Тот, кто придёт за тобой

Ксения Северная

Ты жил сегодняшним днём и ничего не хотел менять. Но в канун Нового года в твою дверь постучались. И теперь ты едешь на коне по лесным дорогам, чтобы сразиться со Злом чужого мира. Кто этот парень, которого дали тебе в помощники? Можно ли назвать его другом? Кто ты сам – простой журналист либо легендарный герой? Какой выбор тебе придётся сделать? И что необходимо вспомнить, чтобы победить?

Глава 5

— Вы мне можете объяснить, что происходит?

— А что? Всё не так плохо.

— Ничего себе — неплохо! Иди сражайся… Тёмный Витязь… Ёшкин кот! Да я меча в руках сроду не держал! Меня фехтовать не учили. А если вы считаете, что я знаю, как стрелу на тетиву накладывать, то вы очень даже заблуждаетесь!

Выговаривал я это всё Окраинному Страннику на другое утро, хмуро натягивая немудрёную одежду здешнего мира. С курткой и джинсами пришлось распроститься — очень уж нелепо я в них выглядел. Хотя никто мне слова накануне не сказал, все вежливо делали вид, что для Лесотравья это самая привычная одежда.

Ужин вчера был роскошный — при взгляде на блюда с копчёной свининой, жареным гусем и ухой из лососины жалкие мороженые окорочка в холодильнике начисто стёрлись из моей памяти. Гостеприимный Владен, наплевав на холопов, своими руками подливал мне вина, кисло-сладкого, с лёгким изумрудным оттенком и такого ядрёного, что я, и без того уставший с дороги, скоро окосел. Во хмелю я обычно не буен, напротив, опасаюсь брякнуть что-нибудь лишнее, а потому становлюсь молчалив и осторожен. Я закусывал и слушал избранное общество. Когда ещё с тремя владыками зараз так погулять придётся?

Князьям, в отличие от меня, вино по мозгам не дало, они были мужики крепкие, не чета некоторым журналистам. Им было всё едино, вино они глушили, как воду, и за столом о напастях не рассуждали. В моей несчастной пьяной голове гулким звоном отдавались их голоса. Милонег рассказывал, до чего хороши табуны Дикого Края. Но ценят их всё же меньше, чем драгоценные жемчуга Юга, — за каждый десяток великолепных скакунов идёт одна жемчужина, прозрачно-матовая, нежно-розовая, таящая в себе переплетение солнечных лучей и морского ветра. Мечислав хвалился искусством озёрных кузнецов-оружейников и утверждал, что меч, созданный их руками, способен раскроить сверху донизу любого ратника в кольчуге из чернёной стали. Владен с Годином на это дружно ухмылялись и предлагали Озёрному испробовать изделия местных мастеров. Молчали только мы с Радимом. Я, приткнувшись в уголке, окончательно сомлел, а он предпочитал не болтать, а слушать, учтиво улыбаясь собеседнику. Вина Окраинный Странник вообще не пил, потягивал брусничный квас из ковша.

Проснулся я поутру в малой горенке, залитой солнцем. Продрал глаза, зевнул, непонимающе огляделся. И осознал, что лежу не на любимом бабкином диване, а на широком низком ложе, на грубой простыне, укрытый одеялом из рысьего меха. На рундуке у изголовья ворох какого-то тряпья, а в дальнем углу сидит на лавке Радим и, умостив подбородок на сцепленных пальцах, внимательно за мной наблюдает.

Лучше б я не просыпался!

— Доброе утро, — сказал Окраинный Странник. — Пора подниматься, вас давно ждут.

— Никуда я не пойду.

— Ещё как пойдёте! Забыли, о чём вчера на совете говорилось?

— Вот именно, что помню…

Радим был явно не в духе. Он без церемоний сдёрнул с меня одеяло и сунул в руки одежду.

— Одевайтесь, кому сказал!

