Пациент #666

Лана Земницкая, 2021

Когда Лукас Эосфор, любимый сын известного политика, узнаёт о преступной деятельности своего отца, его целью становится борьба со злом, затаившемся в семье. Однако зло оборачивается против него, и Лукас оказывается заперт в психиатрической больнице без шанса на излечение. Когда Хлоя Харрис, бывший военный врач, устраивается на работу в гражданскую психиатрическую больницу, она надеется на мирную жизнь и скучные истории об изменах вместо бомбёжек и хлипких укрытий. Когда они встречаются, каждый понимает, что их мир навсегда изменится. Что будет, если они окажутся по одну сторону баррикады – вдвоём против семейной империи? Комментарий Редакции: Чудовищные стены психиатрического отделения, злые лица, коварные планы и только один шанс, чтобы спастись. Роман Ланы Земницкой изобилует тонкими психологическими ходами, прекрасной продуманностью и цепляющими деталями удивительной истории, от которой невозможно оторваться.

Глава 3

Твои мечты могут стать реальностью

Ничего, кроме имени сестры, Лукас больше не смог выговорить. Хлоя, собравшись, чуть отстранилась от своего пациента и кашлянула, привлекая внимание Годфри, будто бы не замечающего её.

— Добрый день, сэр, — заговорила она, чувствуя себя так, словно прикрывает Эосфора своим телом от невидимой угрозы. Вероятно, так оно и было — он до сих пор молчал, лишь едва заметно дрожали губы.

Его отец чуть прищурился, окидывая её оценивающим взглядом. Харрис выдержала его с достоинством — ей часто приходилось терпеть подобное. Если бы это её настолько задевало, она бы не попала бы в горячую точку — может, даже и институт бы не закончила. Так что её было довольно сложно смутить. Но Лукас об этом не знал — девушка кожей ощутила на себе его виноватый взгляд и почувствовала, как он внутренне сжимается, обнимая укулеле.

— Прошу прощения, доктор, — голубоглазый мужчина изобразил вежливую улыбку. В его голосе Хлоя отчётливо различила старательно скрываемое снисхождение. — Вы ведь доктор, верно? — это слово из его уст звучало как-то не так, как его произносил Эосфор-младший. Он был полон уважения, осмелился назвать её по имени лишь один раз — Годфри же, обращаясь к ней «доктор», будто бы ставил между ними грань. И не такую, какая была между ними с Лукасом — нет, он словно пытался как-то её этим унизить. Приравнять к прислуге.

Ничего. Главное — не подавать виду, что это её задевает. Она глубоко и неслышно вздохнула.

— Хлоя Харрис. Лечащий врач вашего…

— Сына, — закончил за неё Годфри. Снова чуть прищурился. Подул подлый сквознячок угрозы. Аманда за его плечом выпрямилась, грозно взглянула на Лукаса. Эосфор-старший же отреагировал более спокойно: — Вы знали?..

— Вас бы не пустили в палату, если бы вы не были близким родственником, — спокойно ответила Хлоя, пожимая плечами. Собственно, даже близкого родственника не пустили бы в палату, если бы Эосфор действительно имел такой внушительный список психических заболеваний. Теперь она понимала, о чём говорил ей Лукас вчера вечером — от его отца буквально веяло уверенностью и властностью. Он подавлял одним своим присутствием. Любая ошибка или дерзость в его сторону — и, казалось, он может уничтожить обидчика. Стоящая по левую руку от него девушка была скорее похожа не на дочь, а на цепную собаку. По первому же сигналу от хозяина такие псы бросались на обидчика и рвали его в клочья. Она стояла молчаливым истуканом, и это не добавляло ей дружелюбности — лишь усиливало ощущение опасности.

— Ах, да. Верно, — Годфри усмехнулся. Аманда чуть опустила плечи, почувствовав, что атаковать пока никого не придётся. — Вы правы.

— Итак, — Харрис поднялась со стула, невольно делая шаг чуть влево, действительно прикрывая Лукаса от взгляда его отца. — Что вы хотели?

— Навестить своего сына. Мне сообщили, что он идёт на поправку, — мужчина вошёл в палату, по-хозяйски, не обращая внимания на попытки Хлои защитить, оградить от него Лукаса. — И я решил лично удостовериться в этом, — игнорируя стул, он сел прямо на кровать, рядом с сыном. Эосфор-младший опустил голову, скрывая порезы и заодно — собственные чувства. Но девушка их прочитала — Лукас разве что не дрожал. Он боялся своего отца — так отводили взгляд заложники террористов, когда те подходили к ним.

Глубоко вздохнув, Харрис закрыла дверь палаты и подошла к посетителям.

— Верно, — сказала она. Годфри поднял на неё слегка недоумевающий взгляд — наверное, Хлоя должна была солгать, сказав, как и Карен, что Лукас не имеет шанса на выздоровление. Но у девушки появилась идея — она понимала, что Эосфор не оставит своего сына в этой больнице, и осознавала, что последовать за ним в другую клинику не сможет. Зато она могла подтолкнуть мужчину к другому решению, новому варианту развития событий — если у неё получится, у её подопечного будет шанс вернуть хоть какое-то подобие нормальной жизни. По крайней мере, вырваться из психбольницы.

— Вы так считаете? — с нажимом спросил Годфри. Хлоя кивнула, чувствуя на себе почти испуганный взгляд Лукаса.

— Разумеется, сэр. Новые лекарства сделали его намного спокойнее. Он оставил свои навязчивые идеи, прекратил бредить и пошёл на контакт.

— Он называет себя Сатаной, — впервые за всё время заговорила Аманда, неодобрительно качая головой. Хлоя поняла — они видели медкарту Эосфора, которую она заполняла сегодня утром. Этого она не ожидала, конечно, но этот факт особо её не удивил.

— Самаэлем, — поправила Харрис. Аманда удивлённо посмотрела на неё, словно не ожидала такой дерзости. — Это имя принадлежало не только Сатане, но и ангелу смерти. Мы говорим метафорами, — не меняя интонации, продолжила Харрис. — Через призму грехов падшего ангела мы рассматриваем его личность. Это помогает ему исправить собственные неверные идеи, которые при этом не обязательно озвучивать. Если таковые имеются на самом деле, — она чуть улыбнулась. Фраза получилась идеальной — Годфри довольно хмыкнул, решив, что речь идёт о правде, которую Хлоя, даже если и слышала от его сына, приняла за бред. И Лукас вздохнул чуть глубже обычного — он понял, что девушка всё ещё на его стороне.

А Аманда умолкла, видимо, почувствовав в Харрис соперницу.

— То есть, ему всё ещё необходимо лечение? — уточнил мужчина, прикасаясь к плечу сына и демонстративно его поглаживая. Хлоя почти физически почувствовала эту смесь страха и отвращения, которую Лукас старательно затолкал глубоко в душу, чтобы не показать внешне. Поразительно, как Годфри и Аманда этого не ощущали. — Вы считаете… он болен? — это был прямой вопрос — Эосфор пытался понять, знает ли Хлоя правду на самом деле, или считает Лукаса «настоящим» пациентом. Харрис слегка растерялась — она не знала, какую позицию выбрать. И потому решила ответить двусмысленно — в любой момент ей можно было бы начать играть «за другую команду».

— Он нуждается в постоянном наблюдении, — сказала она. — Одиночество в изоляции не шло ему на пользу. Я заметила признаки некоторых психических расстройств, не указанных в его медкарте, и имею основания полагать, что мой предшественник не уделял своему пациенту достаточно внимания. Если бы он провёл более глубокую диагностику, думаю, он бы понял, что требуется вашему сыну, — и, честно, это была правда. Лукас был запуган, наверняка страдал от приступов тревожности, всего боялся — он не мог остаться полностью психически здоровым человеком. Ему нужна была помощь, и она собиралась её предоставить.

Улыбка Годфри стала шире, и Хлоя поняла, что у неё получилось — теперь Эосфор считал, что достиг своей цели. Он уловил главный посыл в её фразе — его сын действительно тронулся в этих условиях, что были ему созданы. Врачи ему не верили, и что самое главное — теперь он не мог «выздороветь», поскольку, даже если бы пошёл на поправку, то снова бы начал говорить о своей прежней жизни. Это посчитали бы бредом, и он бы снова сошёл с ума — идеальный удобный замкнутый круг.

— Мне… — Годфри удивительным образом придал ухмылке сочувствующий оттенок, — невероятно тяжело это слышать, доктор.

— Понимаю.

— Вероятно, я должен перевезти сына в другую больницу, чтобы провести более тщательное обследование… — тут он умолк на секунду, будто задумавшись. — Хотя не уверен, что такая смена обстановки пойдёт ему на пользу, верно?

