Разрешите влюбиться

Лена Сокол, 2019

Настя Ежова, невзрачная студентка, из тех, кого принято называть ботаничками и заучками, хватается за любую работу, чтобы выжить в чужом городе и получить заветный диплом. А в параллельной вселенной ее однокурсник Рома Гаевский, мажор и тусовщик, прожигает жизнь, устраивает вечеринки и флиртует с девушками. Кажется, нет таких точек, где бы их судьбы могли пересечься. Но жизнь богата на сюрпризы, и, как выяснилось, не только на приятные.

7

— О, Настя первый раз за день улыбается. — Лицо Женьки просияло. — Наконец-то.

— Какие-то новости? — заинтересовалась Оля.

Ребята уставились на меня.

— Да. Меня берут санитаркой в больницу.

— Ого… — Кажется, Антон не знал, как реагировать.

— Поздравляю, — неуверенно улыбнулась Марина.

— А разве для этого не нужно медицинское образование? — Исаев снял очки, протер и водрузил обратно на нос.

Я взяла со стола тарелку и чашку.

— Нет. Вообще, если честно, это довольно непривлекательная работа…

— Чего уж там, так и говори — грязная. — Встав, Оля принялась помогать мне, складывая посуду на пустой поднос.

— Мытье полов, санобработка и прочее. — Я пожала плечами. — Не на полный график. Просто я подумала, что и так постоянно бываю у мамы, ухаживаю. Если бы они взяли меня в штат, появилась бы возможность больше разговаривать с ней, следить за ее состоянием. Никто ведь не знает… — в горле встал горький ком, — сколько ей осталось…

— Брось, — вскочила Марина, — неужели ты думаешь, что у нее нет шанса очнуться? Мы ведь уже обсуждали это. Отставить мысли о плохом! Состояние комы недостаточно хорошо изучено наукой, и было большое количество случаев, когда пациенты приходили в себя даже после нескольких…

— Марин. — Я внимательно посмотрела на подругу. — Прошло уже пять месяцев. Пять.

— Не уже, а всего пять месяцев, — не сдавалась она.

Мне с трудом удавалось удерживаться на ногах.

— Скажи это врачам… — проговорила тихо.

— Эй, Насть, ты чего, — подскочила Оля, — не раскисай. Вот увидишь, все будет хорошо!

— А сколько платят? — вклинился Антон, как раз когда подружки, обступив меня с двух сторон, крепко обняли.

— Майкин! — возмутилась Марина, обернувшись и испепелив его взглядом из-под толстых линз очков. — Не важно сколько. Лично я рада, что Насте не придется больше бегать, расклеивать листовки вечерами, по утрам выгуливать чужих собак, строчить кому-то курсовые, репетиторствовать.

— Как не придется? — Отстранилась я, едва удержав в руках посуду. — Я планирую все-все успевать.

Ребята переглянулись.

— Ты когда высыпалась в последний раз, Ежова? — Оля забрала из моих рук тарелку с чашкой и положила на поднос. — Глаза краснющие, вид усталый, прям вылитая белка в колесе! Только без хвоста.

— Нет, Настя, тебе бы правда отдохнуть, — с серьезным видом сказала Марина. — Хоть немного сбавить темп.

— А хочешь, мы все будем тебе помогать, а, Насть? — улыбнулся Женька.

— Да! — поддержал его Антон. — Мы можем взять на себя твои подработки. Я могу клеить листовки, Женька будет раздавать флайеры у аптеки, Маринка возьмет этого спиногрыза, с которым ты занимаешься математикой. Как зовут твоего подопечного?

— Артемка, — едва слышно отозвалась я, вспоминая смешного рыжего мальчишку, к которому приходила дважды в неделю.

— Вот. — Антон щелкнул пальцами. — Савина сменит тебя на этом посту.

