Ревущая Тьма

Кристофер Руоккио, 2019

Полвека Адриан провел в поисках затерянной планеты Воргоссос, надеясь вступить в контакт с загадочными пришельцами-сьельсинами. Чтобы положить конец четырехсотлетней войне, он возглавляет отряд наемников и отправляется за пределы Соларианской империи. Ему предстоит столкнуться с предательством, стать свидетелем жутких экспериментов и встретить не только пришельцев, с которыми он хочет заключить мир, но и существ, отринувших свою человечность. А еще бессмертного героя древних легенд и заклятого врага рода человеческого – врага, у которого, кажется, есть свои виды на Адриана… Успех миссии принесет мир, какого еще не знала история. Если же Адриан потерпит неудачу, Галактика запылает. Впервые на русском! В формате a4.pdf сохранен издательский макет книги.

Глава 2

Спящие и неприкаянные

Холод. В кубикуле всегда стоял холод. Иней покрывал пол и обрамлял силуэты яслей, в которых спали наши демоны. Ветер из вентиляционных отверстий что-то зловеще нашептывал, и меня пробрала дрожь, даже несмотря на униформу. Я проводил в этой камере много времени, особенно до заварушки на Фаросе. Это место напоминало мне семейный некрополь под Обителью Дьявола, где в погребальных сосудах хранились глаза, мозги и сердца моих предков. Быть может, поэтому я испытывал здесь некое мрачное умиротворение. А может, дело в холоде. После целой вечности на тропическом Эмеше мне пришлись по душе лютый мороз и тишина. Ни звука, кроме гула машин, моего собственного дыхания и похрустывания льда под сапогами.

Здесь, в промозглых склепах, спали сьельсины, зависшие между двоичными ударами пульса, словно вурдалаки в ожидании кровавой луны, когда можно будет восстать из мертвых и снова напиться человеческой крови. Выжившие с разбившегося на Эмеше корабля. Всего одиннадцать. Скрестив руки на груди, чтобы согреться, я прошел вдоль капсул, углубляясь в кубикулу. Воздух стал еще морознее. На каждой капсуле были написаны имена: Этанитари, Оанаторо, Сватаром, Танаран. У яслей Танарана я задержался, пощупал пальцами заледенелую поверхность. Их командир. Какой-то жрец, насколько я мог судить, или, по крайней мере, нобиль. В ясли он улегся добровольно, согласившись с моим планом.

— Почти добрались, — произнес я, представляя, что существо может меня слышать, и отвернулся.

Где же капитан Азхар? Хлыст уже должен был сообщить ей о моем возвращении. Лампочки на яслях успокаивали приятным голубоватым светом. Никаких проблем.

— Скоро будете дома, — добавил я.

— Вы все еще в это верите?

Я едва не подскочил как ужаленный, а обернувшись, увидел женщину, но не ту, которую ожидал. Передо мной стояла Валка Ондерра Вхад Эдда. Вопреки всему, что мы пережили после Эмеша — и отчасти из-за этого, — мне снова стало больно при одном только взгляде на нее. Тонкая, бледная, словно вырезанная из хрусталя, с проницательными глазами. Не подумайте, я не хочу сказать, что она была хрупкой. Скорее наоборот — при встрече она могла вас ранить. Со мной это случалось всякий раз.

Она была тавросианкой, потомком древних траватскаров, бежавших из нордских колоний на Ганимеде. Косторезы, формировавшие генетический код, создали ее похожей на Афину Палладу. Высокая, прекрасная, суровая. Ее темно-рыжие волосы казались черными, как мои, и эта чернота до красных на свету, огненных проблесков контрастировала с морозной белизной кожи.

— Я в этом совсем не уверена, — сказала она с улыбкой, но ее золотистые глаза остались холодны.

Потерев ладони, чтобы согреться, я подошел к ней:

— И вы туда же…

— Простите?

Брови Валки вспорхнули в изумлении.

— Я только что говорил с Лином. Он по-прежнему считает, что мы попусту тратим время.

— А-а…

Казалось, она не ощущала холода, хотя была одета всего лишь в брюки и длинную рубашку с изображением черепов и какой-то тавросианской надписью.

Заправив густую прядь волос за ухо, она сказала:

— Адриан, по-моему, он прав.

Поджав губы, я прошел мимо нее в коридор. Внутри «Бальмунга» было темнее, чем на «Фараоне», — кругом черная глазурь и отполированная латунь. Соларианский стиль. Этот в прошлом имперский эсминец в какой-то степени все еще оставался таковым. Он был гораздо старше двух других кораблей Красного отряда.