— Я с вами полностью согласна. И к тому же, мы уже приступили к терапии, — Годфри скользнул взглядом по укулеле, которую сын будто бы пытался спрятать, обняв и укрыв от чужого взора. — Уверяю, я в состоянии позаботиться о том, чтобы он получал необходимое лечение и уход.

— А как вы считаете, доктор, — мужчина посмотрел на неё, и Хлоя с трудом подавила желание поёжиться под этим мертвенно-холодным взглядом, — поддержка семьи могла бы… помочь ему? Вы говорили, что ему не хватает общения, верно? Может быть, мы могли бы забрать его домой, и продолжить лечение там?

Харрис старательно-ровно выдохнула. Она словно шла по канату над пропастью — и пока что ветер, заставляющий верёвку дрожать, ей не мешал. Годфри предложил то, о чём она сама подумала, когда поняла, что он попытается увезти Лукаса. Это наверняка было безрассудно и глупо — но именно так Хлоя и поступала, когда покинула дом и уехала с рюкзаком и укулеле туда, где звучали взрывы. И так ей удалось спасти многие жизни — если от неё требовалось пойти в волчье логово, то она согласна. Больше никто не мог бы помочь этому парню — ведь теперь мало кто вообще знал о его существовании. Первая её мысль о том, что она может попытаться договориться с доктором Гарднер, уговорить её помочь Лукасу, была бы лучшим вариантом развития событий — но Годфри уже здесь. Годфри вряд ли позволит им остаться в этой больнице. Это было бы слишком просто.

— Полагаю, — заговорила она, — что это хорошая идея. Возвращение к прежнему образу жизни и общение с семьёй должно помочь. Однако, ему требуется постоянное наблюдение. Если вы собираетесь забрать сына домой, вам нужен врач, который согласится работать в подобных условиях.

— Сиделка с вышкой психолога? — фыркнула Аманда. Её отец чуть нахмурился, и девушка осеклась. Замолчала.

— Не сиделка, а профессионал, который будет в курсе состояния вашего сына и сможет проводить с ним почти весь день.

— Постоянный контроль? — уточнил Эосфор так, словно ждал обещания. Харрис кивнула.

— Я могла бы порекомендовать вам специалиста, — почти безразлично сказала она, — который мог бы согласиться на подобные условия… — девушка потянулась к карману, будто желая найти ручку и листок из блокнота. Но Годфри, как она и ожидала, её остановил:

— А вы? — Хлоя едва сдержала победную улыбку. Главное, чтобы эта улыбка никому здесь не показалась нервной — ведь она понятия не имела, кого собиралась порекомендовать. Саму Гарднер? Нет, семейство наверняка было в курсе, что её не обмануть. Эмму? Без предупреждения? Может, её мужа?

Она была на грани провала, но Эосфор сам её от этого провала уберёг.

— Я? — прикинулась она дурочкой. Невероятно контрастно с тем моментом, когда ей удалось поставить на место Аманду — видимо, приближенную к Годфри. Но это сработало: Эосфора-старшего впечатлила, видимо, её компетентность, как специалиста — и лёгкая человеческая наивность тоже. Честный и наивный медик, который уже нашёл общий язык с Лукасом, и совершенно точно не воспринимает его истории всерьёз — идеальный вариант.

— Да, доктор, — мужчина встал, подошёл к ней, чуть коснулся локтя. — Вы нашли подход к моему сыну. Мне не хотелось бы искать кого-то другого. У Лукаса, — впервые за весь разговор назвал он его по имени, — было много врачей, доктор. Я имею в виду… Ему будет тяжело пережить переезд домой, если вы не составите ему компанию. К тому же, вы провели блестящую работу, и мне будет жаль портить ваш труд вмешательством человека со стороны.

— Я понимаю, что вы хотите сделать как лучше для сына, но… Не уверена, что могу подвести клинику, оставив это место, — она слегка улыбнулась, будто смущённо. — К тому же, я только нашла работу, сэр, и…

— Я утрою оплату вашего труда, — не меняя выражения лица, но понизив голос, сказал Годфри. Хлоя изобразила изумление. — У вас будет личная комната, питание, страховка, охрана… Любая необходимая помощь в любое время суток. Мы примем вас, как члена семьи, доктор, — он чуть сжал её запястье, поднял его и прикоснулся губами. Харрис едва не передёрнуло — губы были влажными и холодными, как нос собаки. Но от собаки обычно исходят флюиды радости и дружелюбия, а этого человека почти видимой аурой окружало чувство опасности. — Вы ни в чём не будете нуждаться. И если у вас есть семья, — тут он сделал паузу, демонстрируя, что совершенно данного факта не одобрит, но попытается смириться, — мы позаботимся и о них, если им потребуется помощь, — Эосфор-старший опустил взгляд, разглядывая, будто сканируя руки Хлои.

— Я не замужем, — тут же подтвердила его наблюдения Харрис. — Но родственники у меня есть.

— Близкие?

— Я согласна на ваши условия, — чуть ли не перебивая его, сказала девушка. Годфри умолк, не настаивая на ответе. Обернулся к дочери, коротко кивнул ей, указывая на дверь, и та вышла, не задавая никаких вопросов. Потом он снова повернулся к Хлое и изобразил улыбку.

— Отлично, доктор. Мы очень вам благодарны.

— Вы хотите уехать прямо сейчас? — прищурилась Харрис.

— Как можно скорее, — продолжая кривить губы в довольно мерзкой улыбке, сказал Годфри. Хлоя приподняла брови.

— Я думала, мы поедем вместе. Я должна следить за состоянием вашего сына.

— Разумеется, доктор.

— Но мне нужно собрать вещи и предупредить семью…

— Не переживайте. Аманда подберёт вам всё необходимое на первое время, а позже, когда всё утрясётся, кто-нибудь из моих детей отвезёт вас домой и поможет перевезти всё, что вам нужно. А ваша семья…

— Я позвоню им, — сориентировалась Харрис.

— Вот и славно. Аманда позовёт вас, когда всё будет готово. Прошу, подготовьте Лукаса к поездке, — он направился к двери, собираясь уходить. Харрис бесшумно вздохнула, позволяя, наконец, дрожи пройти по телу. Потом, собравшись с силами, вновь окликнула Эосфора:

— Сэр, — мужчина обернулся, — вы должны понимать, что вашему сыну требуются лекарства, которые невозможно приобрести даже по рецепту в обычных аптеках.

— Мы видели список, — точно, они ведь копались в его медкарте, — Аманда с этим разберётся. Всё будет в порядке, доктор, обещаю. И даже законно, — он хохотнул, обозначая таким образом шутку. Хлоя тоже рассмеялась, делая вид, что полностью ему доверяет. Честно говоря, она сильно сомневалась, что они смогут сделать нечто подобное законным путём так скоро, как это требуется.

Впрочем, большие деньги обычно неплохо ускоряли процесс получения необходимого.

Но это её уже не должно было волновать. Когда Эосфор ушёл, Харрис выглянула в коридор, проверяя, не стоит ли кто за дверью, а потом прикрыла её и вернулась к Лукасу. Сердце бешено колотилось, ей не верилось, что всё получилось — она даже забыла на минуту о том, на что подписалась. Это наверняка будет опасно, и теперь придётся контролировать себя и свои слова почти круглосуточно, ведь за ними, скорее всего, будут присматривать — но это казалось не таким важным. Хлоя давно не чувствовала этого прилива адреналина и радости — с тех пор, как вернулась домой, если подумать. Она любила службу, любила трудности — и счастье от того, что у неё получалось помочь людям. Там было намного проще, чем здесь — сейчас она впуталась в опасную политическую паутину, и могла там застрять навечно. Или вообще — погибнуть, если её план раскроют.

Впрочем, у неё сейчас не было никакого конкретного плана. По крайней мере, пока что. Она просто собиралась помочь Лукасу. Потихоньку вернуть уже его не просто домой, а в реальный мир. Может быть, убедить его отца, что Эосфор-младший больше не представляет опасности. Хлоя не была «таким» врачом, но всё равно заметила, что мужчина был нездоров. Может быть, после его смерти что-то наладится в жизни у Лукаса?

А может, случится чудо, и ей удастся уговорить своего подопечного временно оставить борьбу с отцом и подыграть ей. Если бы он притворился, что считает свои прежние идеи бредом, и Годфри поверил ему — что же, может, им бы повезло вернуть нормальную жизнь даже раньше, чем оба могли того ожидать. Лукас мог бы получить обратно свой клуб и помалкивать. Конечно, это было против его убеждений, но ради спасения собственной жизни…

Хлоя была бы рада увидеть его прежним — счастливым, выступающим перед посетителями «Хэритэйджа».

