Эти спутанные узы

Лекси Райан, 2022

За воротами замка восходит солнце, но Золотой дворец окутан вуалью ночи. Бри стала той, кого так долго презирала и с кем обещала никогда не связывать свою жизнь. Теперь она фейри, в груди которой бьется бессмертное сердце. Тот, кто клялся в любви и верности, оказался предателем и использовал наследницу, чтобы украсть корону Неблагого двора. Отныне Себастьян – истинный принц. Но без силы, что все еще течет по венам Бри, юноша не может занять трон Теней и стать полноправным королем. Когда девушка выясняет, что королевство Неблагих может погибнуть, она отправляется к великой жрице, которая поможет отыскать королеву Неблагих и спасти Двор. Становится ясно, что древние пророчества не лгут, а Бри предстоит сыграть уготовленную для нее роль в судьбе царства фейри.

Глава 2

Я слышу, как в коридоре кто-то кричит, вздрагиваю и просыпаюсь. Открывать глаза не хочется, тело ещё не слушается после сна. Я тянусь к Себастьяну, желая прижаться к его тёплому боку. Мне нужно, чтобы он утешил меня — утешал так долго, как это только возможно. Уже совсем скоро мне нужно будет вылезти из-под одеяла и… я резко сажусь на кровати.

В коридоре кто-то громко зовет горничную и что-то кричит про некомпетентность.

Через крошечное окошко в комнату проникает лунный свет. Все вокруг залито его серебристым сиянием. Он зовет меня, и если я закрою глаза, он снова усыпит меня своей песней.

Голова идёт кругом, мысли путаются, — а потом, резко, я все вспоминаю. Я не в Золотом дворце с мужчиной, которого люблю; я в захудалой гостинице в дне езды на восток. Я не сплю рядом с Себастьяном, а убегаю от него.

Я спрыгиваю с кровати, хватаю свою сумку, перекидываю ее через плечо и тихонько открываю дверь.

В коридоре орк с недовольным кряхтеньем возится со своими мокрыми штанами, свирепо глядя на опрокинутый стакан и лужу воды на полу.

Моя грубая ловушка сработала.

Опустив голову, чтобы скрыть улыбку, я поворачиваюсь к лестнице и иду в конюшни. На улице темно: звёзд на небе не видно, а луна спряталась за плотными облаками. В воздухе пахнет дождем. Я проспала грозу, или она только надвигается?

Услышав, что я подхожу, моя лошадь ржёт в знак приветствия. Я глажу ее по носу и воркую ей на ухо. Краем глаза поглядывая на дверь таверны, я накидываю на свою кобылку седло и вожусь с ремнями.

Когда дверь открывается и орк неуклюже топает в сторону конюшни, я опускаю голову. Я не хочу, чтобы он меня заметил. Орк забирает свою массивного коня, вскакивает на него, толкает в бока и скачет в ночь.

Незаметно подсмотрев, куда он поехал, я заставляю себя досчитать до тридцати, забираюсь на свою лошадь и еду к дороге. Отъехав подальше от конюшни, я закутываю себя и свою кобылку в тени, скрывая нас от взгляда любого, кто мог бы приехать мимо.

Мышцы сводит судорогой — напоминание о том, что вчера я слишком много времени провела в седле. Мне удалось поспать всего несколько часов; этого явно было недостаточно, чтобы восстановить силы, но должно хватить, чтобы продержаться на ногах. Вытирая слезящиеся, усталые глаза, я игнорирую боль, которая распространяется от моих бедер, вверх по позвоночнику и рукам.

Когда мы выезжаем на заросшую травой тропинку, орк поднимает фонарь, чтобы осветить себе дорогу. Я держусь в стороне, позволяя плотному черному сумраку окружить меня, убаюкать, замаскировать — и составляю план.

Мы с Финном смогли вытащить Джалека из камеры без окон и дверей — а это было до того, как я выпила Зелье жизни. Теперь, когда я фейри, моей силе, кажется, не видно конца, я как будто черпаю из постоянно пополняющегося колодца. Раньше, чтобы найти ее, мне нужно было сосредоточиться, но сейчас достаточно только протянуть руку, а чувствовать ее — все равно что дышать. Если я смогла проникнуть в тюрьму, то смогу и провести детей через стены в безопасность ночи. Я не буду рисковать и забирать слишком много детей зараз, но буду возвращаться — столько, сколько потребуется.

Спустя почти полчаса тропинка выходит из леса, под лучи лунного света. Издалека слышны неразборчивые крики, мой нос щекочет запах огня. Преодолев последнюю крутую часть пути, мы оказываемся в самом настоящем хаосе. Орк громко выругивается, спешивается, вытаскивает из ножен меч и бросается в бой. По всей поляне хаотично вспыхивает огонь, фейри разбегаются во всех направлениях. Кто-то из них одет в желто-серые цвета королевской гвардии; эти фейри гоняются за детьми с веревками и сетями. Другие размахивают мечами и ножами, ощупывая одетых в форму стражников.

