Обитель Джека Потрошителя

Лана Синявская, 2008

Разве думала милая девушка Агнешка, что ее тихая жизнь внезапно взорвется – вокруг начнут происходить странные события, страшные кровавые убийства? А все из-за древнего бронзового зеркала, неведомо как попавшего в дом ее подруги Наташи. Происходят зверские убийства – зарезана Наташина родственница, вслед за ней юная балерина… Бронзовое зеркало так или иначе оказывалось причастным к этому. Поиски истины привели Агнешку и Наташу в психиатрическую клинику, где когда-то содержался человек, в которого вселилась душа… Джека Потрошителя! Неужели переселение душ все-таки возможно – и душ самых черных, отягченных грехом ужасных убийств?..

Глава 7

Главный вход оказался заперт, и мне пришлось обойти здание театра кругом, чтобы обнаружить неприметную дверь служебного входа.

По моим представлениям, в утренние часы в театре должно было быть тихо и малолюдно, но оказалось, что за кулисами идет весьма активная жизнь, понятная только посвященным. Поднимаясь по лестнице черного хода, я услышала льющуюся откуда-то из глубины здания музыку. Это был «Вальс цветов» из балета «Щелкунчик» — одно из немногих классических произведений, которое я узнала бы в любой ситуации, хотя сейчас вальс звучал несколько необычно, отдельные фрагменты повторялись снова и снова. Очевидно, шла репетиция оркестра. На знакомую мелодию накладывались и другие — отчетливо слышалось пиликанье скрипки, которое временами заглушала бравурная музыка какого-то марша.

Направляясь сюда, я рассчитывала наткнуться на какую-нибудь словоохотливую старушку из обслуживающего персонала, глазастую и наблюдательную, из тех, что всегда все знают даже раньше, чем что-то происходит в действительности. Сплетни — лучший источник информации. Так подсказывал мне мой опыт сыщика, почерпнутый, правда, из детективных фильмов и книжек. Но, как нарочно, никаких старушек мне на пути не попадалось. Лестница была пуста, и я поднималась по ней все выше в полном одиночестве.

Глаза не сразу привыкли к полумраку просторного вестибюля второго этажа, и вначале я услышала голоса. Две молоденькие девушки негромко переговаривались возле широкого оконного проема, свет из которого делал их похожими на две нарисованные черной тушью фигурки, не позволяя различить черты лица и цвет одежды. Одна из девушек ловко взобралась на широкий подоконник, вторая продолжала о чем-то говорить вполголоса, но очень горячо и эмоционально. Я с удовольствием бы послушала, о чем они говорят, но расстояние между нами было слишком велико, и я не смогла разобрать ни слова.

Из-за одинаковых причесок — аккуратных тугих пучков высоко на затылке — девушки казались похожими друг на друга, как сестры-близнецы. Обе они обладали особой грацией, свойственной только профессиональным танцовщицам, но были все же слишком юными, чтобы я могла с уверенностью причислить их к взрослой балетной труппе. Скорее всего, передо мной были всего лишь ученицы. Это можно было считать удачей, ведь Наташка сказала, что убитая девочка занималась в хореографическом классе при театре.

— Ты, что ли, новенькая? — окликнул меня сзади капризный тонкий голосок. Засмотревшись на двух юных балерин, я не услышала, как ко мне подошла еще одна девушка. Она выглядела еще более хрупкой, чем те две, у окна, и была похожа на голодающего кузнечика. Стянутые на затылке блестящие волосы плотно прилегали к голове, кожа на заостренном большеглазом личике показалась мне чересчур бледной. Весь вид девчушки почему-то вызвал у меня чувство жалости.

— Ты ко мне обращаешься? — спросила я слегка растерянно.

Девочка усмехнулась слегка презрительно и повторила намеренно громко:

— Тебя прислали вместо Мейзель?

— А кто такая Мейзель?

Вопрос уронил мой рейтинг в глазах юной балерины еще на несколько пунктов.

— Ах да, — проговорила она с легкой досадой, — откуда тебе знать о Лие. — Она смерила меня скептическим взглядом с ног до головы и протянула: — И где тебя только откопали?

— В каком смысле?

— Ты что, совсем тупая? Из какого ты училища, спрашиваю? — резко сказала девочка.

Ее тон задел меня за живое. Я заметила, что девушки возле окна замолчали и теперь с интересом следили за нашим разговором.

