Это знал только Бог

Лариса Соболева, 2006

Это знал только Бог. А теперь знает человек, знает и пользуется знаниями, применяя изощренные, циничные методы. Но ставка слишком велика: миллионы долларов, роскошные дома в лучших уголках мира, яхты. Получить все сразу – слишком соблазнительная ловушка для предприимчивых людей. Они здорово играют на чужой любви, ответственности и разлуке. Они манипулируют чужими жизнями, как боги, и в их руках страшное оружие – генетика. Роман состоит из двух остросюжетных историй, которые излагаются одновременно, разумеется, чередуясь. Послевоенные пятидесятые и современный мир, кажется, абсолютно не связаны, но начало современной истории в пятидесятых прошлого века. Ранее книга издавалась под названием «Инструмент богов».

8

— Простите, сэр, — обратилась к Линдеру мулаточка. — Нью-Йорк не принимает, сильный туман.

— К какому аэропорту мы сейчас ближе? — спросил он.

— Майами.

— Запрашивайте. Ну-с, господин Алейников, вы бывали в Майами?

— Не приходилось, — ответил Вячеслав, подразумевая, что на Майами у него никогда не было мани.

— Там очень красиво, но я люблю Бразилию.

Это Вячеслав заметил. Накренившись, самолет сделал разворот и полетел на юго-восток. Ну а Линдер продолжил:

— Как и говорил Тарас, меня вызвали к следователю. Разумеется, я волновался, хотя мы замели следы. Но не предполагал, что у следователя меня ждут два удара…

Губин курил папиросы, Николаю не предложил закурить, впрочем, хорошо, что не предложил, заметил бы трясущиеся руки. Этот пятидесятилетний мужчина с проницательными глазами, явно видавший на своем веку много всего, внушал доверие, однако Николай знал по опыту, какими коварными бывают следователи. Вопросы задавались обычные: как давно Линдер знает Пахомова, чем профессор занимался вне института, с кем дружил, с кем враждовал и так далее. Выслушав ответы, Губин выдвинул ящик стола, взял лист и кинул на стол:

— Прочтите.

Николая словно обухом ударили все по тому же месту — голове.

«Довожу до вашего сведения, что Николай Карлович Линдер пробыл у профессора Пахомова четырнадцатого октября с восьми вечера до двадцати минут первого ночи».

И все. К счастью, ни слова о том, что он вернулся к Пахомову, к тому же не один! Николай, сглотнув комок в горле, молча положил лист на стол, а следователь, закуривая очередную папиросу, спросил:

— Что скажете?

— Кто это написал? — задал Николай встречный вопрос.

— Вы же видели: подписи нет.

— Это поклеп. Я вернулся домой примерно в десять.

— Кто подтвердит?

— Жена.

— Кто еще?

— Я не знал, что мне придется доказывать, во сколько пришел домой, поэтому не стучался во все двери нашей коммуналки.

— Кто-нибудь видел вас, когда вы уходили от Пахомова?

— Нет. Но видели, когда я пришел к нему. Соседка сверху.

Следователь пронизывал его глазами, Николай выдержал, не моргнув, хотя ему казалось, что тот про него уже знает все.

— Зачем вы ходили к Пахомову? — был следующий вопрос.

— Поговорить. Он знал еще моего отца…

— Ваш отец был расстрелян…

— А какое это имеет отношение к Пахомову и тому, что произошло?

— Вы длительный срок отбывали наказание, — остался глух следователь. — За что?

— Мой самолет сбили, я попал в плен на три дня, потом наши освободили, я вернулся в часть, продолжил воевать. А после войны меня отправили в лагерь…

— После того как вы избили особиста, — уточнил следователь.

— Не избил. Я дал ему в морду за оскорбление, когда он назвал меня предателем. Вы бы не дали в морду?

— Угу, — покивал следователь, зажав в зубах папиросу. — Скажите, когда вам стало известно, что Пахомов написал донос на вашего отца? И от кого вы узнали?

Николаю показалось: он ослышался. Но в полупустой комнате слова прозвучали отчетливо, рассыпались в разные стороны, оттолкнулись от выбеленных известкой стен и эхом влетели в уши второй раз. Он наклонил голову, слушая звук, похожий на раскат грома, и едва выговорил потрясенно:

— Пахомов написал донос?.. Это ложь.

— Это правда.

— Это ложь. Пахомов был другом нашей семьи, он помогал нам после смерти отца, потом опекал мою мать, когда я воевал и сидел… Он похоронил ее.

— Можете прочесть копию доноса. Со смертью Пахомова, у которого не осталось родственников, этот документ не является тайной.

Всего несколько строк, отпечатанных на машинке, где значилось, что Карл Линдер недоволен политикой партии, ее руководителями и положением в стране.

— Здесь тоже нет подписи, — выдавил Николай, возвращая лист.

— Это не меняет дела. Донос был написан Пахомовым.

— Зачем вы мне показали донос? Чтоб я возненавидел Пахомова? Увы, ваша цель не достигнута. Я не верю бумажке, которую состряпали кое-как и выдают за документ. Пахомов не мог этого сделать.

— Понимаете, Линдер, как бы вы ни отрицали существование доноса, он есть. А это значит, что у вас был мотив убить доносчика.

Стечение обстоятельств против Николая, он очутился перед пропастью, и не было ни одного шанса не упасть туда. Но человеческая природа запрограммирована на выживание, посему мозг Николая лихорадочно искал выход. Стало очевидным: если сам не подсуетится, не узнает, кто убил Пахомова с Нюшей, то именно он ответит за чужое преступление.

— Серьезное обвинение, — проговорил Николай, находясь в поиске доказательств своей невиновности. И прежде всего следовало убедить в этом Губина, от этого зависела жизнь. — Вы не допускаете, что ошибаетесь?

— Я пока не обвиняю, а подозреваю.

— Это одно и то же. Не найдете убийцу, возьмете меня, ведь так?

— Я имею право взять вас под арест сейчас до выяснения…

— Неужели думаете, я такой дурак? — распалился Николай от бессилия и безвыходности. Но доводы необходимо привести. — Зачем мне убивать Пахомова в тот же вечер, когда меня видели, как я шел к нему? Почему я не убил его раньше, если узнал, что он написал донос на отца? Почему не подкараулил его и не убил где-нибудь на темной улице, когда он возвращался домой? Получается, я сделал все, чтоб меня поймали? Покажите мне хоть одного преступника, не продумавшего свои действия. Никто не хочет на нары, тем более к стенке.

Конец ознакомительного фрагмента.