— Доктор, — услышала девушка его голос. Вздрогнула, отвлекаясь от своих мыслей, и посмотрела на Эосфора. Он чуть дрожал, продолжая обнимать гитару. — Доктор, что вы наделали?.. — речь сорвалась на шёпот, голос прервался. Харрис вспомнила — сейчас ей нельзя поддаваться собственным чувствам. Он только что столкнулся со своим главным страхом, со своими мучителями, и она, Хлоя, уговорила его снова стать надзирателем. Ей срочно нужно было успокоить Лукаса, пока у него не случился нервный срыв, или того хуже — не началась истерика. Он был близок к чему-то подобному, так что девушка, быстро переключившись, присела рядом с ним. Коснулась здорового плеча одной рукой, и другой — подбородка, мягко заставляя смотреть на неё.

— Всё в порядке, — твёрдо сказала Харрис. — Всё будет хорошо.

— Нет… почему вы… — у него дрожали губы, но глаза были сухими. — Вы ведь… вы понимаете, куда попадёте?.. Он раздавит вас, если поймёт… Он вас уничтожит… Вы понимаете, что он может вынудить меня убить вас?.. — дрожь нарастала во всём теле. — Вы понимаете, что я не смогу отказаться?.. Он… — Эосфор зажмурился. — Он убьёт нас обоих, рано или поздно…

— Этого не будет, — успокоила его Хлоя. — Послушай меня, Самаэль. Я сделала то, что считаю необходимым. Я не могла позволить ему запереть тебя в какой-то другой клинике. Да, дома ты будешь, возможно, ещё в большей опасности, чем обычно, но всё-таки, ты будешь дома. Тебе страшно, и это нормально. Но мы справимся.

— Вы… Вы даже не представляете…

— Я осознаю все последствия. Но не имею права бросить тебя. Тебе нужна помощь, и никто, кроме меня, не сможет её оказать. Просто доверься мне, ладно? У меня… есть план, — чуть соврала девушка. — Всегда есть.

— Почему вы думаете, что это хороший план? — нервно выдыхая, спросил Лукас. Харрис усмехнулась.

— До сегодняшнего дня он меня не подводил, — ответила она. Эосфор опустил веки, когда Хлоя осторожно забрала у него из рук укулеле, чтобы положить её в чехол. И так остался сидеть до тех пор, пока дверь не открылась вновь, на этот раз — впуская пару санитаров и его сестру.

Пришлось подчиниться и сползти с кровати, которую сейчас совершенно не хотелось покидать. Даже удивительно, но теперь палата казалась самым безопасным местом, его личным уголком, пусть в него и вторгался персонал больницы минимум раза четыре в день. Лукаса страшила мысль вернуться домой — но он взял себя в руки, решив довериться Харрис. Они были знакомы двое суток, но она ещё ни разу не навредила ему, лишь старалась сделать как лучше. Отводила от него чужие удары своей тонкой рукой. Может быть, и сейчас у неё получится что-то изменить.

И если от него что-то потребуется — он постарается сделать всё, чтобы помочь доктору.

* * *

Хлою изумила скорость, с которой поменялась её жизнь. Ещё утром она покинула дом, размышляя, стоит ли после работы зайти купить спагетти, или же лучше заказать что-нибудь, и не заморачиваться с готовкой. А теперь, всего лишь десять часов спустя, она находилась где-то далеко за городом, в шикарном огромном особняке. И разглядывала свою новую комнату — та находилась рядом с комнатой Лукаса, которого Харрис ещё не видела. Её подопечного, когда они приехали, куда-то увела его сестра — та самая, что приезжала с отцом в больницу. Хлоя попыталась узнать, где он, но ей не позволили — улыбчивый парень, видимо, тоже один из сыновей Годфри, немедленно взял её под руку и тоже куда-то повёл.

— Где Лукас? — всё же спросила она, когда её спутник жестом фокусника открыл дверь в её новую комнату. Парень ещё шире улыбнулся, чуть пожимая плечами:

— Аманда о нём позаботится, доктор Харрис. Не переживайте.

— Я должна видеть его реакцию на смену обстановки, — как можно серьёзнее сказала Хлоя. Это в какой-то мере было правдой — ей нужно было знать, что Лукас в порядке. От этой Аманды у неё шли мурашки по коже — мало ли, что она могла сделать с братом. Он испугался сестры даже больше, чем отца. Харрис только-только удалось успокоить его и пообещать, что всё будет в порядке — и что, если прямо сейчас его запугивают, или издеваются? Он был таким тихим всю дорогу до дома — а путь был неблизким. Когда издалека стало видно огромные кованые ворота, Эосфор слегка побледнел и чуть разомкнул губы, будто хотел что-то сказать, или чему-то удивился. Вероятно, на него снова нахлынули воспоминания, и помимо хороших, всплыли и плохие. Когда он взглядом наткнулся на сестру, что была за рулём, то быстро опустил взгляд — и, как показалось Хлое, по его телу прошла лёгкая дрожь. Хорошие воспоминания не пересилили события последних полутора лет, и Харрис могла бы поклясться — в этом была львиная доля вины Аманды.

— О, не волнуйтесь, — отвлекая от мыслей, ответил сопровождающий Хлою парень. — Вы скоро встретитесь на праздничном ужине.

— Праздничном?..

— Да, конечно, ведь наш любимый брат вернулся домой, — он немного приторно улыбнулся. Хлое почему-то показалось, что он не притворяется — по крайней мере, не во всём. Может, и правда любил брата — и может, был не таким уж и гадом, если подумать. Просто боялся отца и выполнял все его приказы.

— Боюсь, я неподобающе одета для праздничного ужина, — попыталась отшутиться Хлоя. Парень покачал головой:

— Ну что вы! — улыбка стала слегка заискивающей, Харрис почувствовала — он явно не был любимчиком в семье, если таковые у Годфри вообще имелись. Видимо, он постоянно искал одобрения и пытался угодить старшим, и это состояние перешло и на отношения с другими людьми. — Если пожелаете, можете примерить вот это, — парень указал на бумажный свёрток, что лежал на кровати, — но уверяю вас, что вы прекрасно выглядите.

— О, спасибо, — Хлоя притворилась смущённой — ей нужно было угодить этому парню, чтобы втереться в доверие. Лучшего способа, кроме как оценить его старания, она пока что не видела. — Спасибо, эм…

— Зак, — немедленно представился он, протягивая ей руку. — Захария.

— Библейское имя, — заметила Хлоя, пожимая её в ответ. Зак замялся, будто сомневаясь, должен ли поцеловать её, или рукопожатия достаточно. — Очень красивое, — подбодрила его Харрис, опуская руку.

— Спасибо, доктор, — парень чуть зарделся. — В общем… я приду за вами через полчаса, провожу в столовую. Вы пока освойтесь, — он шагнул назад, не отрывая от Хлои взгляда, а потом, видимо, подумав, что это довольно странно, быстро опустил глаза, отвернулся и вышел, только пообещав постучаться, когда придёт.

Хлоя решила потратить выделенное ей время с умом. Она разобрала немногочисленные вещи, которые успела прихватить с работы в сумке: минимум косметики, зеркальце, которое теперь вряд ли могло пригодиться, несколько упаковок с лекарствами — на всякий случай, и прочие мелочи. Обошла комнату в поисках розетки, поблагодарила саму себя за новоприобретённую привычку везде таскать за собой зарядку для телефона. Осмотрела полупустые шкафы, что будто бы прикрывали кровать и рабочий стол от глаз вошедших — это ей понравилось, места было даже больше, чем было нужно.

Неловко было от того, что почти все вещи, что имелись в ящиках — пижама, пара футболок, бельё, — подходили ей по размеру. От этого становилось не по себе, хоть Хлоя и понимала, что ей могли предложить одежду одной из сестёр Лукаса. Но эти вещи казались почти новыми, будто купленными именно для неё, как если бы их здесь ждали. Странным было и то, что они не останавливались хоть у какого-нибудь магазина по пути сюда — впрочем, ей было нужно не так уж и много. Скорее всего, лишняя чашка и новая зубная щётка в этом доме всегда были, так что удивляться было нечему. О решении нанять доктора Годфри наверняка сообщил кому-нибудь по телефону. Отцом он был многодетным, так что наверняка догадка о гардеробе какой-то девушки, что живёт или жила здесь, была верна.

