Нас нет на небесах

Ксения Вишнякова

Невероятное приключение двух друзей начинается с другой реальности, куда они попали совершенно случайно. И как выбраться из параллели мертвых, им еще предстоит разгадать…

Глава 2

— Уже темнеет, вскоре настанет долгожданная ночь, не так ли, друг мой? — не включая свет, очень тихо проговорил Давид.

Я не поверил самому себе, ведь в комнате кроме нас больше никого не было. Давид смотрел в окно, а я находился в метре, за его спиной.

— Ты можешь ответить, и, поверь, будешь услышан, — вновь промолвил он, повернувшись ко мне лицом.

В тот момент моя душа словно ожила. Я понял, что больше не одинок. И на этот раз я был точно уверен, что он говорит именно со мной.

— Ты здесь несколько столетий, верно? — снова поинтересовался Давид.

— Да, — прошептал я, с трудом веря в происходящее.

— Ты повесился?

— Да. Это так.

— Ты прикован к этому дому словно узник и лишь ночью можешь покидать его границы?

— Всё верно. Всё так!

— Тогда то, что мне снится про тебя, — правда, — прошептал парень.

Двумя руками он взялся за голову и уселся на стул, слегка наклонившись.

— Так ты видишь меня во снах и можешь говорить со мной? А видишь ли ты мой облик?

— Я вижу тебя с раннего детства. Но не облик, а лишь силуэт. А вот во снах я видел твою внешность, как и твою смерть.

— Значит, я выгляжу как тень?

— Почти, только объёмная тень.

В ответ я промолчал, потому что мне стало очень грустно. Я так долго страдал от одиночества и всё ждал любого финала, а сейчас я узнал, что я уже просто тень. Ничто. Я давно не вижу своего отражения, но я и не думал, что уже исчезаю. Ни имени, ни внешности. Что я?

— Ты знаешь, я хотел сказать тебе спасибо. За то, что всегда был рядом. Без тебя я бы не справился в ту ночь, когда старуха убила себя моими руками.

— Но почему ты мне потом не ответил?

— Я решил, что схожу с ума. Посмотрев на старуху, эта мысль пришла мне в голову, и я испугался, что стану как она. После решил пить снотворное, чтобы не видеть сны. Я старался не замечать видений и проходить мимо всех фантомов, которые видел. Но потом я встретил сотню мертвых. Мы были на задании, где пришлось иметь дело с большим количеством убитых. И прежде чем увидеть их тела, я увидел их в виде призраков. И тогда я понял, что псих не мог всё так предвидеть, заранее понять, какие тела он найдёт. Они кричали, пытаясь достучаться до каждого живого, но никто, кроме меня, их не видел. Тогда я вновь решил вернуться к своим снам. И, перестав пить таблетки, я опять смог видеть. После этого я получил столько информации, что едва действительно не сошёл с ума. Старуха всё-таки что-то смогла сделать той ночью. И знаешь, мне кажется, теперь я смогу помочь тебе.

— Что? — громко вскрикнул я.

Ничего более удивительного я не слышал за последние несколько столетий.

— Хочу помочь выйти отсюда, вообще освободиться от этого места. И, возможно, вспомнить имя и облик. И всё. Большего я не смогу. Во снах пришли только видения, как помочь в этом.

— Боже! Да и это будет невероятно! Я не мог и мечтать о таком! — с огромной радостью протараторил я.

— Тогда давай попробуем.

Давид достал камень из кармана и несколько раз повторил протяжные слоги «нииии».

— Глупо выгляжу, наверное, — обернулся он, — но именно таким, издававшим эти звуки, я увидел себя со стороны во сне.

— Это неважно, всё в порядке.

— Теперь зайди в моё тело и синхронно передвигайся со мной. Нам нужно выйти из дома, а я буду продолжать повторять этот звук.

— Конечно.

Я поступил так, как сказал мне Давид: зашёл в его тело и медленно повторял все его движения, шаг за шагом. Наконец мы открыли дверь и вскоре оказались на улице. Было уже темно, и я сначала ничего не понял, пока Давид не сказал:

— Получилось! Выходи, свободен!

— Но ведь ночь?

— До полуночи ещё далеко, просто стемнело раньше.

— Ура! — закричал я.

Моему счастью не было предела, я забегал, как ребёнок, рванул к своему озеру, проверил все норки и гнезда, а потом оглянулся и увидел позади смеющегося Давида.

— В моих снах было не только это. Завтра я ухожу, мне нужно разобраться с тем, что до меня хотят донести через сны.

— Можно мне с тобой? У меня появится хоть какой-то смысл существовать.

Давид задумался.

— Да. Скорее всего, это будет даже хорошо.

— Я готов!

— Тогда завтра следуй за мной.

Ранним утром, когда ещё было темно, Давид попрощался с Лиорой и, взяв с собой в рюкзаке небольшое количество вещей, рукой подал мне сигнал, что пора идти. Я тоже обнял Лиору на прощание, хоть она этого не почувствовала, и, гордо шагая, отправился вслед за Давидом.

