Хозяйка Тейновых холмов

Лана Мур, 2022

Бросил парень, и попала в другой мир? Еще неизвестно, что лучше! На голову свалилось нежданное наследство? Ничего страшного, зато есть где жить! В нагрузку получила двух красавцев? И их к делу пристроим. Как за одного из них должна выйти замуж? Мы так не договаривались и не нужен мне ваш остров! Правда, стоящий? Уговорили, разберемся по ходу пьесы, готова ли я пожертвовать своей свободой. В тексте есть: #вздорное зеркало #летающий котик

Глава 7 Зеркало

От растерянности ноги подкашиваются, я шлепаюсь на задницу и закрываю лицо все тем же платьем, которое прижимала к груди.

— А вы… вы где? — посидев немного, выяснив, что никто на меня не нападает и набравшись храбрости, решаюсь я задать вопрос, потихоньку стягиваю с лица ворох кружев и освобождаю один глаз, которым и изучаю обстановку.

От попавшей в нос пыли громко чихаю.

— Будьте здоровы, хозяюшка!

Или здесь в воздухе галлюциноген, или из-за выступивших слез мерещится всякое, но я готова поклясться, что вижу в зеркале отражение полной, затянутой в розовое платье женщины. Поверх мелких белых кудряшек у нее натянут кружевной чепец, а к голубому поясу, охватывающему широкую талию, прикреплена вместительная сумочка в виде мешочка.

Развернувшись на попе, стремительно оглядываюсь, но за спиной никого нет. Откуда же тогда женщина?

— Что ж ты вертишься, будто тебя жалохвосты кусают. Встань-ка посмотрю хоть на тебя, — елея в неизвестно откуда звучащем голосе заметно убавляется, а его место занимает ехидство.

Я же, услышав о неизвестных жалохвостах, вскакиваю. Под ноги попадается еще какая-то тряпка, нога проскальзывает, я теряю равновесие и еду-еду…

Размахиваю руками, стараясь удержать равновесие, но неудержимо приближаюсь к подозрительному зеркалу, отражающему невидимых существ. Может, здесь привидения водятся?

Вот еще такого счастья мне не хватало! Так-то, это мое наследство, а не непонятного привидения.

Я все-таки врезаюсь в массивное зеркало, сбиваю его, подхватываю, чтобы не разбилось, и мы вместе падаем в ворох одежды.

— Ты что же это творишь-то? — взвизгивает кто-то на ухо. Я отталкиваю от себя зеркало и откатываюсь. — Да что же ты меня швыряешь? Разбить хочешь? Разве ж я тебя обидела чем? Хорошего ведь только желала. Приняла, как свою, распустеху несуразную, а ты мне за доброту! Да я!.. Да куда ты без меня?! Ни одеться, ни причесаться не сможешь. Как замуж собираешься выходить, дуреха?

— А ты кто? — из-за пыли в горе першит, но я все-таки спрашиваю и осматриваюсь. До сих пор не могу поверить, что я — самодостаточная девушка с высшим образованием — разговариваю с зеркалом. Хорошо, что дома пила только кофе, иначе заподозрила бы у себя «белочку».

— Так рядом с тобой же лежу! Поставь меня взад, как было, — сварливо заявляет голос.

— То есть, ты зеркало? — протягиваю дрожащую руку, чтобы коснуться тяжелой рамы, почти приближаюсь, но все же отдергиваю.

— Не зеркало! А денфа Мирела, — с апломбом заявляет… зеркало. — Помощница местная. Можно сказать, душа этого поместья. Так-то вот. Ты, конечно, хозяйка, но и я здесь не последнее существо.

— Д-душа? — я начинаю заикаться. — То есть, привидение?

