Хроники Максима Волгина

Игорь Вереснев, 2019

Максим Волгин не искал приключений, они нашли его сами. Летняя ночь обернулась для него бесконечным полднем таинственного мира под изумрудными небесами. Прежняя жизнь ростовского десятиклассника закончилась, уступив место реальности куда более невероятной, чем любой фантастический фильм или игра. Остановить ее, «выключить» невозможно. Остается надеяться на верный станнер, плечо друга и собственную удачу – если хочешь выжить, победить и вновь увидеть звезды и синее земное небо.

Пролог,

в котором еще ничего не понятно

Это был не Саракш — однозначно!

Максим больно ударился пальцами о колдобину, чертыхнулся. Дорога едва угадывалась в сгущающейся темноте. Если на кургане асфальт еще уцелел, то дальше, в овраге, от него остались одни ошметки. Страшно представить, во что шоссейка превращается к концу осени, когда пойдут затяжные дожди.

Ни осенью, ни зимой, ни весной Максиму бывать здесь не доводилось. Зато каждое лето гостить у бабушки считалось священной обязанностью. И «гостить» — это такой эвфемизм. В действительности приходилось и сорняки полоть, и картошку копать, и воду из колодца таскать — водопровод в Антракопе отродясь не водился. Смешно: двадцать первый век на дворе, адронный коллайдер построили, а канализации и водопровода нет!

Впрочем, это ему жизнь в захолустном поселке казалась смешной и нелепой, потому как мог сравнивать с родным Ростовом. Димке Мёрзлому, единственному сверстнику и единственному приятелю Максима здесь, Антракоп сравнивать было не с чем. И пилить пешком четыре километра в соседнюю Луначарку, чтобы посмотреть в клубе новый фильмец, казалось вполне обыденным.

Сегодня крутили вторую часть «Обитаемого острова». Первая произвела на Мёрзлого впечатление неизгладимое, потому и продолжение пропустить он никак не мог.

Максим уже смотрел фильм весной, когда шел тот в нормальных городских кинотеатрах. Смотрел, как положено, с долби-звуком и стаканом попкорна. Во второй раз пошел за компанию, рассудив, что прогуляться летним вечером всяко лучше, чем огород поливать. Не учел одного — возвращаться по темноте придется, спотыкаясь о колдобины.

Мёрзлый на сгустившиеся сумерки и плохую дорогу внимания не обращал. Он весь был на далеком Саракше.

— Классный фильмец! Жалко, про космос ничего нету. Я про космос больше люблю. Самый зачетный — «Звездные войны». Вот там мочилово! Бах — и нету планеты! Бабах! Бабах! Фьють-фьють-фьють! Круто! И этот, как его… Ну, где наши с жучилами воевали?

Он вопросительно посмотрел на Максима, но тот ничего не ответил. Фильм «о войне с жучилами» он либо не смотрел, либо забыл его начисто. Тогда Димка вздохнул, задрал голову к небу, где сквозь сгущающуюся черноту проступали россыпи звезд. Остановился:

— Интересно, где этот Саракш находится?

— Нигде он не находится, придумали его.

— Да ладно тебе, «придумали». Планета такая ж есть где-то, а, Макс? Где? Я вон ту знаю, Венеру. А по астрономии какие учат?

В Луначарской школе учителя астрономии не было, и Димка об этом очень жалел. А Максим, наоборот, жалел, что ему с астрономией не повезло так, как приятелю. Вообще-то на везение ему грех было жаловаться — и в лотереи сколько раз выигрывал, и в футбольный тотализатор. Но на школу оно почему-то не распространялось.

— Большую Медведицу, — буркнул первое, что смог вспомнить.

— А где она, покажешь?

— На севере. Пошли, нефиг стоять посреди степи.

Но Мёрзлый никуда не торопился.

— Слушай, а что ты бы делал, если б попал на этот Саракш? А, Мак-Сим? — и противно гыгыкнул. — Хотел бы такое приключение?