— Ненавижу детей… — поморщилась Маринка. — Они… капризные. Глупые. И вообще…

— Ладно, ладно! — отмахнулся Майкин. — Тогда будешь собак выгуливать.

— Лучше дети! — громко воскликнула Савина.

— Прекрасно. Значит, ты берешь на себя Артемку, Олька собак, мы с Жекой промоутерство. И, знаешь… — На его широких щеках опять проступили милые ямочки. — Мы даже можем по очереди помогать тебе в больнице, Настя. Чего там сложного? Шваброй-то махать.

— Вообще-то, больница — закрытое учреждение. Вряд ли туда пустят кого-то с улицы, — не могла не сумничать Марина.

— Скажем, что это шефская помощь от универа, какие проблемы? — усмехнулся Антон.

Мне пришлось до боли закусить губы, чтобы не расплакаться.

— Ребята, — я глубоко вдохнула, медленно выдохнула и оглядела их по очереди: ни у одного из них во взгляде не было и тени сомнения, — вы прямо как тимуровцы какие-то, — я шмыгнула носом, — но я не могу принять эту помощь.

— Почему? — хором воскликнули они.

— Да брось, — нахмурился Женя. — Можешь!

У меня по спине пробежали мурашки.

Эти парни и девчонки даже не знали, на что подписывались. Я со дня аварии жила только надеждой, что маме станет лучше и она все же поправится. И эта надежда давала мне силы вынести все тяготы жизни после похорон отца. И только вера в то, что она однажды обязательно вернется к нормальной жизни, не давала мне опустить руки.

Дядя Костя отдавал на ее лечение почти все деньги, из-за этого его спортивный зал даже оказался под угрозой банкротства — нечем стало платить за аренду. Тогда-то мне и пришла в голову идея о подработках. Я бралась за все, что работодатели были готовы поручить неопытному студенту: зазывала людей в ресторан в костюме огромного плюшевого зайца, пробовала себя в копирайтинге, мыла машины на мойке, подрабатывала репетитором, пыталась даже работать курьером, но, как оказалось, не имея своего транспорта, этим не так-то легко было заниматься в большом городе. Я чередовала подработки, забывая про сон и отдых. Если оставалось свободное время, посвящала его маме или учебе. А еще некоторым делам, о которых договорилась с Главным. Ну, тем, что на небе. Создателем, Автором, Богом, Высшей силой — каждый называет его по-своему.

Я предложила ему сделку: каждый день я помогаю кому-то, делаю минимум одно доброе дело, а взамен моя мама получает еще один день жизни. И до сих пор это работало. Никто из врачей не давал никаких надежд и гарантий, но мама не сдавалась. Она жила.

Вера в то, что она обязательно вернется к нормальной жизни, не давала мне опустить руки.

Месяцы шли один за другим. Без аппарата мама не дышала, поэтому домой ее забрать было невозможно. А на содержание в больнице уходило немало средств. Со всех сторон я слышала, что, как только у нас кончатся деньги, врачи тут же бросят маму умирать. Нет, никакой эвтаназии, что вы! В нашей стране официально это запрещено. Человек просто внезапно погибает, у него останавливаются сердце и дыхание — вот так меня пугали.

Но я смотрела в полные сочувствия и сопереживания глаза медиков и не хотела верить, что такое возможно. И продолжала бояться, поэтому и старалась проводить у постели мамы как можно больше времени, разговаривать с ней, убеждать, что ей нужно вернуться. Мне хотелось доказать всем, что «неясные перспективы» ее состояния — это вовсе не приговор, это луч надежды.

Но с каждым днем и у меня, и у нее сил оставалось все меньше.

— Это очень-очень трудно, — сказала я тихо, — вы не обязаны.

— Ерунда, — бросил кто-то из них, — нам это в радость.

И они меня обняли.

И в этот самый момент я почувствовала, что больше не одна.

— Совсем эти ботаники рехнулись, — раздался чей-то голос, — обнимаются посреди столовой.