— Похоже, у тебя проблемы с весом, — тем временем продолжала девица.

Отступив на шаг в сторону, она склонила набок голову и прищурила один глаз. Не успела я опомниться, как она подскочила ко мне и принялась ловко расстегивать пуговицы на моем пальто. Я оцепенела. Быстро справившись с застежкой, эта ненормальная распахнула полы пальто, придерживая его двумя пальчиками. Странно, но от ее взгляда я почувствовала себя голой в мужской бане, хотя, естественно, была полностью одета.

— Так и есть, — констатировала девица насмешливо, — с такой задницей ты не сможешь танцевать как минимум неделю. Элла Фердинандовна посадит тебя на шпинат и минералку.

Шпинат и минералка меня доконали. Я разозлилась.

— А ну брысь! — рявкнула я, выдергивая свое пальто у нее из рук. — Кто тебе сказал, что меня интересует ваша Элла Фердинандовна? И вообще, кто дал тебе право так разговаривать со старшими? С этой минуты — только на «вы» и на полтона ниже. Ясно?!

— Ой! — От неожиданности девочка даже присела. — Так вы не из наших?

— Не из ваших.

— Простите, я не знала, — пискнула она и, неожиданно резко развернувшись, бросилась прочь, высоко вскидывая худенькие оленьи ножки.

Наблюдая за ее поспешным бегством, я уже жалела, что не сдержалась. Кто же мог подумать, что балерины такие впечатлительные? Я обернулась к окну в полной уверенности, что и две другие наяды поспешили скрыться, но они по-прежнему были там.

Когда я подошла ближе, сидевшая на подоконнике легко и бесшумно спрыгнула на пол, машинально отряхнув подол коротенькой клетчатой юбки. Вблизи девочки оказались совсем разными. Одна — та, что в юбке, — была настоящей красавицей и прекрасно знала об этом. Красота ее была очень эффектной, если кому-то нравится такой тип красоты — вкрадчивой и немного кошачьей. Подружка на ее фоне явно проигрывала. Нет, она тоже была хорошенькой. Единственное, что ее портило, — прыщи на лбу и подбородке. Кроме того, девушка легко и густо краснела, когда смущалась, покрываясь неровными болезненными пятнами.

— Здравствуйте, — улыбнулась я.

Мне ответили вежливо, но сдержанно. Я сразу расстроилась, уже не ожидая теплого приема, но тут вторая девочка, одетая в обтягивающий вязаный свитерок, усмехнулась:

— Здорово вы Алиску отделали.

— Да я в общем-то не нарочно, — смутилась я, — нехорошо получилось.

— Глупости! Она сама нарывалась. Вечно бросается на людей как оглашенная, — хмыкнула девочка.

— Я лично сразу поняла, что вы не из балетных, — поддержала ее подружка.

— Потому что у меня толстая попа? — с понимающим видом спросила я.

Девочки захихикали.

— Да не в этом дело. Даже не знаю, как объяснить. Вы другая. Не из наших. Это видно.

Я понимала, что она имела в виду. Походка, движения, прическа и по-особому выпрямленная спина — все это мелочи, которые сразу же схватывает наметанный глаз. Любая профессия накладывает на человека свой отпечаток. Врач, продавщица, учитель — все они имеют свои особые черточки, свойственные людям только их профессии. Что уж говорить о балете с его особым, камерным миром.

— Мне кажется, вы из милиции, — заявила вдруг одна из девочек, заставив меня вздрогнуть от неожиданности.

— С чего ты взяла?

— А со вчерашнего дня у нас тут все посторонние — из милиции. Ходят, спрашивают. Вы тоже вопросы задавать будете?

— А что, нельзя?

— Да что уж там, спрашивайте. Только надоело, — пожала она плечами.

— Вообще-то я не из милиции. Хотя меня интересует именно вчерашнее убийство, — призналась я. — Хотелось бы разобраться.

— Все ясно. Ментам не доверяете, — понимающе хмыкнула девочка. — Вы Лие кто? Родственница?

— Нет. Скорее друг семьи, — соврала я и почувствовала, что краснею. Но девочки не обратили на мое смущение никакого внимания.

— Меня Юля зовут, — представилась девочка в клетчатой юбке.

— А меня — Сима, — назвалась ее подружка.

— Очень приятно. Я — Агния.

Девочки переглянулись.