Немного успокоив себя этими мыслями, на новое рабочее место Хлоя отправила все документы, которые прихватила с собой из больницы — всё, что удалось найти по истории болезни Лукаса. Бумаг было немало, их отдельной стопкой вынесла к машине Аманда, и потом Харрис как-то упустила их из вида, сосредоточенная на контроле состояния своего подопечного, который — ростом метр девяносто, если не больше, — даже в машине пытался занять как можно меньше места, чтобы никого не задеть. Ничего, эту его привычку Хлоя заметила ещё во время первой их встречи — типичное поведение для человека, который боялся всего, что его окружает. Это она сможет исправить — главное суметь вычитать между строк как можно больше информации о том, что пришлось пережить Лукасу за год в психбольнице. Может, он и сам расскажет ей что-нибудь, если они найдут укромное место для настоящих бесед.

Выделенные ей полчаса подходили к концу. Хлоя всё-таки рискнула притронуться к свёртку, о котором ей сказал Захария, и проверить, что в нём. Это было яркое красное платье — Харрис замялась, не зная, стоит ли его надевать. Несмотря на цвет, платье было довольно приличным, а её уютный слегка растянутый свитер и джинсы действительно вряд ли внушали какое-то уважение. Так что девушка, решившись, всё-таки примерила подарок.

Платье подошло идеально. Хлоя даже распустила волосы и причесалась, разглядывая себя в зеркале. Вышло неплохо. Потом она взяла в руки телефон, что потихоньку накапливал заряд, тихо лёжа на тумбочке у изголовья кровати, и настрочила матери сообщение. Сказала, что её пригласили на работу за городом — технически, это была правда. Девушка подумала было попросить привезти вещи, но потом решила, что это не лучшая идея. Уж лучше она позже действительно пустит к себе домой Аманду, чем подвергнет мать такой опасности — Годфри явно не стоило встречаться с ней. Конечно, он знал об её существовании, но чем дальше Харрис будет держать своих близких от этого семейства, тем ей будет спокойнее.

Вдруг что-то привлекло её внимание. Девушка вздрогнула, отрывая взгляд от телефона, даже не понимая, сначала, что случилось. Мелькнула мысль, что ей стоит слегка успокоиться, чтобы такие сбои в матрице больше не повторялись, но движение вновь повторилось — и теперь уже Хлоя была уверена, что ей не показалось.

Дверь в её комнату была чуть приоткрыта. Харрис отложила телефон и расчёску, которую забыла убрать. Выждала секунду, а потом позвала:

— Эй, кто здесь? Захария, это ты?

В коридоре снова кто-то пошевелился. Хлоя уже хотела подойти и выглянуть, но тут дверь ещё чуть приоткрылась, и на пороге оказалась худенькая девочка с большими глазами.

— Привет, — поздоровалась она. Тихо, едва слышно, будто боялась говорить громче, но любопытство пересилило. — Я Ребекка.

— Привет, — для пущей доброжелательности Харрис улыбнулась, хоть и не была уверена, что девочка оказалась здесь случайно, а не провалила задание Годфри по слежке за ней. — Я Хлоя. Заходи, — она чуть отступила назад, жестом приглашая сестрёнку Лукаса войти. Она помолчала, постояла у двери, а потом всё-таки вошла и прикрыла её за собой. — Что-то случилось? — спросила Харрис. — Кто-то попросил меня позвать? — девочка помотала головой. От сердца у девушки немного отлегло.

— Ты очень красивая в этом платье, — будто собравшись с силами, сказала Ребекка. — И не в платье… — спустя пару секунд она указала пальчиком на свитер и джинсы, — тоже была красивая, — девочка снова замолчала, чуть опустила голову, до жути напоминая этим движением своего брата.

— Ты тоже, — продолжая улыбаться, кивнула Хлоя. — У тебя тоже красивое платье. И тебе очень идут твои бантики, — Харрис сказала всего пару слов, но уже почувствовала их результат — Ребекка неуверенно взглянула на неё и смущённо улыбнулась. Еле заметно, но всё-таки.

— А ты будешь… лечить Лукаса, да? — осторожно спросила девочка. Хлоя качнула головой.

— Я постараюсь ему помочь, — сформулировала она. — У каждого из нас бывают времена, когда нужна помощь. В этом нет ничего плохого.

— Я знаю, куда он уезжал, — улыбка Ребекки погасла, она враз стала очень печальной.

Сердце у Харрис снова кольнуло — она поняла, почему девочка к ней зашла. Для её восьми или девяти лет те полтора года, что Лукас провёл в психбольнице, были огромным сроком. Возможно, она думала, что брат её не помнит; или же хотела выяснить, насколько он болен, смогут ли они общаться. И наконец, её интересовала, скорее всего, сама Хлоя — то, какие отношения у них могли сложиться в будущем. Ребекка не была похожа на самого счастливого в мире ребёнка, вероятно, её в этом доме тоже успели запугать — может, она хотела найти защитника в лице нового человека.

Она почти сразу подтвердила мысли Харрис, задав вопрос:

— А он… сильно болеет?

Хлоя постаралась удержать дружелюбную улыбку на лице. Она понятия не имела, что именно сказать Ребекке: если её вдруг подослал Годфри, сказать правду, чтобы обнадёжить милое маленькое существо, будет довольно глупо. Если же она пришла сама — не дать девочке совсем никакой надежды будет уже жестоко.

— Ему было очень тяжело в последнее время, — уклончиво ответила Харрис. — Но я верю, что смогу помочь ему справиться со всеми сложностями… лечения, — по лицу Ребекки было сложно понять, о чём она думает, но девочка кивнула, показывая, что приняла такой ответ.

— У него должен быть распорядок дня? — вдруг спросила она. Хлоя чуть приподняла брови. Ребекка пояснила: — Просто… наверное, вам нужно ложиться спать раньше, чем всем нам, да? И нельзя сразу много кушать или пить, — девочка умолкла. Хлоя, честно говоря, не понимала, что она имеет в виду — чувствовала какую-то недосказанность, но всё равно никак не могла уловить суть. — Просто я не хочу, чтобы Лукасу потом было плохо, — Ребекка опустила голову, будто сдалась, бросила попытки объяснить что-то, о чём думала на самом деле.

— Я буду следить за его питанием и режимом сна, — пообещала девушка. — Обещаю, что вы скоро сможете поговорить. Сразу же, как только он отдохнёт и придёт в себя после переезда, — Харрис замолчала, увидев, как у девочки дрожат губы, будто она готова заплакать или закричать. Но тут раздался звук шагов, и ещё спустя несколько секунд — стук в дверь. Хлоя глубоко вздохнула, на мгновение прикрывая глаза и выдерживая паузу — она была нужна. Очень нескоро ей удастся ещё так же расслабиться, потому что сейчас нужно быть начеку. Весь вечер следить не только за собой, но и за Лукасом, который мог пострадать от пресловутого переезда больше, чем она могла представить.

Прежде, чем она ответила, дверь комнаты чуть приоткрылась. На пороге ждал Зак. Харрис поняла, что не прогадала, надев то, что ей принесли — парень тоже приоделся, сменив футболку на рубашку и жилет.

— Выглядите чудесно, доктор, — сказал он, едва её увидев. Хлоя вежливо улыбнулась, одарила его ответным комплиментом. Взгляд Зака скользнул правее, и парень чуть нахмурился, увидев Ребекку.

— А ты что тут делаешь? — чуть напряжённо улыбаясь, спросил он. Харрис уже сделал вдох, чтобы прикрыть девочку, как-то объяснить её присутствие в своей комнате — но не успела. В коридоре снова послышались шаги — и в поле зрения почти сразу возникла девочка постарше, почти девушка.

— А я везде тебя ищу, — глядя мимо Хлои и Зака, громко сказала она. Харрис проследила за её взглядом и поняла, к кому были обращены эти слова — Ребекка, явно испугавшаяся, когда её застукал Захария, быстро проскочила между ним и Хлоей. Старшая девочка протянула ей руку, и крепко сжала маленькую ладошку, протянутую сестрёнкой в ответ. Только потом подняла взгляд на Харрис, чуть прищурилась, оглядывая её с ног до головы. — Здравствуйте, доктор. Отпадный наряд, — Ребекка что-то хотела сказать, но сестра ей не позволила, крепко сжав руку — это Хлоя заметила, их выдали нервные движения. Похоже, этого Зака в доме побаивались, несмотря на его статус прислуги для отца. И тем не менее, девочка постарше пришла на помощь младшей сестре, почти выдернув её из рук у брата.

— Спасибо, — Харрис решила не портить девочкам вечер и вежливо улыбнулась, сглаживая момент. Старшая кивнула, тоже улыбнулась и зашагала по коридору, утягивая за собой Ребекку и оставляя Зака с Хлоей наедине.