Входная дверь смотрела на восток, туда, куда не выходило ни одно наше окно, поэтому когда мы вышли, я впервые за долгое время увидел настоящий рассвет! Яркое солнце виднелось из-за горизонта, и на озере уже появилась маленькая желто-золотистая тропинка. Лепестки разных полевых цветов переливались всеми оттенками, купаясь в лучах раннего солнца. Росинки на траве сверкали, подобно бриллиантам. А деревья будто светились изнутри. Это оказалось настолько потрясающее зрелище, что я даже замер на секунду.

— Друг, ты идёшь? — обернулся Давид.

— Иду, — тихо ответил я.

Поразительно до сих пор, как я мог этого всего не видеть? Как мог убить себя? Дурак! Понимаешь только когда сделаешь. И ведь это я помню. Ужасно было осознать, что, ещё не умерев, но уже задыхаясь, всё можно решить. Всё! Кроме одного — уже не вылезти из этой чёртовой верёвки.

Давид снова оглянулся.

— Прости. Этот рассвет — он прекрасен! — выкрикнул я и сразу побежал за ним.

Парень улыбнулся и отправился дальше.

— Я не очень многословен, да и странно будет выглядеть со стороны, если я активно буду беседовать с тобой, ведь другие тебя не видят, — засмеялся он, — так что я буду говорить только по делу.

— Хорошо, я всё понял. Не буду задавать лишних вопросов.

— Сейчас мы идём в лес. Дорога не близкая. Идём к той точке, что я видел во сне. С тринадцати лет мне снилось это место, и мы посетим его первым делом.

Мы шли весь день. Периодически Давид останавливался, чтобы перекусить и немного передохнуть, затем снова вставал и продолжал свой путь. Мне, конечно, было крайне удивительно, как он понимал, куда нужно идти, ведь пейзаж в бесконечном лесу почти не менялся. Иногда я даже думал, что мы ходим по кругу, пока не увидел, что Давид оставляет метки, по пути ломая веточки деревьев или кустов. Затем я обратил внимание на то, что он часто смотрит в небо, на верхушки деревьев и мох, что растёт на стволах. Видимо, это и были его ориентиры, чтобы не сбиться с пути.

Постепенно темнело, и совсем скоро наступила ночь. Мы были уже очень далеко от деревни: в густом, окутанном туманом лесу. Давид разжег костёр и, достав небольшое серое покрывало из рюкзака, облокотился на толстый ствол дуба:

— Мы на месте. Давай передохнем и завтра постараемся понять, почему столько снов мне снилось именно про этот участок леса.

— Я буду охранять твой сон, друг. Мне ведь не нужно отдыхать.

Давид недолго посмотрел на костёр и вскоре уснул. Я продолжил наслаждаться миллиардами ярких звёзд, которые, как тогда казалось, можно было достать рукой, если потянуться.

Несколько часов подряд я мечтал, представляя себе, каково это — быть живым. Иметь возможность чувствовать всё мирское — море, сладости, прикосновения любимого человека. Представлял детей, друзей, соседей и настолько разошёлся, что с головой окунулся в выдуманный мир, совсем позабыв про реальность.

Тихо пели сверчки, и природа будто затаилась в предвкушении чего-то чудесного, всё стихло, и вдруг Давид, словно ошпаренный, подскочил и принялся быстро тушить костёр. Я сразу пришёл в себя от испуга. Парень резко повернулся ко мне и выпалил:

— Видишь их?

— Нет, — ответил я, поняв, что творится что-то неладное.

Парень задышал паром, и я понял, что резко стало прохладно.

— Здесь сотни фантомов. Они выглядят, как синие шары, такие подвижные сгустки энергии. Откуда так много? — поразился Давид.

Затем он судорожно стал шарить по карманам и, наконец остановившись, достал тот самый, похожий на изумруд, камень.

— Он горячий! — удивился парень.

— Странно, я не понимаю…

Не договорив, я увидел, как в округе стало происходить что-то невообразимое, нереальное. Озеро, трава, деревья — всё преобразовалось в желеобразное состояние. Отчётливые границы пропали, и получилось так, будто мы находимся в нарисованном масляными красками мире. Я тут же притронулся к камню, поросшему мхом, и он вмиг исчез.

— Что это?

Но не успел я даже взглянуть на парня, как вдруг увидел, что земля под ногами начала проваливаться. И я тоже едва не упал, что сильно удивило меня, ведь я не мог быть подвержен внешним мирским воздействиям. Но все-таки умудрившись споткнуться и даже потом оттолкнуться, чтобы не упасть, я вдруг почувствовал, как земля постепенно плавится под ногами. Под моими ногами, которые до этого я вообще не ощущал! Затем увидев глаза Давида, я понял, что творится совсем неладное и мы, не раздумывая, принялись бежать, чтобы не провалиться в пропасть, что появлялась на месте наших следов. Тогда я испытал непередаваемый ужас, а дальше стало ещё хуже. Я потерял из виду Давида и, успев подумать, что настал конец всего существующего, перекрестился, хоть и не верил в то, что делаю. В этот же миг на глазах всё начало быстро таять, подобно снегу под палящим солнцем. Деревья один за одним проваливались под землю, небеса меркли, всё вокруг медленно поглощала тьма.

