Между счастьем и бедой

Лариса Теплякова (2024)

Диагноз «онкология» часто звучит как приговор. Серьезная болезнь рассекает жизнь Зои надвое — до и после. Уже никогда не будет как раньше. Благополучный быт рассыпается на мелкие осколки. Близкие оказались не на высоте. Посторонние люди стали близкими. И нужно выжить, и сохранить себя. Где черпать силы? На кого опереться? Кому верить? Как жить дальше? Зоя находит свои ответы на эти вопросы. И каждый читатель обязательно отыщет подсказки, чтобы разрешить свои сомнения и развеять страхи. Нам всем нужна поддержка в трудные дни. Роман написан, чтобы укрепить дух тех, кто выбрал жизнь, а не болезнь. Книга из авторской серии «Научите меня жить». Рисунок обложки из моего личного архива.

Глава 2

Бабий доктор

Доктор Пушкаревский уезжал рано, не завтракая. Жена еще спала, дети тоже. Педиатр Пушкаревская работала в районной поликлинике рядом с домом. У Саньки и Аньки весенние каникулы. А у главы семьи — операционный день.

Конец марта. Асфальт местами уже вскрылся. Впереди его старенькой «Нивы» деловито двигалась снегоуборочная техника. Серый снег обреченно шлепался в кузов. Вдоль дороги тянулся аккуратно срезанный сугробик с прослойками черноты, похожий на огромный шмат сала с прожилками. Но и он скоро растает, растечётся по земле, припекаемый солнцем.

Привычный маршрут не отвлекал от раздумий. Думалось доктору о шестнадцатилетней девочке, которую привезли в его отделение из далекого поселка. «Очень похоже на опухоль яичника. Нет, все же с неделю понаблюдать! Повторить все анализы и УЗИ, — размышлял доктор. — УЗИ пусть сделает Шерстнёва. Она мастер своего дела». Хирург Пушкаревский привык доверять только своим, проверенным специалистам.

«А как быть с говорливой бабулей, Марьей Владимировной? — мысли сами летели дальше. — Выдержит ли её старое сердце операцию? Надо посоветоваться с кардиологом. Да и Альфия Шакировна, анестезиолог, пусть подключается. Бабушка, конечно, крепенькая с виду, кремень, хоть ей и семьдесят два годка. Но риск есть».

На пустынной автобусной остановке отчаянно махала рукой молодая женщина с большой неуклюжей сумкой. Явно приезжая. И, кажется, беременная. Пушкаревский остановился, спросил с улыбкой:

— Куда так торопишься в такую рань?

— Довезешь до онкологического диспансера? Очень надо. Из деревни Балтачево я. Дорогу толком не знаю, но нужно мне на приём очередь занять пораньше. Говорят, народу там уж очень много собирается. Боюсь не успеть, — взволнованно поведала незнакомка.

— Садись, нам по пути.

Женщина сильной рукой легко забросила сумку на заднее сиденье, а сама проворно села рядом.

— На приём, значит? — уточнил Пушкаревский.

— Да, буду проситься, чтоб взяли. У меня направления нет — вот какая штука!

— Так как же ты без направления поехала? — удивился Пушкаревский.

— Не дают, сволочи, в нашей районной больнице. Сами-то разобраться не могут. А я чувствую, нелады со мной. Тётка у меня здесь в городе, навела справки. Говорит, к Пушкаревскому надо. Спец по нашим бабским болезням самый лучший. Буду к нему порываться. Как думаешь, возьмет он меня без направления? Не выгонит? — молодуха была не робкого десятка, звонко сыпала словами.

— Думаю, можно попробовать. Только он принимать будет с 16-00 на первом этаже. С утра у него операции.

— Ну, ждать буду, погуляю. Очередь пораньше займу. А ты там работаешь?

— Там.

— То-то я чувствую, пахнет у тебя в машине больничкой! Не поможешь?