Захария с заметным недовольством проводил взглядом сестёр. Потом, одёрнув самого себя, быстро посмотрел на Харрис и мгновенно преобразился, вспомнив, видимо, о своей приторной маске гостеприимства.

— Прошу прощения за наше юное поколение. Вы готовы, доктор? — Хлоя чуть качнула головой, продолжая улыбаться:

— Всё в порядке. В конце концов мы всё равно должны были познакомиться, — она позволила Заку взять себя под руку. — Ребекка — очень милая девочка. Не беспокойся, я была рада с ней поговорить, — на всякий случай прибавила Харрис.

Захария молча проводил её вниз.

Когда они приближались к просторной столовой, мимо них с Заком пробежали какие-то парни — девушка едва успела заметить на них фартуки. Похоже, слишком много прислуги Годфри не держал, и у этих ребят было несколько обязанностей помимо непосредственно готовки — в руках у одного из них блеснули столовые приборы, значит, они ещё и готовили на стол. Впрочем, молодым ребятам вряд ли это было в тягость, а платил хозяин дома немало, так что удивляться тут было особо нечему.

Они вошли в большой зал. Там уже собралась почти вся семья. Харрис немного переживала по поводу встречи с Карен, из-за которой план мог бы пойти наперекосяк, но её не было. Видимо, муж собирался где-то виновницу спрятать — либо полиция всё-таки успела её задержать. Ничего, к тому времени, как Карен вернётся, Хлоя уже успеет создать тот образ, который собирается использовать в этом доме. Если она вообще вернётся — вдруг Годфри поступил с женой так же, как и с сыном? Просто избавился, засунув куда подальше, чтобы никто даже не вспомнил о ней? Или решил не отмазывать в полиции, просто бросив на произвол судьбы?

Эосфор-старший, сидящий во главе длинного стола, приветливо улыбнулся. От этой улыбки, вкупе с её собственными мыслями, у Харрис пробежал по коже холодок. Она заставила себя улыбнуться в ответ, окинуть помещение восхищённым взглядом — ей было нужно, чтобы Годфри поверил в то, что она полностью купилась на внешнюю красоту его жизни.

Лукаса она заметила не сразу — даже странно, потому что Эосфор, будто в качестве издёвки, усадил сына рядом с собой. Его, похоже, заставили принять душ — по крайней мере, вымыть голову. Волосы были чуть влажными, кто-то даже его причесал. А ещё Лукасу его одежда была заметно велика — он действительно сильно похудел в больнице. У девушки болезненно сжалось сердце, когда она увидела, как Лукас прячет явно дрожащие руки под столом и опускает взгляд в тарелку, избегая смотреть на кого-то из семьи. Но, по крайней мере, не было похоже, чтобы его обижали. По крайней мере, ничего такого, чего он не выносил бы каждый день в психушке.

— Добрый вечер, — как можно бодрее и убедительнее поздоровалась Харрис со всеми присутствующими. Заметила девочек, которые сидели рядом где-то у края стола. Услышав знакомый голос, Эосфор-младший вздрогнул, поднял глаза и посмотрел на неё. Хлоя задержала взгляд на его лице — он и правда пока держался. Хорошо.

Зак подвёл Хлою прямо к Лукасу. Девушка быстро сглотнула, увидев рядом с ним свободное место — ей «выпала честь» сидеть возле Годфри, и это не утешало. Она даже не могла спросить у своего подопечного, как он себя чувствует. Его брат отодвинул стул, приглашая гостью сесть, и Харрис, одарив его ещё одной благодарной улыбкой, села.

Вечер начался.

Первым делом Хлоя отметила, что у Лукаса и правда было бесчисленное количество братьев и сестёр. Уже было ясно, что всех их родить одна Карен точно не могла — значит, у Годфри было несколько жён. Может даже одновременно. Или, что тоже вероятно, некоторые дети были усыновлены — например, Аманда, старшая из всех. Она, как оказалось, была не такой уж юной — ей, если верить словам Годфри, было тридцать шесть лет. Может, он её и удочерил — впрочем, связи с разными женщинами казались более правдоподобной теорией. Это могли быть выгодные связи, похлеще, чем у королевских династий. А может, целью Эосфора было создание собственной империи, и он целенаправленно занимался увеличением численности своего потомства.

Годфри выделил почти час на то, чтобы Хлоя со всеми познакомилась. Кукольно-радостная компания лишь посмеивалась, когда Харрис старалась запомнить имена новых знакомых. Её сразу успокоили, пообещав, что никто не станет обижаться, если она что-то забудет, и это девушку слегка утешило. Хлое нужно было быть милой со всеми этими людьми, и похоже, такой шанс эта семья собиралась ей предоставить.

Девочку постарше, ту, что забрала Ребекку, как выяснилось, звали Джорджина. Ей было шестнадцать лет, самой же Ребекке — девять, как Харрис и предполагала. Впрочем, на младших детях, коих она насчитала четверо, Годфри особо внимания не задерживал. Он стремился похвалиться достижениями старших своих отпрысков — к примеру, яркой Моникой, которая определённо могла бы преуспевать со своей внешностью в модельной карьере. И пусть Хлоя особо миром моды не интересовалась, но лицо этой сестры Лукаса показалось ей знакомым — вполне возможно, она мелькала на обложках журналов. Эта девушка ей не понравилась — она была ещё более приторно-заботливой, чем уже знакомый Зак. Когда Харрис впервые заговорила с ним, у неё возникла мысль, что он может иметь хоть какие-то тёплые чувства к своему брату — Монике же Хлоя не верила вовсе.

В серую массу сливались одинаково-выглаженные «успешные бизнесмены». Таких у Годфри было всего трое, два парня, которых выдавали их костюмы, и девушка с туго стянутым безупречным хвостиком волос, без конца что-то печатающая в телефоне, даже когда отец представлял её Харрис. Их Хлоя сразу отнесла в группу более-менее безопасных личностей — им явно было не до того, чтобы следить за ней и свихнувшимся братом. Они делали деньги, без конца работали, возможно, могли даже уехать на несколько дней. Когда же они были дома, то вряд ли желали тратить драгоценные редкие минуты отдыха на слежку для отца — к тому же, этим явно было, кому заняться. Видимо, Годфри и не собирался их излишне нагружать — у этих ребят была своя функция.

Наибольшую опасность, по мнению Хлои, представляла Аманда. Скорее всего, она была не одна, у неё были ещё и другие помощники — к примеру, тот же Зак. Вполне возможно, что вон тот дуболом по имени Макс, которому Годфри побоялся дать больше двух слов, тоже находился в «группе» у старшей сестры.

Впрочем, разделять всех этих людей по группам было ещё рано. Почти видимые вопросительные знаки висели над головами у младших детей и над некоторыми другими — было сложно определить по паре реплик, кто как к кому относится. Слегка разобравшись с главными действующими лицами — теми, кто был уже знаком, или проявлял неподдельный интерес, Харрис решила немного расслабиться. Запоминать всех сразу не имело никакого смысла, её задача сейчас была не в этом, главное — самочувствие Лукаса, ради которого она вообще оказалась здесь. Возможно, ей даже не придётся общаться с доброй половиной всех присутствующих — ведь её наняли не только как доктора, но, по сути, и как сиделку. Они будут проводить вместе почти весь день, а остальное время будет считаться её личным, свободным, так что…

Тем не менее, несколько раз за столом всё-таки прозвучали слащавые слова об обретении новой семьи. После окончания знакомства даже начались тосты. Хлоя старалась отказаться от вина, но её практически заставили выпить — видимо, это должно было послужить очередной проверкой. Тем не менее, Харрис виртуозно растянула пару бокалов почти на весь вечер, умудрившись совершенно не опьянеть.

Глядя на этот милый и уютный семейный праздник и припоминая свою мысленную сортировку детей Годфри по группам, Хлоя поймала себя на мысли, что не поверила бы сейчас словам Эммы. Вот честно — прямо сейчас она бы ни за что не подумала, что эти люди, вроде бы, так искренне радующиеся возвращению брата домой, могут быть выдрессированными покорными слугами собственного отца. Может, она уловила бы что-то странное во взглядах, или в беспрекословном повиновении каждому слову главы семейства — но эти люди так ловко скрывали свою внутреннюю «кухню», что, может, девушка списала бы это на разыгравшееся воображение.

Но она была в курсе происходящего, и потому старалась помнить о том, что зрение её определённо подводит. Нужно было довериться чувствам. Может быть, Лукас, как жертва несправедливого заключения, слегка преувеличивал злодеяния отца — но этот мужчина явно не был таким добрым, каким хотел ей казаться. Так что нужно держать себя в руках.