— Давид, что нам делать? — закричал я в растерянности, понимая, что его уже нет рядом.

Он, конечно, не ответил. Страх ещё сильнее окутал меня. Мир рушился перед глазами. Я убегал от чего-то невообразимого, пока не оказался в ловушке на маленьком островке. Посмотрев вниз, я понял, что уже не спасусь. Там не было дна.

— Может, именно так выглядит ад? Что-то неведомое забирает меня, я исчезаю…

Я стоял на островке и от ужаса, разбирающего на части, решил быстрее покончить с происходящим. «Чего томить? — спросил я себя, взглянув, как плавятся остатки единственного выступа, на котором я стоял, — мне нечего терять!»

После я прыгнул в пустоту, туда, где не было ничего, кроме бесконечной темноты. Я летел долго, хватаясь за воздух, я кричал, но ничего не происходило. В нескончаемой пустоте я ощущал себя ничтожной пылинкой, которую теперь никто не спасет… Бесконечность — страшная штука, ведь она отбирает последнее — надежду. Теряется смысл, и остается лишь страх, что этот кошмар никогда не закончится.

— В эти минуты я успел понять, что произошедшее — это моё наказание за то, что не отбыл положенного срока в стареньком доме. Так я считал до той поры, пока внезапно не ударился об землю или песок. Тогда я не сразу понял, что это было. Но понял однозначно, что ушибся, и мне стало очень больно, чего в принципе не должно было быть, ведь я давно умер.

Сжавшись от сильного удара, я с большим трудом поднял голову и, оглянувшись по сторонам, увидел, что нахожусь в песках, в бескрайней пустыне с сильно палящим солнцем.

— Давид, — кряхтя еле выдавил я, понимая, что он не ответит.

Жар охватил всё тело, и мне пришлось быстро вскочить с горячего песка. Хорошо, что я оказался в обуви, иначе через несколько минут мои ноги точно бы покрылись волдырями от ожогов.

— Мои ноги? Настоящие ноги и руки?

Я посмотрел на них и едва не закричал от счастья, но, ощутив на спине и голове, как припекает солнце, сразу задумался об укрытии.

На мне были надеты широкие серые брюки, такой же пиджак и чёрные туфли, которые даже блестели. Пиджак пришлось снять, чтобы легче переносить жар палящего солнца.

Выпрямившись и проваливаясь по щиколотку в песок, я побрел вперёд, ожидая встретить Давида. С каждым шагом становилось всё жарче. Капли пота стекали с моего высокого лба, и дышать было почти невозможно. Пришлось нарочно отвлекаться, чтобы не сдаться и не упасть замертво. И мне, к счастью, нашлось, чем себя занять. Я не помнил свою внешность, поэтому решил хоть как-то понять, что я из себя представляю. В пути я руками стал ощупывать лицо и голову. Нос у меня оказался острый, глаза — близко посаженными, губы — тонкими, а уши — немного заостренными. Ещё я нащупал у себя маленькую бородку, довольно густые вьющиеся волосы и бакенбарды на висках. Но это не особо помогло мне себя вспомнить, как я ни старался.

Вдруг вдалеке, помимо бесконечного песка, я увидел силуэт человека, лежащего без движения. Тогда я решил попробовать идти быстрее, чтобы помочь бедолаге, если получится. Я шёл и шёл, и, казалось, расстояние не уменьшалось, пока наконец я четче не увидел его очертания. «Кажется, Давид», — не поверил я своим глазам.

Прошагав ещё несколько десятков метров, я действительно узнал Давида. Сначала меня охватила огромная радость, но почти через секунду я понял, что он очень долго находится в таком положении, пролежав так всё то время, что я шёл.

— Давид! Ты жив? — сразу закричал я, свалившись в горячий песок из-за спешки, — Давид!

Но он даже не вздрогнул. Тогда я постарался бежать и, спотыкаясь и иногда падая, сумел-таки до него добраться. Парень лежал без сознания. Я постарался растормошить его и, немного похлопав по щекам, увидел, как его глаза приоткрываются.

— Живой! — выпалил я, — живее всех живых!

Только открыв глаза, Давид ошарашенно посмотрел на место, где оказался, и сразу же подскочил на ноги. В состоянии шока он принялся непрерывно осматриваться по сторонам и что-то стряхивать со своей одежды.

— Да что вам от меня надо? — злобно крикнул он, наконец перестав оглядываться, но вместо этого начал отмахиваться, как будто от мошкары, которой рядом не было.

— Что с тобой, Давид? — спросил я, положив руку ему на плечо, чтобы хоть как-то успокоить.

