Шато де Дамне

Лариса Сербин (2024)

Писатель Джордж Марсо, утративший вдохновение и борющийся с психическими проблемами, получает подарок судьбы — наследство в виде шато в Провансе. Но вместо спокойного уединения Джордж оказывается втянут в странную игру. В шато он находит тайные дневники, слышит шепоты и встречает загадочных членов семьи Дамьен, чьи интриги и секреты тянут его вглубь опасной и запутанной истории. Вот он — шанс не только вдохнуть жизнь в свою писательскую карьеру, но и наконец найти ответы. Однако шато хранит тайны, о которых, возможно, лучше было бы не знать. А самая страшная из них — правда о нем самом.

Глава 3

Джордж Марсо стоял посреди комнаты, прислушиваясь к гудкам в телефонной трубке. Его небольшая спальня в лондонской квартире, окна которой выходили на внутренний дворик, была залита утренним солнцем. На аккуратно заправленной постели лежал раскрытый чемодан, в который были небрежно набросаны вещи. Джорджу было тридцать шесть лет, и на его голове уже заметно редели волосы, особенно на затылке. У него был округлый живот, свидетельствующий о пристрастии к жирной пище и пиву. Черты его лица были мелкими, а кожа — бледной; и очень контрастировала с темными волосами. Его лицо всегда выглядело немного отекшим: словно Джордж только что поднялся с постели.

Квартира, в которой он жил, была старой и выдержанной в классическом стиле. В спальне стояла раковина с двумя кранами — типичная для английских квартир, а выключатели представляли собой шнурки, свисающие с потолка. Полы были устланы коврами, пропахшими затхлостью. В гостиной и спальне имелись эркеры, которые создавали уют и иллюзию дополнительного пространства. Джордж жил здесь с двадцати лет; эту квартиру ему купили родители. Он был писателем и редко покидал свое жилище. Обычно он выходил только когда ему нужно было встретиться с издателем или проветрить голову.

Джордж писал с детства, а серьезно взялся за романы в шестнадцать лет. Его книги пользовались успехом; за свою карьеру он выпустил двенадцать романов, половина из которых стали бестселлерами. Еще пять книг так и не увидели свет: какие-то он сам считал неудачными, а другие были отвергнуты издателем. Несмотря на это, Джордж оставался востребованным писателем.

Сейчас Джордж только что закончил работу над последней книгой и размышлял о следующей. Идей пока не было, но это его не слишком беспокоило. Тем более, что времени на переживания у него сейчас не оставалось. Полгода назад он и его сестра Зои неожиданно получили в наследство от своей тети Люсиль шато в Провансе. Это стало большим сюрпризом для них обоих. Во-первых, в последний раз они виделись с тетушкой, когда им было меньше пяти лет. Во-вторых, они и не подозревали, что у нее было какое-то имущество на юге Франции. У Люсиль не было собственных детей, поэтому все свое наследство она разделила между ближайшими родственниками. Так Шато де Дамне досталось детям семьи Марсо.

Джордж и Зои родились во Франции, но Зои, как и ее брат, уехала из страны в двадцать лет. Теперь она жила в Канаде и, похоже, не собиралась возвращаться. Конечно, они оба были рады неожиданному наследству. В конце концов, это лучше, чем ничего. Правда, поначалу они не могли поверить, что старая тетушка действительно оформила на них шато. Однако, раз уж им так повезло в этой щедрой лотерее, зачем сомневаться и думать, что тетушка была не в себе, когда подписывала документы?

Зои и Джордж договорились вместе съездить в шато, очистить его от хлама (а в доме, в котором никто не бывал шестьдесят лет, его наверняка накопилось), подготовить к продаже, продать и разделить сумму поровну. И вот спустя полгода, когда все бюрократические вопросы были улажены и Джордж получил ключи от шато, он пытался дозвониться до Зои, чтобы узнать, во сколько она прилетает в Канны.

— Слушаю тебя, — наконец раздался в трубке ее голос, который всегда казался ему грубее обычного женского.

— Зои, я уже собираюсь выезжать. Хотел узнать, как мы потом встретимся.

Джордж планировал ехать на своем стареньком «Линкольне», который он также получил в наследство от родителей. Это казалось ему самым разумным решением, ведь по карте было видно, что в том районе, где находилось шато, почти не было общественного транспорта. Машина давала свободу передвижения; он не хотел застрять в шато без возможности куда-то выехать.

— Я как раз хотела тебе сказать, что не смогу прилететь на этой неделе. Марко заболел, и мне не с кем его оставить.

Марко был младшим сыном Зои.

— Тогда, может, перенесем поездку? — спросил Джордж, который на самом деле даже обрадовался: поездка через всю Францию его совсем не привлекала.

— О, нет-нет, езжай сегодня, как и планировал, — ответила Зои. — Я прилечу, как только смогу.

Джордж громко выдохнул, совершенно не радуясь тому, что теперь вся уборка особняка ляжет на его плечи.

— Я уверена, там такая красота! — произнесла Зои, почуяв его недовольство.

— Несомненно! — хмыкнул Джордж. — Надеюсь, от этого дома хотя бы фундамент остался.

