Ментальный факультатив

Лена Обухова, 2019

Жизнь Ланы рухнула в один момент по щелчку пальцев короля. Из богатой наследницы и дочери влиятельного человека она превратилась в изгоя и осталась практически без средств к существованию. Поверив в силу «четвертой власти», она переводится в Столичную Королевскую Академию, чтобы стать журналистом и однажды поквитаться с королем со страниц газет. Но внезапно проснувшийся редкий дар может изменить ее планы, если только она научится им пользоваться. В мире за Занавесью ментальная магия много лет под запретом, но Лана не привыкла подчиняться общим правилам, а потому находит себе наставника. Вот только кому она в результате сделает хуже: королю или самой себе?

Глава 4

Напоив Лану чаем и получив ее согласие, профессор Братт отвел ее к Марте. Оказалось, что та живет буквально в десяти минутах ходьбы от академии. Все это время он не лез к Лане с расспросами об осуждении отца и побеге матери, вообще делал вид, что ничего такого не произошло, и Лана была ему за это благодарна.

Марта встретила ее со спокойным гостеприимством. Лишь легкое удивление, промелькнувшее на лице, выдало тот факт, что она уже не надеялась увидеть Лану снова сегодня. А вот выдоха облегчения от того, что это все-таки произошло, Лана не заметила.

Ей хотелось надеяться, что Братт останется на ужин, было интересно понаблюдать за тем, как он будет вести себя с ее сестрой, а она — с ним. Дружба дружбой, но, по мнению Ланы, между мужчиной и женщиной она возникает или как начало романа, или после его завершения. И какой бы Лана ни была, она имела четкое правило: с парнями подруг не флиртуют. Теперь это правило имело смысл расширить и до сестер.

Однако симпатичный уже почти куратор на ужин не остался, предпочел быстро попрощаться, вежливо выказав нетерпение в ожидании завтрашней встречи.

Квартира у Марты была очень маленькая. Практически размером с апартаменты, в которых Лана жила в Лексе, деля их с подругой детства: большая гостиная и две небольшие спальни. Отличало ее только наличие кухни, из которой доносились умопомрачительные для голодной Ланы запахи.

К чести сестры, та тоже не стала ни о чем расспрашивать и ничего говорить. Просто накормила и уложила спать. За ужином — самым вкусным из тех, что когда-либо ела Лана — она по собственной инициативе решила сообщить Марте, что будет учиться на журналиста, однако пояснять причины именно такого решения не стала. Сестра явно симпатизирует монарху, еще начнет отговаривать, а Лана не чувствовала в себе сил спорить. Сама Марта тоже не стала уточнять. То ли не желая сейчас мучить расспросами, то ли решив, что это вполне логичный выбор, раз мать Ланы владеет журналом. Его после разбирательства могли и вернуть, но родительнице он уже явно не понадобится.

Лана думала, что будет всю ночь мучиться тревожными мыслями, но уснула, едва ее голова коснулась подушки, невзирая на то, что постель была совсем не такая удобная, как она привыкла. Видимо, сказалась длительная прогулка на свежем воздухе.

А на следующий день все закрутилось так быстро, что Лана и сама не успела оглянуться, как в понедельник уже стала студенткой Столичной Королевской Академии и оказалась на пороге своей новой комнаты в общежитии, держа в руках папку с документами, в том числе расписанием занятий. Позади нее в воздухе болтался чемодан, который Оберман любезно прислал в академию по просьбе Марты.

— Что за ерунда? — выдохнула Лана, обводя взглядом комнату, в которой стояли сразу две кровати, два письменных стола и два платяных шкафа. — Это общежитие или тюремная камера?

Будущая соседка, еще собиравшая сумку перед занятиями, смерила ее крайне недовольным взглядом, задержав его на одежде, которую Лана носила уже — страшно подумать! — третий день. Сегодня ее брючный костюм выглядел не так блистательно, но дорогая магия и эксклюзивный крой в нем все равно чувствовались.

— Даже не знаю, спроси у отца, на что похожа его камера, — бросила она в ответ, давая понять, что прекрасно знает, кто Лана такая.