Но он взглянул на меня так, словно я монстр, коснувшийся его, и тут же отошёл в сторону. Затем, немного призадумавшись, присмотрелся ко мне и спросил, продолжая от чего-то отмахиваться:

— Это ты, друг?

— Да! Это моё тело! Я тут живой!

— Тут — это где? — потерев ладонями лицо, чтобы прийти в себя, спросил он.

— Я не знаю. Сначала подумал — ад. Потом увидел тебя и понял, что это что-то другое. Ведь тебя не за что в ад определять. Да?

— Надеюсь, не за что. Идём, здесь очень жарко. Кажется, я догадываюсь, что произошло.

Давид тоже снял верхнюю одежду, и мы побрели по раскаленной от солнца пустыне в поисках тени или любого укрытия.

— Странно, я совсем не устал. Откуда силы в такую жару и почему пить совсем не хочется? — спросил я наконец, — у тебя также?

— Да, также. Только противно — тело горит, но силы есть.

— Ты сказал, что догадываешься, что это за место, — аккуратно спросил я, помня, что пообещал не задавать много вопросов.

— Да, — ответил он, снова отмахиваясь от чего-то мне невидимого, — догадываюсь. Помнишь стеклянный лабиринт во дворе?

— Конечно. Правда, я так и не понял, для чего он.

— Я тоже не понимал, но собрал эту конструкцию, потому что видел её во снах. Постоянно. Конечно, во снах форма была немного иной, я просто не смог её нормально воспроизвести. Собрал из подручных материалов, и, как только я увидел образ вживую, мне стали приходить сны, раскрывающие значение элементов на стеклянной модели. Каждая стекляшка являлась параллельной реальностью. Их много, потому что все уходят в разные миры после смерти. В зависимости от того, как прожили жизнь. Вот твоя параллель — это нахождение в одной точке, поэтому ты и не видишь других мёртвых.

— Почему у меня такая параллель? — удивился я.

— Не знаю, почему именно такая, но предполагаю, что твоя смерть была неправильной и ты не отправился дальше по спирали.

— И ты больше ничего не знаешь про меня?

— Нет, больше ничего.

— А ты видишь мёртвых постоянно?

— Я вижу. Не знаю как, но вижу. У меня как будто есть доступ к информационному полю. Старуха говорила про дополнительный рецептор в головном мозге, но я не придал этому значения. Хотя именно после её странного ритуала я стал видеть больше снов.

Мы продолжали идти, и в какой-то момент показалось, что солнце стало жарить ещё сильнее. Я замучился вытирать пот со лба и ощущать, как горит кожа.

— Ну а это место? Это какая-то параллель? Может быть, что эта пустыня не закончится?

— Я полагаю, да — это другая параллель. Но вот закончится она или нет, не знаю.

— А как мы сюда попали?

— Сам не очень понимаю. Но думая об этом всю дорогу, я, кажется, начал догадываться. Помнишь, я говорил про место в лесу, что мне снилось?

— Ага.

— Вот там оказалось так много сущностей и, видимо, они смогли каким-то образом повлиять на переход. Точно не знаю. Может, ещё как-то поспособствовал камень. Но в том, что сущности имели значение в переходе, я почти уверен. Ведь они сейчас здесь, и я уже замучился их отгонять.

— Так вот от чего ты отмахивался всё это время!

— Да, невероятные прилипалы. Есть ощущение, что они намереваются проникнуть в моё тело, но не могут по какой-то причине.

— А как нам теперь вернуться?

— Вот этого я не знаю. Нужно разобраться. может быть нам придется здесь задержаться. Пока я совсем ничего не понимаю. Но нужно идти и мы обязательно найдем выход.

Я с ужасом в глазах посмотрел на Давида, и после этого мы молча продолжили идти по пустыне. Меня не отпускали мысли о том, что мы теперь навечно застрянем в этой печке из песка. Уж лучше было не выходить из проклятого дома, чем бесконечно идти по горячим крупинкам разных минералов. Но я всё равно продолжал идти, только уже опустив голову, не особо веря, что мы куда-то доберемся.

У нас не было возможности оценить, сколько времени прошло с того момента, как мы отправились искать хоть что-то отличное от однообразных барханов, но по ощущениям казалось, что прошло несколько часов. При этом солнце не сдвинулось ни на градус. Я совсем перестал смотреть вперёд и, уставившись только на свои туфли, что уже изрядно забились песком, медленно плелся за Давидом.

— Смотри! — громко вскрикнул он, напугав меня.

Я быстро поднялся вслед за Давидом и с высоты бархана, на котором мы стояли, увидел невероятно огромный город. Причудливое место, наполненное самыми разными строениями, расположенными хаотично. Разглядеть детали поселения казалось сложной задачей, и мы поспешили спуститься, чтобы скорее всё разузнать.

— Разлетелись! Наконец-то! — обрадовался парень.

— Кто?

— Сущности. Только что рассеялись над городом.