— Что, взаправду — Агния? — спросила Юля с интересом. Сима ткнула ее в бок локтем.

— Взаправду. Могу паспорт показать, — улыбнулась я, давно привыкнув к тому, что люди не сразу воспринимают мое редкое имя.

— О чем вы хотели спросить, Агния? — Сима из вежливости не хотела продолжать дискусию о моем имени.

А я вдруг поняла, что совершенно не готова к тому, чтобы задавать вопросы. Я так рассчитывала на болтливую старушку, что не наметила для себя даже приблизительного плана разговора на интересующую меня тему. О чем я должна спросить этих подростков, чтобы докопаться до истины? Девчонки всем своим видом выражали готовность говорить правду, только правду, и одну только правду, но какое-то неуловимое выражение их чересчур честных глаз заставляло меня сомневаться в том, что так оно и будет на самом деле. Слишком уж старались они выглядеть паиньками. И слегка переигрывали.

— Первым делом хотелось бы взглянуть на место, где все произошло, — начала я. — Это возможно?

— Нет. Душевую заперли, и туда никак не попасть, — ответила Юля. Она обернулась и махнула рукой в сторону обшарпанной двери в самом конце коридора. — Вон она, видите? Возле малого репетиционного зала.

— А что говорят те, кто видел вчера все своими глазами?

— Мы и сами видели, — пожала плечиками Сима. — У нас занятия во вторую смену.

— Кровищи было — ужас! — шепотом сообщила Юля, глядя на меня округлившимися от возбуждения глазами. — Целое озеро!

— Ты и тело видела? — ужаснулась я.

— Ага. И Сима тоже.

— Мы первыми из танцкласса выскочили, когда тетя Глаша завопила.

— Да уж, вопила она, как пожарная сирена, — подтвердила Юля, — даже стены дрожали.

«Эх, мне бы эту тетю Глашу!» — с сожалением подумала я, чувствуя, что она-то и есть тот самый источник информации, который мне необходим.

— А где она? — спросила я с надеждой.

— Тетя Глаша? В больнице. У нее от увиденного с сердцем плохо стало. Ее на «Скорой» увезли, — охотно объяснила Юля.

Очевидно, шок от пережитого уже успел смениться для них на не слишком стыдливое возбуждение, которое обычно следует за трагедией, если эта трагедия произошла с кем-то другим.

— У технички — инсульт, — авторитетно добавила Сима.

— Неудивительно. Я так вообще чуть в обморок не хлопнулась, когда Лийку с выпущенными кишками на полу увидела.

— А мне она показалась какой-то невзаправдашной. Как будто это и не Лия вовсе, а вроде как кукла. Нельзя же живого человека вот так взять и изуродовать.

Тихие слова Симы заставили меня содрогнуться.

— Лия лежала ногами под лавкой, — точно загипнотизированная страшными воспоминаниями, продолжала говорить девочка, — в луже крови. И на стенах тоже была кровь, как будто она хваталась за нее руками. А на зеркале — такая широкая длинная полоса. Рядом валялись ее вещи — пальто, шапочка. Блузка разодрана в клочья, а на животе эта страшная рана…

Я увидела, как глаза Симы наполнились слезами. Девочка сильно побледнела. Юля нервно облизнула пересохшие губы, пряча за ресницами испуганный взгляд. Сейчас из-за бледности прыщи на ее лбу и вокруг рта выделялись особенно ярко.

— У нее еще груди не было, — еле слышно произнесла она.

Сима кивнула.

— Юлька имеет в виду, что на месте груди у Лии была дырка. Аккуратная такая, круглая.

Я и сама была не рада, что затеяла этот разговор. К горлу подкатил комок. Чтобы не упасть, пришлось уцепиться рукой за подоконник. Услышав о вспоротом животе, я больше не сомневалась — здесь орудовал тот же, кто прикончил Инессу. Господи, куда же я ввязалась?

— Вам плохо?

Встревоженный Юлин голос долетел до меня откуда-то издалека, словно через плотный слой ваты.

— Нет-нет, все в порядке, — поспешила я успокоить перепуганных девчонок. — Просто я не думала, что все на самом деле так ужасно.

— Ужасно. Лийке же всего тринадцать исполнилось. Она считалась очень талан…

Договорить Юля не успела. Скрипнула дверь, и по коридору разнесся такой же скрипуче-визгливый женский голос:

— Мамонтова, Денисова! Вам что, приглашение особое требуется? Марш в раздевалку, бездельницы!

