Сбежать от тирана

Лана Мур, 2021

Что делать, когда на белой фате грязное пятно предательства. Когда человек, с кем хотела провести всю жизнь, оказался циничным тираном, а близкие не желают этого замечать и мечтают только об одном – выпихнуть замуж. Попытаться сбежать? Но как жить дальше, если никому не веришь? И найдется ли человек, способный исцелить растерзанную душу?

Глава 17 Новый мир

Вызывающе-алый фольксваген жук опять двинулся в путь. Мы влились в оживленный дневной трафик. К счастью, пробок не было, и двигались мы довольно споро.

— А ты счастливица, — подмигнула Лиля, тормозя у очередного светофора — Не помню, чтобы когда-то было такое свободное движение. Надо держаться поближе к тебе, глядишь, и мне перепадет немного удачи.

— Да уж, — невесело усмехнулась я. — Чего-чего, а удачи у меня с избытком.

Вспомнила отвратительную сцену в ЗАГСе, потом то, как Серж обошелся со мной в своей квартире — никому не пожелаю такой удачливости.

Но потом посмотрела на все с другой стороны — если бы успела выйти за него замуж? Он бы сломал мне жизнь. Лишил работы, родных, друзей, а потом наигрался и выбросил, как надоевшую ненужную вещь или запер бы в психиатрической лечебнице.

Если принять во внимание эту точку зрения, то, пожалуй, да, — я удачливая. Вовремя отделалась от такого козла. Теперь научиться бы определять их еще на подлете.

Загорелся зеленый, и мы поехали дальше. Широкие проспекты, шоссе, мосты и эстакады. Высотки, безнес и торговые центры — все блестело стеклом, подмигивало и зазывало яркими вывесками. Я уже представляла, как брожу с Лилькой по залитым светом галереям, заходим в бутики, а потом уставшие, но счастливые обедаем в уютном ресторанчике.

Скверы и парки с озерами, фонтанами, шезлонгами — бабуле здесь очень понравилось бы. Ведь она за всю жизнь ни разу не покидала родной город.

Вся эта суета и неугомонность действовали на меня как энергетик. Они придавали сил и заряжали энергией. Казалось, что сейчас я могу оттанцевать несколько спектаклей без перерыва.

— Ой, смотрю, и глазки заблестели, — покосилась на меня Лиля. — Да, этот город заряжает. Я тоже здесь стала совсем другим человеком. Вливайся.

Резко выкрутив руль, она свернула с широкого шоссе в узкий и зеленый переулок. Попетляла между домов и припарковалась во дворе.

— Ну вот, приехали, выходи.

Распахнула дверь и аккуратно поставила стройные ножки на удивительно ровный асфальт.

— Это, конечно, не Большой и даже не Кремлевский, но это театр. Столичный театр.

Лиля захлопнула алую дверцу, придирчиво осмотрела автомобиль и вздохнула.

— Это тоже подарок бывшего. Жаль, свалил раньше, чем вытрясла из него что-то более приличное, — скривилась она.

— А самой купить? Можно ведь подержанную или в кредит, — предложила я.

— Смеешься? — Лиля удивленно хлопнула густыми нарощенными ресницами. — Я что, похожа на лохушку, самой покупать? Ничего, скоро подцеплю кого-нибудь и выдушу из него новую машинку. Больше не буду мелочиться. Ладно, хватит болтать. Пойдем устраивать тебя на работу.

Она подхватила меня под руку и провела через служебный вход.

Служебные помещения: костюмерная, пропахшая лежалой тканью утюгом и паром, гримерки, благоухающие духами и лаком для волос, репетиционные залы, целиком состоящие из света и зеркал, хранилище декораций — целый тайный мир, скрытый от обычных зрителей, наполненный болью, трудом и потом, но и радостью от победы над сложным элементом.

Зрители приходят на спектакль и на несколько часов забывают о реальности, попадая в сказку, состоящую из музыки и пластики, но не знают, сколько трудов было вложено, чтобы сказка стала возможна. И мне всегда нравилось ощущать себя причастной к созданию этого невероятного, несуществующего, но неизменно притягательного мира.

Все деньги мира не могут сравниться с этим чувством.

Нет, теория Лильки неправильна. Мы изматываем себя многочасовыми тренировками, сбитыми в кровь ногами, растянутыми связками и, возможно, более серьезными травмами совсем не для того, чтобы подцепить богатенького мужика.

— Пойдем, как раз репетиция заканчивается, — Лиля тянула меня дальше, на сцену.

Мы остановились в кулисах, и я не сводила восхищенного взгляда с девушки, длинными прыжками описывающей на сцене широкие круги.

Бледное лицо блестит от пота. Несколько крупноватый нос с небольшой горбинкой, острый подбородок — это все, что я успела рассмотреть. Белые волосы стянуты в тугой пучок, а более короткие прядки удерживаются эластичной черной летной.

— Легче! Лече! Что ты как бегемот распрыгалась! Сцену проломишь! — кричал худой и жилистый хореограф в трико и майке. — Говорил, садись на диету! Скоро ни в один костюм не влезешь! Ладно! Хватит! Не могу на это смотреть! Брысь отсюда. Чтобы к завтрашней репетиции сбросила минимум полкилограмма, а то скоро живот будет о коленки биться.

И вот тут мне стало страшно. Как по мне, девушка танцевала хорошо. Если он ней недоволен, то что говорить обо мне?

Девушка не спешила уходить. Согнувшись в талии, она оперлась руками о колени и старалась отдышаться.

Я видела, как напряжена ее шея, как рывками поднимается и опускается грудь, а мышцы на ногах словно закаменели. Кажется, она вымотана до последнего предела.

— Может, не надо? Мне кажется, что время не очень удачное. Он не в духе, — кивнула на хореографа, который снова начал кричать на девушку:

— Уйди с глаз моих. Мне даже смотреть на тебя больно!

— Не болтай ерунду, — фыркнула Лилька и потащила меня к боковому спуску со сцены.