Иная жизнь Евы

Ксения Север, 2018

У вас хоть раз было желание изменить одно единственное событие в прошлом? То самое, которое делит жизнь на «до» и «после»? Мое Желание исполнилось и жизнь круто изменилась. Из «серой мышки» в «мисс популярность», из болота отчаяния в роскошную жизнь. Любовь, подруги, семья… Или это только видимость? Сейчас я расскажу вам сказку. О жестокости и любви, о горечи предательства и силе настоящей дружбы. С капелькой отчаянья и ноткой боли. Я расскажу вам сказку, в которую вы, может, не поверите. Но для меня эта сказка – жизнь. И я все ещё верю, что у неё счастливый конец.

Глава 2

Спустя полтора часа после окончания занятий, я, пританцовывала от холода возле афиши кинотеатра «Космос». Ледяной промозглый ветер пронизывал тонкое пальто, с неба летело нечто отдаленно напоминающее снег. Скорее, ледяной противный мерзкий дождик.

Взгляд устало изучал строчки ближайших сеансов, которые я, по–моему, уже успела выучить. Рома чертовски опаздывал. И я стояла здесь, как самая настоящая дура, только из–за его многочисленных извинительных сообщений в ватсапе.

Поэтому обойдя все ближайшие магазины по два раза, мне ничего не оставалось, как вернуться в исходное место и, дрожа как осенний лист на ветру, ожидать похода в кино.

Ну вот зачем мне все это надо? Для Ромы это просто ничего не значащее мероприятие под кодовым названием «Отвести ботаничку в кино, чтобы она и дальше делала домашки». Но я–то здесь зачем? На что надеюсь? На то, что у него внезапно проснутся «чувства» и этот поход перерастет в свидание?

Внутри что–то екнуло. Нет, мне нельзя больше заниматься всей этой ерундой! Сегодняшнее кино — ошибка.

Я втянула в себя воздух и медленно передвигая заледеневшими ногами двинулась к тротуару. Под ногами скрипел коричневый песок, разбросанный дворниками в ожидании зимы, которая никак не наступала.

Не смотря на мороз и первое декабря, снег не торопился полностью окутать наш город. Лишь кое–где можно было разглядеть остатки сугробов, превратившихся в коричневые глыбы изо льда. Небо покрывало серое одеяло из низких облаков, выбрасывающих на город липкую серую массу. По проезжей части бурлили грязевые потоки, никак не вписывавшиеся в атмосферу предновогоднего ожидания. В такую погоду единственным желанием было закутаться в плед и пить горячий чай.

В кармане тренькнул телефон, и я остановилась, выуживая непослушными пальцами аппарат. Нужно сообщить Роме, что у меня появились дела, что я ухожу… Но стоило только взглянуть на экран, как сразу на меня обрушился поток чего–то холодного, липкого и грязного.

От неожиданности дыхание перехватило. Взгляд упал на грязные разводы на пальто. К горлу подкатил комок. Я рванула вперед, протискиваясь между многочисленными прохожими, спешащими по своим неотложным делам. Мир перед глазами расплывался от слез. Этот день не мог закончиться иначе! Ну вот зачем? Зачем я потащилась сюда?! Знала же, что это дурацкая идея!

Нет, блин! Захотелось в кино! С парнем! Да ни с кем–нибудь, а с Романом Волковым. Которому на меня наплевать с высокой колокольни. Только в кино серые мыши добиваются внимания мачо. А в жизни такие парни динамят таких как я! Черт! Взгляд уткнулся на экран телефона с открытым сообщением от Ромы «Уже еду».

Едет? Сюда? Я опять и опять перечитывала сообщение, пытаясь понять, что же делать. Ох, Волков сейчас будет здесь и увидит меня в таком виде? Прямо сейчас надо бежать отсюда как можно скорее. Бежать от позора и усмешек. Я рванула вперед и…

Чуть не рухнула прямо на тротуар от сильного толчка в плечо. Я попыталась выровнять равновесие, размахивая руками и зацепилась за чью–то куртку.