— Кстати, как твои книги? — спросила Зои: больше из вежливости, чем из интереса.

— Издательство ждет новую книгу уже через полгода.

— Ты уже много написал?

— Угу, — соврал Джордж.

— А если честно? — вкрадчиво спросила Зои.

— Если честно, у меня пока даже идеи нет. Может, это значит, что я уже все?

Джордж опустил взгляд на руку и нервно сжал ее в кулак. В груди закололо от мысли, что его лучший творческий час уже позади. Он почувствовал, как внутри нарастает волна паники, но старался сохранять спокойствие. Его страх был настолько реальным, что казалось, он вот-вот задохнется.

— Не говори так. Может, шато — твоя судьба? Ты наверняка найдешь там вдохновение. Возможно, напишешь целую книгу про это место и про времена Марии Антуанетты. Представь, что ты сможешь создать, находясь там! Я бы тебе только мешала.

Зои пыталась найти хоть какие-то плюсы в том, что Джорджу придется ехать одному.

— Главное, приезжай как можно скорее, — сказал он, стараясь не выдать своего утомления. — А мне уже пора ехать, чтобы успеть на поезд через Ла-Манш.

— Ты справишься, Джордж. Ты всегда справляешься.

Джордж раздраженно попрощался и повесил трубку. В комнате наступила гнетущая тишина, которую он ощущал особенно остро.

После разговора с сестрой Джордж еще раз проверил, все ли лекарства он взял с собой. Он принимал их в большом количестве. Не зная своего точного диагноза, Джордж все же был уверен, что у него всего лишь психозы. За десять лет лечения ему ставили разные диагнозы: сначала депрессию, затем биполярное расстройство, потом шизофрению, затем снова биполярное расстройство с психозом, а под конец вернулись к депрессии. Он продолжал принимать лекарства, подозревая, что они могут навредить ему не меньше, чем сама болезнь. Однако недавно врач выписал ему новое лекарство, которое могло стать его спасением или же усугубить состояние. Прошел уже месяц, и Джордж чувствовал себя отлично. Также он уже долгое время страдал от астмы — и потому был склонен к частым покраснениям лица и едва заметным паузам в разговоре.

Он вышел из дома и загрузил в багажник старенького «Линкольна» все самое необходимое: одежду, постельное белье, моющие средства, тряпки, совки и несколько инструментов, таких как шпатель и молоток. На современных улицах города Джордж на коллекционной машине отца выглядел нелепо и забавно. Машина хрипела, как бы предупреждая, что такой долгой дороги она может и не пережить. Но Джорджу было все равно; его не волновало, что люди пялятся на его машину или видят, что она едет с трудом. Главное, что она ехала, а багажник вместил все, что нужно.

Он рассчитывал добраться до Прованса за четырнадцать часов с учетом остановок на дозаправку и перекус. Было семь утра, и Джордж надеялся, что успеет приехать в шато до наступления темноты.

Выезжая из Лондона, он еще раз проверил бардачок, чтобы убедиться, что не забыл ключи от шато и водительские права. Погода благоволила ему: облака то и дело закрывали яркое майское солнце, но не было ни малейшего намека на дождь или какие-либо другие препятствия, что могли бы осложнить дорогу.

Джордж редко садился за руль. Его опыт вождения ограничивался поездками в гипермаркет за городом раз в полгода. Привыкший посвящать все свободное время книгам, — даже когда он не писал, он продолжал обдумывать сюжетные линии и героев — Джордж быстро потерял интерес к тому, что говорили по радио, и погрузился в свои мысли. Он начал представлять, каким может быть шато. Сколько там этажей, какого цвета стены, в каком состоянии находится строение? Он размышлял о том, что могло произойти с домом, в котором никто не жил несколько десятков лет. В этих размышлениях и пролетело его путешествие через Евротоннель, после чего Джорджу потребовалось время, чтобы привыкнуть к правостороннему движению.

В пути его накрыла знакомая волна раздражения и горечи. Зои всегда оставляла его одного. Ее слова звучали как насмешка: «Ты справишься, Джордж. Ты всегда справляешься». Она даже не потрудилась извиниться. Просто оставила его разбираться с шато в одиночку. И он снова остался один, как это было всегда.

Руль неприятно холодил ладони, и он сжимал его все сильнее. «Справишься». С чем он вообще должен был «справиться»? С работой в шато? С одиночеством? С книгой? Фраза ради фразы. Не более. Это было типично для Зои. Она всегда умела сбежать в момент, когда дело доходило до обязанностей. Шато, которое им досталось, было огромным и совместным бременем, но Зои как всегда оставила все на него.

Ему захотелось закричать. «Справляться» приходилось с самого детства. Родители никогда не показывали особой заинтересованности в нем, а теперь еще и Зои вела себя так, будто ответственность за все должна ложиться на его плечи. Как будто он был просто инструментом: полезным, когда это нужно, но легко заменимым.

В глубине души он понимал, почему его это так задевает. Шато стало очередным напоминанием о том, как мало он значил для людей, которых любил. Они унаследовали его вместе, но все, что должно было символизировать семейную связь, стало для Зои просто обузой, а для него — чем-то более значимым. Не потому, что он хотел сохранить это место, а потому, что каждый раз, когда он брал на себя ответственность, он надеялся, что это будет замечено. Но никто никогда ничего такого не замечал.