Моя кобыла ржет и пятится.

— Тише, — шепчу я, сворачивая в рощу, где не видно схватки. Я спрыгиваю на землю и свободным узлом привязываю поводья к ветке ближайшего дерева. — Я скоро вернусь.

За пламенем и хаосом виднеются очертания большого строения с металлической крышей и решетками вместо стен.

Тюрьма — это железная клетка. Королева держит детей в клетках, как зверей.

Я чувствую одиночество и ужас, который испытывают дети, так же ясно, как если бы они рыдали у меня на плече. Эти чувства задевают самые потаённые уголки моего сердца, словно проникают в кости. И ярость, которая разгоралась внутри меня, становится живым существом, выцарапывающим себе путь наружу.

Каким надо быть монстром, чтобы так поступать с детьми? И какой монстр будет стоять в стороне и позволит ей это делать?

Королеве я не доверяла. А почему доверилась Себастьяну?

Под покровом темноты я проскальзываю поближе к поляне и оцениваю ситуацию. Длинноволосый мальчик-эльф, судя по всему, ровесник Джас, кричит и брыкается, пока один орк удерживает его, а второй вонзает иглу ему в зад. Он нажимает на поршень, и крик мальчика пронзает воздух, поражая меня в самое сердце. Это звук агонии, разрываемой жизни и души. Я знаю этот звук, потому что издавала его сама, после того, как связала себя узами с Себастьяном. Я кричала так, когда умирала.

Я позволяю своей ярости расти, подпитываю ее, как зверя, которого готовлюсь выпустить на своих врагов — за этих невинных детей, за каждого придворного, безвременно погибшего из-за проклятия золотой королевы, за каждого человека, которого обманом лишили жизни, заставив заключить узы с Фейри теней, за меня и мое разбитое сердце.

Сила накапливается во мне, набухает вместе с моим гневом, и когда я использую свою магию, тьма, окутывающая поляну, становится такой густой и глубокой, что ночь поглощает даже свет потрескивающего пламени.

По поляне разносятся крики удивления и ужаса. Я использую эти голоса, чтобы направить свою силу — сосредоточив все свое внимание, чтобы сквозь темноту устремиться к Благим стражникам и одного за другим запереть их в клетках тьмы.

Они сопротивляются моей темноте, пытаясь прорваться сквозь нее с помощью собственной силы, но я сильнее и не позволяю им этого сделать.

— Отличный трюк.

Заметив, что рядом со мной присел фейри, я отскакиваю и хватаюсь за меч. Я была так сосредоточена на стражниках, что даже не услышала, как он подобрался ко мне в чаще.

Красновато-коричневые глаза мужчины светятся в темноте, как у совы. Он поднимает руки.

— Я на твоей стороне, — говорит он.

Он указывает в сторону склона, откуда я пришла. На его лбу пульсирует серебристым светом похожая на осколки стекла паутинка. Такие отметины есть у Преты и Ларк. Возможно, этот мужчина — тоже Дикий фейри.

— Королева пришлет подкрепление, — говорит он. — Нам нужно доставить этих детей к порталу и выбраться отсюда до того, как оно прибудет. Большая часть из них уже получили инъекции и не смогут себя защитить.

— Куда ведет этот портал? — спрашиваю я, только сейчас осознав, что не продумала, что я буду делать с детьми, когда освобожу. Я пришла, чтобы защитить их и наказать тех, кто причиняет им вред. Но если я попытаюсь провести группу детей Неблагих по землям Благих, ничем хорошим это не кончится.

— В Землях Диких фейри есть лагеря беженцев.

Можно ли доверять этому незнакомцу? Откуда мне знать, что там дети будут в безопасности?

— Не такие лагеря, как этот, — говорит он, словно прочитав мои мысли. — Они будут жить в домах, а не в клетках. И смогут воссоединиться со своими семьями. Это безопасные поселения, где их будут кормить и защищать, пока они не смогут вернуться домой.

И тут я замечаю в лесу еще больше глаз, точь-в-точь похожих на его глаза.

Я знала, что люди Финна помогали Неблагим беженцам перебраться из земель королевы в Земли Диких фейри, и, поскольку история этого мужчины совпадала с тем, что я слышала от людей Финна, я рискнула и решила довериться ему.

— Хорошо, — киваю я. — Я займусь стражниками, а ты отведи детей к порталу.

— И как же ты ими займешься? — спрашивает он.

— Доверься мне.