— Сектанты!

Но нам было все равно.

Когда мы выбрались из универа, на небе ярко сияло солнце. И ничего не напоминало об утреннем ливне. Даже лужи высохли. Я сняла плащ. Зря Таисия Олеговна сушила его на радиаторе — не пригодился. В качестве благодарности я принесла ей шоколадку, но старушка замахала руками:

— Ты что! У меня зубов на одну драку осталось! Бог с тобой!

Такая забавная.

Удивительно, что мы обычно не замечаем людей, которых видим почти ежедневно. Я рада, что познакомилась с этой замечательной бабулькой.

— Идем? — Оля кивнула в сторону автобусной остановки.

— Давай пешочком, Оль! Тут идти-то! — предложила я. «Да и сэкономим», — мелькнула мысль.

— Ну ладно! Солнышко светит, — согласилась подруга.

— Девочки, до завтра! — Марина, сбежав по ступенькам, махнула рукой.

— Счастливо! — откликнулись мы.

Мы медленно двинулись вдоль улицы.

— Ты не против, если мы заглянем в зал по дороге?

— Не можешь и дня провести, чтобы не глянуть на полуобнаженных мужчин, занятых избиением несчастных боксерских груш? — хихикнула Олька.

— Ты ч-ч-что? — Я даже начала заикаться. — Вовсе нет! Курсовую надо распечатать. Так неудобно сегодня с этим Пашей получилось…

— Ну так нет проблем! Пошли!

По пути мы заглянули в оптику. Я прям пулей оттуда вылетела — не знала, что приличные очки так дорого стоят. Но, как оказалось, мне и неприличные были не по карману.

— Я так распереживалась, что забыла спросить, не ремонтируют ли они очки, — призналась, когда мы уже отошли далеко. — Мне ведь только стекла вставить. Наверняка это не так дорого.

— Хорошие линзы дешевыми не бывают. Ты бы не экономила на зрении, мать! — Оля скрутила длинные темные волосы в хвост и закрепила резинкой. — Предлагаю немного подкопить и купить тебе крутую оправу, чтобы очки тебя не уродовали, а украшали. Как тебе это предложение?

Все, что было связано с деньгами, в последнее время вызывало во мне острое желание взвыть, и желательно погромче.

— А старые меня уродовали, значит? Ты это хочешь сказать?

— Честно? — усмехнулась она.

— Да!

— Ужасно!

Я шумно выдохнула.

— Ну и что! Необязательно соответствовать принятым стандартам красоты, чтобы ощущать себя привлекательной. Важнее быть полноценной, самодостаточной, сохранять внутреннюю гармонию.

— Ага-ага! — рассмеялась Олька. — Ты сейчас будто Маринкину речь прочитала.

— А что? Я искренне так считаю. — Я улыбнулась яркому солнышку и прищурилась. — И чтобы понравиться, не собираюсь лепить из себя кого-то, кем не являюсь. Ну правда, Оль, разве человек не достоин того, чтобы его полюбили таким, какой он есть?

Подруга остановилась у двери спортивного зала и повернулась ко мне. Оглядела меня внимательно с головы до ног.

— Это как посмотреть, — хмыкнула она, складывая руки на груди. — Ты говоришь о внутренней красоте, тут все понятно. Добрая душа, чистые помыслы, светлые наивные мечты, бла-бла-бла. Но не каждый готов и умеет разглядеть это с первого взгляда. Надо долго общаться, находить точки соприкосновения, узнавать друг друга. А что, если нет такой возможности? Что, если у тебя есть всего один шанс, чтобы тебя заметили, а? О внутренней красоте много говорят, но никто точно не знает, что это такое. Проще разглядеть красоту внешнюю.

— Я так ужасно выгляжу? — спросила я. — Ты на меня сейчас так смотришь.