Пушкаревский прямо-таки ощутил, как два карих глаза смотрели ему в висок, жгли угольками. Он, не отрывая взгляда от дороги, неопределенно сказал: — Посмотрим. Ты подходи в 16-00 в поликлинику, спроси, где первичный приём.

— Слушай, — она развернулась к нему всем телом. Пахнуло какими-то цветочными духами. — Я могу хорошего деревенского мяса тебе привезти. Мёда. Сахара. Я в совхозе столовой заведую. И своих две коровы. Ты с этим Пушкаревским поговори, а? Не пропадать же мне!

— А дети есть? Муж? — доктор Пушкаревский улыбался.

— Есть! Двое. Девка да малайка. А муж… — она чуть призадумалась и энергично махнула рукой. — Есть, в общем. Ну, поможешь что ли?

— Приходи. Видно будет. Сообразим чего-нибудь.

— А я мяса тебе…

— Мясо-то с собой везёшь, что ли? — усмехнулся Пушкаревский.

— Нет, мёд только прихватила на всякий случай. Но я привезу, ты не думай, не обману.

— Ладно, сиди там в 16-00. Не уходи до конца приёма. Все, приехали. Тебе сюда, а мне в другое здание. Видишь крыльцо? Туда и ступай.

Молодуха подхватила сумку и была такова.

Доктор Пушкаревский поставил «Ниву» под сосенками во дворе, направился к себе в кабинет.

Звуки и запахи. По ним каждое утро он определял, как прошла ночь в его отделении. Шаркая тапочками, новенькие пациентки тянулись вдоль стеночки к лаборатории. В руках баночки с анализами, в глазах испуг. Ничего, обвыкнутся. Не они первые, не они последние. Санитарка Галя домывала коридор, гремя шваброй и гулко топая. Гале было чуть за пятьдесят, но, несмотря на возраст, она ухитрялась мыть полы в каких-то невозможных босоножках на высоких квадратных каблуках. Кажется, лет тридцать назад эта модель была в моде. Кажется, громоздкое сооружение называлось платформой. Сама же Галя была моложавой крепкой блондинкой. Звезда кино Мерилин Монро вряд ли сумела бы выглядеть лучше Гали в этом возрасте, останься она в живых. Но актриса давно ушла в мир иной, а энергичная санитарка величаво и шумно передвигалась по коридору на немыслимых платформах, горделиво неся швабру, словно скипетр. И ведь чисто мыла! Не придерешься.

В кабинете доктор Пушкаревский включил громкую связь со старшей медсестрой. Спокойный ровный голос отозвался сразу:

— Доброе утро, Сергей Алексеевич.

— Доброе пока. Как дела, Рая? Кто у нас дежурил? Руслан?

— Он спит. Мы не будим пока. Ночью откачивал воды у Семёновой. Помните её? Ночью муж привозил.

— Ну, все сделали?

— Конечно. Руслан все и сделал. Эльвира помогала.

В дверь поскреблись. Так могли только свои.

— Войдите! — крикнул Пушкаревский.

Вошла буфетчица Дуся с подносом в руках. На нём рядом с блюдом, полным свежей выпечки, в большом бокале благоухал черный кофе. Серьезный завтрак для серьезного мужчины. По вкусу и вовремя. Доктор это ценил.

— Пирожки и плюшечки сегодня отменные, как вы любите, — доложила Дуся, ставя поднос перед заведующим.

— Спасибо, Дусенька, спасибо, красавица, — не скрывая аппетита, не церемонясь, доктор принялся за еду. — У-у, кофе просто замечательный! Вот моя Елена Николаевна никогда такого мне не варила.

Дуся, теребя передник, стояла около стола, не уходила.

— А ты чего над душой стоишь? — усмехнулся хирург. — Сказать чего хочешь? Говори, не тяни.

— Племянницу мою не посмотрите? Болит что-то у неё.

— Ой, Дуся, Дуся! Сколько ей?