Закинув сумку на плечо, соседка стремительно вышла из комнаты, не то случайно, не то нарочно толкнув Лану на ходу.

И это оказалось лишь первым неприятным эпизодом за день.

Пока Лана переодевалась и приводила себя в порядок, занятие успело начаться, поэтому она вошла в аудиторию, когда преподаватель уже бросил на доску название лекции и начал рассказывать. Чего Лана хочет и почему ему мешает, он понял не сразу, а когда понял, потратил еще добрых пять минут, чтобы как следует ее отчитать.

— Очень надеюсь, что впредь вы будете более пунктуальны, — завершил он свою в высшей степени занудную речь, во время которой целая аудитория незнакомых людей рассматривала Лану так, словно у нее выросла вторая голова. Разве что пальцами не тыкали. — Я потратил на вас неприлично много времени…

— Не то чтобы я была в этом виновата, — парировала Лана, все-таки не выдержав. — Я могла бы просто войти, сесть и начать записывать. Допрос с пристрастием и лирическое отступление на тему поведения были исключительно вашей инициативой.

По его ответному взгляду Лана поняла, что еще до полудня успела нажить себе в академии второго врага. Это предположение подтвердилось, когда лектор снова прервался, чтобы изъять у нее зачарованную на самостоятельное записывание за преподавателем ручку. В Лексе такими нынче пользовались все, потому что это было просто и удобно, но оказалось, что в СКА они запрещены.

— Записывающие голос артефакты тоже, — со смакованием добавил преподаватель. — Здесь, госпожа Лерой, вам придется работать самостоятельно. Слушать и сразу вычленять важное. И не прогуливать.

К чему относилось последнее замечание, Лана так и не поняла: она никогда не прогуливала. Да, в свободное время могла вести себя сколь угодно отвязно, за словом в карман не лезла, но если уж предмет был ей интересен или просто важен, то училась она всегда на совесть. Вот на ненужное и неинтересное время действительно не тратила…

Конечно, с непривычки она смогла записать только половину лекции, остальное просто не успевала. Поскольку предмет она раньше не изучала, понять, что важно, а что не очень, сходу не получалось. В итоге она стала просто записывать темы, решив, что после изучит их самостоятельно в библиотеке.

Взгляды новых однокурсников она ощущала на себе до самого конца лекции, очень пожалев, что не села в огромной аудитории с поднимающимися наверх рядами на самый последний. Те, кто сидел впереди, оглядываться почти не решались.

Зато они отвели душу, когда лекция закончилась и все поднялись со своих мест, собирая вещи. Теперь на Лану обратилось в два раза больше взглядов, сопровождающихся тихими перешептываниями. И хотя она не слышала, что именно говорят однокурсники, ей казалось, что все они обсуждают ее отца и позор семьи. А судя по тому, как некоторые завистливо скользили взглядами по ее новому платью, — и ее саму, и ее неуместность здесь.

С последним Лана даже и не спорила: она совершенно точно не подходит СКА, как СКА не подходит ей. При других обстоятельствах ноги бы ее здесь не было.

«Но раз я терплю, то и вы потерпите», — мысленно огрызнулась она и закинула на плечо маленькую сумочку.

Та, как и ее чемодан, обладала не только магией пространственного сжатия, но и более сложной — облегчения. Артефакторы хорошо над ней потрудились: сколько бы учебников и милых женскому сердцу мелочей Лана туда ни складывала, сумка оставалась практически невесомой.

Набросив на себя независимый и — для профилактики — немного высокомерный вид, Лана направилась к выходу из аудитории, но успела спуститься лишь на пару рядов, когда дорогу ей преградила высокая худощавая девица с пересушенными тонкими светлыми волосами. Плоская как доска, она вполне могла бы сойти за парня, учитывая, что одевалась почти как они. Как и многие тут. Если бы не прическа и макияж, можно было и ошибиться.

Лана попыталась ее обойти, но по бокам тут же встали еще две девушки, более женственные на вид. Сердце неприятно екнуло, но Лана не подала вида. В Лексе между студентами тоже часто происходили стычки. Аристократы конфликтовали с новой элитой, да и внутри групп постоянно выясняли, кто круче.

