Иная жизнь Евы

Ксения Север, 2018

У вас хоть раз было желание изменить одно единственное событие в прошлом? То самое, которое делит жизнь на «до» и «после»? Мое Желание исполнилось и жизнь круто изменилась. Из «серой мышки» в «мисс популярность», из болота отчаяния в роскошную жизнь. Любовь, подруги, семья… Или это только видимость? Сейчас я расскажу вам сказку. О жестокости и любви, о горечи предательства и силе настоящей дружбы. С капелькой отчаянья и ноткой боли. Я расскажу вам сказку, в которую вы, может, не поверите. Но для меня эта сказка – жизнь. И я все ещё верю, что у неё счастливый конец.

Глава 3

В момент, когда я выпала из состояния близкого к истерике, первое, что я ощутила, был нестерпимый холод. Глаза жгло от слез, а легким катастрофически не хватало кислорода. Все эти реальные ощущение на время вытеснили любые другие мысли из моей головы. Единственным желанием для меня стало добраться до дома как можно скорее.

Кое–как сориентировавшись в пространстве, я поняла, что ноги по привычке несли меня к дому, но немного ошиблись с направлением и теперь придется идти по незнакомой и плохо освещённой дороге. Но вряд ли на меня сейчас кто–то способен был напасть: бомжи бы приняли меня за свою, еще и предложили бы ночлег, а уличным хулиганам одного моего вида стало бы достаточно для того, чтобы понять, что брать у меня нечего.

Пройдя больше половины пути, я заметила, что все пространство вокруг превратилось в одну сплошную белую массу. И сначала я решила, что ослепла от слез. Но вскоре стало понятно, что это небо обрушилось на меня сверху в виде первого за эту зиму снегопада.

Крупные снежинки заполняли собой все пространство, неспешно кружась в необычном танце, и заканчивали свое небесное путешествие, покрывая всю грязь и слякоть вокруг. Каждая белая красавица была уникальна и своей формой, и своим танцем. Я заворожено, как маленькие дети, следила за этой зимней сказкой вокруг. Казалось, снег не только скрывает от глаз все мрачное и неприглядное, но и приносит ожидание чего–то нового, заполняя собой образовавшуюся внутри пустоту от предательства. Очень хотелось поверить в зимнее чудо, в то, что снег заметет всю ту боль, что накопилась внутри за школьные годы.

Но это маленькое забвение не могло продолжаться бесконечно. Снежинки таяли, соприкасаясь с теплой кожей, оставляя после себя капли холодной воды. Я ускорила темп ходьбы. Везде одно сплошное предательство! Даже снег, околдовав меня своей красотой, принес за собой лишь холод и разочарование.

— Ева! — сначала я решила, что мне это послышалось, но затем знакомый голос настойчивее закричал, — ЕВА!

Я не останавливалась.

— Постой, — голос раздался совсем близко и мгновение спустя передо мной стоял Леша.

— А, эт ты, — фраза получилась сиплой и очень тихой.

— Ева, ты в порядке? — Леша шел рядом, старательно пытаясь разглядеть мое лицо.

— Зачем ты здесь? — мне не хотелось отвечать на такой глупый вопрос.

— Я… я хотел извиниться. За все. За то, что так вышло. За выходку ребят. Прости, пожалуйста! — Леша тоже понизил голос, в котором читалось искреннее сожаление.

— Хорошо, это все? — перед глазами уже замаячил родной подъезд.

— Нет… Можно тебя проводить? — Одиночка видимо не был уверен, что я приняла извинения.

— Считай, что уже проводил, — я подошла к ступенькам, роясь в кармане замерзшими ледяными пальцами в поисках ключей от домофона.

Леша хвостом шел следом за мной. В молчании я, наконец, выудила ключи, открыла дверь и как можно быстрее постаралась подняться на второй этаж поближе к подъездной батарее. Но и настырный одноклассник не отставал.

— Чего тебе еще нужно? — вышло грубо.

— Почему ты не идешь домой? — Леша казалось не заметил моего вопроса.

— А может, у меня нет дома? — ни с того ни с сего я вспылила, — Может я и вправду бомж? Какое тебе дело?!

— Мне есть дело. Послушай…

— Леш, прошу не надо, ладно? — внезапно мне захотелось высказать все, что накипело этому почти незнакомому человеку, — Все вокруг прекрасно знали о предстоящем зрелище, как и всегда, впрочем. Где все были? Где ты был, когда мою голую задницу снимали на уроке физкультуры?! Там же где и все! В безразличии! Всем пофиг! И мне теперь пофиг!

— Ева, — Одиночка подхватил мою руку, — Я не знал. Прости.

— Ладно, — я решительно отстранилась и, двинулась вверх по лестнице.

— Правда. Прости! Я заставлю этих придурков раскаяться, — его голос глухо зазвучал за спиной.

Я вздрогнула.

