Гербарий из преступлений

Лариса Соболева, 2017

Странное дело попало к следователю прокуратуры Архипу Щукину: некто в черном семь раз стрелял в молодого бизнесмена Валентина Самойлова почти в упор и… не убил его! Вскоре выясняется, что из того же пистолета были застрелены сначала дед, а затем отец Валентина… Что это? Вендетта по-русски? Основную роль в расследовании Щукин отвел изучению архивов – и, обращаясь к трагическим событиям полувековой давности, не ошибся. Совершая один за другим грамотные ходы, он вычислил того, кто стрелял. И… оставил преступника на свободе! Что это? Очередная загадка? Самоуправство следователя, превышающего свои полномочия? Или снова ложный след – а значит, поиски придется начинать сначала?.. Ранее книга издавалась под названием «Белая кошка в светлой комнате»

2

За руль села Муза, Валентин был не в состоянии ничего делать. Приехав домой, она нашла мужа в удручающем состоянии. Не то чтобы он запил, ныл или трясся от страха, нет. Валентин соответствовал слову «мужчина», умел держать себя в руках, а переживал внутри, правда, при этом становился угрюм и молчалив. Лучше бы посуду побил, поскандалил, ну хоть как-то выплеснул ком ужаса, который пережил два дня назад и который продолжал удерживать его в плену. Когда Муза к нему обращалась, Валентин старался быть таким, как раньше, но… Как раньше, он уже не будет. Что-то с ним произошло невообразимое, событие, которое не под силу осмыслить разумом, и, хотя все кончилось благополучно, Муза чувствовала это «что-то» у себя за спиной. Оно притаилось и замерло в ожидании удобного момента…

Сначала Муза не поверила рассказу Валентина. Но, увидев следы от пуль, услышав рассказы соседей о ночных выстрелах, она едва не умерла. Родного, любимого, ненаглядного Валентина могло не стать! Муза не представляла себе жизни без мужа. Собственно, без него жизнь ей вообще не нужна. «Я люблю» — это не просто слова, это океан счастья, который выпадает одному человеку из миллиона. Счастье выпало ей. Конечно, благосклонности Музы добивались многие другие парни, с ее внешностью можно было выйти замуж за «толстого кошелька», и такие кошельки бегали за ней. Но Муза ценила себя дороже самого «толстого кошелька». Она и сейчас помнит первое знакомство с Валентином, будто это было вчера. Произошло это на улице, на остановке. Она собралась ехать к одному парню на день рождения и вдруг услышала:

— Девушка, если вы откажетесь со мной погулять хотя бы час, я умру у вас на глазах прямо на этой остановке.

Оглянувшись, увидела Валентина и подумала: «Балабол». С ее стороны чувства с первого взгляда не было, любовь одурманила Музу чуть позже. А тогда она сказала, что занята, и прыгнула в троллейбус. А он… он запрыгнул за ней. Вышел тоже с ней, шел сзади до самого подъезда того дома, куда шла Муза. Хлопнула за ее спиной дверь подъезда, и, казалось, они больше не увидятся. Муза веселилась на дне рождения, забыв о случайной встрече, а когда отправилась домой в сопровождении именинника, столкнулась с Валентином там, где оставила его, — у подъезда. Удивилась, не более. Валентин снова пошел следом и таким образом узнал, где живет Муза. На следующий день он караулил ее с утра и с цветами. Вручил букет, сказал, что сейчас торопится на работу и что вечером будет ждать ее у входа в парк. На свидание она пришла из любопытства, а через неделю осталась у него. Потом они забрали ее вещи из родительского дома. Расписались, когда вот-вот должна была родиться Ирочка. К этому остается прибавить пять лет счастья. И какой-то негодяй хочет украсть ее счастье? Не бывать этому никогда! В запале Муза остановила машину посередине дороги (хорошо, хоть за городом, где транспорта мало) и повернулась к мужу со словами:

— Надо купить пистолет. Нет, два. Один тебе, второй мне.

— А тебе зачем? — вяло поинтересовался Валентин.

— Буду охранять тебя.