— Может, они не могли попасть в эту параллель, а ты оказался для них проводником?

— Возможно, — задумался парень, — тогда становится понятно, откуда сны про место в лесу. Одна из них, скорее всего, прицепилась ко мне и настырно передавала информацию о месте в лесу.

— Надо же…

Бархан, с которого мы должны были спуститься, оказался очень крутым. Повернувшись спиной к поселку, чтобы потихоньку сползти по нему, мы, неожиданно для себя, быстро полетели кубарем вниз. Всё произошло за секунду, и мы уже лежали на липкой земле, источающей мерзкий запах гнили и тухлятины. Мы сразу поднялись и, стряхнув с себя песок, увидели огромное поселение. Людей там оказалось очень много, но все они выглядели одинаково странными. Никто и не взглянул на нас, и, продолжая метаться из стороны в сторону, они с печатью боли на лицах иногда даже толкали друг друга, будто не замечая никого на своем пути. Теперь я хорошо видел их домики и не менее удивлялся. Некоторые строения казались обычными с виду, некоторые выглядели так, словно вчера горели, источая жуткий запах гари, некоторые и вовсе домами не являлись, а представляли собой обычную пещеру, в которой жить было, наверное, очень неудобно. Где-то стояли мусорные ящики, и в них тоже сидели люди, всем своим видом показывая, что это их дом и не стоит на него претендовать. Где-то располагались домики из бумаги, чьи владельцы непрерывно заклеивали стены из-за непрочности, а где-то стояли деревья с вырезанными внутри полостями, и там, в неудобной позе, с трудом умещались их владельцы. Вообще всё в этом месте казалось странным и ненормальным, но самое необычное, что оставило неизгладимое впечатление, стало то, что каждый человек казался безмерно чем-то напуган. Определить это было легко: выдавали боязливые взгляды, трясущиеся руки и зажатость. Не знал я тогда, что их так пугало, но от этого легче мне точно не становилось.

— Идём, — проговорил парень и уверенно направился вперед.

Он подошёл к одной пожилой женщине, что сидела на камне, не бегая, как остальные, и вежливо спросил:

— Здравствуйте! Не потревожу ли я вас своими вопросами?

Женщина от удивления едва не упала с камня. Проморгавшись, она внимательно посмотрела на Давида и спросила:

— Кого ты убил, внучек? Ты ведь не способен на зло.

— Никого, бабушка. Вы, вероятно, меня с кем-то спутали.

— Не обманывай! — громко сказала она, ударив костылем по сырой земле.

Тогда Давид нахмурился и посмотрел на меня:

— Кажется, мы попали в параллель убийц.

— Что? — ужаснулся я.

— Кажется. Не точно.

— Откуда попали? — вмешалась удивленная женщина.

Давид с подозрением взглянул на неё.

— А кого убили вы?

Старуха опустила глаза.

— Я отравила своего брата.

— И что теперь с вами происходит? — перебил я.

— Всё то же, что и со всеми. А вы что совсем новенькие и ещё даже не знаете, что вас ждёт?!

— Нет, — ответил Давид, — расскажите, если не трудно.

— Не трудно, внучек, не трудно. Я попала сюда после смерти. Помню, как прошло сорок дней, так я и попрощалась со всеми. Было страшно, и я всё осознавала. Меня как-то перекинуло сюда, и я даже обрадовалась, что не попала в ад. Но не тут-то было. Всё оказалось куда хуже. Я убила брата из-за дома, чтобы что-то моим детям отдать. И вот здесь мне выдали этот камень, на котором я живу. Я могу дойти до чьего-то жилища, но внутрь зайти никуда не могу. Но это не так страшно, как я вначале думала. Ужаснее всего то, что когда это солнце, — указала она пальцем на недвижимое светило, — сдвинется и настанут сумерки, за мной придёт моя копия. Я, конечно, могу от неё прятаться, убегать, но через время она всё равно меня настигнет. И убьёт. Также, как я убила брата. Каждый день она приходит и вливает в меня этот ужасный яд, я мучаюсь от боли и затем умираю. Но на утро я снова воскресаю и помню, какой ужас испытала вчера.

— Но нас это не коснётся, — сразу оборвал я, — мы никого не убивали и оказались здесь случайно. Нам просто нужно выбраться из этого места. Вы сможете помочь?

Женщина хитро улыбнулась, посмотрев на меня исподлобья:

— Вас не может это не коснуться. Если вы так чисты и невинны, как говорите, значит, вас убьют чьи-то другие копии. Здесь место, где убивают, не рассчитывайте на пощаду, — захихикала она, — сумерки — это время смерти, если хоть кто-то останется живым, они не закончатся, и все эти убийцы направят свои силы на то, чтобы найти того, кто спрятался. Их задача — уничтожить всё живое. Тогда они смогут уйти. Поверьте, я знаю. Все это знают, тут каждый пытался спрятаться и спастись, но ещё никому этого не удавалось. Только одна среди нас смогла перехитрить их и задержать закат почти на сутки. Они не могли ее поймать. Но потом всё равно нашли и убили. Разорвали на части.