— Сама ты привидение! — фыркает зеркало. — Что непонятного? Душа я. Ду-ша. Всегда служила хозяйкам холмов. Мыла, причесывала, следила за туалетами, а когда пришел мой срок, не захотела уходить. Живший в то время венар Тейн пошел мне на встречу, провел необходимый ритуал, и я стала частью дома. Теперь-то поняла? Откуда ты такая глупая взялась? О чем с тобой говорить, если ты даже одеваться прилично не умеешь?

Значит, все-таки привидение. Причем, считает себя здесь большей хозяйкой, чем меня. И как заслужить у нее (него) авторитет?

Но кроме это нарисовалась и еще одна проблема — если местные венары способны привязать душу к дому — это ведь что-то навроде приворота, верно? — то надо держаться от них подальше. Кто знает, кого и к чему или к кому они еще захотят привязать. Совесть-то, как выяснилось, не самое сильное их качество. Местная знать не считает необходимым обременять себя ненужными переживаниями — не держат ничего лишнего.

— Ну?! Долго лежать будешь? Столько дел. Посмотри, какой беспорядок кругом! Всё шерстокрылы неугомонные. Без пригляда все тащат. А откуда взяться пригляду, коли хозяина нет? Вот и я проснулась только когда ты, распустеха, заявилась. Не могла раньше прийти, не случилось бы такого запустения.

Зеркало чехвостит меня, пока я поднимаю его и ставлю место.

Уф! Не помню, когда в последний раз меня так отчитывали, будто школьницу.

— А теперь, помой-ка меня. Знаешь, какая я красивая буду! Давай, пошевеливайся!

От, ничего себе заявочки!

— А разве не вы, — вот что значит профдеформация, даже к зеркалу на «вы» обращаюсь, — разве не дух поместья должен ухаживать за хозяйкой?

Все-таки смягчаю формулировку и не упоминаю про прислуживание, но это не действует на требовательное зеркало.

— Как же я могу ухаживать, ежели ничего не вижу! Ну и бестолковка ты! Как с тобой жить? Давай-ка, пошевеливайся. Здесь где-то дверка должна быть в уборную. Найди-ка ее. Ежели вода уже проснулась, то намочи-ка тряпицу, да протри меня.

— А тряпицу где взять?

К своему ужасу чувствую себя как в детстве, будто мной, как раньше, командует не в меру властная родительница.

— Да хоть с себя сыми. Все равно твои одежки больше ни на что не годятся. Ходишь, как оборванка. Так на тебя ни один жених не посмотрит.

Невольно вспоминается пренебрежение Ретфера. Ему тоже моя пижамка не понравилась.

И почему я опять о нем думаю? Фиг бы с ним, раз для него одежда важнее человека. У меня и без него дел много — вон, зеркало скандалит, мыться просит.

Разумеется, я не могу проявить к своей пижамке столь вопиющего вандализма. Она, можно сказать, единственно, что осталось у меня от родного мира, поэтому хватаю первое, что попадается под руку и поворачиваюсь к привередливому зеркалу.

— Куды ты сорочку покойной венари Кэтарии потащила?! — возмущенно завопило оно. — Немедленно поклади на место, бестолковка! Разве ж нынче найдешь такой тонкий шелк, а кружева, а? Разучились девки кружева плести! Поклади, говорю, немедленно. Вон, свою рубашонку сымай. Ткань, грубя, мятая — в таком только служанки ходють, — и ни кусочка кружавчиков. Рази ж благородная венари может на себя подобное надеть?

— Не сниму! — протестую я, крепче стягивая у шеи воротник пижамной рубашки. — И ткань вовсе не грубая, а очень даже мягкая, настоящий гипоаллергенный хлопок….

— Гипполергенный? Лошадиный что ли? Вот еще, лошадиной вони в гардеробной венери не хватало! — зеркало даже дребезжит от возмущения.

— Сыпи от него не бывает, раздражения, — поясняю я.

— А-а-а, раздражения. Тады оставляй. Но что-то твой лошадиный хлопок не больно помогает, какая-то ты слишком раздраженная, — в голосе зеркала слышится сомнение.