Я шёпотом бранился, путаясь в штанах. Высокие сапоги из мягкой кожи стягивались у колена ремешками и ладно сидели на ноге. К рубахам навыпуск я не привык, но куда деваться. Сверху пришлось натянуть бурую суконную безрукавку. А вот ременной пояс мне пришёлся по душе — удобный, с красивой пряжкой и серебряными бляхами по всей длине. К такому поясу пристегнуть бы нож, но после своего малодушного ворчания заговорить об этом с Радимом я поостерёгся.

— Почему вы раньше не сказали мне о Тёмном Витязе?

— А разве это что-либо изменило бы?

— Наверное, нет… Но могли бы и предупредить.

— Предупредить вас я мог ещё о многом. Например, о том, что здешнее вино — коварная штука. Или о том, что кровь тут льётся настоящая, не малиновый сок. Затягивайте пряжку… Вот так. Вам нельзя поддаваться страху, это самое главное. Ни сейчас, ни потом. Иначе вы не справитесь.

— Я по любому не справлюсь.

— Послушайте, Ярослав! Устрашённый воин — побеждённый воин. Вы всего лишь занесли ногу для первого шага, а уже боитесь, что это не дорога, а болото.

Я поморщился.

— Ой, прошу, давайте без нотаций. Кстати, каким вином меня вчера поили? Выпил изрядно, а голова не трещит.

— Ну, ещё бы, это не водка вашего Круга. Ладно, оделись? Пойдём.

— Нет, погодите! Вы так и не сказали — я могу погибнуть?

— Погибнуть может каждый, — голос Радима прозвучал на редкость глухо и сумрачно. — Другое дело — погибнуть со славой или с позором.

— Спасибо, утешили… А почему они так трепали мой возраст? Чем я им не угодил? Уж Владен-то постыдился бы — года два разницы, не больше.

Ох, не к добру была эта усмешка на губах Окраинного Странника. Такого ехидства я в нём раньше не замечал.

— Вы думаете? Гляньте-ка сюда.

Он протянул мне небольшое круглое зеркальце. Я взглянул и поперхнулся следующим вопросом. Металлическая поверхность зеркала отражала мою ещё помятую со сна физиономию. И ни следа в нём не было моих потрёпанных двадцати восьми, и повторяло оно почти то же видение, что зеркало в бабкином доме. Я смотрел на себя — лет на десять моложе, такого, каким был когда-то в полузабытой юности.

Пришёл в чувство, очумело взглянул на Радима. Теперь понятно, почему они мне не доверяют…

— Это что? Куда дели мои года — моё богатство?

— А что вам не нравится? Молоды, как прежде.

— Ну да. И юный Октябрь впереди… А надолго это? Или пока с Мглой не разделаюсь? А потом? Вернусь таким домой — родителей кондрашка хватит. Из редакции сразу уволят.

Радим погрозил мне пальцем.

— Не заглядывайте в будущее. Многие вам позавидовали бы. При ваших юных годах у вас уже есть опыт пожившего человека. Но если мы сейчас же не спустимся вниз, вы здорово подпортите свою репутацию. Ну, пойдём, пойдём уже, хватит в зеркало пялиться…

После завтрака Владен пригласил князей и нас с Радимом в свой «тронный зал». Годин был тут же — ещё более мрачный, чем вчера. На сей раз по лавкам рассиживаться не стали, сгрудились у стола. На нём была разложена потёртая пергаментная карта — верно, и накануне они её разглядывали допрежь нашего появления. Палец Владена с коротко остриженным ногтем упёрся в линии прочерченных холмов, двинулся в поход по паутине дорог.

— Вот здесь кончается Озёрный Край. А это поймы Низинного Края… Мечислав, где остановилась Мгла?

— Да кабы она остановилась… — Озёрный князь склонился над пергаментом. — Была вот здесь. Где сейчас, не знаю, гонцов пока нет. Но медлить нельзя — она вот-вот затопит мои земли. Что скажешь, Радим?

— Что тут сказать… Чужака нельзя отправлять по открытой дороге, за ним сразу начнётся охота. Мгла уже знает, что он в Лесотравье. Ему придётся тайком идти через Рыжий Бор, по Болотным Хлябям. Затем он пересечёт… ну-ка, ну-ка… пересечёт Ивовые Холмы и зайдёт во Мглу с запада. Последним рубежом будет Поющий Камень.

