Мэтт, которого нет

Ксения Скворцова

Мэтту – шестнадцать. Он живёт у тёти в захолустном посёлке Горький, рядом с железнодорожной станцией. И у него один-единственный живой друг, да уж, так бывает. Но не подумайте, что он совсем одинок: ведь друзей среди тех, кого уже нет на этом свете, у него… Да и, по правде, никакого «Мэтта» тоже не существует.

Глава 1. Важный поезд

Мэтту все снится поезд, прорезающий выжженное скорбью поле. Парень задыхается от бега. А труп железного монстра все несется, несется, несется… Сходит с рельс. У Мэтта кончается воздух. Он натыкается на взявшуюся из ниоткуда стену — еще секунда, и поезд собьет Мэтта. Скоро все будет кончено…

* * *

Явь. Октябрь 2015-го. Маленькая железнодорожная станция богом забытого поселка Горький. Мэтт сидит на старой скрипучей желтой скамейке. Вообще-то ему сейчас полагается быть в школе. И все же Мэтт здесь, прогуливая уроки, ждет свой поезд: только так, ему кажется, он сможет спугнуть осточертевший кошмар. «Кукую тут в ожидании непонятно чего», — бурчит себе под нос и замечает, как осенний ветер вместе с ним сходит с ума от неопределенности.

— Что же ты творишь, Мэтт? — говорит себе. — Совсем крышей поехал.

Родители дали ему диковинное имя Митрофан. Мэтт это имя ненавидит. Одноклассники и учителя назло не называют его, как он просит, разве что снизойдя до «Мити». Тетя тоже не слушается, и стоит им повздорить, не забывает напомнить о том, «кто он такой на самом деле». Им всем кажется, что парню «пора прекращать страдать ерундой и фантазировать из себя того, кем он не является». Говорят, он ненормальный. Говорят, он просто хочет привлечь внимание.

Но Мэтт… это Мэтт. Шестнадцатилетний неудачник. Обуза. И все, о чем мечтает: чтобы его называли тем именем, которое нравится именно ему.

А пока его зовет «Мэттом» только сестра. Рядом с ней он совсем другой: все ему по плечу и «по мозгам», как она любит повторять. Мэтт считает, что он может быть таким — умным и уверенным — только в параллельном мире каком-нибудь, ведь говорят, что они бывают, эти параллельные миры?..

В этом поселке, в Горьком, Мэтту кажется, живут не люди, а призраки, которые пытаются убедить и себя, и весь мир в том, что они — люди. Здесь редко кто помнит про мечты, желания и чувства. Здесь любят повторять без умолку про долг перед обществом и то, что нужно быть «правильным» человеком. «Верным» человеком. «Нормальным» человеком.

Мэтт, увы, не в их числе.

Ему нравится в утешение думать, что пусть не люди — мир — закатами, рассветами, ветрами и бурями, дождями и снегами — благодарен ему. Благодарен, что несмотря на все то, что с ним произошло в жизни, Мэтт еще хранит внутри себя «огонек», благословение судьбы. Правда, сейчас это, скорее, уголек, но все-таки, все-таки…

Среди пыльных стеллажей поселкового магазина, в следах шин на расплывшейся грязью дороге, в отражении оцарапанных оконных стекол школы прячется его надежда. Такая робкая, что, словно маленький ребенок, над первым выступлением в детсаду которого зло рассмеялась мама, теперь боится показаться хоть кому-то на глаза.

Но он — видит. Мэтт — видит.

И за это Горький, он знает, его любит, ему покровительствует и его оберегает.

А Мэтт, бывает, грустно усмехается, что поселок — поселок! — кажется ему живым, а люди — нет.

А пока Мэтт витает в облаках, поезд прибывает.

Мэтт подходит ближе к черте, за которую нельзя заходить.

Вглядывается в глаза-окна железного монстра, выискивает чью-то фигуру в толпе… Только вот чью? И сердце почему-то бешено бьется. Вот чего Мэтт страдает ерундой? Кого он тут встретить собирается? Пора бы уже домой, еще успеет на ужин. Тетя, наверное, блинчиков напекла. Со свежим медом самое то будет…

— Привет. Ты не меня ждешь?

Мэтт вздрагивает, вырванный из мира пустых размышлений. Перед ним — пухлощекая девушка с красными, как у русалки Ариэль, волосами.

У Мэтта потеют ладони.

— Э-э-э… Привет. А тебе куда?

Незнакомка смущается: мало того, что вопросом на вопрос ответил, так еще и рассматривает ее, не стесняясь: алые тени, стрелки и темно-вишневые, почти черные, губы. А полнота ей очень идет. Кажется, что нет больше такого не похожего на других человека. Особенно в Горьком с его безликими жителями.

— Я думала, может, тебя мама моя прислала меня встретить, потому что сама из-за работы не может… Просто ты один тут долго стоишь, все высматриваешь кого-то. Ну, извини тогда, я…

— У тебя очень красивая куртка.

Фраза ни туда, ни сюда. Но куртка у девушки, правда, красивая: золотого цвета. С черными джинсами хорошо смотрится.

И она сама красивая. Красивее всех, кого Мэтт видел.

— Эм… Ну спасибо, конечно. Твоя кожанка тоже классная, как у байкера. Есть мотоцикл?

Мэтт трясет головой, избавляясь от помутнения. Раз — и он уже возвращает себе способность нормально мыслить и даже понимать, что ему говорят: — Будет, обязательно будет… Я здесь случайно, но раз так получилось, давай я тебя провожу. Куда тебе, на какую улицу?

Девушка морщится:

— Что значит «случайно»? Как можно «случайно» встречать поезда?