Я снова поворачиваюсь к лагерю и сосредотачиваюсь. Я всегда ориентировалась в темноте намного лучше остальных, но сейчас мое ночное зрение стало ещё четче, чем прежде. Сконцентрировавшись на стражниках, стоящих у клетки, я выбрасываю волну своей силы, направляя ее, как залп одновременно вылетающих из луков стрел. Я целюсь в стражников в желто-серой форме, и темнота захватывает их, оплетает и заключает в ловушку. Одного за другим я окутываю стражников королевы в такое темное покрывало ночи, что оно поглощает их целиком.

Мужчина рядом со мной усмехается.

— А ты мне нравишься.

И уходит, по-лисьи устремляясь к тюрьме.

Но Благими кишит весь лагерь, и когда я ловлю других стражников, мое внимание рассеивается и я теряю контроль над теми, кого поймала до этого.

Один из них бросается к моему новому знакомому, выкрикивая предупреждение кому-то еще.

Мой союзник уклоняется, и я заворачиваю охранника в одеяло тени, пока он тоже не исчезает. Мой друг одаривает меня довольной улыбкой, и прутья клетки изгибаются и раздвигаются. Закованные в кандалы дети выбегают на поляну. Внезапно их цепи разрываются, и кандалы падают на землю.

Позади меня хрустит ветка, и я оборачиваюсь как раз вовремя, чтобы увидеть фигуру, выступающую из тени. У него пылающие красные глаза и загнутые рога. Я всматриваюсь, думая о друге Финна Кейне, но это не мой знакомый фейри. У этого рогатого фейри волосы темные, и он не такой высокий, как Кейн. Отчасти я жду, что дети отпрянут от ужасающей фигуры, но когда он машет им в сторону леса, они повинуются, убегая в чащу — к порталу? — и бегут так, словно от этого зависит их жизнь.

Вероятно, так оно и есть.

Раздается крик боли, и мое внимание снова возвращается к лагерю. К шее моего друга приставлен нож, схвативший его стражник рычит. Я сосредотачиваюсь на охраннике и погружаю его в его худшие кошмары. Его меч падает на землю, и мой союзник кратко салютует в мою сторону, а затем бросается к следующей секции огромной клетки.

Моя магия, кажется, бесконечна, всякий раз, когда я хочу зачерпнуть ее, она не иссякает. Но меня захлестывает усталость — такая, словно я вот-вот потеряю сознание. Но я не останавливаюсь. Пока у меня есть силы помогать и освобождать детей, я буду продолжать это делать.

Время идет, у меня на лбу выступают капельки пота, я изо всех сил пытаюсь сосредоточиться. С помощью своей силы я останавливаю стражника за стражником, и все больше и больше детей выбегает из клетки, но стражники выскальзывают из моей хватки почти так же быстро, как я ловлю их в ловушку.

Вдруг меня хватают за шиворот и поднимают наверх.

— Вы только посмотрите.

Меня поворачивают слишком быстро, моя шея выгибается назад, и я смотрю прямо в мутные карие глаза орка из гостиницы. Мое плечо пронзает острая игла, и по венам разливается боль — горячая и тяжелая. Я пытаюсь набросить на него свою магию, но теперь вместо того, чтобы черпать из бесконечного источника силы, я пытаюсь наполнить стакан из пустого кувшина. Там ничего нет.

В следующее мгновение я теряю сознание.

* * *

— Я ее нашел.

— Ты бы ее не нашел, если бы Крэлли не сказал тебе, откуда исходит магия.

— Ну, я ее остановил. Значит, первым стреляю я.

— Ты? Она отправила меня в недра преисподней. Я хочу увидеть, как она будет истекать кровью.

— В недра преисподней? Ты что, правда так боишься темноты?

— Заткнись. Ты даже не представляешь, каково это — подобным образом превратиться в ничто. Самый большой плюс того, что проклятие больше не действует, то, как приятно будет вонзить клинок в ее сердце. Мерзкая Неблагая.

— Только троньте ее, прежде чем капитан допросит ее, и вам придется отвечать перед ним.

Я на земле, и все мое тело ноет от боли. В мои запястья врезаются металлические кандалы, но я не двигаюсь и держу глаза закрытыми, слушая разговор стоящих рядом со мной мужчин.

— Ты когда-нибудь видел Неблагую мразь с такими волосами?

— Она похожа на Хендиши из долины теней.

— Я никогда не видел Хендиши ниже меня ростом. Быть того не может.

— Наверное, у нее там рога.

— Предлагаю убить ее. Он никогда не узнает.

— У тебя есть другой способ объяснить, что там произошло? — проворчал кто-то себе под нос.

Я тянусь к своей магии и ничего не нахожу. Это все равно что пытаться сделать вдох и обнаружить, что у тебя в легких нет места для воздуха. Я пытаюсь снова и снова.

Ничего.

Меня охватывает паника, и я пытаюсь вырваться из своих оков.

— О, смотрите. Она просыпается.