— А Тёмный Витязь? — обронил молчавший до этого Годин.

И снова Радим свёл брови сумрачно.

— Тёмный Витязь сам его найдёт. Их встреча неизбежна. И чем позднее это случится, тем лучше.

— Но не удобнее ли Чужаку идти вместе со мной? — озабоченно спросил Озёрный князь. — Мои воины защитят его от беды в дороге и помогут справиться с Витязем.

Я такое предложение приветствовал всей душой и признательно взглянул на Мечислава. Здоровья тебе, добрый человек! А Радим, видать, окончательно спятил — отправлять меня в одиночку через какие-то хляби в тыл ко Мгле без всякой поддержки. Даже пусть мне дадут карту — чёрта с два я в ней разберусь на незнакомой местности!

Но Радим отрицательно качнул головой, разбивая в прах мои надежды.

— Нельзя! Он должен идти навстречу Мгле один. Так говорит предание. Тебе, Мечислав, и без того забот достанет. Придётся отвлекать на себя врага, отводить от Чужака лишние напасти, пока он станет пробираться лесами на северо-запад. Ему нужно торопиться и уходить уже сегодня.

Ну разумеется! Всё решено за меня, и никто даже не удосужился поинтересоваться, нравится ли мне эта затея. Я подавил тяжёлый вздох. А, будь что будет!.. Думал бы раньше, дома, а теперь чего же. Надеюсь, хоть завалящее оружие дадут, с голыми руками не спровадят.

О, об этом я мог не беспокоиться! Закончив совещаться, вся компания окружила меня и принялась придирчиво разглядывать, как редкого зверя. А то они меня раньше не видали!

— Тебе понадобится меч, — сообщил Владен. — И добрый меч, такой, чтоб снести голову Тёмному Витязю с одного удара. Меч я дам, дам доспехи. А ещё держи вот это.

И он снял со стены один из щитов — круглый, обтянутый кожей, с металлическими нашлёпками по ободу. Кое-где на поверхности виднелись вмятины, словно от ударов топором или мечом. Однако плотная кожа в своё время выдержала и, стянувшись, сохранила лишь рубцы давнего боя.

— С этим щитом мой отец защищал западные границы Лесотравья, — промолвил Владен. — Он не раз выручит тебя. Держи.

Щит я удержал, хотя он был не лёгонький. А спустив его к ногам, ощутил, как ткнулся в бедро окованный железом край. Строго. Уже кое-что…

Но, похоже, подарки только начинались. Теперь вперёд выступил Милонег, князь Пустынный.

— За мной конь. Я дам тебе своего Белко — это самый быстрый и сильный жеребец в моих конюшнях. Он ждёт тебя во дворе. Умнее коня ты не сыщешь во всём Лесотравье. За него сам хан Вар предлагал три лучших своих табуна. Но смотри, береги его!

Меня бы кто сберёг… Лишь бы этот Белко к себе подпустил. И никто не осведомился, умею ли я ездить верхом. Да я на лошадь раз в жизни садился! Писал летом про одно подсобное хозяйство, и наш фотограф загорелся запечатлеть меня на каком-то сивом мерине. Мерин, привычный ко всему, стоял смирно и не рыпался. Но я всё равно умудрился съехать с его спины набок. Хоть бы сейчас не опозориться…

Меж тем рослый воин принёс что-то, завёрнутое в плащ. Владен сам достал из свёртка кольчужные доспехи, а затем узкие длинные ножны. Вытянул меч, помедлил, любуясь бликами солнца на лезвии, и передал его мне.

— Держи.

Ага, вот чего мне не хватало. Принимая оружие, руки невольно дрогнули. Эта штука… нет, слово «штука» здесь не подходит! — это чудо было самым ценным приобретением за сегодняшнее утро. И сжав рукоять меча, я вдруг почуял ту силу, которую до сих пор тщетно пытался в себе отыскать. Огненная лавина прокатилась по телу, собралась комком у горла, ликующе обнесла голову и замкнула пальцы в крепкий кулак. И меч ответно отсалютовал мне белым сполохом на острие.

