Тот, кто придёт за тобой

Ксения Северная

Ты жил сегодняшним днём и ничего не хотел менять. Но в канун Нового года в твою дверь постучались. И теперь ты едешь на коне по лесным дорогам, чтобы сразиться со Злом чужого мира. Кто этот парень, которого дали тебе в помощники? Можно ли назвать его другом? Кто ты сам – простой журналист либо легендарный герой? Какой выбор тебе придётся сделать? И что необходимо вспомнить, чтобы победить?

Глава 6

Неизвестно, как дальше, а пока что дорога и не помышляла паскудно водить нас по всяким урочищам. Сперва я по наивности полагал, что Рыжий Бор и есть тот самый ельник, в тени которого мы с Радимом шли к Велевцу. Теперь приходилось признать свою очередную ошибку. Да мало ли их я уже совершил, мало ли их ждёт меня впереди! Пресловутый Рыжий Бор, по всей видимости, лежал где-то за бесчисленными поворотами дороги. А владения Киона остались далеко по правую руку — целое царство с громадами елей и пнями, седыми от мха. Всего и было рыжего в нём, что шляпки мухоморов, да и те, скорее, алые. И хоть выглядел ельник Киона грозным и таинственным, но уж лучше он, чем какой-то неведомый, полный страхов и опасностей Рыжий Бор — от одного этого названия хотелось надсадно прокашляться.

Выехав из Велевца, мы сразу взяли влево, и скоро ельник скрылся из виду за очередным угором, а по сторонам пошли крутолобые холмистые луга, да кое-где чахлые березнячки. Денёк тоже не подкачал — не чета вчерашнему. Ветер, правда, ярился без устали — куда от него денешься, наверное, он стихнет, лишь когда последний воин Великой Битвы втиснет в ножны меч, чтоб уже не вынимать его. Однако тучам сегодня места не находилось, ясное небо распахнулось над Сосновым Краем, и солнце залило светом всё вокруг. От этого казалось, что разговоры о Мгле всего лишь сказки и я отправляюсь не на былинную битву со злом, а в очередную занюханную командировку. Да-да, так и есть, если на замечать конской холки под носом, боевого щита у колена на седле, молчаливого напарника с тулом за плечами. И ещё проклятого ветра, который сдувает зной и наполняет лёгкие гарью.

— Эту мерзость с севера тащит?

— Что?

— Гарью пахнет, говорю. С севера?

— Да.

Кажется, он хотел выразиться покрепче. Занятный парень, подумал я, чего он ершится? Ничего, вроде бы, ему не сделал и на верёвке за собой к Поющему Камню не тащил. Играть в молчанку можно до бесконечности, мы и так уже вёрст пять отмахали, ровно каждый сам по себе, ни словом не перекинувшись. Коли будем продолжать в том же духе, то на приключении можно ставить крест. Не сказать, что я так уж томился по общению. Но мне в этом мире нужен не только компас — мне нужен добрый попутчик без камня за пазухой.

Я покосился на Стрелка, на его упрямый подбородок, запястье, перехваченное поводьями, русую прядь, упавшую на лоб. Глаза бы мои тебя не видели! Навязал князь Мечислав попутчика… Хотя, с другой стороны, к чему ссориться в самом начале пути?

— Ты чего молчишь?

Он пожал плечами. И даже головы, стервец, не повернул.

— Чего молчишь, спрашиваю? Не надоело? Или говорить разучился?

На этот раз он повёл недовольно глазом в мою сторону и шевельнул губами — должно быть, хотел ответить, но сдержался. Да что такое, в самом деле!

— С Радимом куда приятнее было путешествовать, — сообщил я сам себе.

Ух, пробрало, наконец! Впервые во взгляде Стрелка прорезалось что-то живое. Он криво усмехнулся. Или сделал вид, что усмехнулся.

— Вот и ехал бы с Радимом.

— Поехал бы. Да мне тебя сосватали.

— Я не красна девка, чтоб меня сватать.

— Да уж ясен пень. Ты, часом, не в лесу с волками рос?

— Ты!.. — он развернулся ко мне столь резко, что седло жалобно скрипнуло. — Какие волки?! Что мелешь?

— Что слышал.

Он натянул поводья, да так, что гнедой привстал на дыбы. Я тоже придержал Белко. Мы исподлобья рассматривали друг друга. Он катал желваки по скулам, даже шрам на подбородке побелел от гнева. И я впервые заметил, какая тонкая шея у Стрелка, совсем мальчишеская, с острым кадыком и бешено колотящимся живчиком под загорелой кожей. Наверное, парень ещё моложе, чем я думал. Почему именно его послал со мной Мечислав?

Первым не выдержал Стрелок.

— Ты сшибки хочешь?

— Давай, начинай.

