Тот, кто придёт за тобой

Ксения Северная

Ты жил сегодняшним днём и ничего не хотел менять. Но в канун Нового года в твою дверь постучались. И теперь ты едешь на коне по лесным дорогам, чтобы сразиться со Злом чужого мира. Кто этот парень, которого дали тебе в помощники? Можно ли назвать его другом? Кто ты сам – простой журналист либо легендарный герой? Какой выбор тебе придётся сделать? И что необходимо вспомнить, чтобы победить?

Глава 3

Вы знаете, на улице не было зимы. Не было мороза, сугробов, протоптанных в снегу тропинок и наезженной автомобильными колёсами колеи. Не было конца декабря, откуда я вылез в этот мир. И самой улицы тоже не было — всё как корова языком слизнула. А находилось передо мной подобие перекрёстка, и тянулись вокруг поля, поросшие чахлыми кустами. Подальше, впереди справа, под угором начинался хвойный лес. И царило в здешнем мире, судя по всему, позднее лето. И был день, но день этот был серым, пасмурным, и где-то на горизонте, как пить дать, собирался дождик.

Всё выглядело по-другому, и лишь одно не изменилось — холодный северный ветер. Но здесь он казался куда сильнее, безжалостно трепал мои волосы и вздувал парусом плащ Радима. И гнал по земле сухие травинки, ветки, вспухал пыльными вихорьками у ног. Но пахло не сеном, не пылью, не летом, наконец. Стоял в воздухе тонкий, едва ощутимый запах гари. Правда, запахи дошли до меня позднее, когда остолбенение начало ослаблять хватку.

Всё-таки, согласитесь, не каждый день перешагиваешь из декабря в август, из Круга в Круг. Впечатляет.

— Это и есть Лесотравье? — подавленно осведомился я у Окраинного Странника.

— Оно. А вы чего ожидали? Увидеть рыцарские замки, королевские цитадели? Готика, единороги, тролли, гномы — так в ваших книжках описывают иные Круги?

— Всё-то вы знаете… Это вообще на сказку не похоже. Всё как у нас.

— Ну да! Я говорил, что это правда, а не досужие байки. Ладно, медлить некогда. Того гляди, гонцы Мглы пустятся в погоню. С поручением они не справились, могут…

— Что? — я криво усмехнулся. — Могут по шее надавать от огорчения?

— Вроде того… Чем стоять тут, как два придорожных столба, лучше давайте пойдём. К вечеру нужно быть в Велевце.

— Где??

— Перебирайте ногами! — рассердился Радим. — Иначе нам до завтра туда не добраться. Здесь ночевать желаете? Ничего хорошего, должен сказать.

Ну здорово, хотел возмутиться я. Загнал в какую-то глушь, а куда теперь идти — сам догадывайся. Мы стояли на перекрёстке, там, где проезжий тракт перехлёстывался с довольно широкой кривой тропой. Ни тебе указателей, ни прохожих, чтоб дорогу спросить. Он бы меня ещё одного отправил!.. Но Окраинный Странник уже бодро затопал по тракту в сторону леса. И на том спасибо, теперь хоть понятно, куда идти. Я кинулся догонять Радима.

— А Велевец — это что?

— Столица Соснового Края. Один из оплотов Лесотравья. Там держит правду князь Владен. Если не ошибаюсь, у него сейчас гостят Мечислав из Озёрного Края и Милонег из Пустынного. Князья хотели собрать Совет. После того, как князь Авда отдал Низинный Край Мгле, вся оборона трещит по швам.

— Ишь ты, прям война… Что-то имена у ваших князей на древнерусские больно похожи.

— Как знать, — Радим лукаво покосился на меня. — Может быть, напротив, ваша история есть отражение истории Лесотравья. Я же объяснял, Круги соприкасаются…

— Помню, помню. Значит, Лесотравье — это времена Бояна. Здесь, наверное, и наши сказки оживают?