Однако, не имея за спиной никакой поддержки, Лана в подобных стычках еще не участвовала.

— Пройти дай, — потребовала она.

— Это вместо «здравствуй»? — хмыкнула девица, смерив ее презрительным взглядом. — Так себе у вас с воспитанием в вашем высшем обществе.

— Здравствуй, — едко передразнила ее Лана и добавила: — Пройти дай.

— Послушай, детка, ты бы прикрутила борзость, — плотоядно улыбаясь, заявила долговязая сокурсница, скрещивая на груди руки. — А то ведь и пожалеть можно. Я староста курса. И на правах старосты хочу тебе сообщить: тебе здесь не рады. Никто из нас. По моему мнению, надо было посадить в тюрьму всю вашу вороватую семью, а не только твоего папашу. Потому что все вы одинаковые. Сначала наживаетесь на других, а потом делаете морду кирпичом и кривите носики, считая остальных убогими отбросами. Так вот, милая, хочу, чтобы ты поняла. Теперь отбросы — это ты. И лучше бы тебе уйти отсюда по-хорошему. А то ведь и огрести можно.

— Неужели? — Лана лишь удивленно приподняла брови, хотя сердце стучало в ушах и от злости, и от обиды, и от страха — что уж скрывать. — А ты уверена, что огребу именно я, а не вы все, когда король поймет свою ошибку? Не рано ли начали плясать на наших костях?

То ли ей удалось сказать это очень убедительно, то ли староста не ожидала такой реакции, но уверенность ее на мгновение пошатнулась. Но только на мгновение. И неизвестно, чем бы закончился их разговор, если бы долговязую не окликнул знакомый голос:

— Эри!

Агрессивность тут же исчезла из выражения лица и позы девицы. Она обернулась и улыбнулась мужчине, стоящему на пороге аудитории.

— Добрый день, куратор Братт. А я тут ваше поручение как раз исполняю. Инструктирую новенькую.

— Спасибо, Эри, это очень мило с твоей стороны, — кивнул Братт, но скептическое выражение на его лице давало понять, что он не поверил ангельскому голосочку и прекрасно видел, как все происходило на самом деле. — Думаю, на сегодня Лане достаточно твоей заботы. Надеюсь, мы поняли друг друга.

Староста Эри вскинула руки и торопливо удалилась в сопровождении подружек, бросив Лане на прощание:

— Еще увидимся.

Угроза это или просто констатация факта, Лана так и не поняла.

* * *

— Как у тебя настроение? Как проходит первый день? — поинтересовался Братт, когда аудитория наконец полностью опустела.

Лана обворожительно улыбнулась, без особой надобности поправляя платье, которое было надето в основном ради такой вот встречи, и продолжила свой путь к выходу и, соответственно, куратору.

— Только что стало гораздо лучше, — кокетливо заявила она, склоняя голову набок.

Брови Братта едва заметно дрогнули, приподнимаясь, но удивление тут же уступило место пониманию и улыбке. Обычной улыбке, без тени флирта, скорее, с легким налетом снисходительности.

— Я провожу тебя до следующей аудитории, — предложил он. — Есть небольшой разговор.

— Надеюсь, на какую-нибудь интересную тему, — хмыкнула Лана, замешкавшись в коридоре: она точно не знала, куда идти.

В итоге дорогу взялся показывать сам куратор, когда она назвала нужную ей аудиторию.

— Речь пойдет о дисциплине, — пояснил Братт, когда они определились с направлением.

— Нет, это не очень интересно, — Лана картинно скривилась.

— Да, я так и понял, когда из Лекса вслед за табелем прислали твою характеристику. Как я понял, у тебя были большие проблемы по этой части.

— Что я могу сказать? Мне трудно подчиняться общим правилам.

— Боюсь, придется научиться. Я не собираюсь формировать свое мнение о тебе, основываясь на прошлых грехах, но хочу предупредить.

Он замолчал и остановился, чтобы повернуться к ней всем корпусом и заглянуть в глаза, когда она была вынуждена сделать то же самое.