Джордж пытался сосредоточиться на дороге, но мысли возвращались к Зои. «Она всегда оставляет меня в тени. Как будто я все тот же мальчишка, который мог бы исчезнуть, и никто бы этого не заметил». Он глубоко вздохнул, стараясь унять нарастающее раздражение. Он не хотел ехать туда один. Но собирался «справиться».

Эти слова звучали как проклятие. Он «справлялся» всю жизнь, и это ни разу не принесло ему ничего, кроме усталости. Машина мягко двигалась вперед, и Джорджу казалось, что вместе с ней он погружается в свою привычную роль: быть полезным, надежным и незаметным. Тем, кто не создает проблем, не требует внимания и не жалуется.

Увлеченный своими мыслями, он то и дело проезжал на красный свет, не замечая сигналов машин, которые спешили за ним. Он все так же думал над словами Зои. Сначала его раздражало, что она, не читавшая его книг, вдруг пытается предложить ему идею для новой. Но постепенно его начали посещать мысли, что возможно, это не такая уж плохая идея — писать исторические романы. Это было тем, о чем он давно задумывался, но не решался попробовать.

К полудню, проехав уже треть пути, Джордж твердо решил, что книга о Франции восемнадцатого века — это гениальная идея. Пока что он не представлял, о чем будет писать, но, как это с ним часто бывало, первоначальное нежелание ехать в старую развалину сменилось нетерпением скорее увидеть особняк, пропитанный духом истории.

В голове Джорджа начали мелькать обрывки образов, которые он пока не мог связать в единое целое: Французская революция, балы, аристократия, монархия. Он так глубоко погрузился в воображение, что даже начал слышать взрывы пушек: словно где-то рядом шло сражение. Еще один взрыв, еще один… Или ему не показалось? Джордж вынырнул из размышлений. Звуки взрывов неподалеку действительно раздавались. А в небе над зеленым полем, через которое пролегала дорога, клубился черный дым.

Джордж посмотрел на указатель уровня топлива — красная лампочка уже мигала. Он заехал на ближайшую заправку. Пока он расплачивался, его внимание привлекли две девушки в необычных нарядах, которые стояли у прилавка с шоколадом.

— Дамы, только не говорите, что вы путешественницы во времени, — с улыбкой произнес Джордж, внимательнее разглядев их наряды.

Обе были одеты в приталенные платья из атласа, украшенные лентами и рюшами; одна в розовое, другая — в серебристое.

Девушки кокетливо рассмеялись.

— О, нет-нет! — с улыбкой ответила девушка в розовом. — Мы из настоящего.

— Значит, вы просто любите носить пышные платья? — усмехнулся Джордж.

Девушки снова рассмеялись, но их смех показался ему немного натянутым.

— Мы участвуем в реконструкции сражений англо-французской войны, — пояснила девушка в розовом.

— А вы, похоже, англичанин? — наконец заговорила вторая, внимательно изучая его лицо.

— Я родом из Франции, но живу в Лондоне. Прошу, только не убивайте! — шутливо ответил Джордж. — Могу я присоединиться к вам как зритель?

— Разумеется, — сказала девушка в розовом, улыбнувшись.

Она взглянула на подругу и добавила:

— Кстати, вы нас очень выручите. Мы как раз ломали голову, как добраться.

К месту битвы, а точнее к парковке для зрителей и участников реконструкции они добрались на стареньком «Линкольне» Джорджа. Дальше им пришлось идти пешком по полю, которое было уже изрядно перекопано каблуками других зрителей. Чистые ботинки Джорджа быстро покрылись грязью, как и сапожки его спутниц.

— Я как раз планирую писать книгу о том времени, — сообщил он, уже уверенный в том, что это будет его следующей работой.

— А я сразу догадалась, что вы писатель. У вас такой задумчивый вид, как будто вы больше живете в своих мыслях, чем здесь. — Девушка в розовом улыбнулась. — А о чем вы пишете?

Джордж усмехнулся, чувствуя легкое раздражение. Этот вопрос всегда звучал одинаково, слишком поверхностно. «Что я пишу? Да как объяснить, что я пишу, чтобы не испугать вас?»

— В основном психологические триллеры. Иногда с элементами мистики.

— Интересно! А как началось ваше писательство? — с наигранным интересом спросила девушка в серебристом платье.

«Интересно», — подумал Джордж. — «Люди всегда так говорят, когда не знают, что сказать».

Он пожал плечами, избегая прямого взгляда.

— Случайно. Хотя, наверное, так говорят все.

Он замолчал, чувствуя, как в груди нарастает знакомая тяжесть. Он не любил говорить о себе, но продолжил. Слова будто сами рвались наружу.

— Я начал писать, когда… понял, что реальность иногда становится слишком шумной.

Девушка в серебристом немного нахмурилась.

— Шумной?

Джордж кивнул, и его взгляд на мгновение стал пустым. Шум. Постоянный, настойчивый. Голоса, которые невозможно заглушить. Реальность становилась вязкой, как густой туман, и единственное, что помогало, — это писать.

