Голь на выдумки хитра. Фантастическая повесть

Лариса Малмыгина

Что делать, если исчез муж, а на руках малолетние дети и больные родители, к тому же совершенно нет денег, чтобы их прокормить? А тут появилась возможность попасть в прошлое и наладить там торговый бизнес. Почему бы и нет? И главная героиня повести Машенька Серова начинает действовать, а в прошлом встречает большую любовь – князя Григория Оболенского.

Глава 7. Эврика!

Перекрестившись на образа, парень прошагал в горницу и уселся на почётной лавке в красном углу. Он только один раз искоса взглянул на меня, видимо, сердце влюблённого юноши подсказывало, что перед ним злостная самозванка.

— Аки не признал Маню? — деланно удивилась Маланья. Она не скрывала перед Кирилловыми того, что видит, значит, им доверяла. Доверяла, а сама вешала лапшу на уши, приказывая мне ей подыгрывать.

— Признал, — басом отозвался гость. Его низкий, густой, как дрожащий кисель, голос не напоминал бархатный баритон Никиты, и я расслабилась. Мало ли на свете двойников? Но двойников становится слишком много, а это утомляет, — сначала Маня, как две капли воды похожая на меня, теперь её застенчивый жених, копия моего мужа.

— Свадьба к Покрову, — юноша волновался. — Терем в посаде достроим и за стол. А нонеча потерпи, тётя Маланья.

— Ааааааа, — разочарованно протянула Петрова. Перспектива притворяться слепой почти полгода её не обрадовала.

— Маня, можно тебя? — а это он уже обращался ко мне.

— Куда? — не поняла я.

Петр кивнул в сторону двери. Я поднялась, и, не обращая внимания на раздосадованную ведьму, поспешила за парнем.

На дворе еще окончательно не стемнело. Где-то мычали подзагулявшие коровёнки, блеяли и мекали младшие представители рогатого скота. По улице, переговариваясь, павами плыли две женщины с коромыслами, возле соседнего двора бородатый мужик что-то чинил.

— Манечка, — протянул ко мне руки жених из прошлого. — Манечка, голуба мая ясна, красна, аки я без тибя томился!

Я отстранилась, но Петя этого не заметил. Он сделал шаг, обхватил ручищами мои хрупкие плечики и сжал так, что затрещали косточки.

— Худа ты стала, Манечка, — испугался младший Кириллов. — Войти в тело надоть. И коса где?

— Отхватили косу, — сморщилась я, лихорадочно изобретая способ сохранения верности Никите. Открыться Петру, кто я и откуда, ни в коем случае нельзя, проклятие достанет моих прапрапрапраправнуков. А если по-настоящему выйти за него замуж, можно опозориться, — из уроков истории помню, на Руси жестоко карали испорченных невест. Впрочем, о чём я думаю…. у меня дети, да и век этот мне не нравится. Ну и ситуация!

«Нет безвыходных ситуаций! — пискнуло моё второе Я, — пораскинь мозгами».

— Пошто отхватили? — не понял Петя. — Вшей в избе у тетки Маланьи отродясь не было. В аккурате избу держит.

— Избу-то в аккурате, — съехидничала я, — да вот зубов они не чистят.

— Дык мел жуют, батя им торгует, — пожал плечами Кириллов.

— А что жуют бедняки, которым не на что купить мел? — не сдавалась я. — А что жуют крепостные крестьяне?

— Уголь, чай его в печи полно остаётся, — абориген, предназначенный мне в мужья, явно, волновался за душевное здоровье суженой.

— И мыла нет…., — я хотела сказать ещё и о чистящих средствах, но ошеломленная внезапно найденным выходом из своего жуткого положения, закричала:

— Эврика!

Петя потрогал мой лоб и отодвинулся на безопасное расстояние.

— Вы — купцы, — начала вслух рассуждать я. — А значит, вам будет интересно со мной сотрудничать. Я буду приносить вам эксклюзивный товар, а вы станете его продавать и выручкой делиться со мной. Пятьдесят на пятьдесят. Пойдет?

— Голубки! — неслышно появился возле избы Василий Макарович. Он, как я поняла, усталый возвращался со своего надела. — Чавось к плетню жмёсси, Петро?

— О бытие толкуем, — с печалью в голосе отозвался мой собеседник.

— Толкуйте, — разрешил Петров и удалился в дом.

— Петя, — меня снова понесло. — Петя, вы сказочно разбогатеете, если заключите со мной договор, только мне будет нужен начальный капитал, а ваши деньги у нас, к сожалению, не котируются. Поэтому, надеюсь, ты подаришь мне древнюю икону, я толкну её в Инете и куплю на эти бабки товар. Ты знаешь, что такое зубная паста? Ты знаешь, что такое шампунь и мыло?

— Мыло у нас наличествует, — растерялся абориген.

«Закругляйся, идиотка, — толкнуло меня в бок внутреннее Я. — Сейчас не только будущего партнёра по бизнесу, но всех ворон в округе испугаешь»!

«Точно, спятила, — спохватилась я. — Надо срочно исправлять положение»!

— Маня, ты прихворала? — положил мне на лоб прохладную ладонь самозваный жених. — Иди почивать, Маня, чай завтрева повстречаемся.