— Я не терплю неуважения или небрежности в учебе. Одно нарушение — предупреждение, два — наказание, три — отчисление. Как бы хорошо я ни относился к Марте. Это ясно?

Настроение для флирта как рукой сняло. Лана вновь ощутила колючие мурашки, пробежавшие по коже, когда градус его голоса упал куда-то в область абсолютного нуля. И снова это выражение в глазах… Только что он улыбался и казался обычным красавчиком, с которым приятно пофлиртовать между делом. Но вот улыбка растаяла, и остался только взгляд, пробирающий морозом до костей. Он так не вязался с его внешностью, что невольно заставлял задуматься о наложенной иллюзии.

— Не бойтесь, профессор Братт, — теперь уже серьезным тоном ответила Лана, не отводя собственного взгляда от его глаз. — Проблем со мной у вас не будет. Уж если я решила получить это образование, я его получу. Мотивации хватает.

Его взгляд снова потеплел, губ коснулась улыбка.

— Я рад это слышать, — кивнул он и продолжил неспешное движение к нужной им аудитории. — Хотя меня и смущает твоя мотивация.

— Вы тоже большой поклонник Его Величества, как и моя сестра? — скривилась Лана.

— Дело не в этом. У меня нет политических предпочтений. Мне что король, что канцлер. Лишь бы никто жить не мешал. Но путь, на который ты так стремишься, опасен в своей разрушительности. Возьми того же Ле Крока. Полагаю, у него есть причины недолюбливать короля, он критикует его регулярно и безжалостно, что бы ни происходило. Но он делает это из-под псевдонима, никому не показывая свое истинное лицо.

— Серьезно? — удивилась Лана. — Неужели никто не знает, кто такой Ралм Ле Крок? Издатель-то должен знать?

— Если он его и знает, то тоже тщательно это скрывает. Я читал, что Ле Крок неуловим, как фантом. Иногда даже говорят, что это не какой-то человек, а группа людей. Коллективный псевдоним, маска, которую дает издатель тем, кто особенно резко критикует режим. Для их безопасности.

— Вот оно что… — задумчиво протянула Лана, глядя строго себе под ноги. — Да, наверное, так безопаснее, а то попадешь под Королевский Суд — и поминай как звали.

— И да и нет. Это затрудняет возможность мести со стороны критикуемого, но в то же время снимает с человека ответственность за то, о чем он пишет. Анонимность ведет к безнаказанности, а безнаказанность неизменно ведет к тому, что человек перестает замечать границы разумного. И допустимого.

Он выразительно покосился на нее, и Лана непроизвольно поежилась под его взглядом. Намек был достаточно прозрачным, чтобы она его не поняла. Вспомнились слова ректора Сайдера о сгоревшем доме, где они с друзьями устроили вечеринку. Если задуматься, действительно не лучшее место для веселья, но в тот вечер Лана ни о чем таком не задумывалась. Она тоже перестала замечать границы разумного. И допустимого.

К счастью для Ланы, они как раз дошли до нужной аудитории. К несчастью — Братт не торопился уходить. Он явно был доволен тем, что смог заставить ее задуматься, но сказал еще не всё.

— Пойми меня правильно. Твой интерес к политической журналистике, особенно если он продержится хотя бы пару лет, — это очень похвально. Хорошо, когда человеку не все равно, когда он готов что-то делать, чтобы стало лучше. Но помни, что созидать всегда конструктивнее, чем разрушать. Для тебя самой в первую очередь.

— Я запомню, — пообещала Лана, избегая его взгляда.

— Хорошо. И напоследок хочу сказать: я очень рад, что ты все же пришла к нам. Значит, всё в жизни происходит не случайно.

Вот теперь Лана подняла на него глаза, непонимающе хмурясь.

— О чем вы?

Братт пару секунд колебался, но потом все же объяснил:

— Я смог взять тебя на курс только по одной причине: незадолго до этого у нас пропала студентка. Я взял тебя на ее место.

— Как это — пропала?