— А что такое сказки? Память о прошедшем, не более. Или о Пограничье Кругов. Не удивляйтесь, если встретите что-то такое, во что никогда не верили. Только, Ярослав, хочу предупредить — у каждого Круга свои Законы. Не проводите параллель между вашим Кругом и Лесотравьем. Многое, вам известное, может скрываться тут под иными обличиями и быть совсем не таким, как вы привыкли думать.

— Интригуете? Разберусь как-нибудь.

— Верю. Но не слишком надейтесь на помощь — это лишь в ваших сказках герой собирает ораву единомышленников и они помогают ему совершать подвиги. Здесь жизнь, своя жизнь, и вам, чтобы выжить, волей-неволей придётся вспомнить Лесотравье до конца.

Я покачал головой.

— Не пугайте. Объясните лучше, почему я должен ещё что-то вспоминать? Ну, понятно — мои биоритмы настроены на ту же волну, что и биоритмы Лесотравья…

Радим поморщился.

— Фу! О чём вы говорите? Какие биоритмы, какие волны? Оставьте эти грубые выкладки. Ваша беда в том, что вы пытаетесь всё объяснить. Я знаю, я исходил ваш Круг вдоль и поперёк. Люди в нём мечтают стать богами, простое усложняют, красивое выворачивают наизнанку. Им кажется, что так будет удобнее жить. Пфуй! О чём вы говорите?!!

И хотя я ничего подобного не говорил, но спорить не решился. В этом Круге действовали какие-то свои понятия, и кое-что я уже понял. Более того, меня покалывала смутная мысль, что мне и впрямь знакома эта местность. Унылое покрывало полей, лес под угором и даже перекрёсток, что остался за спиной, — как будто бы я всё уже где-то видел. Можно сказать, что во сне… Можно было бы, если б не моя проклятая недоверчивость. Немало в моей жизни случалось поездок по просторам отечества, и подобных ландшафтов я насмотрелся вдоволь.

— А всё же… Коли на меня возлагаются такие надежды, то, верно, известно, что я должен делать. Что именно? Драконов нет, принцесс спасать не нужно. Для чего я вам понадобился? Не сражаться же с воплощением Зла? Это ерунда какая-то… И кстати, как она выглядит, ваша Мгла? Зверь, человек или, простите, большая куча дерьма?

— Вот это вам и предстоит выяснить. И выяснив, дать бой.

— А поподробнее нельзя?

— Нельзя. Я не имею права открывать вам будущее. В конце концов, вы его сами выбираете. Я лишь Окраинный Странник, кое в чём мне разрешено помочь, но не больше.

Нет, занятная у нас всё-таки была беседа. Главное, содержательная. Этот Окраинный Странник объяснялся одними намёками, предоставляя мне самому искать ответы на вопросы, неизвестно кем заданные. Не хочет говорить — не надо. Когда-нибудь я и так всё узнаю. Только что же он имел в виду, говоря о выборе будущего? Разве будущее не записано в Книге Судеб, которую никто не в силах изменить?

Я спросил Радима об этом. Но тот лишь неопределённо пожал плечами.

— Рано или поздно для каждого человека наступает миг равенства — тот час, когда он сам выбирает дальнейшую дорогу. И никакие боги не могут ему помешать. Тогда в Книге Судеб переворачивается страница, и только от вас зависит, что будет написано на следующей. Но я не позавидовал бы тому, для кого наступает этот миг равенства.

— Почему?

— Это слишком больно.

— Но ведь выход есть всегда?

— Как знать…

Что-то уж чересчур зловещее почудилось в его голосе. Невольный холодок пробежал по моей спине. А может, это сиверко ворвался под распахнутую куртку? Хоть здесь и август, а не жарко. Если бы распогодилось и ветер стих, глядишь, это непонятное Лесотравье мне раем показалось бы по сравнению с декабрьской стужей моего мира. Или Круга? Как мне это теперь называть? И как вообще вести себя?

