юноша-студент. Единственное, что их объединяет, – полученные ими странные открытки с надписью: «Твой подарок – это игра. Слабо сыграть?» Полиция не торопится браться за эти дела – какое дело закону до чьих-то странных игр? Но семьи пропавших уверены: все очень и очень серьезно. Опытный психолог Огаста Блум и ее напарник Маркус Джеймсон берутся за расследование… и очень скоро приходят к шокирующему выводу: возможно, бояться надо не за четверых пропавших, а их самих.

Глава 11

— Привет, Серафина. Как у тебя дела?

Доктор Блум сидела в уже знакомой позе: руки сложены на коленях, спина прямая, ступни и колени плотно сдвинуты.

Серафина заняла место напротив и повторила ту же позу: спина прямая, ноги вместе, дневник на коленях. В тесной комнате помещалось только два их стула и столик между ними с графином воды, двумя стаканами и коробкой салфеток, а также низкий шкафчик с двумя глубокими ящиками.

— Я начала вести для вас дневник, — сообщила Серафина, протягивая его.

Блум покачала головой:

— Я не хочу в него заглядывать, Серафина. Можешь рассказать мне, о чем ты пишешь, но дневник — это твои размышления, предназначенные только для тебя. Никто, кроме тебя, не должен читать их.

— Почему?

— Чтобы ты могла быть полностью откровенной сама с собой. Когда мы знаем, что нас прочтет еще кто-то, нам свойственно писать более сдержанно. Для того чтобы дневник приносил пользу, ты должна писать правду.

Серафина положила дневник обратно на колени. Расклад поменялся. Она собиралась с помощью дневника доказать доктору Блум, что она абсолютно нормальная. Но если эта женщина не собирается его читать… Тогда Серафина не видела в нем смысла.

— Ты думала об инциденте с Дарреном Шоу? Или разговорах в полиции?

Серафина пожала плечами. Она нисколько не сомневалась: полиция убеждена, что она действовала в целях самообороны. Бесполезно повторять те же объяснения здесь.

— Насколько я понимаю, ты слышала, что мистер Шоу поправляется? Какие чувства вызывает у тебя это известие?

— Облегчение, естественно. — Серафина знала, что ей полагается радоваться. — Я не хотела ранить его, — добавила она.

Доктор Блум молчала. И смотрела на Серафину с непроницаемым выражением лица. А Серафине никак не удавалось ее раскусить.

— В полиции говорят, это поможет в моем деле.

— Разумеется. Без причинения смерти убийство становится покушением на убийство, а непредумышленное убийство — нанесением тяжких телесных повреждений.

— Но я же просто защищалась. Он извращенец. Он напал на нас.

— Вот это она и есть — твоя защита.

— Вы не верите мне?

— Я верю, что ты действовала спокойно в ситуации крайнего стресса. Кроме того, я обратила внимание на то, что ты описывала случившееся деловито, не волновалась и не переживала. А еще я заметила, что тебе очень не нравится, когда кто-нибудь высказывает предположение, что мистер Шоу — жертва.

— Потому что жертва — это я. Я, — Серафина поерзала на стуле и выглянула в узкое окно. — Ему просто повезло, что я ранила его несильно.

— Любопытное замечание.

Порой такое случалось. Люди цеплялись к конкретным словам или фразам. А почему — она не понимала.

— Мне известно, что ваша учительница, прибежавшая к вам на помощь в спортзал, рассказывала, что ты держалась на удивление спокойно, — сказала доктор Блум. — Полицейские предположили, что из-за шока.

Серафина молчала: вопроса не было, не на что отвечать.

— Но что меня особенно заинтересовало, так это как о случившемся рассказала Клодия. Тебе сообщили о показаниях твоей подруги?

— Откуда вы все это знаете? Вы же говорили, что не работаете на полицию.

— Так и есть, Серафина. Я работаю на тебя и твою семью. Мне рассказала твоя мать.

Ну конечно, ее тупая мать раскудахталась при психологе: на все готова ради своей дозы внимания. Серафина сделала глубокий вдох, подавляя ярость. Здесь ей не место.

— Ты знаешь, что Клодия отрицает твои показания? — спросила доктор Блум. — По ее словам, ты напала на мистера Шоу еще до того, как он проявил хоть какой-то интерес к тебе.

Серафина улыбнулась: все это она уже проходила с констеблем Уоткинс.

— По-моему, у Клодии такое состояние, как бывает у людей, которые сочувствуют своим мучителям. И ей не нравится, что он хотел и меня.

— Стокгольмский синдром?

— Это он бывает у жертв похищения?

Доктор Блум кивнула:

— У них формируется привязанность к обидчикам. Так ты утверждаешь, что показания Клодии ошибочны?

— Да.

— Она также припомнила, как ты сказала мистеру Шоу: «Может, лучше выбрали бы себе ровню?» Это тоже неправда?

— Нет, — ответила Серафина. — Это я сказала.

— Почему?

Серафина пожала плечами:

— Так ведь говорят. Это просто слова.

— Ты намекала, что его ровня — ты?

Серафина расцвела нежнейшей улыбкой. Она отрепетировала ее перед зеркалом.

— Естественно, нет. Я же девушка.

— Я не подумала, что ты имела в виду физические возможности. — Блум налила воды из графина в два стакана. — Ты часто думаешь о случившемся? — спросила она.

— Иногда.

— В каком ключе?

Серафина не поняла. Покачала головой.

— Расскажи, о чем ты думаешь, когда вспоминаешь об этом. Вопрос без подвоха, Серафина. Просто я пытаюсь понять, что тебе особенно запомнилось в этом инциденте.

Кровь. Густая, красная, блестящая кровь. Было столько крови…

— Думаю о том, как он лежал на полу.

— После того как ты ударила его?

Серафина кивнула.

— Он корчился на блестящих половицах. Хватался рукой за шею. Наверное, пытался остановить кровь.

— Еще что-нибудь?

— Потом его рука упала на пол, он затих. Я видела, откуда льется кровь — она струилась сбоку по его шее, — но самого отверстия не различала.

— А почему ты хотела увидеть отверстие?

А с какой стати мне не должно было хотеться его видеть?

— Хотела узнать, ровные у него края или рваные.

— Зачем тебе это знать?

Серафина нахмурилась. Она надеялась, что Блум поймет, что у нее, Блум, интеллект выше среднего. Но, наверное, нет.

— Затем, что это интересно.

Доктор Блум кивнула. Теперь она поняла.

— И часто ты думаешь о том происшествии?

Постоянно. Ничего удивительнее со мной еще никогда не случалось.

— Немного.

— В то время тебе не хотелось помочь ему?

— Он не заслуживал никакой помощи.

— Почему?

— Потому что он извращенец. Насильник.

Серафина не могла бы поклясться, но ей показалось, что она заметила на губах доктора Блум мимолетную улыбку.