Я перевёл взгляд с клинка на Окраинного Странника. Тот одобрительно прикрыл глаза, жёсткие усы шевельнулись в улыбке — «наконец-то!».

— Спасибо за подарок. Откуда он?

Владен сдвинул недоумённо брови.

— Ты не помнишь своего меча? Это же твой меч! Он веками хранился в Велевце, как величайшая ценность. Я его не дарю, я его тебе возвращаю.

Внутри у меня что-то ворохнулось, будто мышонок пробежался коготками по душе. Очень любопытно… Значит, я не только бывал когда-то здесь, а ещё и кое-что оставил? И когда же это было? Почему мне никто ничего не говорит?

Сзади тронули за рукав. Я оглянулся. Годин, недоверчивый и грозный воевода Годин протягивал мне нож. Именно такой я мечтал пристегнуть к поясу — стальной десятивершковый клык с чеканным окладом на костяной рукояти.

— Возьми мой нож, — просто сказал Годин. — Я убил им Синегорского тура. В другой раз поведал бы тебе, что за зверюга это была… Если доведётся сойтись с врагом вплотную, не забудь про нож. И помни — его никакие чары не берут.

Я с чувством пожал Годину руку. Так, снарядили по полной, сделали что могли. Остальное зависит от меня.

Провожали на войну бабушки пирата…

— Вы дали Чужаку достаточно, — раздался зычный голос Озёрного князя. — Оружие, конь, доспехи — да, всё, что нужно. Но я дам ему ещё кое-что, ведь от меня пока подарка он не получил. Этот волшебный меч, несомненно, защитит его в бою, но поможет ли там, где опасность не видна?..

— О чём ты?

— Так и знал — вы об этом не подумали, высокие князья. В одиночку он не пойдёт, и плевать на предание. Я дам ему спутника.

Радим, поборник древних законов, возражать на сей раз почему-то не стал. Лишь кашлянул с сомнением.

— Какого спутника? — Владен вопросительно выгнул бровь.

— Мы зовём его Стрелком. Он славный воин и владеет луком бесподобно. К тому же, он из лучших моих следопытов, и тропы, по коим отправится Чужак, ему хорошо знакомы. И ещё…

— Ну?

— Он так же молод. Думаю, они поладят. А главное, он просто будет рядом, на всякий случай. Эй, кто там есть… Стрелка сюда!

Дверь скрипнула. На пороге вырос ладный парень — светло-русая грива до плеч, хмурый взгляд, чуть припухшая нижняя губа, шрам на подбородке. Полы рубахи сурового полотна плотно обхватывали узкие бёдра. За спиной берестяной тул, у пояса нож, едва ли не длиннее, чем мой. Тёмные глаза скользнули по мне безразлично. Стрелок. Спутник, ёшкин кот!

Этот, что ли, оберегать будет? Может, ещё и рубиться научит?

Не знаю отчего, но душу вдруг царапнула игла тревоги. И совсем тоненькая то была иголочка, и кольнула едва, и вроде бы не с чего ей появиться. А сердце толкнулось невпопад.

На Руси сердце вещим называли…

Впрочем, вещее сердце, отдышавшись, тут же облегчённо подсказало, что какой бы спутник ни был и как бы он на меня ни смотрел, а по неведомой земле пройти поможет. Леса и хляби всяко станем вдвоём исследовать. А ежели этот Стрелок против меня что-то заимеет, то разберёмся с ним в дороге, без лишних глаз.

Один на один.

— Пойдёшь с ним, — Мечислав указал на меня. — Попутчика беречь, случись что — твоя голова ответчицей.

Скулы парня закаменели.

— Я не еду с дружиной?

— Нет. Мы отправляемся позднее. Вы уходите сегодня. Сейчас.

— Куда мы идём?

— К Поющему Камню.