— На вас никто не станет пялить глаза, — Радим, разумеется, не преминул меня опередить. — За вами не побегут толпы любопытных. Этот народ не знает слова «сенсация». Будьте самим собой, отдавайте должное князьям и дружинам, не задирайте нос. Всё просто… А вот и лес.

И правда, за разговорами дошли до ельника. Воздух сгустился, дохнуло грибами и прелой хвоей, и это немного перебило мерзкий запах гари. Дорога чуть сузилась, завиляла хвостом, как нашкодивший пёс. Широкие лапы елей бессильно тянулись к нам, из-за корней сбоку нахально глянул целый выводок мухоморов. Где-то сзади громыхнуло — пока ещё далеко и с ленцой.

— Скоро дождь нагонит, — заметил я.

— Успеем. Тут поблизости есть одно логовище. Главное, чтоб хозяин дома был.

— А он кто? Лесник?

— Вроде того, — Радим загадочно хмыкнул. — Зовут его Кион. Зная вас, предупреждаю сразу — не стоит на него таращиться.

Я удивлённо покосился на Окраинного Странника, но промолчал. Чего же такого особенного в этом Кионе? Злой, что ли, слишком, или рога на лбу растут? Ладно, увидим… Мы прибавили шагу — дождь и в самом деле наступал на пятки. Скоро он уже плевался за нашими спинами по верхушкам елей. А мокнуть не хотелось — не знаю, как Радим под своим плащом, а моя куртка предназначалась для зимних холодов, а не для августовского ливня.

Наконец Радим свернул с дороги и углубился под мрачное переплетение ветвей. На какое-то время они могли спасти от дождя. Правда, теперь продвижение замедлилось. Ели старались подло ухватить за шиворот, под ноги то и дело норовили подвернуться корни, толстые, как амазонские змеи. Ботинки утопали в рыжей хвое среди седых кочек мха. А дождь, пытаясь добраться до нас, старательно продалбливал навес еловых лап.

Он уже почти настиг Радима и меня, когда прямо перед нашими носами возникло подобие избушки. По правде сказать, это больше походило на землянку в несколько накатов, и на земляной крыше среди почерневших брёвен и веток подрагивал крохотный кустик можжевельника. С первого взгляда и вход в это жилище было не различить — он терялся меж корней-удавов. К тому же всё это сооружение было обильно усыпано хвоей. Удивительно, как Радим вообще его нашёл. Будь я здесь один — ни в жизнь не понял бы, что это чей-то дом.

Окраинный Странник стукнул в грубую дверь, сколоченную из толстенных досок. Она тут же охотно приотворилась, словно в логовище давно ждали гостей. Мы нырнули в эту берлогу, и дверь сама захлопнулась за нашими спинами с надсадным треском.

Было темно. Мрак логовища почти не рассеивался крохотной лучиной, мерцавшей в дальнем углу. И свет, еле-еле проникавший сквозь такое же крохотное отверстие в стене, был слишком тусклым, чтобы разглядеть, что и кто скрывается тут, внутри. Но Радима это не смутило.

— Мир дому сему, — промолвил он спокойно. — Здравствуй на годы, Кион.

— И вы здравы будьте, — отозвался невидимый хозяин густым утробным голосом, больше походящим на ворчание какого-то зверя. Я тщетно пытался разглядеть Киона в потёмках. Здесь, наверное, нужны были глаза позорче моих. Различил только огромную бесформенную массу неподалёку от нас. Если это хозяин, то Радим не зря меня предупреждал…

По-видимому, Окраинному Страннику тоже не нравилась тьма. Он уверенно шагнул к лучине и проделал с ней тот же фокус, что недавно со свечой в моём доме. Легко дохнул на огонёк, и пламя ярко вспыхнуло, осветив берлогу. Кион шевельнулся в своём углу, и я почувствовал, как ёкнуло от неожиданности сердце.