— Ну… Обычно ты выглядишь лучше, — призналась Олька, смеясь. — Сделаем скидку на то, что ты сегодня почти не спала. — Она поправила мою кофту, перекосившуюся и сползшую с плеч. — Даже в простенькой одежке можно нести себя, как королеву.

— Что, — я оглядела себя, — что со мной не так?! Ну, платье немного помято. Волосы растрепаны? Ну извините, в спешке даже расчесаться было некогда, но это, это…

— Нет, ты хорошенькая! — Оля попыталась убрать пряди моих волос мне за уши, но тут же оставила это бесполезное занятие. — Обещай не загонять себя. Ночуй в общаге, а не в тренерской за компьютером, смотрись в зеркало чаще и делай это с удовольствием. Попробуй увидеть, какая ты. Мне кажется, ты совсем этого не замечаешь. А вот кое-кто сегодня заметил…

— Кто? — У меня даже дыхание перехватило. — Ты о чем?

–…и смотрел на тебя так пристально. — Подруга многозначительно дернула бровями. — Я еще подумала, чего это он стоит в дверях и пялится на нас? А потом гляжу, это он с тебя глаз не сводит.

— Кто? — еще раз спросила я.

— Ой, не строй из себя дурочку, ладно? — рассмеялась она. — Глупенькой ты точно никогда не была. Идем! И не делай вид, что не понимаешь, о ком я.

— Ты про… — мне не хотелось произносить его имя вслух. Казалось, что обожгу язык, если сделаю это.

–…про Гая.

— А-а-а… Он… — У меня, кажется, поднялась температура.

— Все ясно. — Олька подтолкнула меня вперед. — Этот парень тебе тоже понравился.

— Нет! — Мои щеки мгновенно зарделись. — Вовсе нет!

— Еще как понравился. Ты даже говоришь о нем — и у тебя голос становится выше от волнения.

Мне захотелось немедленно провалиться под землю.

— Нет, он мне не нравится. — Я чуть не задохнулась. — Я его ненавижу, да! Да!

— За что конкретно? — Оля подмигнула. — За то, что он красавчик, из-за которого все девчонки готовы перегрызть друг другу глотки? Или из-за того, что ты не способна контролировать себя, когда думаешь о нем?

— Оля!

— А что будет, если он подойдет к тебе поболтать? Тебя парализует? Или в обморок шлепнешься?

— Он… он… да он поспорил на меня! И на других девчонок!

— Чего?!

Мы поздоровались с дядей Костей, который вел индивидуальное занятие, быстро прошмыгнули в тренерскую, и, пока принтер шуршал листами, я в подробностях рассказала подруге о том, на что способен этот гад.

— Ну, точно гад! — Выслушав мою сбивчивую речь, Олька сжала кулаки. — Красивый, холеный, циничный гад с идеальным телом! Эх, мне б сейчас его увидеть!

И, натянув боксерские перчатки, она принялась колотить спинку ни в чем не повинного дивана. Такие морды корчила, обзывая бедную мебель Ромашкой-какашкой, так охаживала ее сердитыми ударами, что я хохотала как безумная и не могла остановиться. Точно кран прорвало: смех лился и лился из меня, давая столь желанную разрядку. Даже дышать стало легче, и усталость отступила.

— Помощь нужна? — заглянул в кабинет дядя и странно так на нас посмотрел.

— Нет, — с серьезным видом отрапортовала Олька, пряча за спину руки в боксерских перчатках.

— Хорошо! — И, прежде чем закрыть дверь, подмигнул мне: — Рад, что ты улыбаешься, Настен!

Стоило ему скрыться, мы снова расхохотались.

Через пару минут я набрала Пашу, но номер не отвечал.

— Ну ладно, идем в общагу! — Я сложила листы в папку. — В комнате у меня и дырокол есть, и скоросшиватель — приведу работу в надлежащий вид.

— Идем, — согласилась Ольга.