— К тому же, у вас такого точно не достать, — продолжаю настаивать я. — Эксклюзив, можно сказать. А сорочка эта все равно вся грязная, кружавчики же в случае чего можно и отпороть! Я все сказала! Я здесь хозяйка и я решаю, а ты, подскажи-ка лучше, где можно эту сорочку намочить, чтобы наконец отмыть тебя, ведь ты так… такая красивая, — чуть было не обращаюсь к зеркалу в среднем роде, но вспоминаю, что оно представилось — денфа Мирела. Не стоит обижать запертую в зеркале душу, да еще и духа дома. Тем более, что она все больше напоминает бабушек у подъезда, а им только попадись на язык.

— Наконец-то вспомнила, — Мирела ворчит, но в голосе прорываются довольные нотки. — А то все за свою рубашонку переживала. Ужо дай мне волю, наряжу так, что станешь первой красавицей. Давай же скорее, мой меня. А сорочку, уж так и быть, можешь забрать. Вон, видишь, справа от тебя дверца? Вот за ней уборную и найдешь. Да шевелись же, что ты как мертвая? Так ни одного жениха не догонишь.

А, то есть они здесь еще и убегают?

Это местное развлечение такое — догони мужчину и сделай его своим женихом?

Хм… Может, венары Неф поэтому и сбежали один за другим, что ожидали моей погони за ними?

Ну, пусть и дальше ждут. Ожидание тренирует терпение.

С этими мыслями я толкаю дверцу, с трудом найденную за заваленной нарядами ширмой, шагаю в «уборную», как ее назвала Мирела и застываю на месте. Только челюсть едва не стукается о плитку пола.

Вот это… даже не знаю как назвать, но точно не уборная, которая ассоциируется у меня со скворечником на улице.

Нет, это великолепное помещение, облицованное нежнейшей лилово-розовой глазированной плиткой с крохотными золотистыми крапинками, создающими эффект волшебного мерцания, пробивающегося даже сквозь слой пыли. Чисто девочковая ванная. Офигенная и крышесносная. Если бы у меня были необходимые средства, то мечтала бы именно о такой.

Чаша самой ванны округлая и приятная для глаза. Была бы я в нашем мире, сказала бы, что она из розового, даже на вид теплого мрамора. Захотелось прикоснуться, лечь, понять настолько ли она удобная, как кажется. Ее поддерживают изогнутые латунные ножики, и такой же кран установлен на одном из длинных бортиков, а рядом невысокая тумба, тоже из розового мрамора. Наверное, для всяких милых девичьему сердцу фиговинок, типа пены, масел, солей, масок, скрабов и прочих приблуд.

Я даже представляю, как нежусь здесь, разумеется, после того, как все отмою и отчищу.

Стоп! А зачем же я здесь?

Точно, вода. Шагаю к еще одной розовой тумбе с плавным, даже на вид женственным углублением. Большое зеркало над ней при моем приближении неровно вспыхивает светящейся окантовкой.

Ничего себе, здесь еще и подсветка! И Мирела, слава местным богам, не выглядывает из зеркала — ну просто все счастье и на меня одну! И за что мне это?

Ладно, надо отмывать Мирелу. Как бы еще с краном разобраться.

Склоняюсь над ним, поблескивающим сквозь слой грязи, рассматриваю — ни барашков, ни вентилей. Хм…

Может, они здесь додумались и до шаровых кранов? А вот и ручка!

Тянусь к ней, пытаюсь повернуть, но не получается, а вместо этого кран начинает трястись, фыркать, и в раковину, разлетаясь на брызги, ударяет ржавая струя.

Разумеется, окатывает меня с ног до головы, прежде чем успеваю отскочить, и подача воды сразу прекращается. Ну, хоть тряпку тоже успевает намочить.

Надо же, они здесь не только до шаровых, но и до сенсорных кранов додумались, затейники. Только работают краны как-то криво.