— Эй! Ты совсем охренела! — злобно гаркнул над ухом звонкий девичий голос, я резко дернулась в сторону и… — Твою мать!!!

Раздался визг все той же дамочки. А следом девица, усиленно размахивая руками, рухнула на тротуар. Ее щедро разукрашенное косметикой лицо тут же исказилось от злости.

— Дура! — она рявкнула, пытаясь встать с тротуара.

Я бросилась на помощь.

— Прошу прощения, я не специально… — мой замороженный разум не смог придумать другого ответа.

— Кривоногая овца! Не специально она! — девушка бросила гневный взгляд в мою сторону, — Лучше бы вас, бомжей, переловили и отправили по приютам!

Бомжей? Я застыла на месте от такого сравнения.

— Вы не так поняли…

— Да иди ты к черту… — девушка фыркнула, — Вали отсюда! Вот черт!!!

Девушка судорожно водила руками по карманам джинс.

— Что–то случилось?

— Воровка!!! — незнакомка завопила на всю улицу и сделала рывок в мою сторону и вцепилась в мое плечо, — А ну возвращай мой телефон!!!

Что? Что за бред? Я протестующее замотала головой, пытаясь одновременно руками очистить лицо от слез и грязи.

— Какой телефон? О чем вы говорите? Отпустите! — я попыталась вырваться из захвата.

Толпа вокруг расступилась. Прохожие бросали на меня взгляды полные презрения.

— Что здесь произошло? — за моей спиной раздался глухой мужской голос. А следом перед глазами появился полицейский — молодой высокий мужчина в форме. И его серьезный сосредоточенный взгляд явно не предвещал ничего хорошего. Для него я тоже была уличной воровкой, попрошайкой…

— Она! — бойко отозвалась брюнетка, — Она сначала налетела на меня! Сперла мой айфон и кошелек собиралась спереть! Точно!

— Это не правда! — я попыталась запротестовать.

— Да не хотела я ничего воровать! — хотелось прекратить этот абсурд как можно скорее. Другим словом происходящее назвать язык не поворачивался.

— А это мы в отделении разберемся! — грозно заявил полицейский, — Родители есть? Или из приюта сбежала и теперь живешь за счет наворованного? Документы при себе имеются?

Документы? Я судорожно принялась обхлопывать карманы, конечно же, не обнаружив там ничего. Паспорт лежал дома, в шкафу, в безопасности от потерь.

— Паспорта нет, но есть дневник, там тоже фото… Да все не так было!

— Вот! Поймали–таки воровку! — загундел новый голос откуда–то из толпы, — Она у меня неделю назад телефон сперла! На этом же самом месте!

— Так то, вроде пацан был! — возразил гнусавый голос.

— Да не, она, точно она! — завопил первый голос, — Или пацан! Одна у них шайка!

— Вот что, — заявил мент, беря меня под руку. — В отделении разберемся.

— Уж разберитесь, пожалуйста! — залюбезничала дамочка, — А то по улицам страшно ходить из–за таких!

— Что за шум, а др–раки нет? — закричал из толпы до боли знакомый пьяный голос, — Ева?!

Глаза папаши немигающее уставились сначала на меня, а потом на полицейского.

— Твой напарник? — хмуро поинтересовался мужчина.

Во–от черт! Только папаши здесь не хватало! Я дёрнулась в сторону, что было воспринято как попытка к бегству.

— Всем стоя–ять! — скомандовал мент, — Кто вы, мужчина? Вор? Пьяница? Мошенник?

— Что вы себе поз–зволя–яете? — отец подошел ближе, — Что вам н–надо от моей доч–чери?!

— Все ясно! — полицейский попятился, выхватывая свободной рукой рацию, — Подкрепление к кинотеатру! А ты, — мужчина ткнул в папашу, — Стой на месте!

— А ну убр–рал руки от моего ангела! — папаша рванулся на мента, видимо почуяв, что мне что–то угрожает.