— Иди домой, Одиночка. Всем на всё глубоко наплевать. Мне плевать. Будет лучше если и тебе будет пофиг.

— Не будет. И мне не плевать, правда. Они на тебя набросились потому, что ты сама это разрешаешь! Но так же нельзя! Нужно поставить этих придурков на место.

— Это все — бред! Я уродка. Этого не изменить. — я побежала наверх быстрее, но мой спутник так и остался возле батарей.

И стоило мне только переступить порог квартиры, как до меня тут же донесся голос матери. Она металась по кухне и гремела кастрюлями.

— Ева! Наконец–то ты дома! Я уже начала волноваться! Отец опять явился к нам. На этот раз в наручниках! Уверял меня, что спас тебя от «ментов поганых»! Давно пора этого алкоголика запихнуть на промывку мозгов, иначе…

— Мама, это правда, — я больше не могла выдерживать мамины причитания, — Мам!

— Что правда? — мать остановилась и наконец, выглянула в коридор. Ее глаза округлились, а брови сошлись на переносице. Такой взгляд у нее бывал только в случаях крайней встревоженности, — Господи! Ева, солнышко! Что с тобой случилось?!

Мои непослушные руки, наконец, справились с испорченным пальто, теперь настала очередь сапог. Но тут меня ждала неудача, ноги отказывались подниматься, и я бессильно рухнула на табуретку, одиноко стоящую в коридоре на том самом месте, где утром были разбросаны осколки зеркала. Наверное, правду говорят, разбилось зеркало — жди беды… Мать, видя мое состояние, бросилась ко мне и быстро помогла разобраться с обувью.

— О господи, Евушка! Ты вся ледяная! Где ты была все это время? Я подумала, что ты занимаешься с Лизой… — мама внимательно вглядывалась в мое лицо, пытаясь там прочесть ответы на все свои вопросы, — Красные глаза, опухший нос… И еще эта история с полицией… Почему ты молчишь?!

Руки матери легонько встряхнули мое тело, отчего где–то внутри будто что–то содрогнулось. А затем кашель накрыл меня с головой. Воздух будто резко закончился, и все что я могла делать — это безостановочно кашлять, безмолвно глотая воздух. Приступ прекратился так же внезапно как начался, оставив после себя хрипы и сипение в голосе.

— Мам, — я зашептала, — Не сейчас. Я так устала…

— Да, да… — в голосе самого родного мне человека слышалась паника, — Конечно… Я наберу тебе горячую ванну, ты согреешься… Поспишь, отдохнешь… Девочка моя хорошая…

Мама бормотала что–то еще, но ее слова мой слух отчего–то отказывался воспринимать. Здесь, дома, в безопасности и тепле на меня вдруг навалилась вселенская усталость. Все силы, заставлявшие меня добраться домой, разом закончились, будто кран моей внутренней энергии просто перекрыли.

Вода в ванной приняла мое тело жадно и грубо, сразу наполнив обледеневшее тело звенящей болью. Мне казалось, что я попала в огненное жерло вулкана, заставившее проснуться разом все мои чувственные рецепторы. От этого изнутри вырвался слабый всхлип, но выбраться из воды мне мешало отсутствие сил и нежелание двигаться, потому как это приносило все новые волны боли.

Момент, в который мое тело очутилось в кровати, я упустила. Просто появилось уютное тепло и знакомый запах родной подушки. Периодически надо мной мелькало мамино лицо с беззвучно открывающимися губами. Очень хотелось сказать, что все хорошо, я высплюсь и все смогу объяснить. Но стоило мне предпринять попытку заговорить, как новая волна кашля обрушилась на мои горло и легкие. Все прекратилось в тот момент, когда у меня застучали зубы. От холода. И этот холод был ни с чем несравним. Я чувствовала, что дрожу, дрожу и падаю в бездну изо льда. Лед был везде, отчего постепенно занемели руки и ноги, а затем в мое бедро вонзилась чрезвычайно острая льдинка, и спустя мгновение сознание провалилось в бездну.

*

–… и почему она все еще без сознания? — на мой слух внезапно обрушился голос матери, наполненный истерическими нотками. Сколько я была без сознания? Час? Два?

— Людмила Андреевна, — тихий и мягкий незнакомый голос отвечал матери спокойно, — Поводов для беспокойства нет. Ваша дочь идет на поправку, температура спала. Более того, она уже не заразна.

Я слышала каждое слово, но слабые попытки заговорить почему–то не увенчались успехом.

— Но почему она все еще не пришла в сознание?! Что с ней? — мама не собиралась успокаиваться.

— Я же говорил вам, сегментарная односторонняя пневмония, обморожение конечностей легкой степени. Ее жизни ничего не угрожает. Другое дело, что я не совсем уверен в здоровье ее психо–эмоционального состояния…

— И что это значит?!