— Двадцать годков.

— Я ведь, Дуся, онколог, хирург. Ну, зачем ко мне-то сразу? Девчонка, может, застудилась или забеременела, а ты её в онкологию суешь. Пусть сходит в районную поликлинику.

— Вы всё равно лучше всё знаете. Я только вам доверяю. Посмотрите… — упрямо твердила буфетчица

— Ладно, черт с тобой! Поесть не дашь спокойно. Пусть в следующий понедельник приходит. Руслан посмотрит. Хватит твоей племяннице Руслана. Она не Людмила случайно? — Сергей Алексеевич любил острить по любому поводу.

— Стыд-то какой, молодой парень смотреть будет, — тихо возразила Дуся.

— А стареющий онколог — не стыдно, да? — Пушкаревский расхохотался. — Ну, дуры вы, бабы, честное слово. Приводи свою принцессу, разберемся.

Буфетчица бесшумно удалилась. За ней в кабинет без стука вплыла солидная фигура анестезиолога Альфии Шакировны.

— Альфия, тебе чего? — с набитым ртом беззлобно возмутился доктор Пушкаревский. — Дадите вы мне позавтракать сегодня или нет?

— Знаем, Алексеич, твои две страсти: кофе покрепче и женщин побольше, — хохотнула широкоплечая Альфия Шакировна. — Дело у меня к тебе.

— Садись. Излагай. А я уж, извини, буду жевать.

— Жуй-жуй, глотай, Алексеич. Вот что: в 310-ой палате есть пациентка такая — Петровская.

— Ну, Валентины Фёдоровны палата. Какие проблемы?

— Возьми её себе. И в плане операций передвинь ее чуть ближе.

— С чего бы? Сама знаешь, какой у меня план. На месяц все расписано сверх нормы, хоть ночью режь. А еще внеплановые будут, как обычно.

— Да очень прошу, Алексеич.

— По фамилии на родственницу твою не похоже. В карман, что ли положили за услуги, Альфия? — Пушкаревский досадливо поморщился. — Вот ценю тебя, как специалиста. Привык к тебе. Но и грешки твои знаю, слушки доходят. Сколько же стоит со мной договориться?

— Ладно, Алексеич. Я не прошу, сами суют. А тебе, скажешь, не суют?

— Еще как! Но я не беру, ты знаешь.

— А я иногда беру, ты тоже знаешь. А если бы ты брал с каждой хоть рубликов по пятьсот, то давно бы «Ниву» свою поменял и дачу бы отстроил. Кому хуже-то? Мы свои люди, давай без ложной скромности. И им не накладно, и тебе хорошо.

— Альфия! Моя «Нива» еще лет двадцать бегать будет. А дача мне даром не нужна. Есть у нас огородик с конурой. Как приеду туда — так бегут соседки с болячками. А к моей Елене детей тащат. Никакого покоя. Не поверишь — собак даже ведут. Нет, я люблю отдыхать там, где меня не знают. По путевке, в пансионате, подальше от дома. Редко удается, правда.

— Возьмешь Петровскую?

— Альфия, иди! Все в рабочем порядке. Валя Фёдоровна — сама опытный врач. Ты зря так. Сделали из меня идола какого-то! Будто я звезда какая. Убеди свою Петровскую сама, — завотделением посмотрел на часы. — У-у, все, испортили мне сегодня завтрак — ты да Дуська. Разве можно в операционный день! Сиди, куда пошла?! Оперативка уже.

Через пять минут собрались все врачи отделения. Долговязый заспанный Руслан в мятом халате. Изящная, седеющая блондинка Валентина Фёдоровна. Очень похожая на русскую княгиню. Плотненькая, невысокая Валентина Григорьевна. Очень похожая на русскую крестьянку. Обе по-хорошему амбициозны, преданы делу. Профессионалки. Последней вошла старшая медсестра Раиса. Вот и вся Пушкаревская гвардия.