Отовсюду понеслись вздохи и ахи, кто–то даже вскрикнул в тот момент, когда папаша со всего размаха заехал менту по лицу. Мужчина, не ожидавший такой прыти от алкоголика, на секунду остолбенел, дав возможность мне вывернуться из захвата. Бежать! Срочно бежать домой!!!

Я рванула вперед, сопровождаемая криками толпы.

— Маленькая воровка сбегает!

— Держите ее!

Отец завопил за спиной. Я резко развернулась. И как раз в этот момент мент с остервенением закручивал руки моего непутевого папаши за спиной. Сверкнули браслеты наручников. Папаша продолжал орать что–то маловразумительное.

Сердце бешено колотило о грудную клетку. Черт! Что делать?! Как остановить этот театр абсурда?!

— Постойте! — мой сорвался на крик, — Отпустите его. Он не хотел…

— Маленькая нахалка! — мент вновь обратил на меня внимание, — Стой, где стоишь, если не хочешь еще больших неприятностей!

Я бросилась прочь, чудом сохраняя способность передвигаться. Глаза застилали слезы. В спину летели ругательства и крики. Но я бежала. Прочь от позора, от унижения. Прочь от этой обезумевшей толпы в глазах которой я — воровка с отцом алкоголиком, которого хотят забрать в отделение за разбой.

Мокрая одежда липла к телу. Дыхание сбилось. Ледяной ветер обжигал обветренную кожу, но я не останавливалась.

Судьба с самого начала была против моего похода в кино! Так на кой черт меня понесло сюда?! Сама виновата… На что мне можно вообще надеяться?

— Ева, стой! — до меня донесся знакомый голос, а следом на плечи легли чьи–то руки.

Я развернулась и тут же уткнулась носом в хорошо знакомую куртку. Рома. Он все–таки решил прийти. И теперь я стояла перед ним грязная, замерзшая и заплаканная.

— Из–звини, — Холод пробрался в каждый сантиметр моего тела, и от этого голос дрожал, — Я спешу.

— Хэй! Ты чего? — Рома подхватил меня за руку и потащил вперед, — Чего случилось–то? Пойдем! У меня там тачка, доедем до кафехи…

— Нет, — я отпрянула, выхватывая свою руку, — Нет! Мне нужно срочно бежать…

Какой позор!

— Я пришел, а ты меня кидаешь, да? — на его лице отобразилось удивление.

— Нет. Извини, я правда…

Закончить фразу мне не удалось. Черная тень резко метнулась в нашу сторону, и в следующее мгновение Рому отбросило от меня на метр, прямо на тротуар.

Из горла вырвался вопль. Сердце подскочило в груди.

— Не надоело вам издеваться над девчонкой?! — закричала тень знакомым голосом, — Что, совести совсем нету? Продал в обмен на новый айфон?!

— Да пошел ты…!!!

Одиночка. Это был… Одиночка?! Я бросилась к парням.

— Стой! — вцепилась в Лешино плечо, привлекая внимание, — Что ты делаешь?! Прекрати!

Одиночка обернулся, оттолкнув Рому в сторону.

— Ева, иди домой, — Леша заговорил спокойно, но напряженно, — Чего вы еще от нее хотите? Мало вам?

Что?! Что происходит?

— Шизанулся пацан! — Рома стиснув зубы дернулся на него.

— Стой! — я бросилась к Роме, державшемуся за подбитую скулу, и принялась отряхивать его куртку от грязи. Парень казалось, был удивлен и сбит с толку, — Прекратите! Дорошенко, какого черта ты здесь делаешь?

— Ева, лучше тебе знать всего. — Леша приблизился ко мне и оттянул меня за руку от Ромы.

— Чего не знать?! — я яростно оттолкнула одноклассника, — Того, что ты псих?!

— Того, что он — лживый урод! — Леша уперся взглядом в Романа.

— Вали отсюда, псих! — Рома рявкнул.

— И о чем же Рома врал? Говори! — мой голос сорвался на крик.

— Сама смотри! — Леша ткнул в экран своего гаджета, и оттуда послышалась музыка.