Сухопарая дама, похожая на злую щуку, даже не удосужилась проследить, будет ли выполнен ее приказ. Очевидно, ослушаться ее решались тут немногие. Круто повернувшись к нам спиной, она, чеканя шаг, удалилась в противоположном направлении. Даже спина ее, плотно обтянутая черным шелком старомодного платья, выглядела угрожающе.

— Вот мымра… — пробормотала Сима. — Пошли быстрей, а то будет разоряться до самого вечера, — окликнула она свою подружку.

Юля лишь дернула плечом в ответ.

— Ты иди. Я сейчас.

— Ты чего? Нарвешься.

— Да пошла она! — с неожиданной злостью огрызнулась девочка. И, недобро усмехнувшись, добавила: — Не бойся, ничего она мне не сделает.

Многозначительный взгляд, предназначенный подруге, который я успела перехватить, остался для меня загадкой. Юля определенно на что-то намекала и, если интуиция меня не обманывала, намекала на какую-то тайную связь между ней и преподавательницей. Мне очень захотелось понять, какого рода эта связь и не имеет ли она отношения к убийству, но спросить напрямую я не решилась.

Сима, неловко со мной попрощавшись, убежала в танцкласс. Юля, как мне показалось, вздохнула с облегчением. Некоторое время она молчала, постукивая носком туфельки по полу и прислонившись спиной к подоконнику. Утопленное в толстой стене окно хотя и было большим, но пропускало внутрь слишком мало света, чтобы я могла как следует сейчас рассмотреть выражение лица девушки. Ее молчание меня беспокоило, и я попыталась возобновить разговор, спросив:

— Ты была подругой Лии Мейзель?

Юля взглянула на меня так, словно уже успела забыть о моем присутствии, и покачала головой:

— Да нет. Можно сказать, что я ее едва знала. Просто занимались в одном классе — и все.

— Значит, предположить, кто мог желать ее смерти, ты не можешь?

— В том-то и дело, что никто. Не могу сказать, что она была всеобщей любимицей, но врагов у нее не было. По крайней мере, среди наших.

Я отметила про себя эту оговорку — Юля как будто допускала, что враги у Лии все же были, но не из числа учениц, — и попыталась зайти с другой стороны, произнеся задумчиво:

— Странно, что Лия оказалась именно в душевой, да еще в верхней одежде, в то время как занятия в классе уже шли полным ходом.

— Мне кажется, она не собиралась на занятия.

— Но ведь она пришла? Зачем? И откуда ты знаешь, что она в класс не собиралась?

— Я ее видела, — просто ответила Юля.

Я нутром почувствовала, что сейчас наконец услышу что-то важное. И не ошиблась. Юля вдруг быстро, на одном дыхании выпалила:

— Я его видела.

— Кого?

— Убийцу. Я опоздала. Очень торопилась, поднимаясь по черной лестнице, и столкнулась с ним практически нос к носу.

Потрясенная, я попыталась скрыть удивление и сказала как можно спокойнее:

— Почему ты решила, что встреченный тобой человек — убийца?

— Знаю — и все. Он попался мне навстречу возле вертушки. Я с ним поздоровалась, но не потому, что знала, кто он такой, а просто у нас так принято. В этой части театра чужих бывает мало. В основном — рабочие сцены, декораторы, гастролеры. Всех в лицо не упомнишь, вот мы и здороваемся со всеми подряд, чтобы никого не обидеть. Традиция. Мужик этот мне ответил и стал спускаться вниз. Но что-то мне в нем не понравилось. Вместо того чтобы идти в класс, я поднялась выше по лестнице и стала наблюдать за ним сверху. Так вот, он сначала продолжал спускаться, а потом вдруг развернулся и снова пошел наверх. Я перепугалась, думала, что он меня заметил, но он зашел на второй этаж, то есть — сюда.

— Ты запомнила, как он выглядел? Описать можешь? — взволнованно спросила я.

— Да нет, пожалуй. В нем не было ничего особенного. Одет, правда, хорошо, солидно. Но здесь многие так одеваются. Рост тоже определить не могу, мы же с ним на лестнице встретились — он спускался, я поднималась, — а разглядывать его было неудобно.

— А лицо? Лицо ты запомнила?