— Блин, ты прямо как малой! — не выдержал Максим. Димка иногда бывал наивным до опупения, не скажешь, что через год школу заканчивает. Деревня, одним словом. — «Что делал», «что делал» — это кино, понимаешь? Его придумали. Нет никаких «саракшей» и «звездных войн». Это малышня верит во всякую фантастику. И ты.

— Чё сразу «малой»? По шее дать, да? Я, между прочим, на полголовы тебя выше и на полгода старше. «Малой»… Не, я б не отказался туда попасть.

— Да пошли уже! Жрать охота, реально. С обеда ничего не хавали!

— И чтоб я там крутым был, как твой тезка, и неуязвимым. И телки красивые чтоб западали…

Да, это был не Саракш.

Когда они добрались до оврага и начали спускаться, стемнело окончательно, дорога угадывалась единственно по зарослям желтой акации вдоль обочины. И Димка, наконец, вернулся на землю:

— Вот я дурак! Новолуние же на этой неделе! Фонарь взять надо было!

Максим оглянулся на него.

— Ты хотел сказать — полнолуние? Ну и толку? Ничего эта луна не освещает, разве что себя саму.

— Гонишь? Я чё, по-твоему, новолуние от полнолуния не отличу? Была б полная луна, сейчас бы шли, как днем. А так… вон она, только-только народилась.

Волгин посмотрел на тоненький серпик над оврагом, спросил неуверенно:

— А там тогда что светится?

— Где? — Димка оглянулся. Большой желтый диск висел прямо за их спиной.

С минуту друзья стояли молча, переводили взгляд с одной «луны» на другую. Было тихо, лишь трещали сверчки в степи да журчал ручеек на дне оврага.

— Может, на моцике кто едет? Сверху, над обрывом?

— Не, не едет он, на месте стоит.

— И какого черта стоит?

— На нас смотрит.

— Думаешь, ему нас видно? Ни фига, тут темно как в заднице.

Они подождали еще. Глаза, успевшие привыкнуть к темноте, различали кроны деревьев, кустарник.

— Край оврага глянь где, — прошептал Максим. — Это штука выше светится. Что там, башня?

— Ага, противобаллистическая…

Шутка получилась не смешной. Димке сделалось как-то неуютно, зябко. Он поежился невольно… и вдруг желтый диск перестал быть диском, превратился в мощный прожектор! Луч, яркий, не рассеивающийся, пронзил черноту ночи, унесся куда-то в степь, в сторону Антракопа. Провернулся, чиркнул по склону оврага, высветил каждую колдобину на дороге. И замер, поймав в фокус две человеческие фигурки.

Димка присел от неожиданности. Тут же опомнился:

— Мотаем отсюда! Быстро! — и, показывая пример, рванул вниз, в темноту.

Луч не хотел отпускать, упрямо цеплялся за спину. Он держал в перекрестье света и ужаса — ужаса перед неизвестным и непонятным, — так что волосы поднимались дыбом, а ноги делались ватными. Что это, Димка не знал. Но понимал, что если не улизнет, не спрячется немедленно — да хотя бы не закричит! — то обмочится постыднейшим образом. Но напрудить в штаны со страху — это было бы не самое плохое. О самом плохом не стоило и думать.

Он дико взвизгнул и сиганул в сторону, прямо в густые, увенчанные двухсантиметровыми колючками заросли. Проломил их, словно ослепший, не чувствующий боли носорог. Колючки рвали рубаху и джинсы, в кровь раздирали кожу, но он не замечал этого. И уж тем более не думал, что влетит от родителей за безнадежно испорченную одежду. Он вообще ни о чем не думал. Подчинялся инстинкту — спастись, выжить. И когда толстая коряга схватила за ногу, опрокинула наземь, он сжался в клубок, накрыл голову руками, зажмурился. Старался не то что не двигаться, а и не дышать.

Когда осмелился открыть глаза, приподнять голову, вокруг было темно. Димка полежал немного, потом встал, медленно, осторожно, кривясь от боли в исцарапанном теле, выбрался из зарослей. Желтый диск исчез.

— Макс? — несмело окликнул он.

Никто не ответил. Только трещали сверчки и шумел ручей на дне. Димка набрался смелости, позвал во весь голос:

— Макс! Макс, ты где?!