— Да. — Он слегка улыбнулся, но улыбка вышла натянутой. — Когда все выходит из-под контроля, я беру ручку и создаю свою реальность.

— И что это за миры? — осторожно спросила девушка в розовом.

Джордж на секунду замер. Миры? Они были больше, чем просто мирами. Это были лабиринты, в которых он терялся, но при этом чувствовал себя дома.

— Миры, где герои борются со страхами, сталкиваются с неизведанным, с тем, чего боятся больше всего. — Его голос стал чуть тише. — Иногда это помогает и мне. Но иногда… — Джордж сжал пальцы. — Иногда эти миры затягивают меня сильнее, чем я хотел бы. Бывает, что я не уверен, где заканчиваются их страхи и начинаются мои.

Девушка в серебристом внимательно посмотрела на него.

— Кажется, вы не просто пишете. Вы живете этими историями.

Джордж задумался. «Да, иногда кажется, что я живу только там. Реальность слишком жестокая и неустойчивая. В моих книгах я хотя бы знаю правила игры. Здесь же…»

— Когда я пишу, мне легче дышать, — сказал он, глядя на поле битвы, окутанное туманом.

Туман, как и в его снах. Переход между двумя реальностями.

— Писательство как терапия? — спросила девушка в розовом.

Ее голос звучал мягко, почти осторожно.

Джордж усмехнулся, но в его улыбке не было тепла.

— Или как зависимость. — Он опустил взгляд. — Честно говоря, я не знаю, что будет, если однажды я перестану писать. Может, я просто исчезну. Растворюсь в этом шуме. Или, хуже того, навсегда останусь в одном из созданных миров.

Девушки на секунду замолчали, явно не ожидая такого ответа. Взрыв пушечного выстрела разорвал тишину, но Джордж едва обратил на это внимание. Он снова был в своем мире, где не нужно объяснять себя; где все подчиняется только его правилам.

— Мы обязательно прочитаем вашу следующую книгу, — наконец сказала девушка в розовом с теплой улыбкой.

Джордж кивнул, словно очнувшись.

— Надеюсь, что и вы найдете там что-то для себя. — Он снова посмотрел на поле. — Возможно, найдете то, что я сам пока не могу понять.

Девушки рассмеялись. Над ним? Они ставили на нем клеймо неудачника, закопанного в книгах? Или это был вежливый смех — тот самый, которым люди показывают, что разговор их забавляет? Множество бестселлеров Джорджа не приносили ему уверенности в себе. Люди любили его книги, но не его. «Все всегда смеются надо мной. И они не исключение», — мелькнуло у него в голове.

Чавканье грязи под ногами постепенно стихло, когда они приблизились к месту битвы. Перед ними раскинулись поля, окутанные легким туманом от взрывов пушек. На фоне неба развевались разноцветные знамена. На поле боя были разбросаны реконструированные лагеря и стенды с оружием. Вдалеке можно было разглядеть группы людей в военных костюмах той эпохи. Некоторые из них активно участвовали в сражении, другие просто создавали атмосферу того времени. Девушки быстро исчезли в толпе.

Джорджу казалось, что лица вокруг меняются: будто зрители сменялись людьми из прошлого. На мгновение он заметил мужчину в треуголке и сюртуке, который казался слишком реальным, чтобы быть участником реконструкции. Мгновение спустя фигура исчезла, и Джордж вздрогнул, пытаясь убедить себя, что это просто его воображение.

Джордж вскоре потерялся в толпе. Он не обращал внимания на шумную публику с напитками — колой или пивом — и попкорном в руках. Его полностью завораживал происходящий на поле бой. Он забыл о времени и своем плане добраться до шато до темноты.

— Джордж! — раздался женский голос.

Он начал озираться, но не увидел ни одного знакомого лица.

— Джооордж! — снова позвали его: на этот раз более протяжно.

Джордж снова огляделся, но никого из знакомых так и не увидел. Его взгляд зацепился за девушку на поле битвы, и ему подумалось, что это она звала его; но это была не та, с кем он столкнулся на заправке. Он не знал ее. Впрочем, может, голос звал вовсе не его, а другого Джорджа. Или же это была усталость, подсказывающая, что чем раньше он уедет отсюда, тем быстрее доберется до цели. Он уже потратил больше часа на эту реконструкцию и не мог позволить себе остаться еще и на ужин. Джордж купил хот-дог в палатке с едой, установленной для зрителей, завел «Линкольн» и отправился дальше по маршруту, доедая ужин за рулем.

Оставшуюся часть пути он больше нигде не останавливался. Пейзажи за окном машины чередовались: умиротворенные зеленые поля превращались в живописные холмы, которые уступали место горным пейзажам. Северная прохлада постепенно сменялась теплым воздухом южных регионов Франции. Ему даже показалось, что цвета за окном изменились: по мере того, как он приближался к Провансу, трава становилась все более зеленой, усиливая контраст с тем, что он видел до этого. Казалось, юг Франции был настоящим раем, и Джордж не мог нарадоваться тому, что приближается к цели.