— Ну… можно. Просто из развлечения. Кто-то принимает наркотики, кто-то — алкоголь, кто-то занимается спортом, находит себе хобби, а я вот — поезда встречаю.

— Какие шутки у тебя… интересные.

Мэтт догадывается, что в ней борются любопытство и инстинкт самосохранения.

Девушка называет свой адрес.

— Знаешь, где это?

Безрассудная. Взяла и выдала, где живет, первому встречному. Как ей повезло, что у Мэтта нет привычки быть маньяком, шутит он у себя в голове.

— Ну да. Я через дорогу от этого дома живу.

Девушка хихикает:

— Ой, да не бывает таких совпадений. Мне кажется, все это — что ты тут, и мы — соседи, очень, очень стран…

Мэтт, как всегда, говорит о своем:

— Меня зовут вообще Митрофан, но я очень попрошу называть меня — Мэтт, только не спрашивай, почему.

Мария пожимает плечами.

— Ну ладно. Мэтт так Мэтт.

— И что, даже не спросишь, почему?

Она мотает головой.

— Я пить хочу. Давай купим в том киоске газировку.

Мэтт, конечно же, девушкой очарован. Такого в его жизни еще не случалось, да и он вообще не думал, что девушками можно очаровываться. Пока они топают по проселочной дороге, Мэтт соображает, будут они с ней учиться в одном классе или нет. Она будто читает его мысли:

— Ты, наверное, школьник. Приходи, вам же, школьникам, нужно много читать. Я буду работать в вашей библиотеке.

Такого обращения — «школьник» — Мэтт ни за что бы никому не простил… Кроме этой девушки. Плохо только, что она старше него. Интересно, насколько?

Она опять попадает в его мысли:

— Вообще мне девятнадцать, — она говорит как ни в чем ни бывало. — Предугадывая твой вопрос про университет: планирую усиленно готовиться в этом году.

Бестактная сторона Мэтта сегодня превосходит сама себя:

— А чего ты раньше сюда не приезжала, к маме, как говоришь? Я уже пару лет тут живу, а тебя не видел ни разу.

Девушка тормозит. Мэтту кажется, что он сейчас провалится в яму. Только понял, какую сморозил чушь.

Мария же переводит дух, не собираясь с ним ругаться. Смотрит с немой мольбой: «Ну отвали, пожалуйста, не до тебя сейчас». Сухо отвечает:

— Семейные обстоятельства.

Мэтт не считывает, что сейчас лучше бы помолчать — ну или хотя бы извиниться.

— А как зовут тебя?

Девушка игнорирует вопрос и прибавляет шаг.

— Подожди, я не успеваю за тобой! — наивно кричит Мэтт ей вдогонку. В животе закрадывается призрак чувства, что он что-то сделал не так. Но Мэтт слабо понимает, что делать со своими чувствами, прислушаться, или, как обычно, отмахнуться от них — и поэтому продолжает донимать новую знакомую ненужными разговорами:

— То есть ты жила не с мамой все это время? Странно, она столько времени тут жила, почему же она тебя к себе не брала? И где ты была?

Девушка резко разворачивается и натягивает на лицо пластмассовую улыбку. Загибает пальцы:

— Ну, ладно. Итак. Первое — меня зовут Мария. Второе — это тебя не касается. Третье — это тебя не касается. Четвертое — это тебя не касается. Я на все вопросы ответила? Что же, отлично. А теперь моя очередь.

От ее взгляда Мэтту хочется провалиться под землю — там точно уютнее, чем теперь рядом с ней.

— У меня только один вопрос. Ты знаешь, что с людьми так общаться нельзя?

Теперь Мэтт уже уверен, что повел себя неправильно. Он пожимает плечами, чувствуя, что покраснел:

— Я… извини меня, Мария. Я не очень-то лажу с людьми. Точнее, лажу по полной программе. И друзей у меня нет. Поэтому и нет, наверное.

Глаза девушки добреют. Когда порыв северного ветра взъерошивает ее волосы, Мэтт вдруг признается себе, что она с каждой секундой, которую они проводят рядом, всё больше ему нравится.

И тут-то становится по-настоящему страшно. Хочется спрятаться дома от этого нового ощущения — когда сердце цепи сжимают, стоит Марии на Мэтта посмотреть.

— Я надеюсь, что ты очень хороший человек, Мэтт, а то, что сейчас было — просто досадное недоразумение.

— Да… Я тоже.

Пути их расходятся. Ее дом — в стороне, где солнце восходит. Его дом — там, где солнце гаснет.

Они пожимают на прощание руки. Мария ничего не говорит. А Мэтт, когда она уходит — бормочет буквы ее имени, умоляя, чтобы ветер не выдал ей его тайну. Ясно наперед, что ничего не получится. Мэтт так быстро влюбился — и безответно, а как иначе! А ведь она с ним просто поговорила чуть дольше пятнадцати минут.

Девушка давно скрылась за садовой оградой, обвитой плющом, а Мэтт все стоит на ветру, посреди дороги, пробуя буквы ее имени на вкус.

— М…

А еще она старше него на три года. Так не принято. Вот если бы они с Мэттом поменялись местами…

— А…

Вот бы когда-нибудь они, хихикая, выбегали на это самое место — только навстречу, брались за руки, смотрели друг другу в глаза — и целовались до смерти.

— Р…

Впрочем, что за ванильная ерунда. Целоваться до смерти? Фу, ну и мысли, просто гадость. Незачем это все. Понятно наперед, что закончится это расставанием. Пары чаще всего расстаются. Почему Мэтту должно повезти, он что, лучше всех остальных…

— И…

Ему это не нужно. Все из этого. Его мир до ее появления был беден, но стабилен. И он не позволит его разрушить, никому другому не позволял.

— Я…