Он закинул руку ей на плечо, притянул к себе:

— Глупенькая. Кого из убитых спасли пистолеты, охранники, толстые стены и высокие заборы? Все, на кого покушались, покоятся на кладбище. Но меня не убили. Странно, да? Он стрелял четко в меня и не убил.

— Есть еще вариант, — была полна идей Муза. — Давай наймем детектива.

— Знаешь, сколько денег надо на детектива?

— У нас есть приличная сумма!

— Это же на новую мебель…

— Ты ценишь свою жизнь дешевле мебели?! — отстранилась она от мужа и заглянула ему в лицо. — Ненормальный! Лично мне мебель не нужна. И даже дом можем продать. И машину. Что там у нас еще ценное есть? Обручальные кольца, моя цепочка, серьги…

— Это ты ненормальная. А где жить будем?

— Мне все равно, — снова прижалась к нему Муза. — На даче у родителей поживем, потом ты построишь новый дом. А без тебя мне ничего не нужно, ничего! Я очень хочу узнать, кто это сделал. Вдруг он придет второй раз… и тогда…

Муза старалась держаться, но захлюпала носом.

— Ну вот… — крепче прижал Валентин жену. — Не переживай, все образуется… Я совсем забыл… Разворачивай машину! Мне же к следователю!

— Не верю, что следователь будет разбираться, — круто разворачивая автомобиль, сказала Муза категоричным тоном. — Наши органы только жиреют в кабинетах.

— Он худой, — мягко возразил Валентин, кисло улыбнувшись.

— Значит, ему платят мало, потому что он плохой следователь.

— Другого у нас нет.

— Посмотрим, что он собой представляет, — с угрозой произнесла Муза.

Валентин покосился на нее и снова улыбнулся. Пройди он тогда мимо остановки — и жил бы до сих пор один. Как угадал, что эта невысокая, хрупкая на вид почти девочка нужна ему? Случаются иногда парадоксы. Муза и сейчас выглядит как девчонка. Правда, характер у нее крепкий, она не размазня. За последние двое суток лишь встреча с женой принесла радость. Но событие в гараже оставалось главным и непонятным.

Щукин уже готов был сам ехать к потерпевшему, потеряв надежду дождаться его. Но вот в кабинет кто-то робко постучал, затем вошли Валентин Самойлов и… смуглая статуэтка с черными волосами ниже плеч и синими глазами. Да, необычно смотрелись синие глаза на смуглом лице. Щукин остановил на ней вопросительный взгляд.

— Это моя жена, — понял немой вопрос Валентин.

— Очень приятно, — сказал Щукин, чтобы смягчить следующую фразу: — Подождите мужа в приемной.

Статуэтка пыхнула, однако оставила их одних.

Муза оглядела коридор, который следователь назвал приемной, недовольно фыркнула и уселась на один из стульев. Коридор пустой. Подумав, Муза подобралась к двери, прислушалась. Ничего не слышно! Как бункер! Раздосадованная, она вернулась на место.

— Присаживайтесь, — предложил Щукин, указав ладонью на стул.

Валентин сел напротив, с напряжением ждал, что скажет человек, в руках которого его жизнь. А тот вдруг спросил:

— Я забыл, сколько вам лет?

— Тридцать четыре.

— А жене?

— Двадцать девять… Это имеет значение?

— Все имеет значение, — многозначительно произнес Щукин, хотя возраст супругов действительно не относился к делу. А напряженность Самойлова значение имела: не пойдет беседа — не выяснится ничего существенного. Архип Лукич предпочитает сначала расположить к себе человека, чтобы тот доверял ему, а потом уж он приступал к опросу. Кстати, незначимые вопросы способствуют размягчению атмосферы. — Вспомнили что-нибудь?

— Вы разговариваете со мной так, будто это я стрелял, — хмуро сказал Валентин, но не грубо. — Что я должен был вспомнить?

— Кто и почему мог стрелять в вас?

— Да, я думал об этом. Постоянно думаю. И… ума не приложу, кто это был.

— Вы занимали крупные суммы?