Однако самым сложным оказалось найти само шато. Уже начинало смеркаться, а Джордж до сих пор кружил среди бесчисленных виноградников и различных шато, разбросанных по округе. В конце концов он остановился возле пожилого жилистого мужчины, идущего по дороге.

— Простите, сэр, — обратился он к нему, открыв окно. — Не подскажете, где находится Шато де Дамьен?

Этим человеком был месье Бенишу. В отличие от остальных жителей этого района Прованса, он всю жизнь прожил в одном и том же шато. Мне всегда нравился этот мужчина. Высокий, статный, всегда в пиджаке; если только не слишком жарко — тогда он надевал идеально выглаженную рубашку. На этих рубашках никогда не было ни единого залома. Да, прекрасный мужчина. Жаль только, что женат. Мы с ним всегда ладили, но вот в одном никак не могли сойтись. Он был абсолютно уверен, что Шато де Дамне проклято. А я вот в этом уверена не была. Люди сами создают себе проклятья, а потом верят в них и попадают в их ловушку. Это как верить в то, что если посмотреть в разбитое зеркало, то на тебя обрушатся несчастья. Но нет, в это я точно не верю.

Месье Бенишу мог бы иногда выезжать за пределы Прованса. Ведь он, несмотря на свою образованность и мудрость, до сих пор верит в детские страшилки. Думаю, он услышал историю о Шато де Дамне в детстве и с тех пор ее не забыл. Вы ведь тоже в детстве слышали страшные истории от друзей, правда? Дети любят лезть туда, куда не следует, а обычные запреты их не останавливают; вот для них и придумали легенду, что те, кто входит в Шато де Дамне, не возвращаются. Месье Бенишу, как по мне, стоило бы быть более здравомыслящим человеком.

— Де Дамне? — поправил его мужчина. — Возвращайтесь обратно, а перед перекрестком сверните налево. А вам оно, собственно, зачем?

— Шато теперь принадлежит мне и моей сестре.

— А-а-а, — многозначительно протянул мужчина. — Ну что ж, скатертью дорожка, как говорится.

В его глазах появилось нечто странное, что Джордж не смог распознать.

— Благодарю, — недоверчиво ответил Джордж, сдал назад и развернулся.

— Кстати, отличная машина! — крикнул мужчина ему вслед.

В том взгляде мужчины было не только что-то непонятное, но и что-то тревожное; внутри Джорджа шевельнулся смутный страх. Но этот страх быстро развеялся, когда он наконец нашел шато. Его худшие ожидания не оправдались. Несмотря на заросший сорняками сад, трехэтажный особняк выглядел вполне достойно. Он ничем не отличался от других шато, которые Джордж встречал по дороге. Он припарковал «Линкольн», взял чемодан и сумку с постельным бельем и с интересом направился к шато.

Как будто он вторгся на ее территорию, куда доступ посторонним был строго запрещен.

— Простите, не подскажете, что здесь происходит? — спросил он, стараясь не раздражать женщину еще больше.

— Я что, по-вашему, успеваю все разом? Едва справляюсь с кухней! — Аделаида возмущенно всплеснула руками, продолжая крутиться возле кастрюль. — Мне определенно нужно больше помощников! Это невозможно, такие вечера совсем не по мне! Я люблю семью Дамьенов, но увольте меня, если они не могут нанять еще кого-то!

Она говорила, не отрываясь от работы, а парень рядом с ней все так же искусно управлялся с посудой и блюдами; словно жонглер с десятками предметов.

— Почему в доме столько народу? — не выдержал Джордж, по-прежнему пытаясь не выводить Аделаиду из себя.

— Герцог умер, вот почему! — грубо ответила она, не останавливаясь ни на секунду. — Похороны. А теперь, пожалуйста, месье Марсо, не стойте тут без дела — отнесите это гостям.

Она сунула ему в руки серебряный поднос, доверху нагруженный профитролями, и, не оставив выбора, отправила обратно в зал. Джордж послушно пошел в толпу, где голоса гостей и музыка сливались в нестройный, давящий гул. Взгляды гостей мелькали, как тени, но всякий раз, когда он оглядывался, чтобы встретиться с чьими-то глазами, никто на него не смотрел. Однако это ощущение не исчезало. Смех, льющийся со всех сторон, был слишком громким, слишком резким, и Джорджу начинало казаться, что каждый смешок нацелен на него.

Он прошел чуть дальше, и лица вокруг стали еще более нечеткими; их выражения словно изменялись каждый раз, когда он отворачивался. Кто-то пробормотал что-то за его спиной. Он обернулся, но увидел лишь пару девушек, склонившихся друг к другу. Они тут же расхохотались, и этот смех больно ударил его по нервам. «Они смеются надо мной», — пронеслось у него в голове. — «Они наблюдают за мной, даже если делают вид, что заняты своими делами». Шум зала становился невыносимым. Его взгляд остановился на группе мужчин, стоявших у камина, и он был уверен, что один из них только что указал на него. Теперь уже невозможно было отмахнуться от ощущения, что все в зале следят за ним. Он не выдержал и бросил взгляд на ближайшее зеркало. В отражении он увидел свою фигуру, окруженную другими гостями, но никто не смотрел прямо на него. «Это не я. Это кто-то другой. Или я всегда был таким?»