Начались весёлые истории и обычные застольные разговоры. Вечер близился к завершению. Хлоя всё чаще поглядывала на Лукаса — сначала она опасалась, что он не выдержит, или что на него плохо подействуют напитки. Но Эосфор держался на удивление хорошо. И вина ему, разумеется, не давали — только какой-то фруктовый сок. Предусмотрительно. Похоже, кстати, абсолютно безопасно — слова Ребекки о соблюдении больничного режима питания наверняка подразумевали алкоголь, который могли им подсунуть.

Лукас же был рад уже этому. Он отвык от нормальной еды, и всё великолепие, что в этом доме считалось нормальным ужином, казалось ему чем-то невозможным. Стол не был заставлен с шикарным бессмысленным излишком, но всё же — больше двух блюд разом Эосфор не видел уже целый год. Пару раз он даже ущипнул себя за руку — нет, всё было правдой. Он и правда забыл о том, что подобное возможно? Похоже, так и было, раз уж даже его любимый кислый яблочно-лимонный сок казался ему слегка горьковатым. Когда-то он ему нравился, похоже, кто-то в семье даже помнил об этом, раз уж кувшин стоял совсем рядом — для него одного.

От слегка отстранённого созерцания своего семейства и размышления о соке его отвлекла Хлоя. Она легонько толкнула Лукаса ногой под столом, заставляя посмотреть на себя. Одним взглядом спросила, как он себя чувствует — Эосфор казался слегка бледноватым. Но, вероятно, так и должно было быть — в конце концов, он столько времени не видел солнца, и вдруг оказался на фоне своих загорелых родственников. Разумеется, он и должен был казаться бледным и болезненным.

— Доктор Харрис, — вдруг обратился к ней Годфри. Хлоя вздрогнула, поднимая взгляд на своего нового, можно сказать, босса. Мужчина снисходительно усмехнулся, поглаживая седоватые ухоженные усы. — О, не пугайтесь, прошу, — по столу пронеслась волна смеха. Девушка тоже заулыбалась, стараясь упростить ситуацию. — Доктор Харрис, — снова повторил Годфри, и Хлоя поняла, что он не обращался к ней, а просто начинал что-то рассказывать, — использует необычный вид терапии. Это верно, доктор?

— Сэр, в нашем деле сложно найти что-то обычное, — отшутилась она, делая вид, что отпивает из бокала. Снова смех. — Вам стоит пояснить, что вы имеете в виду, — улыбаясь, Харрис посмотрела ему прямо в глаза. Эосфор это оценил — похоже, он до сих пор проверял её.

— Верно. Я говорю о музыке, — он постукивал пальцами по столу, будто бы стараясь отвлечь или запутать собеседника. Но Хлоя знала об этом приёме, так что сразу поняла, в чём фишка, и сконцентрировала взгляд между бровей Годфри, создавая иллюзию прямого и честного взгляда в глаза. — Когда я пришёл, у Лукаса в руках была укулеле. Это вы её принесли? — старшие братья переглянулись, усмехаясь. Харрис, чувствующая себя человеком-сканером, считывающим эмоции всех присутствующих, кивнула.

— Да, это я её принесла. Нам нужен был толчок для того, чтобы он смог пойти мне навстречу в начале терапии.

— И это помогло? — поинтересовался Эосфор-старший.

— Разумеется, сэр. Ваш сын очень музыкальный человек, язык нот даётся ему проще, чем язык собственных чувств, — ей было неприятно обсуждать Лукаса так, будто он не сидел рядом с ней и вообще отсутствовал в комнате, но деваться было некуда. Желая вовлечь его в разговор, девушка коснулась его локтя, привлекая к нему внимание. — Я считаю, что музыка — необходимая часть лечения, — её взгляд скользнул за плечо мужчине, и снова что-то кольнуло сердце. Хлоя увидела рояль — наверное, за ним Эосфор проводил немало времени, когда жил в этом доме. Годфри помолчал, размышляя над её словами.

— Сынок, — заговорил он. Лукас вздрогнул, поднимая на него глаза. Девушка почувствовала, как он затаил дыхание, будто ожидая удара. — Может быть, ты подтвердишь слова доктора? — вкрадчиво спросил мужчина. Харрис чуть закусила губу, глядя на своего подопечного.

— Что? — вместо него переспросила она, делая вид, что не понимает, о чём речь.

— Сыграй нам, — Годфри отодвинулся так, чтобы Лукас, смотрящий на него, увидел рояль. — Помню, ты любил делать это раньше.

Эосфор-младший окаменел. Он пока молчал, но Хлоя понимала, что ему хотелось сейчас накричать на отца, может быть, вырваться отсюда, убежать — единственное, что его держало, это обещание, данное ей. Это было жестокой издёвкой — но, лишившийся воли, Лукас должен был бы подчиниться.

Харрис незаметно коснулась его руки под столом и крепко её сжала. Не запястье, не локоть — нашла ладонь и стиснула её, поддерживая. Может, уже не как врач — просто как человек, сочувствующий другому. Лукас едва слышно вздохнул.

— Я давно не играл… папа, — выдавил он из себя. Годфри хищно оскалился.

— Ничего, мы всё понимаем. Никто не станет над тобой смеяться, сынок, если ты где-то допустишь ошибку, — это тоже явно было каким-то болезненным напоминанием, явно не имеющим отношения к музыке. Лукас чуть задрожал, с трудом справляясь с чувствами. Хлоя чуть придвинулась к нему, приходя на выручку, немного загораживая его собой от Годфри:

— Я могла бы помочь, — вызвалась она. Смущённо улыбнулась, поправляя свободной рукой волосы, отвлекая этим движением от другой руки, которую Эосфор сжал в ответ. — Я занималась пару лет, в юности, — пояснила она, когда на неё перевели удивлённые взгляды. — Не думаю, что кто-то сыграет хуже меня, — Харрис заулыбалась, слегка демонстративно, будто бы покровительственно погладила Лукаса по плечу. Эосфор-старший смягчился, поверив в эту уловку.

— О, конечно, доктор. Помогите, — разрешил он. Хлоя взглянула на Лукаса — он казался подавленным и напуганным, но покорно встал из-за стола, пусть и после небольшой паузы.

Они вместе подошли к инструменту. Когда на Эосфора упал свет лампы, девушка чуть нахмурилась — нет, он и правда был слишком бледным. Похоже, ему было нехорошо — он едва держался, и испытывать его сейчас подобным образом было бы жестоко, но она не могла ничего изменить. Им нужно было доказать Годфри всё, что было сказано в течение этого дня.

Хлоя села за рояль. Лукас пристроился рядом — она слегка отодвинулась, позволяя ему почувствовать инструмент, вернуться к нему физически, а не только ментально. После короткой паузы девушка чуть обернулась к присутствующим, слегка виновато улыбаясь, будто извиняясь за то, что сейчас прозвучит. Кто-то поднял вверх бокал, поддерживая её. Где-то раздался тихий вздох — Харрис показалось, что она узнала голос Ребекки.

Не обращая на это внимания, она взяла себя в руки и повернулась обратно. Прикоснулась к клавишам рояля. Только одной рукой — краем глаза заметила, как Лукас удивлённо на неё смотрит, и впервые за вечер искренне и хитро улыбнулась.

Девять нот. Она помнила, честно говоря, только эту мелодию и пару её вариаций. Старая-старая популярная песня, которую знал каждый ребёнок^[2].

Одинокие звуки пронеслись по большой столовой. Лукас всё сидел, не двигаясь — Хлоя, не останавливаясь, продолжала. Не сбавляла скорости, хоть сердце замирало — что, если он не сможет взять себя в руки? Если её методы терапии осмеют, подвергнут сомнению — страшило не это, а то, что из-за этого её могли выгнать и лишить возможности помочь Лукасу.

Она уже едва держалась, когда почувствовала рядом с собой движение. Доверилась, и не зря — Эосфор не подвёл. Собравшись с духом, он тоже опустил руки на клавиши — и то, что она пыталась изобразить из «палочек и точек», неожиданно превратилось в объёмную фигуру. В настоящую музыку. Было даже странно осознавать, что наивные попытки Хлои что-то играть приводят к такому результату.

Она повторяла мелодию снова и снова, изменяя несколько нот по памяти. Медленно, стараясь не привлекать лишнего внимания, девушка подняла взгляд на Лукаса — он был сосредоточен, напряжён. Это напряжение не покидало его тело, он даже чуть склонился над инструментом, будто опираясь на него. Хлое это не нравилось, Эосфору явно было плохо — и похоже, не только морально.