У хозяина берлоги не было лица. Вернее, оно было, но сплошь поросло тёмной с проседью гладкой шерстью. Пара круглых глаз жутковато отсвечивала жёлтыми искрами. Заострённые кончики ушей, казалось, тоже затерялись в шерсти (или в меху?), и рта, и чёрного кошачьего носа почти не было видно. Впрочем, там, где у человека верхняя губа, шерсть росла гуще и чуть курчавилась — наверное, Кион усы отращивает, подумал я. Хозяин лениво и мягко поднялся с колоды, на которой сидел. Стоя, он показался мне ещё кошмарнее — долгорукий, слишком сутулый, весь как облитый длиннющей густой шерстью. Кто же он, всё-таки? Медведь, снежный человек или этот… как его… леший? Да тут всё вместе, и не хотелось бы встретиться с ним один на один.

Кион был первым странным существом, встреченным в Лесотравье, и мне этого хватило — после него уже не удивлялся никому. А в тот миг, забыв о недавних словах Окраинного Странника, я прилип спиной к косяку и замороченно пялился на хозяина, за что, в конце концов, и получил от Радима тычок в ребро.

— Позволишь ли переждать непогоду, Кион? — мой спутник покосился на меня, и во взгляде его плескалось столько негодования, что я, наконец, очухался. И даже сообразил склонить голову в приветствии. Как вести себя с Кионом, я не знал. И лишь сейчас понял, как же мало знаю о сказках и вообще о древнерусских временах. Ибо Лесотравье есть отражение именно той легендарной эпохи — это точно, точнее быть не может.

В берлоге Киона избытка скарба не наблюдалось. Обстановка спартанская: колода вместо кресла, грубо, но крепко сколоченный стол, лежанка с ворохом тряпья, доска концами на корягах, торчащих из стен, — несомненно, лавка для гостей. Потому что именно на эту доску Кион и усадил нас с Радимом так, что мы оказались аккурат у стола. Неизвестно, где у этого радушного лешака хранились припасы, но он жестом факира вытянул чуть ли не из воздуха деревянную посудину, доверху наполненную мёдом. Тут же на столе очутилась коврига, блюдо с черникой и малиной, жбан с… Я думал — с пивом. Оказалось, с молоком. Всё это богатство Кион выставлял молча и достаточно проворно, его длинные руки так и мелькали над столешницей. Наконец он угомонился и вернулся на любимую колоду. Притушил свои жёлтые глаза и снова стал похож на непонятную меховую гору.

Радим кивнул мне — угощайся, — и сам первым потянулся к блюду с ягодами. Если вспомнить, что в моём мире на носу Новый год, то свежая малина с мёдом и хлебом уйдёт за милую душу как деликатес. Молоко было вкусным, но не коровьим — тягучее, с резковатым запахом леса и ещё чего-то. Пока мы ели, Кион не двинулся с места, можно было подумать, что уснул. Вот и общайся с таким хозяином.

Мы прикончили почти всё, что было выставлено на стол. Вероятно, сказалась прогулка по лесу, что так нагуляли аппетит. Грех не поблагодарить за гостеприимство, несмотря на упорное молчание Киона.

— Благодарствуем, хозяин!

Радим бросил на меня одобрительный взгляд. Груда меха на колоде чуть шевельнулась — Кион ответно качнул головой. Его, похоже, совсем не удивляло наше вторжение. Но с другой стороны, судя по всему, он знаком с Радимом, так может быть, знает и то, зачем мы здесь появились.

Окраинный Странник устроился поудобнее с явным намерением начать беседу. Так и вышло.

— Скажи-ка, Кион, Мечислав уже приехал в Велевец?

Круглые глаза вновь пронзительно блеснули в свете лампадки. Кион гулко вздохнул и произнёс вторую фразу со времени нашего прихода:

— Вчера лесом проезжал.

— А к тебе не заглядывал?