— Джордж? — послышался голос за его спиной. — Что за черт? Эта Аделаида совсем распустилась! Увольнение по ней плачет! Почему ты делаешь ее работу?

Кто-то выхватил у него поднос с башней профитролей и поставил его на ближайший столик. Это была Жозефина. Выше его на полголовы, с длинными руками и очерченными ключицами, Жозефина была настолько очаровательной, что он на миг потерял дар речи. Ее длинные ресницы касались бровей, глаза сияли настолько ярким голубым цветом, как будто она носила линзы, а кожа казалась тонкой и хрупкой; почти прозрачной. «Она такая красивая, что это даже вызывает некоторое раздражение», — подумал Джордж.

Он хотел было что-то ответить, но Жозефина схватила его за руку и потянула в центр зала. Время в этом месте словно текло иначе. Уже был закат, и солнце, превращенное в золотой шар, почти касалось горизонта. Неожиданно к Джорджу начали подходить люди; пожимая ему руку и приветствуя, они бросали фразы, лишенные особого смысла:

— Какая сегодня чудесная погода!

— Ты слышал последние новости из Парижа?

— Как тебе мой новый костюм?

— Как поживают твои родственники в Лондоне?

— Пробовал этот пирог? Восхитительно!

— Слышал про новое модное кафе на углу?

— Не находишь, что цветы в саду в этом году еще прекраснее?

— Чудесный день для прогулки, не так ли?

— Как здоровье твоей тетушки?

Джордж стоял, словно потерянный в этой толпе. Хотя какое там «словно»? Он действительно чувствовал себя потерявшимся среди круговорота лиц. Никто не обращал внимания на его леопардовый халат и оголенную грудь, что казалось еще более странным. Почему никто не замечал этого? Может быть, потому, что это не имело значения в его собственном безумном сне?

— Джордж? Джордж! — снова запела Жозефина своим звонким голосом. — Ты выглядишь так, будто тебя подменили!

— Кажется, я немного приболел, — ответил он, пытаясь нащупать реальность.

— Я слышала, что ты упал с коня. Это, должно быть, было больно.

— Боли, как таковой, я не чувствую…

— Боже мой! — перебила Жозефина, чуть не вскрикнув. — Это же Антуан де Вильнев! Спрячь меня! Срочно! Он не должен меня видеть!

Она резко пригнулась, прячась за спиной Джорджа, словно ребенок, играющий в прятки. Парень со светлыми волосами и бакенбардами — вероятно, тот самый Антуан — внимательно осматривал зал. Его глаза бесцеремонно пробегали по лицам гостей. На его щеке пылал уже запекшийся порез. Джордж уже видел этого парня. В день, когда он впервые встретил Эммануэля.

— Кто это? — спросил Джордж, оборачиваясь к Жозефине.

Но ее уже не было рядом. Он лишь успел заметить, как ловко она исчезла в толпе.

— Джордж! Рад вас видеть снова! — приблизившись, с легкой ухмылкой проговорил Антуан.

Джордж сразу почувствовал какое-то неприятное, скользкое ощущение от его слов и присутствия.

— Антуан! Какая честь! — сухо произнес Джордж.

Мужчина нахмурился, будто обидевшись. Его холодный взгляд создавал изрядное напряжение между ними.

— Ты и правда с коня свалился? Или решил надо мной подшутить? — резко сказал Антуан; он явно был чем-то встревожен. — Слушай, где я найду эту… как там ее? Сестренку Дамьен, милашку?

— Ирен?

— К черту Ирен! Где Жозефина, спрашиваю? — раздраженно продолжил Антуан, не скрывая своего недовольства.

— Понятия не имею, я ее не видел, — соврал Джордж, надеясь, что ответ прозвучал достаточно убедительно.

— Не ври. — Руки Антуана немного дрожали, словно он волновался. — Ты все время вертишься с ними. Не думай, что сможешь провести меня. Я тебя насквозь вижу. Может, ты и способен водить за нос этих девчонок. Но меня за дурака не держи.

Джордж нервно выдохнул. «Это все нереально», — повторял он себе, как мантру. — «Никакого восемнадцатого века. Разве могли тогда так говорить? Их речь была возвышенной, утонченной… А эти говорят, как обычные люди. Нет в их словах величественности, которая была свойственна аристократам того времени. Все это мой вымысел. Джордж, зачем ты решил писать книгу о том, в чем даже не разбираешься?»

— Джордж? — послышался голос Ирен. — О, прошу прощения, Антуан!

— Где твоя сестра? — спросил Антуан теперь уже девушку.

— Если вы про Шанталь, то она где-то здесь, — нервно ответила Ирен.

— Ты прекрасно знаешь, о ком я говорю.

Казалось, Антуан вот-вот взорвется от злости и раздражения.

— Джордж, выручай, — шепотом произнесла Ирен.

«Но я…» — хотел было сказать он, но Ирен вдруг резко начала хлопать в ладоши. Голоса стали затихать, и все взгляды устремились на их компанию.