Наблюдая за ним, девушка не заметила, как Аманда, старшая сестра Лукаса, склонилась к отцу и что-то прошептала ему на ухо. И уж тем более не увидела, как Годфри усмехнулся, реагируя на её слова. Не увидела, как Ребекка, кусая губы, крепко сжала под столом руку своей старшей сестры — совсем как они с Лукасом всего лишь пару минут назад.

Наконец, мелодия кончилась. Лукас в конце немного нервно ударил по клавишам, слегка смазав звук. Раздались аплодисменты — может, это и не было очередной издёвкой, но Хлою это задело. И Эосфора наверняка тоже задело бы — но он уже едва мог реагировать на подобные раздражители. Надеясь, что он на самом деле всего лишь устал после сегодняшних событий, Харрис быстро обернулась к его семье и улыбнулась. Встретилась взглядом с Годфри, но не задержалась на нём, оглядывая всех остальных. Лукас попытался выпрямиться, но силы его постепенно оставляли, он невольно опёрся на её плечо.

— Доктор, — услышала она еле различимый шёпот у самого уха, — пожалуйста…

Очень кстати большие часы, висящие над камином, пробили десять вечера. Эта пытка продолжалась уже почти два часа — тут даже у здорового человека сдали бы нервы. Хлоя вскинула на часы удивлённый взгляд и потом печально вздохнула.

— Вот это да! — выдала она. Поняла, что слегка переигрывает, и качнула головой, будто бы стирая эту фразу. — Сэр, простите, думаю, мне придётся оставить вас, — Харрис выдавила виноватую улыбку. — Пришло время мне позаботиться о Лукасе. Он очень устал после сегодняшнего переезда, и к тому же, у нас в больнице отбой был на целый час раньше… — она почувствовала, что Эосфор уже едва сидит, цепляясь за её руку, и поспешила подняться.

— Я помогу, — вызвался чуть полноватый невысокий парень азиатской внешности. Хлоя, прогнав мысль о том, что Годфри будто бы коллекционировал детей разных национальностей, благодарно улыбнулась ему.

Этот парень, кстати говоря, понравился ей больше всех остальных старших детей. Его звали Рэй — часто поправляя очки, он действительно старательно помогал Хлое, придерживая брата, что был на голову его выше, и не позволяя ему свалиться с лестницы. Он довёл его до самой комнаты, даже помог усадить его в постель. Харрис поняла, что не ошиблась, когда он чуть склонился над Лукасом, а тот слабо улыбнулся ему, чуть растрепав дрожащими руками волосы. Хлоя впервые увидела, как Эосфора кто-то искренне обнимает — и, что самое удивительное, как он обнимает человека в ответ.

— Спасибо, малыш, — услышала она тихий хриплый голос Эосфора. Рэй улыбнулся, отстраняясь от брата. Похоже, они и правда ладили — девушка бы возмутилась, спросила бы, почему тот не попытался спасти Лукаса. Но, к сожалению, Хлоя уже была знакома с их отцом, и вопросов у неё больше не возникало.

Эосфор потянулся к стопке одежды, что лежала прямо на его кровати. Он настолько устал, что не стал даже просить девушку выйти или отвернуться — но и не просил помощи, упрямо стараясь разобраться в полутьме с хитро сложенной пижамой.

— Тебе нужна помощь? — осторожно спросила Харрис. Прежде, чем Лукас ответил, Рэй быстро взглянул на неё:

— Я помогу ему, доктор, — сказал он. — Не переживайте, — голос у парня слегка дрогнул, но вряд ли бы Хлоя даже придала этому хоть какое-то значение, если бы не была так напряжена весь день. Рэй забрал у брата футболку, и Харрис внезапно поймала себя на мысли — насколько же тяжело было действительно любить кого-то в этой семье? В любой момент можно было лишиться родного брата на целый год, и не иметь возможности ему помочь. Это должно было быть просто невыносимо, верно? Может, Рэй и притворялся, но Лукас верил в его искренность — значит, на то у него были основания.

Хлоя оставила их вдвоём лишь на минуту, чтобы и самой переодеться. Это платье казалось ей теперь неуместным, оно будто бы сдавливало ей грудь — несмотря на то, что размер был подходящим. Это было что-то психологическое, но сейчас ей было некогда преодолевать отвращение к этой вещи. Так что Харрис сбегала к себе в комнату и переоделась в свой родной свитер. Он и близко не был похож на то, в чём можно было бы спать, но в нём сразу стало уютнее и потянуло отдохнуть — проигнорировав пижаму, кем-то заботливо оставленную на стуле, — этот «кто-то» был в её комнате без её ведома! — Хлоя влезла в джинсы и поспешила обратно. Эосфор к тому времени едва успел сменить одежду на мягкую пижаму — ему было трудно справиться с непослушным, тяжёлым от усталости телом. Рэй всё ещё был рядом с Лукасом — Хлоя заметила, как парень, подтягивая штаны брату, на секунду удержал его в объятиях, будто желая что-то сказать. Но потом передумал — украдкой вытер влажные щёки, издал тихий шмыг носом. Хотел было продолжить, но Харрис остановила его:

— Погоди, — Рэй вздрогнул, будто испугавшись чего-то. Похоже, он был полностью уверен в том, что Хлоя находилась на стороне его отца. Наверное, решил, что доктор сдаст его, рассказав или случайно упомянув о таких нежностях между братьями. Но девушка об этом совершенно не думала — она заметила, что повязка, наложенная ещё санитарами в больнице, немного сползла с плеча Лукаса.

— Что-то не так? — напряжённо спросил Рэй, оборачиваясь к девушке. У него слегка дрожали губы, он будто бы собирался обороняться.

— Всё в порядке. Я просто считаю, что мне стоит поменять повязку, — Харрис изобразила лёгкую улыбку. Рэй ещё секунду напряжённо смотрел на неё, а потом выдохнул и будто бы стал ниже ростом.

— Конечно. Простите, доктор, я не подумал.

— Ничего страшного, — девушка продолжала улыбаться, наблюдая за тем, как Рэй отходит в сторону, уступая ей место. — Доброй ночи, — слегка подтолкнула она его словами к двери. Эосфор кивнул, поняв её правильно, пробормотал ответное пожелание и покинул комнату.

Когда дверь за ним закрылась, Хлоя осторожно размотала повязку на укусе — удивительно, но он выглядел уже гораздо лучше.

— На мне всё быстро заживает, — Лукас нашёл в себе силы усмехнуться. Харрис улыбнулась и ему — мягче, искренне, копаясь в аптечке, которую оставили возле его кровати — там же она нашла и лекарства, о которых напомнила Годфри в больнице. Видимо, об укусе им тоже сообщили — рядом с упаковками таблеток лежала коробочка с мазью. Девушка придирчиво осмотрела Эосфора, пока делала повязку — её тревожили те полчаса после приезда в особняк, что они провели порознь. Но новых следов на спине или груди у Лукаса не было, похоже, его и правда не трогали. Очаровательное пятнышко-сердечко, которое ей так запомнилось и стало неким ориентиром, не было потревожено новыми ранами.

— Как ты? — заботливо спросила Хлоя, когда он, наконец, вздохнул с облегчением и опустился на подушку. Эосфор вяло качнул головой.

— Не понимаю… что со мной, — пробормотал он, устало опуская веки и с трудом поднимая их вновь. — Всё будто… немеет, — выдох был с усилием, вызванным эмоциями. Хлое пришлось немного привстать и помочь Лукасу, когда пришло время надевать футболку — у него не получалось приложить достаточно усилий, чтобы натянуть её.

— Ты очень устал, — сказала девушка, поглаживая его по голове, согревая, давая почувствовать, что находится рядом. — Это всё стресс. Из-за переезда, таких неожиданных изменений… — она сделала небольшую паузу, — и встречи с семьёй.

— Да?.. — Эосфор чуть передвинулся выше на подушке, желая, чтобы голова не запрокидывалась — чтобы Хлоя не видела подживающие порезы, напоминающие о его провале. И заодно — чтобы ему было удобнее на неё смотреть.

— Конечно, — она была удивительна, она наверняка всё видела, но молчала, не обвиняя, лишь поддерживая: — Тебе нужно поспать, и всё пройдёт. Завтра мы начнём лечение, и всё наладится. Ты привыкнешь к нормальной еде, нормальному сну. Да?

— Да… — он слегка нервно дёрнул уголками губ, — мне даже… даже показалось, что сок горчит. Кислый сок, — теперь это казалось смешным. — Наверное… наверное, просто лимон попался неудачный, горчил…

— Вот видишь, — девушка провела ладонью по здоровому плечу, снимая напряжение. Просто психологический приём, таким она пользовалась, чтобы успокаивать бездомных детей, которых должны были передать волонтёрам. — Всё в порядке.