— Мне можно поговорить с Потапом Тимофеевичем? — краснея, прошептала я. А потом почувствовала, что дрожу от пережитого стресса. Хорошо, если Петр проглотит мои речи, а если нет? Тогда уж точно Маланья проклянёт всё мое потомство.

— Можно, — грустно проговорил Кириллов и коснулся губами моей щеки. — Тибе надоть выспаться, касатка. Завтрева повстречаемся.

И он ушёл. Я проводила Петра глазами, полными слёз. Неужели все мои ожидания накрылись медным тазом? А ведь как повезло сначала — Кирилловы уж точно разбираются в маркетинге, у них есть магазины и клиентская база.

— Садись вечерничать, дщерь, — показал мне место рядом с собой Василий Макарович.

Я опустилась на лавку, окинула взглядом стол с надломанным караваем хлеба, миской пареной репы и жбаном кваса и всхлипнула.

— Баня стоплена, мыться станешь? — спросила Маланья Кузьминична и строго посмотрела на меня.

Тело чесалось, безумно хотелось встать под душ и насладиться потоками тёплой воды, а вместо этого, сняв карнавальный прикид и перекусив, я взяла предложенное расшитое орнаментом домотканое полотенце и потопала в неизвестное помывочное заведение.

Крохотная избушка с высоким порогом встретила меня удушливым жаром и ароматом трав. Я нагнулась, прошла сквозь маленький дверной проём и очутилась в парильном отделении. Впрочем, отделение было одно — с низким прокопченным потолком, небольшой печкой, лежанкой и скамьей, на которой непосредственно можно мыться.

Пол бани состоял из неплотно пригнанных друг к другу досок, потолок над очагом обложили камнем, напротив топки в стене были выдолблены дырки. На деревянном крючке висела натуральная мочалка, на лавке стоял видавший виды металлический тазик с щёлоком.

— Ничего не поделаешь, с волками жить, по-волчьи выть, если прицепится грибок, в двадцать первом веке много противогрибковых средств, так что не пропаду, — с ужасом обозревая черные доски помещения, обречённо вздохнула я и погрузилась в священнодейство.

А когда помылась, удивилась чистоте кожи и волос. Даже средство для интимной гигиены не пригодилось, тело дышало здоровьем и свежестью.

— С лёгким паром! — дуэтом сказали хозяева, когда я появилась пред светлые их очи.

— Как же у вас грязно в бане, — вырвалось у меня.

— Дык дым заразу съедает, — откликнулся Василий Макарович.

— Взвар на столе, — нахмурившись, кивнула на чашку с коричневым напитком Маланья.

Я вспомнила, как вырубилась после того как хлебнула подозрительное зелье, поданое Кузьминичной, и с подозрением покосилась на угощение. Пить хотелось отчаянно, жидкости настоятельно требовал выжатый, как лимон, организм. Ещё минуту поколебавшись, я поднесла ко рту неизвестный напиток.

Сон пришёл не сразу, я крутилась на лавке и продумывала план дальнейших действий.

«Во-первых, — решала я, — ни в коем случае не буду торопиться с высказываниями, во-вторых, стану обращаться к жмурикам с уважением и покорностью. Сыграю роль пай девочки, хотя к этой роли я не привыкла. Здесь меня опекают и ничего не заставляют делать, Маланья справляется с хозяйством сама, я даже не знаю, какую скотину Петровы держат и чем её кормят. Вернусь в настоящее, снова буду пахать как папа Карло и терпеть капризы мамы Лиды. Правда, стосковалась по детям, но родители детей не оставят. Проблемой номер один остаётся исчезнувший Никита, по которому я почему-то не скучаю. Захочу насладиться лицом супруга, недалеко, в той двухэтажной избе, которая расположилась в середине улицы, живёт ласковый паренёк Петя. И ничто мне не помешает прийти к Кирилловым, чтобы увидеть его».

Постепенно неясные очертания горницы стали медленно расплываться и я погрузилась в здоровый, без видений, сон.

— Аки почивала? — Маланья сидела в ногах и внимательно смотрела на меня. — Хозяин ушёл в поле, а я кашу пшенну с тыквой сварила и квашню определила. Буду пироги с капустой печи.

Я встала, улыбнулась, надела балетки и потопала к умывальнику. Проведя языком по зубам и почувствовав на них налёт, я поискала глазами мел, нашла глиняную чашку с чем-то белым, взяла полную горсть порошка и сунула в рот. Зубы немного очистились, но хотелось оптимального эффекта.

Тем временем Кузьминична достала из печи чугунок и водрузила его на стол. Запах от содержимого чугунка по-хозяйски пробрался мне в ноздри, я сглотнула слюну и неожиданно для себя решила, что мне здесь нравится.

— Ешь, касатка, — плюхнула мне в кашу полную ложку сливочного масла хозяюшка. — И молочко из кринки пей.

Я набросилась на еду. Ела и размышляла, что в двадцать первом веке не продают настоящего молока и не варят настоящую пшённую кашу. Наверное, и крупа, и коровы при неблагополучной экологической обстановке утратили свои первоначальные качества. Вот и ещё один беспроигрышный проект!

«Жаль, дупло в дубе маловато, — вздохнуло моё втрое Я.