— Конечно, занимал. Однако на данный момент у меня долгов нет.

— Понимаете, Валентин, вы должны откровенно отвечать на все мои вопросы, даже неприятные для вас, а такие будут. Я обещаю, что ваши откровения останутся в этом кабинете. Обратите внимание, я не веду протокол…

— Думаете, утаиваю от вас свои грешки? — обиделся Валентин. — Вы же наверняка считаете, будто я что-то натворил, кого-то обобрал…

— Но ведь на вас покушались, — мягко и одновременно с нажимом поставил его перед фактом Щукин. — Согласитесь, покушаются далеко не на каждого жителя нашего города. Должны быть причины. Или мотивы, как у нас говорят.

— Я не дуб, что к чему, понимаю. Если бы знал причины, так бы и сказал: этот меня ненавидит за это, а тот за то. Я, извините, заинтересован остаться в живых, а сейчас у меня нет уверенности, что тот человек не придет второй раз.

— Убедили, — сказал Щукин. — А вы уверены, что стрелял мужчина?

Валентин явно озадачился. Было видно, как он как бы прокручивает пленку фильма с покушением на себя, припоминает детали. Наконец он встрепенулся:

— Это был мужчина.

— Точно? — с сомнением спросил Щукин. — Вы утверждали, что тот человек был одет в длинный плащ и шляпу и что лица его вы не видели.

— Это был мужчина, — повторил Валентин. — Не знаю, как объяснить… поступь, движения, фигура были мужские.

— Но вы же его плохо разглядели, — подлавливал его Щукин.

— На что вы намекаете? — вспыхнул Валентин.

— Вы молодой и красивый мужчина, наверняка нравитесь женщинам. Не могла ли отвергнутая вами женщина…

Валентин расхохотался, в его хохоте ясно слышалось отрицание подобной версии. Смеялся Валентин недолго, после чего твердо сказал:

— Пять лет назад я расстался со всеми женщинами. Когда женился. Что же они раньше не отомстили мне, неверному?

Что ж, версия разбилась в пух и прах. Но так же не бывает, чтобы стреляли без причины! Щукин скрыл разочарование, протянув лист и авторучку Самойлову:

— И все же… вот, возьмите… — Валентин все взял, приготовился писать. — Напишите имена и фамилии всех ваших знакомых, друзей, включая женщин.

— Моих друзей подозревать… глупо. — Валентин положил авторучку на стол, отказываясь кляузничать. — Извините.

— Пишите, — настойчиво сказал Щукин. — Я же не советую, как вам строить дом? Разбираться, виновны или не виновны ваши друзья, наша работа. В вас стреляли, мы обязаны проверить всех, кто вступал с вами в контакт. Иногда результаты проверок удивляют потерпевших. Так что пишите, Валентин, пишите. Не забудьте адреса и место работы. Можете курить.

Нехотя Валентин взял авторучку. Щукин подошел к окну, вдохнул запах акации и повернул голову в сторону Самойлова, с интересом изучая его профиль, фигуру. Сейчас мало встретишь молодых мужчин, от которых веет прочностью, чаще веет порочностью или же бесхребетностью. Валентин излучал прочность, основательность, силу. Это неважно, что в данную минуту он был растерян и напуган, другой бы на его месте не дожил до седьмого выстрела — умер бы от разрыва сердца. Просто сейчас ему трудно пережить внезапное, ни на чем не основанное покушение. Хотя так ли уж ни на чем не основанное? Сам Валентин не помнит, с кем у него были серьезные трения. А родственники? Интересно, что они о нем знают?

— У вас есть мать? — начал Щукин.

— Есть.

— Она с вами живет?

— У нее своя квартира, — продолжая писать, отвечал Валентин. — Две хозяйки на кухне — это атомная война, не согласны?

— Полностью согласен. А где она живет?

— На улице Каховского.

— Вы ей говорили о покушении на вас?

— Нет, что вы! Она же перепугается до смерти.

— И отец у вас есть?

— Нет. Отца я плохо помню. Он погиб.

— А что с ним произошло?

— Его застрелили, когда я был маленьким.