Я с интересом ждал, что будет дальше. Ждал и удивлялся сам себе — неужели это я?.. Неужели это я так упорно напрашиваюсь на совершенно ненужную ссору? Но зачем? Что я с неё поимею, кроме лишних неприятностей?

Вот они, те самые ветры Лесотравья.

Как пить дать, у Стрелка чесались кулаки съездить мне по роже. Я бы на его месте так и сделал. Но он лишь кусал губы, что-то обдумывая. Потом сплюнул и сказал просто:

— Я не стану с тобой драться.

— Почему? Боишься?

— Очень надо! Князь велел тебя беречь. Вот дойдём до Поющего Камня — там и схватимся.

— Ладно, — весело согласился я. Он наконец-то разговорился и перестал быть похожим на безмолвного языческого истукана — подобие тех деревянных божков, которые надменно взирают на принесённые жертвы в святилищах.

— Ладно. Хотя можно не ждать, до Поющего Камня далековато будет. Хочешь, нынче же испытаем, кто кого, — на привале. Идёт?

Он мотнул головой.

— Нет. Князь Мечислав сказал…

— Князь много чего сказал. Он, например, сказал, что мы должны поладить.

— Да? — озадачился Стрелок. Он смешно наморщил нос, и тут я понял, что мы поладим непременно. И не успел порадоваться такому обстоятельству, как взгляд Стрелка заледенел, остановившись где-то у моего лба. В следующее мгновение этот сумасшедший рывком выдернул стрелу из тула. Лук уже был у него в руках — изрядно оружием владеет, не солгал Мечислав… Ни-и фига себе, задохнулся я, вот это поладили! Тетива, надсадно взлязгнув, загудела, и макушку мою обдало холодом — стрела свистнула вровень.

Так, я живой или уже умер?

— Ты… чего?

— Ничего, — он обогнул меня, спрыгнул с седла и поднял из травы что-то тёмное и растопыренное. — Смотри.

Это был ворон. Огромный ворон, под стать хорошему коршуну, насквозь пробитый стрелой с широким наконечником и красно-белым ушком. Не в меня — вот в кого целил Стрелок. И как можно было забыть, что тут со всех сторон… Разглядывая трофей, я уже чуял, что ворона этого послали по мою душу. Мёртвый, он и сейчас мечтал добраться до меня. Мёртвые глаза блеснули синеватой сталью ненависти. Мёртвые перья казались чёрными лезвиями — самое то, чтоб полоснуть по горлу. Мёртвые когти, не в силах дотянуться до моей кожи, царапали воздух. И мёртвый клюв приоткрылся в бессильной угрозе.

Мёртвый ворон. Первый привет от тётушки Мглы.

Кабы не Стрелок…

— Откуда он взялся? — просипел я. Голос подвёл, дрогнув не к месту, но Стрелок этого как бы и не заметил.

— Ниоткуда. Просто появился.

— Так не бывает.

Он хмыкнул — «у нас всё бывает!», — вырвал стрелу, а птицу небрежно отшвырнул куда-то в сторону.

— Падаль. Поехали.

Мы поехали и даже некоторое время молча. Но подстреленный ворон не давал мне покоя, он чёрным растрёпанным пугалом маячил перед глазами. Не ждал я, что так быстро начнётся охота… К тому же, в памяти всплыл давешний разговор с Окраинным Странником, и очень захотелось кое-что выяснить. Так что ежели Стрелок намерен и дальше помалкивать, то с этой мечтой ему придётся распроститься. У меня, знаете ли, настроение не то.

— А это настоящий ворон был?

Парень глянул на меня недоумённо.

— Настоящий?..

— Ну… Кион вчера о каком-то обмене говорил. Сказал, что вороном прикидывается, тварь.

Стрелок добросовестно мои слова обдумал. Потом нахмурился.

— Кион — это кто?

— Хозяин того ельника. Думаю, леший.

— А-а… Нет, не обмень это. Птица как есть.

— Откуда знаешь?

— Сразу видно. Обмени — они такие… ну… — он двинул пальцами, подыскивая слова. — Такие, знаешь… нецелые.

Я даже опешил.

— Это как?

— Коли, скажем, заяц — то без хвоста. Коли волк — уши срезаны. У ворона пальца на лапе не хватает, а у этого все целы, заметил? И потом, их так просто не убьёшь.

— А ты убивал?

Он кивнул нехотя.

— Было. Там, дома, в Озёрном Краю. Три лета назад. В лесу дикий кот появился, двоих ловцов загрыз… Я его долго выслеживал. Слышу — шорох. Он на меня с дерева… Я успел.

Он невольно коснулся подбородка. Вот откуда у него этот шрам. А между прочим, я читал, что цапнутые оборотнями сами такими становятся. Но, может, в этом мире не всё так, как в наших книгах?

— А чем обменей убивают?