— Уважаемые гости, — громко произнесла Ирен. — Нам очень жаль прощаться с герцогом, и я с трудом сдерживаю слезы, чтобы не утонуть в них. Прошу немного вашего внимания. Наш дорогой, любимейший гость из самой Англии хочет сказать пару слов об ушедшем. Джордж Марсо, прошу.

Все взгляды устремились на Джорджа. Если бы они только знали, что творилось у него внутри в этот момент. Его сердце то ли остановилось, то ли начало биться с такой бешеной скоростью, что нельзя было сосчитать количество ударов. Во рту пересохло. Тишина. Он ждал, что кто-то ее прервет, но никто не осмеливался. Даже музыканты перестали играть. Все смотрели на него. Кого они похоронили? Герцога? Но как его звали? Как говорить о человеке, которого он не знает?

Джордж хотел избавиться от видения и очнуться в пустом шато. Он зажмурился и ущипнул себя. Кто-то в зале прошептал:

Он сошел с ума.

Ирен шмыгнула прочь из зала; за ней, озираясь, последовал Антуан.

— Добрый вечер, господа… — Его голос прозвучал сухо и чуждо; он прочистил горло и попытался продолжить. — Сегодня… Да, сегодня мы прощаемся с герцогом. Кем он был для нас? Знаете, я долго размышлял об этом и пришел к выводу, что… в сущности, мы все не знаем, кем он был. Он был тенью. Фантомом, который ходил среди нас. Вы его видели? Я — нет.

Гости начали обмениваться недоуменными взглядами, но Джордж уже не мог остановиться.

— Да-да, герцог. Человек, который, как говорят, был среди нас, но… не был ли он просто отражением нас самих? В нем была… пустота, которую мы заполняли. Он был зеркалом, господа. И в этом зеркале мы все видели то, что хотели видеть.

Джордж резко поднял руку, словно подчеркивая свои слова, и зал замер в тревожной тишине.

— Кем он был для вас? Кем он был для меня? — Джордж рассмеялся, и этот смех прозвучал, как эхо. — Если бы я знал. Да, кто-то скажет: «Он был другом». Другом? Но разве можно дружить с ветром, с туманом? Это был герцог. Он был всем и ничем одновременно.

Он начал ходить взад-вперед, все глубже погружаясь в свой монолог.

— Сегодня мы хороним не просто человека. Мы хороним идею. Идею того, что можно что-то знать наверняка. Что можно увидеть суть. Но герцог… Он был слишком хитроумным. Он показал нам всем, что жизнь — это просто игра. — Джордж остановился и посмотрел на всех обезумевшими глазами. — И теперь мы все проиграли.

Гости начали переглядываться; некоторые даже тихо хихикнули от неловкости.

— Он был как пустота в центре шато. Как скрип пола под ногами, который вы не замечаете. Он был везде и нигде. А теперь его нет. Мы должны об этом скорбеть? Или… может быть, мы должны отпраздновать этот момент? Ведь признайтесь, господа, разве не легче, когда исчезает то, что вы не могли постичь? Разве не легче, когда уходит то, что всегда было иллюзией?

Джордж поднял бокал с вином; его рука дрожала.

— За иллюзии, господа! За миражи, которые мы все так отчаянно создаем! За пустоту, которая наконец-то нас покидает! За герцога, которого не было! И которого мы будем помнить, как самое прекрасное, чего никогда не существовало.

В зале царила звонкая тишина. Все смотрели на Джорджа. «О чем сейчас шла речь?» — этот вопрос читался на лицах многих собравшихся.

— Поднимем бокалы? — повторил Джордж.

Все неохотно послушались. Кто-то схватил его за руку и потащил прочь из зала. Когда уже этот сон закончится? Он оказался на улице вместе со старшей сестрой. Было уже свежо, вечер окутывал прохладой, а в воздухе летали комары. Из глубины сада доносилось тихое стрекотание сверчков, смешиваясь с редкими всплесками воды из мраморного фонтана, стоящего где-то в тени. Аромат влажной земли и цветущего жасмина окутывал и впитывался в кожу.

— Шанталь, разве ты не уехала, как и Эммануэль? — удивился Джордж.

— Я уеду на некоторое время.

От Шанталь пахло тонким ароматом вина, но она оставалась такой же собранной, как всегда: спина прямая, словно натянутая струна, макушка тянется к небу, к звездам. Строгая, но очаровательная. Джордж видел ее всего второй раз в жизни, но уже с нетерпением ждал третьей встречи. Как глупо! Образ с картины из тайной комнаты ожил — и теперь сводит его с ума. Ее платье едва слышно шуршало, когда она поворачивалась, а в глазах отражался лунный свет, делая их почти прозрачными.

— Ну и глупость ты сморозил в этой речи. Теперь о вас разное будут говорить.

— Пускай. Думаешь, это было настолько плохо?

— Катастрофа, но мне понравилось. — Шанталь улыбнулась; ее улыбка была зажатой, но все равно обаятельной. — Расскажи, что ты думаешь о моих сестрах.

— Честно, я еще не успел с ними толком поговорить. Красивые девушки.

Шанталь слегка приподняла одну бровь, и ее губы дрогнули в короткой усмешке.

— Как это не успел? — Она посмотрела на него со смесью иронии и ехидства.