После её слов я почувствовал, как немеют мои руки. Оказывается, мне удалось позабыть про то, какими бывают волнение и страх. Не очень приятное ощущение. Внутри как будто всё перевернулось, дышать стало сложнее, и пульс участился. А вот Давид с виду казался очень спокойным. Он внимательно посмотрел на старуху, затем на солнце и спросил:

— И как скоро сумерки?

— Никто не знает, они наступают внезапно.

— Спасибо за помощь.

Старуха снова посмотрела на меня и, будто получая удовольствие от моего состояния, чуть расширила глаза и, ткнув костылем в мои туфли, проговорила:

— Вот этого сразу убьют, лучше держись от него подальше.

«Вот карга!» — подумал я и оттолкнул ногой её костыль.

— Идём, сейчас время играет против нас, — сказал парень.

— А может вернемся обратно на бархан? — спросил я и оглянувшись, увидел, что он исчез. — О, Господи!

Я поспешил за Давидом. Тогда я не понимал, куда он идёт и что нам делать. Не особо мне хотелось куда-то идти. Возможно, старуха была права. От страха я просто хотел усесться с ней рядом и дождаться своего часа, но вот Давид думал иначе. Он не собирался сдаваться просто так.

— В первую очередь они убьют тех, за кем идут целенаправленно, а затем нас — это логично. Поэтому мы можем не прятаться сразу, а изучить их и дальше разработать свою тактику, чтобы выжить.

— А если они будут убивать без разбора? Такое ведь может быть?

— Конечно, все может быть. Но если попробуем мой вариант, получим хотя бы шанс.

— Шанс на что? Выиграть время?

— Шанс что-то придумать, чтобы покинуть это место, и дополнительное время в этом нам точно поможет.

— Давид, ты правда веришь, что мы сможем спастись? Я просто столько времени не мог…

— Слушай, если бы ты однажды не сдался и не повесился бы, то и не ждал бы столько времени, — резко оборвал Давид.

— Но ты ведь не знаешь причины, — ответил я и опустил голову, немного обидевшись, но при этом понимая, что Давид прав.

— Прости, — раскаялся он.

— Ничего.

— Давай поступим так: спрячемся таким образом, чтобы наблюдать за происходящим. Это будет для нас более выигрышными вариантом, — продолжил Давид.

— Согласен. А куда?

— Вон, — парень указал пальцем на ветхое здание, — на крыше этого двухэтажного дома видна перегородка, за которой мы укроемся, и думаю высота довольно удобная, чтобы наблюдать.

— Давай попробуем!

С задней стороны дома мы быстро взобрались на крышу по лестнице и нашли место под небольшим козырьком рядом с дымоходной трубой. Мы уселись прямо под козырек, и всё бы ничего, но из дурацкой трубы выползали сотни пауков. До этого я никогда не придавал им значения, пока снова не обрел плоть. Как по дереву, они быстро взобрались вверх по моим ногам и заползли под рубаху. Мохнатыми лапками заскользили по моей спине и груди. Я едва не сошёл с ума. Казалось бы, маленькие насекомые, а разбудили во мне все самые жуткие чувства, что я испытывал когда-то. Сразу начав чесаться и попытавшись разорвать рубаху, я ощутил боль в запястье от сильного сжатия. Это оказался Давид. Он крепко схватил меня за руку и с силой усадил на пол.

— Терпи. Они не укусят, если не тронешь. Сейчас не то время, чтобы устраивать танцы на крыше.

Напряженный, я с трудом кивнул и мысленно постарался принять наличие сотни маленьких пауков под моей одеждой. Вскоре смирившись с восьмилапыми гадами, мы продолжили задыхаться от жары. Так мы просидели на крыше около часа. Давид молча наблюдал за бродящими между домами людьми, а я периодически поглядывал на солнце и почему-то не сводил глаз со старухи на камне. Мы и сами не заметили, как жара спала, и нам стало даже комфортно пребывать под козырьком, до тех пор, пока мы не почувствовали небольшой озноб. Тогда, вспомнив про солнце, мы увидели, что оно покраснело, а спустя буквально несколько минут стремительно стало сдвигаться. В это же время температура упала так, что у нас даже пошёл пар изо рта. Давид посмотрел на меня и достаточно строго проговорил:

— Постарайся держать себя в руках, возможно, вскоре мы увидим не самое приятное зрелище. Когда я крикну «Беги!», не медли — беги и будь готов выполнять то, что я скажу. Безоговорочно. С этой минуты приучай себя не сдаваться! Если умрём, то умрём зная, что пытались.

Его слова меня немного взбодрили, и я, конечно, пообещал, что сделаю так, как он скажет.