— Я его вообще не разглядела, — виновато покачала головой Юля. — Сейчас мне кажется, что он специально отвернулся в сторону, когда проходил мимо. А на лестнице, ко всему прочему, темно было. Лампочка перегорела, так что свет падал только из открытых дверей вестибюля. Ногу, конечно, не свернешь, но и только.

Я с трудом скрыла разочарование. Надо же, живой свидетель и какая-то паршивая перегоревшая лампочка. Но у меня еще оставались вопросы.

— Мне все-таки непонятно, почему ты так уверенно говоришь, что этот человек — убийца? — проговорила я с сомнением, рассчитывая получить от Юли объяснение. И я его получила.

— От него воняло, — брезгливо поморщившись, ответила она. — Понимаете: цивильный костюм, все такое и… этот запах.

— Что за запах?

— Мерзкий такой, тошнотворный. Вроде как от гнилых овощей. Или от плесени. Отвратительный запах. Меня чуть не стошнило, — попыталась объяснить девочка, не переставая морщить нос.

Я тоже поморщилась и почесала затылок, не представляя, каким образом этот странный факт может мне пригодиться в дальнейшем. Запах — все-таки не улика. И потом, я же не собака-ищейка, чтобы в дальнейшем обнюхивать всех подозреваемых.

— Ну хорошо, — вздохнула я, — с этим все ясно, но ты так и не объяснила мне, почему тебе показалось, что Лия пришла в театр вовсе не для того, чтобы отправиться на занятия. Она что, часто так поступала?

— Еще чего! Мейзель была старательная. Просто, пока я отсиживалась на верхней площадке, я кое-что услышала. Лия, голос которой я узнала, поздоровалась с кем-то, и я сразу поняла, что с тем самым типом — он как раз вошел на второй этаж. Я начала спускаться и слышала, как он расспрашивал ее о чем-то. Кажется, спросил, что она делает в коридоре. Она ответила, что ждет одного человека. А он заявил, что должен ей сообщить нечто важное. Поскольку я уже была внизу, то не удержалась и посмотрела на них сквозь щелку в двери. Он стоял ко мне спиной, а вот у Лийки лицо было… какое-то странное…

Она замолчала, припоминая.

— Почему странное? — поторопила ее я.

Юля наморщила лоб, пытаясь подобрать правильные слова для того, чтобы передать свое впечатление.

— Сразу и не объяснишь. Вроде бы немного испуганное, но и сердитое в то же время. Как будто она собралась нахамить этому человеку.

— Так испуганная она была или сердитая? Все-таки это разные вещи.

— Сердитая, наверное.

— А дальше что произошло?

— Не знаю. Он вдруг неожиданно обернулся. Я испугалась, что он заметит, как я подглядываю, и мухой взлетела на этаж выше, там и просидела какое-то время. А когда спустилась, их уже не было. Вниз ни один из них не спускался, это я точно знаю. Наверное, они уже были в душевой. Хотя понятия не имею, как Лия согласилась туда пойти? Тогда думать мне было некогда, я жутко опаздывала, а через некоторое время все началось. В смысле, вопли тети Глаши и все такое.

Я взглянула на часы — без четверти одиннадцать. Мы проговорили почти полчаса. Щука в черном платье так и не появилась, но могла возникнуть в коридоре в любую минуту, разговор нужно было сворачивать, чтобы не подставлять девочку. И все же я медлила.

— Тебя не удивило, что вы, находясь на том же этаже, где произошло преступление, не слышали криков Лии? Она ведь наверняка звала на помощь!

— Ничего странного, — пожала плечами Юля. — В классе вовсю гремит рояль, да и стены толстые. Вот вы сейчас слышите, как играет Инга Павловна?

Я добросовестно прислушалась, но ничего не услышала, как ни старалась. Пришлось признаться в этом Юле.

— Вот видите! — улыбнулась девочка. — А она лупит по клавишам будь здоров, оглохнуть можно.

— А другие? Вон здесь сколько кабинетов.

— В этот час на этаже, кроме нас, никого. Все свои на спектакле, а арендаторов из училища после пяти разгоняют.

Получалось, что преступник весьма удачно выбрал место и время. Случайное совпадение или он знал наверняка? Сейчас у меня не было времени, чтобы обдумать эту интересную мысль как следует, я заметила, что Юля начала нервничать, то и дело поглядывая в дальний конец коридора.

— Извини, я тебя задерживаю.

Конец ознакомительного фрагмента.