— Оружие надо в проточной воде смочить. И слово потаённое сказать. Они заговора и проточной воды боятся.

— А почему не серебряной пули?

— Серебряной чего?..

Я опомнился. Конечно, будет «чего», конечно, Стрелок смотрит на меня удивлённо. Небось, арбалет — самое лучшее, что он видал. Об огнестреле здесь слыхом не слыхивали. Не поведать ли ему об этой отрыжке цивилизации?.. Тем более что мы, кажется, нашли общий язык. Вот уже несколько минут болтаем почти по-дружески, и не заметно, что Стрелок готов снова угрюмо замкнуться в скорлупу своего молчания.

Ладно, там посмотрим. Я пока не решил, стоит ли говорить напарнику, кто я на самом деле. Хотя, не исключено, услышав, за какой надобностью мы идём на северо-запад, он лучше поймёт, чего ждать в случае угрозы. А в том, что на этого парня можно положиться, я почему-то был уверен на все сто.

— Слышь, — окликнул меня Стрелок, — ты сам-то откуда?..

…Нет, в ту минуту я так и не сказал ему, откуда меня сюда занесло. Отговорился тем, что издалека, из очень, ну о-очень далёких мест. И, чтобы он снова не надулся как мышь на крупу, тут же пошёл на приступ и начал расспрашивать сам. То ли недавнее происшествие развязало Стрелку язык, то ли ещё что, но он вступил в беседу и довольно толково отвечал на вопросы. Откровения на личные темы я оставил на потом — дорога дальняя, успеется. В основном, меня пока интересовало, попадутся ли нам на пути какие-нито деревушки или так и придётся странствовать по полям и лесам, где вместо людей лишь зверьё да оборотни. По словам парня выходило, что деревень здесь хватает, а в нескольких днях пути от Рыжего Бора лежит большой торговый город. Жители его не признают ничьей власти, и князь Озёрного Края им не указ. Когда Мгла начала наступать, они послали свою дружину на подмогу Мечиславу, но предупредили, что биться будут за себя и за Лесотравье, а не во славу какого-то князя. «Какого-то» Мечислав проглотил, не поморщившись. А если в душе у него что и осело, то обиду он предпочёл держать при себе. Достойно поблагодарил послов за оказанную помощь и заверил, что на вольности их сограждан никто посягать и не думает.

— А этот вольный городок не Новгород прозывается? — не утерпел я.

Как бы не так — снова пальцем в небо. Оплот демократии именовали Ладенью, и я зарёкся проводить топонимические параллели. Самой великой напастью для Руси были кочевники с юго-востока. Здесь же Лесотравье трясло куда сильнее. Пора уже понять, что у каждого мира своя судьба, и не будем выпендриваться с излишней учёностью. Мудрецов здесь и без меня хватит.

На ночлег мы расположились тут же, у дороги. Обещанных Стрелком деревень что-то было пока не видать. Впрочем, он этого и не сулил, а на мой ненавязчивый вопрос о кровле над головой невозмутимо ответил, что до ближайшей деревушки мы доберёмся лишь завтра после полудня. И это у них называется — густонаселённая местность.

Собирая ветки для костра, я пожалел, что не догадался захватить в дорогу спички. Вот был бы фокус для Стрелка!.. Дорого бы дал, чтоб глянуть на его физиономию. Но спички остались в моём мире, зато вот зажигалка и сигареты… Так, а почему меня не тянет покурить? Неполная пачка лежит в кармане куртки, а куртка сейчас висит на каком-нибудь крючке княжеского терема в Велевце. Но в том-то и суть, что о сигаретах я не вспомнил с того момента, как очутился на перекрёстке. Курить не хотелось ни чуточки — и это при моих-то полутора пачках в день! От чего ещё меня отучит Лесотравье?

Волоча на себе груду сушняка, гадал — как же Стрелок разведёт костёр без спичек? Углей в горшке мы с собой не брали, это точно. Пойти помочь парню добывать огонь трением, что ли… Но, оказалось, всё готово и без моей помощи. Он лихо управился с кресалом, отпустил коней пастись, вытащил из седельных сумок немудрёную снедь, и вечер вдруг показался мне куда как неплох.

Ночь спускалась в ожерелье из небывало крупных звёзд. Тонкий месяц пиратской серьгой качался в её чутком ухе. Прозрачным эхом неслось кукование очумевшей кукушки, засевшей где-то в дальней рощице. Даже запах гари словно уменьшился, придавленный вечерней свежестью, — а может, я просто принюхался к нему и перестал замечать? Чуть поодаль пофыркивали кони, топтались по траве, рассёдланные, радовались отдыху. Сучья, сгорая, выстреливали крошечными салютами искр, и плавились угли в голубом угарном ореоле. Ночной мотылёк присел передохнуть на моё колено, но тут же заполошно метнулся прочь. Лесотравье, ворочаясь и шумно вздыхая, укладывалось спать. Нет, что бы там ни говорил Радим, а всё-таки я попал в сказку…

— Ёшкин кот! У нас же сегодня Новый год встречают! — это вырвалось совсем неожиданно, видно, чары Лесотравья дали сбой и снова позволили мне на миг стать прежним.