— Доктор, — Лукас смотрел на неё из-под едва приподнятых век, в полутьме комнаты, освещаемой только тусклым ночником, его глаза блестели так живо и ярко, как никогда прежде. — Спасибо вам… — он умолк на минуту. Хлоя тоже молчала, поддерживая визуальный контакт — делая то, за что, похоже, в больнице его наказывали.

Они не услышали, как от закрытой двери тихо отстранился Захария, посланный отцом, чтобы послушать, что именно происходит в комнате Лукаса. Он бесшумно приоткрыл дверь и в комнату Харрис, собираясь, видимо, проверить её телефон — но не нашёл его там, и поторопился уйти, чтобы его не застукали. Похоже, доктор и правда просто заботилась о своём пациенте — по крайней мере, ничего подозрительного он не услышал.

Именно это Зак и доложил отцу.

Лукас и Хлоя не спали ещё минут пятнадцать. Эосфора тянуло в сон, но он сопротивлялся ему, время от времени шире открывая глаза и оглядывая собственную комнату то ли полным недоверия, то ли восторженным взглядом. Ему было холодно, и Харрис старательно укрыла его одеялом. Становилось стыдно от такого внимания со стороны доктора, Лукас попытался уговорить её оставить его, пойти спать — но Хлоя отказалась.

— Как же ваша семья, доктор?.. — тихо спросил он, разглядывая девушку — приходилось чаще моргать, взгляд расплывался.

— Я сказала, что нашла работу за городом, — ответила Харрис. — Это правда, — она чуть усмехнулась, поправляя волосы.

— Вам необязательно тут оставаться, — помедлив, сказал Эосфор. — Вы не должны быть со мной круглыми сутками.

— Может, и не должна. Но я хочу, — Хлоя кивнула, подтверждая свои слова. — Тебе это нужно.

— Но не вам…

— А что мне нужно, по-твоему? — хмыкнула Харрис. Лукас неловко пожал плечами.

— Нормальная жизнь. Когда вы можете следовать за желаниями… делать что-то по собственной воле… — он покачал головой. — Не могу представить, как вы будете жить здесь…

— Меня привело сюда желание помочь тебе, — парировала Хлоя. — Я видела, как ты улыбался, когда вышел на улицу. Ты сто лет не видел солнца, верно? Зелёных деревьев, ярких цветов. Не слышал шума города. Я постараюсь устроить всё так, чтобы ты гулял хотя бы по саду. Для начала. Хорошо? — несколько секунд Эосфор молчал, глядя на неё. Потом ответил:

— Не понимаю, чем заслужил вас, доктор, — улыбка снова коснулась чуть задеревеневших губ.

— Твои мечты могут стать реальностью, — процитировала Хлоя строчку из песни, что Лукас сегодня сам играл ей на укулеле. Его улыбка превратилась в усмешку, слегка кривоватую.

— Сложно сказать, что об этом можно мечтать, — сказал он. Сглотнул, пытаясь избавиться от вновь подступившего к горлу комка. Девушка осторожно коснулась его щеки, привлекая внимание. Эосфор посмотрел на неё, и она увидела в его глазах то, что он старательно скрывал весь день до этого момента — страх.

— Тебе здесь неуютно? — спросила она. Лукас отрицательно качнул головой, пытаясь одновременно и дать ответ, и убрать руку со своей щеки. Может быть, Харрис подумала бы, что ему просто хочется спать, и он не знает, как закончить разговор, но в это мгновение она почувствовала его лёгкую дрожь. Чуть нахмурилась, понимая, что дело, скорее всего, не в ней. — Самаэль, ты можешь рассказать мне, если что-то тебя тревожит. Ты ведь знаешь, что я хочу тебе помочь.

— Я просто… — Эосфор неожиданно глубоко вздохнул, и Хлоя поняла, что он к тому же и затаил дыхание, когда она коснулась его лица. — Я давно не спал здесь по своей воле, — выговорил Лукас, опуская веки. Дрожь это никак не объяснило, и Харрис как можно мягче спросила:

— Что это значит?

Эосфор молчал. Казалось, он борется с самим собой, возможно, не желая вслух произносить то, что ему вспомнилось. Наконец, он разомкнул губы и вновь заговорил:

— Аманда, — голос слегка сорвался, и Лукас приоткрыл глаза, будто извиняясь за момент слабости. — Она колола мне снотворное.

— В больнице тебе тоже иногда кололи снотворное, — напомнила Харрис. Эосфор остановил взгляд на её лице, дёрнул уголком губ, как будто услышал что-то наивное, детское.

— Но в больнице никто после этого не прижимал к моему виску пистолет, доктор.

Хлоя замерла, услышав эти слова.

— Она… что?

— Пока я не усну. Я никогда не знал, проснусь на следующее утро, или нет. И она часто повторяла, что однажды придёт, чтобы всё закончить. Похоже, чтобы убить меня, — глубокий вздох. — Поэтому, когда я увидел её днём… то подумал, что она всё знает. Подумал, что она убьёт и вас тоже… — Лукас с трудом, будто вслепую, нащупал руку девушки, которую она так и не убрала, и осторожно сжал её. Потом выдохнул, опуская веки полностью и медленно проваливаясь в сон. Он уснул, чуть сжимая её руку — и Харрис медлила убирать её, боясь разбудить его. Этот кошмарный образ, что преследовал его, наверняка ждал своей минуты — если бы Хлоя нарушила тихий, мирный сон, он взял бы своё. Возможно, Эосфор не уснул бы до утра, несмотря на жуткую усталость — этого допустить было нельзя.

Она сама закрыла глаза, стараясь успокоиться и проанализировать произошедшее за сегодняшний день. Отчасти Лукас был прав — Харрис поступила довольно импульсивно, совершив прыжок в неизвестность. Но она всегда старалась делать то, что считала правильным. И сейчас разум подсказывал, что правильнее всего — находиться здесь. Защищать его от этих страшных уколов и дула пистолета — чёрт его знает, настоящего или нет. Прикрывать от семьи. Помогать восстановить — собственно, то, о чём они оба сегодня пели без слов, — душу и сердце.

Увлечённая размышлениями, девушка даже не поняла, как сама провалилась в сон, согревшись в мягком кресле возле самой кровати Эосфора.

Её разбудили первые солнечные лучи, падающие прямо на лицо. Хлоя лениво приоткрыла глаза, соображая — ей не пришлось вспоминать события прошлого дня, они и без того были свежи в её памяти. Военная привычка.

Девушка сообразила, что забыла вечером задёрнуть окно. Неудивительно, в комнате уже было темно, когда они с Лукасом пришли, и она была встревожена его состоянием — потому даже не обратила внимания на это.

Она собралась встать и задёрнуть шторы, может быть, уйти досыпать к себе в комнату, но прежде, чем сделала это — скользнула взглядом по своему подопечному и замерла. Эосфор лежал неподвижно, и легко выпустил её руку, которую до сих пор накрывал ладонью. Но он не спал.

Лукас смотрел в потолок, широко открыв глаза. Лицо его не выражало практически никаких эмоций. Харрис испуганно выдохнула, её будто окатили ледяной водой. На секунду ей показалось, что он мёртв — настолько пустыми были его глаза. Но потом Эосфор, видимо, услышав её вздох, перевёл на неё взгляд. Моргнул. По крайней мере, живой — но почему он такой? Что с ним?

— Самаэль? — чуть срывающимся спросонья голосом позвала Хлоя. — Самаэль… Что с тобой? — она прикоснулась к его руке, всё ещё холодной, начала её растирать, пытаясь тем самым скорее не согреть его, а просто растормошить. — Самаэль!

У него на глазах выступили слёзы. Хлоя остановилась, просто крепко сжала его руку. Хоть какая-то реакция, уже хорошо.

— Доктор, — разомкнув губы, тихо позвал Лукас. Девушка придвинулась ближе, чтобы расслышать его речь. Он помолчал ещё секунду, а потом сказал — даже тише, чем до этого: — я… я не чувствую ног.

— Что?.. — Харрис увидела, как он медленно опустил веки, пытаясь сморгнуть слёзы, но у него не получилось — горячие капли скатились по вискам с обеих сторон. Эосфор открыл глаза и посмотрел прямо на девушку.

— Сок, — он сглотнул. — Сок был горьким.

Хлое показалось, что и её тело тоже сковало льдом — только это был не холод, а ужас, лишивший её возможности заговорить.

Примечания

2

— песня «Heart and Soul», популярна в исполнении на рояле в четыре руки.