Они что-то со мной сделали. Каким-то образом украли мою магию.

Инъекции.

Я двигаю ногами, проверяя их. Они не скованы. Но на моих запястьях железные кандалы, и везде, где металл касается кожи, она горит.

Стараюсь, не поднимая головы, насколько это возможно, осмотреть местность. Над нами ухает одинокая сова, насекомые наполняют воздух своей ночной песней. В трех футах от меня потрескивает костер. Рядом с ним бездельничают два орка. Они как будто бы разбивают лагерь на ночь. Третий нависает надо мной.

— Она очнулась. — Удар ботинком в живот заставляет меня вскрикнуть. — Поздоровайтесь с этой мразью, мальчики.

— Оставь ее в покое и сядь на место, — говорит один из его товарищей. — Ты сможешь с ней «пообщаться», когда с ней поговорит капитан. А пока отойди.

Раздается шорох гравия, и в поле моего зрения появляются ботинки. Мужчина останавливается, когда его лицо оказывается в нескольких дюймах от моего. Его дыхание пахнет гнилью и разложением, а два его кривых зуба блестят в свете камина.

— Готова встретиться с нашим капитаном? Я сделаю тебе одолжение, девочка. Скажи ему, с кем ты работаешь и кто тебе помог, и больно будет совсем немного.

— Не говори ей этого, — говорит один из бездельничающих орков. — Я хочу послушать, как сучка будет кричать.

Как только придет капитан, я пропала. Мне надо сбежать до его прихода, но я едва держусь на ногах. И даже если бы я не цеплялась за сознание, что я могу сделать без своих сил и со связанными руками?

«Спи, Абриелла».

Нет, я не могу.

Но голос в моей голове звучит как голос моей матери.

«Спи. Пусть тени играют».

Зов слишком сладок, а мое тело слишком слабо, чтобы сопротивляться. Я закрываю глаза и засыпаю.

* * *

«Пора бежать».

Я резко открываю глаза. Передо мной потрескивает вчерашний костер, а сквозь деревья пробиваются первые лучи утреннего солнца. В воздухе какой-то странный запах. Я сажусь, тру глаза скованными в кандалы руками — и замираю.

Когда я смотрю на своих похитителей, мой живот сжимается. Орки все еще вокруг костра, но вместо того, чтобы рычать на меня, как прошлой ночью, они… мертвы.

Это просто ужасно. Их окровавленные внутренности лежат на лесной подстилке. И на земле передо мной лежит мой кинжал — тот, который я держу завернутым в тень на бедре, но он обнажен и окровавлен.

Я с трудом встаю и, едва переставляя ноги, отступаю назад. Повсюду кровь, но на мне ее нет. Я все еще в оковах и слаба. Так кто же убил стражников? И почему меня оставили в живых?

Вдалеке слышен стук копыт. Он становится все ближе. Они едут. Капитан едет.

Я босая — должно быть, с меня сняли ботинки, — и в мои ступни впивается гравий. Я чувствую, как по ногам течет что-то горячее и влажное, но все равно бегу. Мои лёгкие болят так, что, кажется, могут разорваться на части, я убегаю от звука копыт.

Я задыхаюсь, по моим ободранным ступням стекает кровь, ноги онемели, но я не останавливаюсь.

Гравийная дорожка выходит в поля. Яровая пшеница хлещет меня по ногам и лицу, когда я пробираюсь сквозь нее, но я продолжаю бежать. Я вижу впереди конюшню и, собрав оставшиеся силы, пробиваю двери скованными руками. К тому времени как я забиваюсь в угол конюшни, последние лучи ночи почти покинули небо, и я едва держусь на ногах.

Я приваливаюсь к стене, закрываю глаза и погружаюсь в глубокий сон — в котором все равно продолжаю бежать.

У меня в голове проносятся образы.

Глаза цвета морской волны, глаза Себастьяна, когда он обещал, что у меня будет дом, руна на моей коже, прямо над сердцем, символизирующая наши узы, железные прутья огромной клетки, где королева заперла Неблагих детей.

Я бегу в каждом сне, мимо каждого воспоминания. Сердце бешено колотится, легкие сжимаются, ноги болят, но я бегу.

Теперь это моя жизнь.

Теперь я все время бегу, окружённая врагами, и не могу остановиться.

Эта мысль захватывает меня, когда я погружаюсь в сон и выныриваю из него. Я хочу повернуть время вспять. Вернуться в Элору до того, как Джас продали в рабство, до того, как я узнала, что Себастьян — принц фейри. Я хочу вернуться к тому одинокому, утомительному существованию. Тогда было не так уж много людей, которым было на меня не плевать, но, по крайней мере, они не притворялись, что я им небезразлична. По крайней мере, я верила, что то немногое, что у меня было, было реальным.