— Не смей…! — Рома попытался вырвать планшетник, но Алексей кинул его мне в руки, а сам резко толкнул Романа в сторону.

И в этот момент под идиотскую попсовую мелодию на экране замелькали фото и видео с моим участием. Вот — я танцую глупый победный танец после контрольной по алгебре. Дурацкий момент. Дальше повтор–перемотка того момента, как я рву старые трико на физкультуре. В горле появился противный комок, а руки задрожали от подступающих рыданий. Следующее видео — меня обдает гоночная тачка из лужи. И снова повтор–перемотка, и снова мою фигурку накрывает волной липкой грязи из лужи. Потом сцена с полицейским, разборки… Последнее, что успел зацепить взгляд надпись под видео «Колос продакшн by Волков энд Ко».

— Весело вышло, да? — Рома заржал в своей обыкновенной манере.

Нет. Не правда. Не может быть… Пальцы выпустили планшет, но Леша с готовностью его подхватил. Испорченное пальто, столкновение с девушкой, полиция… Это все было задумано ради хохмы. Ради «смешного» видео…

— Ты, мразь… — Одиночка бросился на Волкова, но мне было не до этого.

Сердце бешено колотило об ребра. Дышать стало невозможно. Из последних сил я рванула вперед. Ноги несли меня неведомо куда, в то время как голова просто отказывалась работать, а перед глазами не видно было ничего кроме пелены из слез.

— Тебе не место среди нас, уродка! — долетел до меня голос Романа.

«Уродка, уродка, уродка…» — билось в голове. Я бежала вперед, бежала подальше от позора, от гнусности и от лицемерия этого мерзавца, который каким–то невиданным мне образом смог обмануть мою интуицию.

Как? Как такое могло произойти со мной?! Как можно было так ошибаться в человеке? Имея искреннее желание помочь, я нарвалась на издевку и предательство. А всего–то лишь потому, что поверила, что могу быть счастлива, что моя школа не так плоха, как казалась поначалу, что в мире богатых и знаменитых найдется местечко с краю и для меня. Но все это было лишь иллюзией, самообманом. Будь я умнее, все могло бы быть по–другому. Если бы я не проявила желания помочь, если бы я не была такой наивной, если бы моя голова работала лишь холодно и расчетливо… Если бы, если бы, если бы…

Все началось в первом классе, все издевательства и насмешки. В ноябре, когда маленькие мозги Марины Колосовой и ее подружек сложили все факты обо мне воедино, эти мегеры начали придумывать шутки посмешнее для того, чтобы указать мне мое место. Я ненавидела вспоминать то, с чего все началось. На моей памяти это был худший день моего тогда еще в меру беззаботного детства. Но именно сейчас мозг услужливо подсовывал только это воспоминание.

В первом классе до двадцать третьего ноября я любила свою школу, мне нравились одноклассники и тогда мне, ребенку, не было видно никакой дифференциации между мной и другими ребятами. Все мы, девочки, носили одинаковую форму, участвовали в школьных шалостях и, конечно же, воевали с мальчишками. С первого дня знакомства Марина Колосова казалась мне идеалом, самой красивой девчонкой, достойной того, чтобы брать с нее пример. Страшно признаться, но мы дружили.

Двадцать третьего ноября я, как всегда, встретила Марину на первом этаже школы, и мы поздоровались, традиционно обняв друг друга и трижды хлопнув в ладоши. В моем детстве было модно придумывать приветствия, тайные знаки как символ проявления дружбы. Странно, что в тот момент я не почувствовала того, что мне на школьную форму пролилось отвратительное нечто.

Войдя в класс, я сразу ощутила запах, от которого засвербело в носу. И это почувствовала не только я. Все стали принюхиваться и корчить рожи в знак того, что никто не хочет заниматься в классе в такой вонючей атмосфере. Наша классная руководительница Антонина Геннадьевна сразу поняла, какое химическое вещество выделяет такой запах и, строго сдвинув брови, поинтересовалась:

— Кто принес с собой дихлофос? Вы думаете это смешно?