Но тут, видимо, какие маги, такие и краны. Будем работать с тем, что есть.

Снова подхожу к крану, теперь уже осторожно, сбоку, протягиваю руку с тряпкой, и на нее с фырчаньем изливается окрашенная в оранжевый цвет вода.

Нда-а-а… Трубы тоже придется менять. Смета по ремонту все растет, а я даже представления не имею, сколько мне оставил недавно обретенный покойный папочка.

Обдумывая эту ценную мысль, а также и то, как мне добраться до города и банка, о котором не имею ни малейшего понятия, я возвращаюсь в… наверное, гардеробную?

— Тебя только за смертью посылать — Мирела встречает меня ворчанием. — Где так долго ходила? Я уж думала ты там утопла, а ты что? Это что это? — голосит она, едва я к ней приближаюсь. — И раньше была в непотребном виде, а сейчас… — Мирела даже задыхается от возмущения, а ее необъятный бюст вздымается так, будто норовит выскочить из зеркала. — Ты уборную что ли собой мыла? — продолжает голосить она. — Ох, бестолковка безголовая. Совсем ни капли разума в этой лохматой голове. Разве венари ходят в таком виде? Переодевайся! Немедленно переодевайся!

— То есть, даже вас помыть не надо? — вкрадчиво спрашиваю я.

Конечно, и самой неприятно ходить мало того что в откровенно грязной, а теперь еще и в мокрой одежде, но надевать чужие платья хочется еще меньше.

— Как-нибудь перетерплю, — ворчит Мирела. — И не подходи ко мне, еще испачкаешь! Сначала переоденься, а потом и мыть будешь. Вдруг женихи придут, а ты у меня в таком виде. Позор же!

Хм… Мирела может думать еще о чем-то, кроме женихов?

— Давай-давай, пошевеливайся! Мне еще тебя замуж выдавать, а репутация, она знаешь, какая хрупкая, — подтверждает она мои мысли, только никак не поясняет, какого черта гипотетический жених должен забыть в девичьей гардеробной?

— Хорошо-хорошо, уже переодеваюсь, — успокаиваю не в меру темпераментное зеркало и направляюсь к ширме.

Все-таки неприятно оказаться перед кем-то голой, даже если эта кто-то — дух.

А вот как раз и платьице висит.

Сдергиваю с ширмы струящуюся пыльную ткань, при этом на голову падает что-то еще.

Ну как же без сюрпризов? Иначе это буду не я. Встряхиваю волосами — сюрпризом оказывается одинокий чулок. Тонкий, нежный, очень похожий на наш пятнадцатиденовый, только вместо кружева на силиконе воздушные кружавчики с кокетливой ленточкой под ними.

Придирчиво осматриваю свалившийся буквально на голову подарок — вроде, чистый, похоже, что даже не ношенный, по крайней мере, форму сохранил, а вот волосы у меня в полном беспорядке, да еще и в лицо лезут. Вот он и пригодится! Как лентой, обхватываю чулком голову и стягиваю растрепанные волосы в пышный хвост. Перекрасить бы их еще, но в ванной к моему несчастью ничего похожего обнаружить не смогла. Ладно, не к спеху, теперь дело за платьем.

Встряхиваю его раз, второй. Пыль взвивается вокруг меня плотным облаком. Мигом захлопываю глаза, нещадно чихаю, кашляю, и при этом слышу ехидный голос Мирелы:

— Что, не нравится? А как я здесь столько лет провела, в грязи, да без магической подпитки!

Она… Она это что, специально заставила меня переодеваться, чтобы я захлебнулась пылью? Ну, Мирела, ну, душенька! Вот запру тебя в самом темном чулане, узнаешь тогда! И разговаривать с тобой тоже не буду!

Пыль, кажется, заполняет всю комнату. Понимая, что дышать мне больше нечем — это сколько же может вместить в себя, казалось бы, тонкая ткань?! — бросаю платье на нечто похожее на низкий столик, выныриваю из-за ширмы и, не обращая внимания на возмущенные вопли зеркала, что опять отлыниваю от его помывки, оказываюсь около окна.