Сумерки наступили почти сразу после нашей короткой беседы, и дальше начались действительно страшные события. Первым, что мы услышали, оказался громкий крик перепуганных людей. Их охватила паника, они кричали так, словно надвигающиеся события они ощущают на себе впервые. Женщины паниковали сильнее, разбегаясь по сторонам. От их криков звенело в голове. Казалось, что мужчины в большинстве молчали, а слышались лишь немногие из них, чей стон звучал не тише криков перепуганных женщин. И страх не напрасно пропитал собой это место, ведь через несколько минут началось настоящее кровавое месиво.

Бархан снова появился и с него сотнями начали спрыгивать люди. Они двигались очень быстро и, приземляясь после прыжка с высоты, ни один из них не падал. Внешне они почти не отличались от обычных людей, всё было идентичным, кроме глаз. Глаза их были дьявольски красными. Они не моргали и не проявляли эмоций. В их руках находились разные предметы — от ножей до верёвок и арматуры. Как и говорила старуха, это оказались копии местных жителей. Мы смотрели с крыши, как одинаковые мужчины дрались и через секунду один обязательно убивал второго. Кого-то убивали выстрелом, кого-то душили, были и те, что подвергались длительным пыткам. Запомнился мне один лысый с набором разных инструментов. Он быстро догнал свою копию. Тот, второй, сопротивлялся, кричал. Но убийца расправился с ним мгновенно: привязал его к дереву и сначала изрезал его, затем принялся обжигать его паяльником и в итоге убил, залив в его глотку что-то вроде раскаленного олова. Страх и ужас я испытал тогда, правда совсем не возникало жалости, ведь я понимал, что эти мученики при жизни убили кого-то именно так, как их убиваю сейчас. Но смотреть на это было всё-таки страшно. Приходилось сдерживаться, чтобы не закричать. А длилось это зверство несколько часов. Затем всё резко стихло, убийцы остановились, и я на секунду подумал, что всё — они сделали своё дело и сейчас уйдут. Но, переглянувшись и посмотрев на небо, они, подобно собакам, что сорвались с цепи, быстро побежали по домам, по улицам, и мне показалось, они ищут ещё кого-то. Тогда Давид повернулся ко мне и быстро сказал:

— Придётся прыгать с крыши. Когда скажу, беги за мной и прыгай! Думать времени не будет.

— Всё сделаю! — еле выдавил я.

Давид пригнулся и, услышав через секунды звук шатающейся железной лестницы, сказал:

— Сейчас! Быстро, за мной!

Мы рванули на другую сторону здания и, оглянувшись, я заметил, что красноглазые уже взобрались на нашу крышу. Увидев нас, они побежали так быстро, как не свойственно было простым людям.

— Прыгай! — закричал Давид и соскочил с крыши.

Я рванул за ним. Удачно приземлившись, поднял голову и увидел, что Давида уже нет рядом. Тогда я понесся вперёд и увидел его. Он бежал быстро, и мне пришлось не отставать. Я не знаю, где взял столько сил, но всё бежал и бежал, как сорвавшийся с цепи пес. Преодолев несколько сотен метров, нас всё-таки засекли ещё трое красноглазых, и теперь у нас оставались секунды до смерти. Я уже успел попрощаться с жизнью и смириться с этим местом и муками. Но Давид опять не сдался. Он схватил здоровенную железную арматуру, торчащую из высохшей клумбы, и изо всех сил запустил в уже догоняющих нас убийц. Пара из них упала, третьего он ударил кулаком, и мы, сумев убежать от них, успели добраться до высокого небоскреба. Тогда нас заметило ещё больше преследователей, и со всех уголков города они направились за нами.

— Внутрь, — закричал Давид.

Мы заскочили в здание и сразу услышали звон разбивающихся стёкол. Со всех сторон их принялись крушить беспощадные мучители. Мы побежали к лифту, и за секунду до того, как кровавой рукой меня едва не схватила женщина в чёрном, лифт закрылся.

— Этот дом пустой, поэтому мы забежали именно сюда. Они здесь всех убили. Наверху уже никого нет, — отдышавшись, проговорил Давид.

— Но они ведь всё равно нас настигнут. Сколько здесь этажей? Судя по кнопкам, шестнадцать. Мы что опять с крыши спрыгнем?

— Я всё это время думал, и пришла в голову одна мысль. Я должен проверить догадки. А чтобы точно понять, прав я или нет, мне нужно с высоты посмотреть на тот бархан, с которого они прыгали. Он ведь сейчас снова появился.

— Ты же понимаешь, что обратно мы можем не вернуться?!

— Я долго думал. Это единственный выход.

— Да нет никакого выхода!

Дверь лифта открылась, и мы быстро побежали к лестнице, чтобы попасть на крышу. Снизу раздавался топот бегущих по ступенькам людей. Я с ужасом представлял, что будет дальше, но продолжал бежать за Давидом, пытаясь поверить и надеясь на чудо.