Все начали переглядываться и хихикать. Таинственное слово «дихлофос» было знакомо далеко не всем, и многие восприняли это как ругательство.

— Вы в курсе, что так можно отравиться? — классный руководитель открыл все окна, — Мне что, вынюхивать причину запаха?

— Антонина Геннадьевна, — Марина, как всегда, встряла в разговор с преподавателем, — По–моему, так воняло у хрюшек в зоопарке.

Эта реплика вызвала еще более громкие смешки.

— Не говори глупостей, Марина, — Антонина Геннадьевна, внимательно принюхиваясь, не спеша пошла вдоль рядов, — Сейчас же прекратите вести себя неподобающе юным дарованиям! И…Ева!

Фигура учительницы возвышалась надо мной. В тот момент мне показалось, что классная руководительница стала просто огромных размеров, а я, наоборот, превратилась в дюймовочку и вжала голову в плечи, чтобы стать еще меньше и незаметнее. Антонина Геннадьевна наклонилась еще ближе и зашептала:

— Ева, скажи, твоя мама недавно травила тараканов? — при слове «тараканы» преподавательница поморщилась.

— Д–да, — пробормотала я, не понимая, куда клонит эта женщина.

— Что ж, — учитель выпрямилась, — Мне все ясно. Ева, покинь, пожалуйста, класс. А я сейчас свяжусь с твоей матерью. Тебе нужно сменить форму.

Я встала, не совсем осознавая, что произошло и при чем тут тараканы, но просьбу учительницы выполнила и, собрав свои скромные пожитки, направилась к двери, провожаемая гулким шушуканьем одноклассников. На выходе меня настигла фраза, которая преследует мой разум по сей день.

–…А что вы хотели, — громкий ехидный голос Марины не прятался даже за шепотом, — Ева свинарка и живет в свинарнике. Травит тараканов, а мы должны страдать! Мои родители буду разбираться…

С того дня желающие со мной общаться сократились до одного человека — Елизаветы, которая единственная увидела всю нелепость ситуации и сочувственно таскала мне духи из дома, потому что как выяснилось дихлофос оказалось не так просто отстирать, а школьная форма у меня была одна единственная, доставшаяся по наследству от дочери маминой знакомой.

После двух дней бойкота и издевок, я пришла домой и впервые в жизни умоляла маму перевести меня в другую школу. И впервые я увидела на глазах у матери слезы. Будто мои слова ранили ее в самое сердце.

Дальше были разборки с завучем, с классной руководительницей… Мама яростно отстаивала мои интересы и хотела наказать виновных в этом идиотском розыгрыше. А я молчала о своих догадках. Продолжала посещать занятия. Хотелось быть сильной в глазах матери. Хотелось больше никогда не видеть ее слезы.

И меня оставили в том же классе. Я старалась! Правда! Изо всех сил старалась быть сильной. Я исправно посещала все занятия, и даже записывалась на факультативы, стоически воспринимая все шутки и подколки, в надежде, что когда–нибудь одноклассникам все же надоест меня гнобить. И действительно, бывали дни, когда мне жилось спокойно. Например, когда учительница по биологии, которую вся школа на дух не переносила, сломала ногу из–за подножки одного из ребят нашего класса, или когда девчонок поймали за курением на территории школы… В общем, когда находились темы для разговоров поинтереснее, чем издевательства надо мной.

Но то, что произошло сегодня, стало для меня чертой, через которую я не могла переступить. Мне не место в их обществе. Они — короли по жизни, а я — ничтожество, на чувства которого вполне можно наплевать.

— Не хочу больше так жить! Не хочу! — я закричала сипящим голосом, прислонившись к стене одного из ближайших зданий.

Нужно жить с меркантильным расчетом, переступая через чужие чувства и жизни ради собственных интересов. А я так и останусь никому не нужным изгоем. Наивной дурой, предметом для издевок.

— Ненавижу, ненавижу, ненавижу, — только это слово крутилось у меня на языке сопровождаемое потоком из слез, — Ненавижу свою жизнь!