— Я шума не люблю. С ним люди были.

— С малой дружиной, наверное, приехал, — догадался Радим. — А разговоров их ты не слышал?

— О напасти говорили. О лесе моём. О Велевце.

— О Милонеге?..

— Нет.

— А Милонег должен этой же дорогой ехать? — не утерпел я. Мне нравился наш неспешный ёмкий разговор. Правда, журналист, сидящий где-то глубоко в моей душе, хмурил брови недовольно — ему-то хотелось, чтоб Кион выражался не так кратко, чтоб было что записать… Я старательно душил выскочку. Приходилось то и дело напоминать себе, что я сюда, в Лесотравье, не за материалом для очередной статьи забрался — нет, кто-то упорно старается сделать из меня воина Добра, как бы пафосно это ни звучало. Стало быть, нужно соответствовать этому образу, а не современной надоедливой ипостаси.

Меж тем на мой вопрос ответил вместо Киона Радим:

— Нет, Милонег подъезжает с другой стороны. Озёрный Край расположен севернее Соснового, а Пустынный — он на юго-западе. Но, думаю, Милонег прибыл в Велевец ещё раньше Мечислава… А скажи, Кион, в твоём лесу нынче как, тихо? Не пошаливают?

— Объявился один, — прогудел Кион. — Обмень. В руки не даётся. Уходит. У деревень балует. Авось уберу.

— Засланный казачок…

— Что вы сказали, Ярослав? — но, поскольку я благоразумно замолчал, Радим вновь повернулся к хозяину. — Кем он оборачивается, волком?

— Пока заяц да ворон. Дай срок — волком станет.

— Любопытно… Может, их несколько?

— Один. Сам видел.

— Ну-ну… Больше никого нет? Шишимор, моревиц?

— Нет. Тихо.

— Добро, — Окраинный Странник поднялся со скамьи. — Чую, дождь заканчивается. Пойдём мы. Спасибо, хозяин, за приют. А буде, подмога понадобится — зови. Сам знаешь, Владен никогда в помощи не откажет, да и я, чем смогу, подсоблю.

Кион молча кивнул, груда меха колыхнулась, и под этот напутственный кивок мы выбрались из берлоги. Уж не знаю, каким таким особым чутьём обладал Радим, но и на этот раз он оказался прав. Пока мы гостили у Киона, дождь кончился. Дело своё он сделал — умыл мхи и еловые лапы, смочил ковёр из ржавой хвои и выполоскал до ослепительной яркости шляпки мухоморов. Но хмурь леса дождь разогнать не сумел. И небо, проткнутое снизу верхушками елей, по-прежнему оставалось унылым, скукоженным серой рябью. Не нравилось мне это место, мрачные мысли навевало оно. Неужто Киону охота жить одному здесь, в недоброй глуши? Шёл бы к людям, всё веселее. Впрочем, таким, как этот лешак, пни да коряги милее любого общества…

— А Кион — он кто? — спросил я, когда мы вновь шли по тропе.

— Хозяин здешний. В каждом лесу есть свой хозяин. Возможно, вам и других встретить доведётся. Они такие — чужаков сторонятся, говорить не любят. По крайней мере, с людьми. Будете в их владениях добрым гостем — помогут, если надо. А начнёте зверей для забавы бить, дерево ломать по глупой удали, браниться на весь лес — ну, значит, пощады не ждите. С такими лесной хозяин крут.

— Понял. Это леший, так и знал… А обмень, о котором говорили? Это кто, оборотень, по-нашему?

— Да, что-то вроде. В Лесотравье, как и в вашем Круге, всякой нежити полно. В мирные времена все эти клохтуны, моревицы, изводы не шибко высовывались — на них всегда управа находилась. Ну, а теперь вот на свет начали… выползать. Вы их сторожитесь — многие из них лазутчики Мглы, а кто-то просто разгуляться решил. Кстати, кто это — засланный казачок?

— Да так…