Оказавшись на крыше небоскрёба, я в первую очередь взглянул вниз и от увиденного пошатнулся, едва не упав. В такой шок меня повергло то, что творилось внизу. Город опустел, и все тысячи убийц собрались в одном месте, у нашего небоскреба. Подобно муравьям, они окружили здание и, перебираясь друг через друга, пытались взобраться наверх. Многим удавалось карабкаться по стеклу, цепляясь за выступы, но были и те, что валились вниз с середины здания.

— Кажется, есть шанс! — закричал Давид.

Он смотрел вдаль, махая мне рукой, чтобы я подбежал.

— Там, за барханом, — солнце и нет сумерек! Нам нужно бежать из города снова в пустыню!

— Как? — возмутился я, — это невозможно! Всё, выхода нет! Мы в ловушке!

В этот момент раздался сильный удар оттого, что дверь на крышу начали выбивать снизу.

— Ты обещал делать то, что скажу. Пришло время. Сейчас нам придётся прыгать на то здание, — сказал он, указав пальцем на соседний небоскреб.

— Ты сошёл с ума, — не выдержал я.

— Разбегись и прыгай!

На крышу ворвалось несколько красноглазых, и, увидев своих жертв, они сразу побежали за нами.

— Вперёд! — закричал парень и разбежавшись прыгнул.

Я словно под гипнозом рванул за ним. Руки онемели, и ноги стали ватными, но я прыгнул. Секунды полёта напомнили мне секунды смерти в петле. И вдруг удар, падение и переворот. Я долетел!

— Вставай! — прозвучал голос Давида, — быстро!

Он схватил мою руку, и мы снова побежали.

— Разбегаемся и прыгаем снова! Это последнее здание!

Я чуть не сошёл с ума от услышанного. Снова прыгать. Что вообще происходит?

Оглянувшись назад, я увидел, как убийцы тоже собираются совершить прыжок, и от страха оказаться разорванными ими, пересилил себя и прыгнул в очередной раз. Второй прыжок оказался ещё страшнее: не от того, что здание располагалось дальше, а от того, что я уже осознавал более чётко, что делаю.

— Вставай! — снова прозвучал знакомый голос, — бежим!

Как в тумане, я побежал за Давидом, радуясь, что больше прыгать не придется. Мы забежали в лифт третьего здания, и я уселся на несколько секунд на пол.

— Не раскисай! Нам ещё нужно добраться до бархана!

Лифт открылся, и мы опять побежали. Выскочив из здания, я оглянулся и увидел то огромное скопление зловещих копий, что все ещё рвались заползти на небоскрёб. Они не обращали внимания на боль и самосохранение. Взбираясь друг на друга, они периодически срывались и, падая с высоты, разбивались в кровь. Но потом поднимались и, продолжая карабкаться друг на друга, раздирали ногтями тела других убийц. Предвкушая встречу с жертвой, они тряслись и иногда издавали мерзкий и очень громкий писк.

— Бежим, не останавливайся, — толкнул меня Давид.

Я опомнился и увидел, как двое, что заползали на небоскреб, посмотрели в мою сторону и запищали громче остальных. За секунду бешеная толпа машин для убийства рассыпалась и на переломанных ногах, в порезах и ранах рванула за нами.

— Теперь нам конец! — закричал я, испытывая ужасное чувство вины перед Давидом, — они заметили меня!

— Беги, не оглядывайся, — закричал он и, подхватив меня под руку, буквально потащил за собой.

Писк стал ещё громче, но я не смотрел назад. Я бежал изо всех своих сил, вспоминая день своей смерти и с ужасом представляя, что снова переживу что-то похожее.

— Бархан! Осталось немного, — закричал тот, что спасал сейчас мою жизнь.

По раскаленному песку мы поползли вверх, и я почувствовал, как что-то крепко схватило меня за ногу. Не выдержав и всё-таки обернувшись, я ужаснулся. Один из убийц вцепился в меня своей кровавой рукой и уже замахнулся острым ножом, чтобы разорвать мою ногу в клочья, но Давид успел пнуть его прямо в лицо. Тот покатился вниз по бархану, зацепив с собой нескольких, что уже ползли за нами.

— Давай! — закричал Давид.

Я постарался ползти ещё быстрее, но уже понимал, что это не поможет. Писк стал так громок, что мне не пришлось даже смотреть назад. Армия смертоносных копий была совсем близко. Но Давид всё равно спешил и, добравшись первым до верха вертикального бархана, он развернулся и, схватив меня за волосы, просто выдернул мое тело из пищащей толпы и потащил к себе.

Тогда Давид замер. Со страхом в глазах он взглянул на продолжающих ползти окровавленных людей. Он понял, что ошибся, и граница между барханом и городом не оказалась переходом в другую параллель. Но вдруг сумерки исчезли, и солнце мгновенно поднялось над нами. Город растворился вместе со всеми убийцами. А песок словно это лава, настолько раскалился, что моментально обжег ноги. Затем поднялся сильный ветер, и нас очень быстро что-то потянуло под землю. Я, не успев ничего сказать, поймал на себе взгляд Давида. Он был мужественным и смелым, тогда я понял — мы спасемся, нельзя сдаваться!