— Это значит, что возможно она просто не хочет просыпаться…

Что?! Хочу! Где я вообще? Кто этот умник? Мое дыхание участилось от возмущения, что сразу же вызвало реакцию глубоко внутри. Хрипы сдавили горло, заставив слабое тело содрогнуться в приступе ужасного кашля. Я ощутила на себе знакомые теплые руки, но схватиться за них было выше моих сил. Да и быть в сознании было выше моих сил, поэтому ощущение реальности покинуло меня с той же быстротой, что и выключается лампочка.

–…столько всего произошло, ты обязательно должна очнуться, — теперь уже громкий шепот Лизы пробил стену моего бессознательного состояния.

— Ева, а помнишь, как меня тоже положили в больницу…

Я что, в больнице?

–…Ты тогда все время была рядом, теперь вот я на твоем месте… Я тоже делаю за тебя домашку, только… — подруга нервно хихикнула, — не обижайся потом за трояки, хорошо? А еще Волков, ну то есть придурок, официально извинялся… И Марина…

При упоминании этих имен моего горло непроизвольно сжалось, а дыхание опять участилось. Это не осталось незамеченным.

— Лиза, — тихий голос Одиночки остановил сбивчивый рассказ подруги, — Не надо. Ей нужно спокойствие.

Откуда здесь взялся одиночка?

И… он был прав. Мне не хотелось вспоминать. Вспоминать значило опять испытать боль. А к этому мои неокрепшие разум и тело пока еще не были готовы. Пока.

— Думаешь… — Лиза всхлипнула, моя любимая жизнерадостная подруга всхлипнула! — Думаешь, она нас слышит?

— Конечно, слышит. Просто, она пока не готова выбраться из своего кокона, — Леша говорил так, будто знал все, что творится в моей голове.

— Из кокона? — тон подруги был полон непонимания.

— Из кокона безопасности. Она очнется, когда разберется в себе.

— Она очнется, когда выздоровеет, — гневно возразила Лиза, — Ты точно чеканутый, Одиночка.

— Может и чеканутый, — Леша усмехнулся в несвойственной ему манере, — Зато я прав. Ева очнется, когда мир внутри нее перевернется…

Чем закончилась эта беседа, мне было не суждено узнать, поскольку мой внутренний выключатель вновь погасил огни моего сознания, и я вновь очутилась в темноте. В коконе безопасности. В месте, где мне было хорошо, тепло и комфортно.

–…Евушка, ангел мой, — на этот раз мою внутреннюю лампочку включил голос отца. Я уже успела забыть такой его голос — теплый, заботливый, любящий и… трезвый.

— Прости меня, прости за все… Ты, наверное, не догадываешься, но во всем виноват только я. Если бы не я, жили б мы сейчас на берегу черного моря, гуляли бы в парке, как самая настоящая семья. И твой папка бы никогда не позволил издеваться над своей девочкой, над своим ангелом! — голос отца задрожал может от возмущения, а может от слез, — Но ничего, теперь все будет по–другому! Ох, доберусь я до этих чертей проклятых!

Монолог отца прервал шум открывающейся, ужасно скрипучей двери.

— Володя? — удивленный голос матери отозвался эхом в моей голове, — Ты–то что тут делаешь?

Мама явно была недовольна присутствием отца.

— Ева и моя дочь тоже, — папа напомнил этот факт возмущенным тоном, — Она тут…два дня, а я узнаю об этом только сейчас! Я же отец…!

Два дня? Нет, не может быть… Я тут всего пару часов… Не может быть!

— А ты только что об этом вспомнил?! — мама сначала закричала, но затем понизила голос до гневного шепота, — Где ты был, когда…впрочем, мы оба знаем где ты был! Выйди! Дай мне пообщаться с моей девочкой!

— Нет! — папа сильно сжал мою ладонь своей теплой сухой большущей ручищей, — Хочешь поругаться? Пожалуйста! Только не здесь…

И вот опять я ощутила, что свет внутри меня вот–вот погаснет. Но я отчаянно не хотела пропускать этот момент. Момент, когда папа и мама вместе, пусть и ругаются, но все же сидят вместе в одной комнате. Почти как семья, пусть и свела судьба нас всех здесь не по самому приятному поводу. Зато они рядом, беспокоятся обо мне, вместе пытаются вытащить из «кокона безопасности» в реальность. Вместе. Как семья.

Мне всегда было интересно, каково это, жить в полной семье? Что при этом меняется? Мои детские воспоминания о семейных походах в парк и сладкой вате не помогали мне ответить на этот вопрос. Я была слишком мала, чтобы помнить сейчас что–то о настоящей семье.

Что было бы, если бы тогда, двенадцать лет назад, все сложилось бы по–иному и отец с матерью были бы вместе? Лежала бы я сейчас в больнице с душевной болью и воспалением легких? Или в той, другой реальности я бы возможно была как все — девочкой из благополучной семьи, которая способна за себя постоять и за которую есть кому заступиться?

Ох уж это сладкое словосочетание «если бы». Если бы только можно было все изменить…