Стрелок закашлялся, чуть не подавившись гусиной костью.

— Какой ещё Новый год? Где — у вас?

— Ну… У нас, в моём краю. С ёлкой, с шампанским.

Сказав «а», выкладывай и «б», раз уж понесло. А попробуй промолчи, глядя в глаза Стрелка, полные чисто мальчишеского любопытства, глядя на его выжидательно приподнятые брови. Нет, кому-кому, а этому парню довериться можно. Печёнкой чую — он не сдаст меня с рук на руки пособникам Мглы и не обернётся диким котом или другой бестией, чтобы вцепиться в глотку.

Начал рассказывать, негромко, сперва осторожно, подбирая слова, затем увлёкся. В зрачках Стрелка отражался факел костра, и умолк припозднившийся кузнечик, и Белко подошёл ближе, словно тоже решил послушать. И даже ночь притихла заворожённо.

…Города с домами-исполинами, бетон и стекло, зеркальные полотнища витрин, мишура реклам и распаренный июльский асфальт. Яркие автомобили, которым тесно на улицах, мерцающие мониторы компьютеров, микроволновые печи и кондиционеры. Смартфоны, бесчисленные газетные заголовки и пестрота телеэкранов. Студенческие бунты, курортные пляжи, авиакатастрофы, нефтяные вышки, собачьи бега, концертные залы, космодромы, баночное пиво, захваты заложников, горные лыжи и шоу-бизнес. Мой мир был огромным и суматошным, он вертелся колесом, шумел, хохотал, ссорился, мелькал, взрывался, плакал, он сходил с ума, он был таким сложным… И он ничего не мог противопоставить спокойным истинам этого мира.

Странно — Стрелок поверил мне сразу. Поверил во всё, что я говорил, и не стал ехидничать и требовать доказательств. Он слушал без большого удивления, морща лоб, кусая губу по привычке. А я, глядя на него, вспоминал свою встречу с Окраинным Странником. Ёлки-палки, каким же олухом я был, как же я сопротивлялся очевидному в попытке ускользнуть от волшебства оживших легенд! Почему мы так охотно разучились верить в чудо? Отчего мы по доброй воле норовим затянуть душу в чешую цинизма и бессмысленных сомнений?

Я и сам был таким всего два дня назад.

— Значит, вот зачем мы идём к Поющему Камню, — протянул Стрелок, пристально разглядывая меня. — Ты Чужак. Мне знакомо предание. А я-то думал, с чего бы это князь изгнал меня из дружины и отправил к Велесу под мышку? Понять не мог, чем провинился…

Сказал бы раньше — я бы ему объяснил. Теперь понятна стала его недавняя угрюмость. Похоже, парень спал и видел схватку с воинами Мглы, а вместо этого… Разумеется, отправку в глухие леса он счёл за наказание. Только, судя по всему, наш поход может оказаться куда опаснее, чем открытый бой с тенями в широком поле. Не придут на выручку княжеские дружины, и биться придётся вдвоём против всех.

Но с другой стороны — коли мы выживем, песни об этой прогулке на северо-запад будут долго слагать в Лесотравье. За славой я не гнался никогда. Но слава явилась на свет раньше меня, о ней пророчили предания Утренней Поры, и лишь от меня зависит, какого цвета будет эта слава.

— Твой Круг похож на сказку, — промолвил Стрелок. — В сказках должно быть всё хорошо. Да?

Похоже, он надеялся, что в моём мире нет и не может быть Зла. Я покачал головой. Он не представляет, что такое Зло в моём мире, где главные враги себе — мы сами. Жить так, как до недавнего времени жило Лесотравье, мы не умеем. Зато мы хорошо умеем убивать. Мы убиваем чужих, друг друга, сами себя. Убиваем за деньги, за власть, во имя мести, просто так. И, о боги, сколько мы сумели напридумывать, чтоб можно было себя убивать…

Стрелок помолчал, глядя на огонь, и по лицу его бродили тени смутного разочарования. Или то ветер трепал рыжие вихры костра?

— Раз так, — задумчиво сказал он, подперев кулаком подбородок, — не хотел бы я жить в твоём Круге. Думал, хоть где-то есть мир, где нет Зла, совсем нет. Но в твоём мире, видать, его много.

Даже слишком. Он не знает, как много… И сказать по правде, мне тоже не очень нравится тот мир, откуда я пришёл в Лесотравье. Потому что здесь, по крайней мере, всё ясно. А там — там ещё надо отличить Зло от Добра.