Валка последовала за мной.

— Мне нужно продолжать исследования, — сказала она. — Я хочу поговорить со сьельсинами, а Лин не позволяет их будить.

— Понимаю, но бессилен помочь.

— За все эти годы мы не узнали ничего нового. Я…

— Валка, я прекрасно вас понимаю.

Зачем? Зачем она вываливает это на меня сейчас, когда я едва покинул фугу?

Не оборачиваясь, я прикрыл лицо руками и постарался объяснить:

— Я же только что проснулся. Этот разговор может подождать?

Спиной я почувствовал ее прожигающий, словно лазером, взгляд. Мне даже показалось, что запахло паленым.

— Подождать? Сколько уже лет мы не общались?

— Знаю, — повернулся я к ней.

Эти годы прошли довольно удачно. Валка спала в фуге больше моего. Мы заработали репутацию надежной военной компании. Но путь к Воргоссосу был долог, а мы так и не получили подтверждения тому, что планета в самом деле существует. Сомнениям и разочарованию Валки имелось оправдание.

Я отвел ее в альков, где тускло светились наблюдательные мониторы, и сказал:

— У нас есть наводка.

Она хотела было возразить, но я не позволил ей вставить ни слова:

— Бассандер лично меня разбудил. Говорит, Отавия послала Бандита на планету, и тот нашел человека, который выведет нас на экстрасоларианцев.

Валка изменилась в лице. Слабая улыбка тронула ее губы.

— Это правда?

— Была бы неправда, я бы все еще спал. Лин хочет, чтобы я тоже высадился. Ему без меня никак.

— Вот это уже похоже на правду, — скорчив гримаску, пошутила она и одарила меня такой улыбкой, что земля качнулась под ногами.

Договариваться с Валкой было все равно что бороться с бурными волнами, а привязанность, которую я по-прежнему к ней испытывал, змеей вилась в моих внутренностях и еще сильнее усложняла дело.

— Хорошо выспались? — спросила она с интонацией, которая вернула нас обоих на твердую почву.

— Быть замороженным не так тяжело.

Впрочем, я понимал, к чему она клонит, и покачал головой:

— Меня снова преследовали кошмары, когда я просыпался…

Доктор Окойо говорила, что при выходе из фуги у многих возникают галлюцинации. Подкорка мозга пробуждается быстрее, чем основное сознание. Миндалевидные тела. Гипоталамус. Механизмы памяти и мотивации. Страх.

–…Я снова видел Борделона. Его смерть. Гиллиама. Уванари.

Последние двое умерли от моей руки: Гиллиам — на поле белой травы в Боросево, Уванари — в мрачных казематах Капеллы. С Борделоном было иначе. Управляя «Фараоном», я сжег его корабль дотла. Потом несколько недель перед глазами стояло, как голограмма сначала бледнеет, затем отключается…

Слушая, тавросианка склонила голову. Мне показалось или она жалеет меня? Ее ладонь легла мне на плечо, и пальцы заботливо сжались. Нет. Беспокоится. Не жалеет.

— При разморозке пробуждаются старые воспоминания, — сказала Валка. — Мусор. Пройдет.

— С вами тоже такое бывает?

— Мои воспоминания, anaryan, хранятся не в голове, — постучала она себя ноготком по виску.

Я сглотнул. Валка, будучи родом не из Империи, в отличие от меня, не испытывала ужаса и отвращения перед машинами. Более того, позволяла им менять свое тело и разум. На Тавросе, откуда она прибыла, такое в порядке вещей. В глазах Святой Земной Капеллы она считалась демониаком. Я же принимал ее за колдунью, которые часто встречались в написанных моей матерью операх. Но она не вызывала во мне страха. Ее увлечение запретными устройствами и познания в технике трудно было переоценить: сначала — на Эмеше, затем — на Ардистаме и Фаросе. И в будущем — тоже.

— Я справлюсь, — сказал я, желая поскорее сменить тему.

Валка, как и все тавросиане, не одобряла насилия. Они развили старинный и довольно странный способ разрешения конфликтов — детант. Каждый тавросианский клан обладал арсеналом, способным полностью уничтожить соседей, поэтому любая стычка грозила стереть с лица земли всю конфедерацию. А еще нас сумасшедшими называют…

— Если наводка Бандита подтвердится, я снова поговорю с Лином, — продолжил я. — Попробую добиться разрешения разбудить кого-то из Бледных.

— Командира, — ткнула меня пальцем в грудь Валка.

— Постараюсь.