— После того как я упал с коня, я мало что помню, — попытался объясниться Джордж, используя факт, которого сам не помнил.

— Понимаю. — Ее улыбка стала чуть шире, но взгляд оставался проницательным, почти изучающим.

Ее присутствие было одновременно пугающим и завораживающим. Как будто каждый ее жест, каждый взгляд скрывал загадку, которую он хотел разгадать. Очаровательная девушка. Почему другие мужчины этого не замечают? Или замечают, но она просто никому не отвечает взаимностью?

Из глубины сада донесся легкий шорох, будто кто-то осторожно ступал по траве. Джордж обернулся, но увидел только движение теней под деревьями.

— Кем был тот мужчина, который искал Жозефину?

— Антуан? Ее очередной ухажер. Вот почему мы хотели, чтобы ты присматривал за девочками. Они профессионально попадают в передряги.

Джордж взял руку Шанталь в свою и поцеловал тыльную сторону ее ладони. Если все это не закончится, то пусть хотя бы будет интересно. Ее кожа была холодной и гладкой. Он на мгновение задержал губы на ее запястье, ловя едва ощутимый пульс.

Она слегка нахмурилась, но не отдернула руку. Ее взгляд был сосредоточен на его лице, словно она пыталась понять, насколько далеко он готов зайти.

— Пожалуй, нам лучше вернуться в шато. Если нас кто-то увидит вместе, поползут слухи. А это нам точно не нужно, — произнесла Шанталь

Слухи. Именно это его и пугало.

— Почему ты этого боишься? — спросил он, стараясь казаться невозмутимым, но в его голосе прозвучала неуверенность.

— Джордж, ты не понимаешь, что значит жить здесь. — Она сделала шаг ближе, и ее голос стал серьезным. — Наш дом, наша семья — все живут слухами. Это оружие, которое используют безжалостно.

Она перевела взгляд на фонтан, откуда доносился тихий всплеск воды.

Джордж ощутил, как его снова охватывает паранойя. Шанталь не хотела, чтобы их застали вместе, но почему? Она говорила о слухах, как о смертельном оружии, но кем он был для нее на самом деле? Он ничего не знал о себе. Эта легенда о падении с коня — не слишком ли она удобна? А что, если вся его жизнь здесь — тщательно продуманная ложь?

«Я зависим от нее». Эта мысль заставила его похолодеть.

«Она моя путеводная нить. Если я потеряю ее, я утону в этом хаосе».

Он больше не был уверен, что контролирует хоть что-то. Ее просьба оставаться незамеченным теперь казалась не просто предостережением, а приговором: если их застанут вместе, его разоблачат. В этом саду он не был мужчиной. Он был мальчишкой, который боялся нарушить правила игры, которой не понимал. Он цеплялся за руку взрослого, боясь потеряться.

— Слухи могут уничтожить тебя быстрее, чем любое реальное обвинение, — продолжила она. — Твоя репутация здесь — это все, что у тебя есть. Если кто-то решит, что между нами что-то есть, тебя не просто осудят. Тебя начнут отторгать. Будут смотреть на тебя, как на чужака, который пришел разрушить порядок вещей.

Джордж почувствовал, как от ее слов по спине пробежал холод.

— Но почему? Я ведь не делаю ничего плохого.

Шанталь горько усмехнулась.

— Это не имеет значения. — Она взглянула ему прямо в глаза, и ее лицо в лунном свете показалось еще более строгим. — Понимаешь, Джордж, в таких семьях, как наша, все строится на балансе власти. Каждое слово, каждый шаг могут изменить этот баланс. Если кто-то решит, что ты используешь меня, чтобы получить выгоду, это вызовет цепную реакцию. Даже наши родители не станут нас защищать. Ты понимаешь?

— Да, — прошептал он, ощущая, как гулкое беспокойство наполняет его грудь.

Их снова окутала тишина сада, нарушаемая лишь редкими всплесками фонтана и стрекотом сверчков. Джордж ощутил, что сад будто дышит вместе с ними.

— Пойдем, — наконец произнес он, и его голос стал немного тверже. — Ты права. Никто не должен видеть нас вместе.

Прежде чем войти в дом, Джордж бросил взгляд на дерево у дороги. Сейчас оно казалось ему совсем иным, невысоким. Он нахмурился. Когда он приехал, дерево казалось огромным, раскидистым, почти угрожающим своей массивностью. Теперь же его ветви едва доходили до середины окон шато. Джордж провел ладонью по лицу, словно пытаясь стряхнуть это странное ощущение.

«Может, это усталость? Или просто игра теней?» — подумал он, но тревожный холодок пробежал по спине. Что-то в этом месте не давало ему покоя. Шанталь, уже направившаяся в дом, обернулась, заметив, что он задерживается.

— Джордж? — Ее голос звучал мягко, но в нем чувствовалось нетерпение. — Что-то не так?

— Нет, все в порядке, — отозвался он, но глаза все еще были прикованы к дереву.

Оно выглядело совсем иначе, чем он запомнил. Наконец он отвел взгляд и направился следом за Шанталь, пытаясь убедить себя, что ему это лишь почудилось.