— Ну, пропала, потерялась, сбежала, была похищена… Никто точно не знает, Легион еще ведет расследование.

— Но вы уже взяли меня на ее место? А если она найдется?

— Тогда и будем думать. Сейчас всё выглядит так, будто она просто сбежала: часть вещей исчезла вместе с ней, но она никому ничего не сообщала. И с родителями не связывалась. Возможно, в этом замешан мужчина. Не знаю. В любом случае, если она действительно сбежала, то теперь уже вернуться на курс не сможет. Так что учись, Лана, раз всё так сложилось. Возможно, это твоя судьба.

Сделав это громкое заявление, он наконец повернулся и пошел прочь, а Лана отправилась в аудиторию, чтобы в этот раз точно не опоздать и занять стратегически выгодное место.

Однако судьба или нет, а до конца дня легче ей не стало. Пусть следующий лектор не обратил на нее никакого внимания, она постоянно ловила на себе враждебные взгляды. Отсутствие возможности с кем-то поговорить тоже очень угнетало. Вспомнилась Альма, и поперек горла встал ком. Неужели подруга теперь тоже от нее отвернется? Пока длился учебный триместр, она и не могла встретиться с ней: правила Лекса запрещали покидать его территорию без крайней необходимости. Но то, что она даже не попыталась с ней связаться в письме или через зеркальный коридор, — удручало.

Лана решила, что через пару дней, как только у нее всё успокоится, она сама напишет ей. А пока пришлось всю вторую половину дня провести в библиотеке, прорабатывая лекции, которые не успела записать, по учебникам. Из-за чего она едва не пропустила ужин. По крайней мере, кормили здесь хорошо. Без изысков, но вкусно.

В комнату Лана вернулась уже перед самым отбоем. С досадой на себя осознала, что нарочно торчала в библиотеке, чтобы не пересекаться с соседкой. Сам факт необходимости делить с кем-то комнату приводил ее в ужас, но когда этот кто-то еще и смотрит на тебя волком, становилось совсем противно.

За тот час, что девушки готовились ко сну, никто из них не проронил ни слова. Уже погасив световой шар, Лана вдруг поняла, что даже не знает имени соседки, но спрашивать не стала.

В эту ночь сон как раз не шел. Лана долго балансировала на грани реальности, то проваливаясь в зыбкие, тревожные сновидения, то выныривая из них, пока одно наконец не засосало ее с холодной яростью.

Это был кошмар, какого она еще никогда в жизни не видела. Нет, Лана не смогла бы его описать, рассказать, что именно страшного в нем происходило. На нее навалилась неразборчивая мешанина образов. То глаза слепил яркий разноцветный свет, то почти ничего не было видно из-за сизого дыма. Она ощущала то душное тепло наполненного людьми помещения, то холодные объятия ночной дороги. Но каждая секунда, проведенная во сне, заставляла сердце биться быстрее и болезненно сжиматься от ощущения приближающейся опасности. Словно что-то бестелесное и невидимое ползло к ней, тянуло руки и желало одного — уничтожить, а Лана все никак не могла ни рассмотреть загадочное нечто, ни убежать от него.

В какой-то момент безликое нечто ее настигло, обхватило мягкими руками, словно щупальцами, невообразимым образом проникло внутрь, дотянулось до сердца и сжало его, останавливая. Резкая боль пронзила все тело, Лана хотела закричать, но в легких совсем не оказалось воздуха.

Наверное, она умерла бы уже в следующее мгновение, если бы кто-то не выдернул ее из кошмарного сновидения резким толчком.

Лана села на кровати, тяжело дыша и в панике оглядываясь по сторонам. Она была все там же, в своей комнате, в которой сейчас горел один слабенький световой шар. Над ее кроватью стояла крайне недовольная соседка.

— Ты что, еще и припадочная, что ли? — буркнула она, глядя на Лану не то с ненавистью, не то просто с раздражением. — Хватит орать. Выпей снотворного, если не можешь спать нормально.

С этими словами она вернулась в свою кровать и погасила свет, а Лана еще долго сидела, обхватив колени руками и не рискуя снова опускать голову на подушку.