Раздергиваю портьеры, толкаю створки… Вот это да! Хотела узнать, какой вид открывается с это стороны коридора? Пожалуйста — передо мной расстилается необъятная лазурь, искрящаяся под солнцем как самый настоящий бриллиант, а около горизонта виднеется какая-то точка. Наверное, остров. Эх, побывать бы там! А вид… Да за такой вид и душу не жалко продать. Впрочем… может я уже ее и продала. Кто знает, может я все-таки умерла там, в своем мире, в расцвете лет.

Что-то так себя жалко стало, накатила тоска, и бывший-то теперь не узнает, что я владелица аж целого поместья — обидно.

Я даже всхлипываю пару раз, или просто глаза слезятся от яркого блеска воды.

В чувство меня приводит опять-таки Мирела.

— Ну и долго еще будешь любоваться? — ехидно интересуется она. — Тоже мне, нашла на что смотреть, я-то намного лучшее. Давай скорее, отмывай меня. И окошко не забудь закрыть, а то все платья отсыреют и выгорят на солнце. Ну ничего не понимаешь, всему учить надо.

К счастью, большая часть пыли успевает выветриться. Окно, несмотря на требование Мирелы, закрывать не тороплюсь — пусть в комнате хоть немного посвежее станет, — и возвращаюсь за ширму.

Снимаю пижаму, осторожно складываю и кладу на ранее обнаруженный столик — потом постираю, когда найду что-нибудь моющее, — и остаюсь в чем мать родила. Видок, конечно тот еще, хорошо, что Мирела не видит, иначе нотациям не было бы конца, поэтому еще раз встряхиваю платье, чуть не стоившее мне асфиксии — ничего такое, нежно-мятного цвета с желто-рыжей вышивкой, ну прямо под цвет моих патлов, но на платье смотрится красиво.

Требования Мирелы становятся все пронзительнее, и я поспешно натягиваю на себя мятный шелк. Платье совсем не похоже на те, что я видела в городе — никакого укороченного лифа, никаких многослойных летящих юбок — все очень просто: слегка приталенный лиф, он не обтягивает, а струится вдоль тела, нежно оглаживая кожу, узкие в плечах и расширяющиеся к кисти рукава и неглубокий вырез на груди. Вроде бы все скромно, но в сочетании с отсутствием белья под платьем, выглядит весьма провокационно. Особенно в области груди. Но бюстгалтеров я здесь не нашла, да и не стала бы надевать чужое белье. Придется как-то обойтись, пока не выберусь в местный магазин. Остается самое сложное — застежка на спине. Мне удается застегнуть мелкие, выворачивающиеся из пальцев пуговки почти до лопаток. Выше уже не получается, да и руки начинает ломить от неудобного положения.

Плюнув на это — ну кто меня здесь видит кроме Мирелы, я подхватываю еще влажную тряпицу и выхожу из-за ширмы.

— Красавица! Как есть красавица! — при виде меня восклицает Мирела. — Все-таки кровь Тейнов не водица. Давай же, приступай скорее!

Не слишком обольщаясь словам зеркала, начинаю оттирать глянцевую поверхность.

— Да что же ты делаешь-то, неумеха! Щекотно же! — взвизгивает зеркало. — А теперь больно. Аккуратней! Вот там еще внизу потри, не видишь, грязь!

Вздохнув, наклоняюсь, чтобы убрать мутную полосу снизу.

— И чуть в стороне, и… Ох! — выдыхает Мирела.

Я уже по ее интонациям чувствую что-то неладное.

— А вот и жених! — зачарованно шепчет она. — Да еще и с дарами, как я и говорила…

Что? Какой еще жених?!

Откидываю завязанные в хвост волосы, стремительно распрямляюсь и поворачиваюсь.