В глазах Стрелка мелькнул какой-то вопрос, замешкался и так и не вырвался на свободу. Может, по большому счёту малому было всё равно, куда и зачем его посылают, а может, он в словах своего князя услышал гораздо больше, чем я. Во всяком случае, он больше ничего не спросил, только пожал плечами.

Допустим, Стрелку-то было всё ясно. Но я не такой понятливый! И в этой переделке мне многое надо разжевать, чтоб дошло. А разжёвывать, видимо, никто не собирался. Мой будущий спутник скрылся за дверью, ни слова более не вымолвив, а я озадаченно повернулся к Радиму.

— Ну и что мне делать у Поющего Камня?

— Э-э… — Окраинный Странник зябко поёжился. — За ним начинаются владения Мглы.

— Здорово. Дальше что?

— Дальше? Дальше вы вступите в последнюю битву, если…

— Если Тёмный Витязь раньше не прикончит. Хорошо придумано… Что там, во Мгле? Какая она? Как с ней бороться?

— Я уже сказал, не знаю.

— А кто знает? — не подумайте, что я невежлив, но надо же выяснить, что предстоит.

— Возможно, знает Жемчужная Дева, — неуверенно предположил Владен. — Но вряд ли вы с ней встретитесь.

— Ну, великолепно! А она кто такая?

— Хозяйка Радуги, — буркнул Радим. — Не надейтесь, её трудно увидеть.

— Так. Барышень-затворниц у вас полно, понял. Изумрудную нашли?

Окраинный Странник сумрачно повёл щетинистым подбородком.

— Нет, даже на след не напал. Я побывал ночью в святилище. Обряд не закончен. Похоже, с ней что-то стряслось.

Я вздохнул обречённо. Не страна, а недоразумение. И никто понятия не имеет, что же мне делать, когда доберусь наконец до этой, мать её, Мглы. Им остаётся надеяться, что удержат оборону до тех пор, пока я разделаюсь с их заботами.

Ты опять?..

Это Мгла подначивает, она, кто ещё. Ладно, так и быть, пойду биться с идолищем поганым. Тем более что Лесотравье мне вроде как не чужое.

А собственно, почему не чужое? Я тут нахожусь сутки от силы и о людях, что меня окружают, ещё три дня назад даже не подозревал. Однако — или то просыпается память, в которую верит Радим? — я чувствовал, что всё больше врастаю в этот мир. В ельники, наполненные колдовским запахом, в камышовые запруды, где водяной пересчитывает поголовье карасей, в суглинистые холмы с морщинами умерших корней и в прищур бойниц на крепостных стенах — я всё больше врастаю в этот мир. Застреваю, увязаю и, кажется, начинаю любить его. Хотя бы он и отправлял меня на неизбежную гибель.

Впрочем, погибну ли я — ещё вилами на воде писано. Как там пелось в одной хорошей песне моего мира — «не спеши ты нас хоронить…»

Вот и не спешите. Ещё поживу. У меня здесь дела.

— Ну что ж, время, как говорится, не ждёт. Станем прощаться?

Мой бодрый тон заставил Радима недоверчиво дёрнуть бровью. «С тобой и впрямь рехнёшься, — было чётко написано на его лице. — С тобой рехнёшься, но так-то лучше». Махнув на хорошие манеры, требующие почитать, прежде всего, князей, я пожал ему руку первому.

— Не тревожьтесь. Я всё сделаю. А вы ищите Изумрудную Деву — без памяти мне гроб. О подарке с вашей стороны скромно умолчим, — при последних словах я понизил голос, дабы прочих удар не хватил от моей наглости. Радим понял и улыбнулся одними глазами.

— У меня нет ничего, чтобы делать такие богатые подарки, как от высоких князей. Но мы непременно встретимся в дороге. А если придётся туго, прислушайтесь — вы услышите меня. Ибо я могу подарить вам лишь хороший совет.

— Он прав — добрый совет дорогого стоит, — согласно прогудел Мечислав. — И помни, Чужак, — в твоих руках не жизни троих князей, а само Лесотравье. Защити его любой ценой.