— При каких обстоятельствах?

— Не знаю. Мама не любит об этом рассказывать, а я лишний раз стараюсь не тревожить ее. Она не вышла второй раз замуж, так любила отца. Зачем бередить старое?

— Верно, — согласился Щукин и вернулся на свое место. — Ну, а бабушки с дедушками живы?

— Родители мамы не так давно умерли, а мать отца жива и здорова, ей семьдесят девять, отлично выглядит, все делает сама. Деда я вообще не знал, его… тоже убили. — Валентин поднял глаза на Щукина и горько усмехнулся: — Прямо напасть на нашу семью.

Архип Лукич невесело подумал: «Значит, это у них семейное — превращаться в мишень по чужой воле».

— Такое иногда встречается, — заверил его Щукин, а то, чего доброго, парень совсем свихнется и побежит к гадалкам, а те будут рады стараться, наплетут вагон небылиц, дабы выманить побольше денег. — Я в фатальность не верю, но был не раз свидетелем случайных совпадений, примерно как ваш случай. Остается признать, что фатальность все же существует. Но вы не отчаивайтесь. Написали?

— Не всех.

Валентин продолжил строчить, а Щукин задал очередной вопрос:

— С родственниками жены у вас хорошие отношения?

— Нормальные. Сначала они не очень приняли меня… ну, теща и тесть. Я же вроде как рабочий, хотя и окончил институт, строительный. Теща и тесть считают, что в рабочей среде одни пьяницы и лодыри. Потом ничего, смирились. С братом Музы я не очень контачу, а с сестрой подружился с самого начала.

— Вашу жену зовут Муза? — изумился Щукин.

— Да, — наконец улыбнулся Валентин. — Это тесть дал ей такое имя. Она младшая и поздний ребенок, с ее рождением он почувствовал себя молодым и ощутил жажду жить, как он говорит, поэтому и назвал дочь Музой. Мне нравится — необычное имя. Да и вообще жена у меня необычная: всегда у нее есть какие-то идеи, она очень энергичная, за что ни берется, все у нее получается, отличная хозяйка…

— Ревнивая?

— А как же! — протянул он довольным тоном. Видимо, Самойлов и его Муза относятся к ревности играючи, а ведь это чувство заводит некоторых ой как далеко. — И я ревнивый. Правда, она пока повода не давала, а там… посмотрим. Все, написал.

— Вы благополучный человек, — беря лист, сказал Щукин.

— Раз в меня стреляли, то не совсем.

Попрощавшись, Валентин вышел в коридор, Муза подскочила на стуле:

— Что он говорил?

— Не здесь, — шепнул Валентин и побрел к выходу.

Муза сначала шла за ним, а потом отстала и вихрем влетела в кабинет Щукина, который немало удивился нежданному явлению. Он не успел рта раскрыть, как Муза очутилась у его стола и заговорщицки зашептала, опершись руками о стол:

— Извините, пожалуйста, что отвлекаю вас, но… Поймите меня правильно, в моего мужа стреляли, я хочу знать, кто это сделал. У нас есть… В общем, я вас прошу, разберитесь во всем, я… то есть мы… заплатим вам.

— Да? — Щукина забавлял и ее вид, и ее волнение, и ее детскость. — Сколько?

— У нас есть сорок тысяч, — выпалила она.

— Так мало?

— Мало? — растерялась она, однако быстро сообразила, что надо говорить при сделках: — Вы скажите, сколько надо, я достану.

— Девушка, за дачу взятки статья 291. А взяточнику положена предыдущая статья, 290. Вас это устраивает? Меня нет.

— Меня тоже, — надула она полненькие губки. — Я так боюсь…

— Только это вас и оправдывает.

— Муза! — открыв дверь, строго окликнул ее Валентин. — Ты что здесь делаешь?

— Ваша жена хотела услышать из первых уст, как обстоят дела, — выручил его супругу Щукин. — К сожалению, пока я не мог ее порадовать.

Валентин взял за руку Музу, которая бросила «спасибо», и вышел вместе с ней. Архип Лукич остался один.