Она распахнула дверь и чуть не налетела на высокого, хорошо сложенного шатена. Парню на вид было около двадцати, вот только взгляд его казался хмурым, серьезным и… опытным, что ли.

— Ой, простите! — отпрянула в сторону подруга.

— Мне нужен Константин Евгеньич, — сказал шатен, не отрывая взгляда от Олиного лица.

— А, это там! — Она как-то неуверенно махнула рукой в сторону зала.

Парень оглянулся.

— Возможно, отошел куда-то, — предположила я. — Но он только что был в зале… А, вот он — возле окна.

— Точно! — кивнул парень. — Спасибо.

— Пожалуйста, — пробормотала Оля.

Мне показалось? Она сказала это с придыханием?

— Пойдем! — Я взяла курсовую и вышла из тренерской. — Мне не терпится вернуться и принять душ.

— Ага! — Оля последовала за мной, украдкой посматривая в спину парню. — Ух, грозный какой. Мне надо почаще бывать здесь.

— Понравился?

— Кто? Он? Мне?! — Она поспешила на выход, обмахиваясь собственными руками, точно веером. — Нет. Или да? Разве что совсем чуть-чуть, и то больше из научного интереса.

— Да-да, — усмехнулась я, открывая двери. — И в какой из наук лежит этот твой интерес? Не физиологии, случаем?

— Ой, идем скорее, мне душно, — отмахнулась она.

— С чего бы это?

— Просто голова закружилась, знаешь ли. — Олька выпорхнула на волю и тряхнула волосами. — Слишком высока концентрация мужского пота и тестостерона. Духота!

— Его зовут Кирилл, — улыбнулась я, — он на курс старше нас учится.

Подруга невинно захлопала ресницами. В ее глазах сильнее вспыхнул огонек интереса:

— И почему я его раньше не видела?

— Ну как же, я его пару раз видела в прошлом году, потому и запомнила. У него еще брат-близнец есть.

— Не-а, не помню. — Оля шла, забывая глядеть себе под ноги.

— Такой же, как Гай, ходил, надменный. Весь из себя! Редко появлялся в университете, а потом и вовсе пропал куда-то.

— А я где была?

— Да со мной вроде всегда была.

— Тогда странно…

Я пожала плечами.

Мы вернулись в общежитие в бодром расположении духа. Когда подошла моя очередь в душевую, я как раз успела выпить чаю, перекусить бутербродами и прибежать в коридор в обнимку с полотенцем. Вошла в ванную комнату и закрылась на щеколду.

О, это было прекрасно. Не деревенская банька — всего лишь общественная душевая, в которой приходилось постоянно находиться в тапочках под нетерпеливое покашливание за дверью, но я смогла насладиться процессом в полной мере. Постояла под горячими струями воды, отрешаясь от всего на свете, расслабилась, успокоилась, привела мысли в порядок. И что важнее — вымыла с шампунем свои нерадивые волосы.

Как говорят француженки, не нравишься самой себе, просто помой голову.

Вернувшись в комнату, я обнаружила Олю спящей в позе креветки с учебником по экономике организации в одной руке и глупым любовным романчиком в другой. Осторожно накрыла ее одеялом, забрала книжки и подошла к зеркалу.

Пожалуй, без очков я нравилась себе больше: никаких мелких веснушек, неровностей кожи и даже овал лица чудным образом выровнялся.

Поправила пальцем брови, повернулась сначала одним боком, затем другим, улыбнулась самой себе: «Ничего так». Расчесала волосы и еще раз оглядела лицо — придирчиво и досконально.

Затем сняла халат, оделась в спортивные брюки и мягкую розовую кофту, которую купила мне мама. Ее последний подарок. Кофта мне шла. Мамочка всегда знала, что мне к лицу, и часто угадывала мои желания.

Повертелась еще раз перед зеркалом и почти готова была признаться себе, что мне нравится то, что я вижу, когда зазвонил телефон.