«Любой ценой. Защити любой ценой…»

— Я запомню.

Простились мы с Сосновым, Пустынным и Озёрным владыками так же, как встретились, — по-дружески, но коротко, без долгих объятий и напутствий, как подобает воинам. Тем более что всё уже сказано — не убавишь, не прибавишь. Годин молча потрепал меня по плечу, и в его взгляде я не заметил и следа той подозрительности, с коей он встречал меня накануне.

Вниз со мной спустился лишь Окраинный Странник — иначе поди объясни дружине, с чего вдруг совет князей в полном составе провожает никому не известного парня. Договорились же цель путешествия в секрете держать. А также особо не распространяться насчёт моей особы.

Стрелок ждал во дворе, налаживая упряжь. Его глаза проехались по мне по-прежнему хмуро. Можешь думать что хочешь, приятель, но не моя это прихоть. Твой князь велел тебе сопровождать меня, так что не кривись. Пойдёшь, куда сказали.

Милонег не обманул. Белко уже стоял под седлом — великолепный конь белой масти, со вздрагивающей атласной шкурой, с длинной, свисающей набок гривой, потрясающий конь, в котором изящество стати сочеталось с мощью мускулов. Куда до него было подсобному мерину, моему единственному опыту верховой езды. В душе противно тенькнуло. Я не сумею сесть на этого красавца, а сяду — так не удержусь, а удержусь — так не протяну и сажени, постыдно брякнусь наземь на потеху Стрелку.

С помощью Радима я неторопливо пристроил щит к седлу. Чьи-то заботливые руки уже присобачили сюда немалый дорожный мешок — со снедью и прочими припасами, надо полагать. Всего и делов-то — садись и отправляйся. Но спешить не хотелось. Хотелось отдалить миг неизбежного позора на глазах у молодых весёлых кметей и особенно под снисходительным прищуром Стрелка. Этот парень меня не сказать как раздражал. Раздражал всем — тем, как умело взнуздал своего гнедого, как гибко взметнулся в седло, как молчал равнодушно и даже не сделал попытки помочь, придержав под уздцы моего коня.

Ну и хрен с тобой, сам справлюсь.

Я вставил ногу в стремя, ухватился за луку седла. Если Белко сейчас шарахнется, считай, пропало. До сих пор он вёл себя вполне спокойно — то, что норовил обнюхать и мягко хватал губами за рукав, не в счёт. Стой смирно, мой ненаглядный, я тебе за это сахару дам… Хотя откуда здесь возьмётся сахар?

И тут произошло чудо. Чудо было крохотное и исключительно для меня одного. Словно кто-то подкинул вверх — тело легко взлетело в седло, и рука небрежно нашла поводья так, будто это привычное дело. Когда, интересно, я научился такому, в каком манеже? И что удивительнее всего — держался в седле крепко, уверенно, ни дать ни взять, всю жизнь только тем и занимался, что лошадей объезжал.

Да, чудо — тело всё делало само, помимо меня, а мне приходилось прилагать немалые усилия, чтобы не таращиться изумлённо. Жаль, никто не оценил. Мой подвиг остался незамеченным — конечно же, здесь все, до последнего мальца, умеют ездить верхом, так что для них это ничего особенного. Лишь Радим довольно потёр ладони и неожиданно сделал то, чего уж от него-то я вовсе не ожидал, — украдкой поднял большой палец: «Браво!..»

Н-да, видать, Окраинный Странник и вправду немало погулял по моему миру, коль ему знакомы подобные жесты. Я ответил Радиму тем же, поправил перевязь, хлопнул коня по шее — трогай. И Белко послушно тронул вслед за гнедым. Даже мерное покачивание в седле мне было знакомо, точно я не раз сидел на спине, ну, не этого, но такого же боевого коня. На выезде из ворот оглянулся — Радим смотрел нам вслед. Он прощально помахал рукой, а затем со значением дотронулся пальцем до лба.

Думай. Слушай. Помни.