Она снова улыбнулась, но улыбка вышла натянутой. Усталой. Черт побери, мы все устали. Даже когда ты в фуге, сорок восемь лет — приличный срок, а я двенадцать из них бодрствовал. Прощаясь с сэром Олорином Милтой на космодроме Боросево, я воображал, что выполню миссию за несколько месяцев. Как же мало я знал о космических путешествиях!

— Адриан, мы прошли долгий путь. — Валка отступила, прислонившись к стене. — Но я же ученый — я не солдат. А это работа для солдат, — печально усмехнулась она.

— Не навсегда. Когда найдем сьельсинов, у нас будет чем заняться.

С тех пор как мы покинули Эмеш, я обучил Валку языку ксенобитов. Она оказалась весьма способной и с феноменальной скоростью усвоила синтаксис, склонения и сложную, полную половых различий речевую систему. Подозреваю, здесь не обошлось без подключенного к ее черепу деймона.

— Ну что вы, Адриан, — отмахнулась она.

— Не успеете глазом моргнуть, как сможете общаться с ними лучше меня. Я уже много лет не практиковался, — решил подбодрить ее я.

Это сработало. Валка расплылась в дразнящей улыбке и сказала:

— Я уже говорю лучше вас. Но на всякий случай не мешало бы нам еще позаниматься.

Согласившись с ней, я направился из алькова в мерцающую тьму коридора. С потолка лился яркий белый свет, и мы отражались на полу и стенах, как в кривых зеркалах.

Миновав холл, мы вышли в проход с низким потолком — издержку стреловидной конструкции «Бальмунга». Щелеобразные, не шире моей груди, иллюминаторы из укрепленного алюмостекла тянулись по внешней стенке корпуса. Вдалеке я мог различить очертания похожего на кинжал с чересчур массивной рукоятью «Фараона», с мостиком и шпилем, наподобие гарды.

— Вас Хлыст привез? — спросила Валка. — Столкнулась с ним в коридоре.

Я остановился, взирая сквозь темноту на соседний корабль.

— Да. — Я почти прижимался лицом к стеклу. — А где «Мистраль»?

— На низкой орбите, — ответила Валка. — Говорят, Корво отправила в Арслан команду, но в подробности меня не посвящали.

Она посмотрела на меня, прищурившись, и добавила:

— Кажется, Джинан мне не доверяет.

Позднее я узнал, что Арслан был новым городом, отстроенным колонистами, выжившими после вторжения сьельсинов.

— Почему? — спросил я, отвернувшись от иллюминатора.

Мне было хорошо известно, как Джинан относится к Валке. Джаддиане, и она в их числе, в своем недоверии к машинам могли посоперничать с самыми набожными имперцами. Но я подозревал, что здесь замешано что-то еще. Нечто более древнее, глубинное, сокровенное. Нечто неизъяснимое — женское.

— Да так, ничего особенного, — равнодушно пожала плечами Валка. — Просто…

— Вот и он! — прогремел мужской голос. — Личико не обжег, твое величество?

Из-за угла появились двое в униформе Красного отряда с золотыми полосками на левых рукавах, указывающими на ранг центуриона. Старшим в парочке был Паллино — прожженный ветеран с кожаной повязкой на одном глазу, сорок лет прослуживший в Имперских легионах. Но громогласно басил, словно издавая грохот от столкновения двух валунов, младший — Гхен, высокий, крепкий, как бронированный шаттл, темнокожий, лопоухий и бородатый.

Валка осеклась и обернулась. Я шагнул вперед и обнял здоровяка:

— Если б обжег, Гхен, стал бы чертовски милее тебя.

Он ухмыльнулся в притворном гневе:

— Ох и врезал бы я тебе, если б ты не мнил себя императором всей известной Вселенной!

— Только попробуй!

Все, и даже Валка, рассмеялись.

— А Хлыста где потеряли? — спросил я. — Он должен был отправиться к Джинан, пока я проверял наш… груз.

Гхен отстранился от меня, и Паллино пожал мне руку, внимательно глядя единственным голубым глазом:

— Капитан ждет в подфюзеляжной обсерватории. Мы с бычком решили тебя сопроводить.

Тут он обнаружил присутствие Валки, стоявшей со стороны пустого глаза, и поклонился:

— Госпожа доктор, не заметил вас.

Она поприветствовала его, и Паллино снова переключил внимание на меня:

— Как поживает наш мандарийский сукин сын?

— Лин-то? — хмыкнул я. — Как обычно. Хочет развернуться и воссоединиться с флотом. Считает, мы тут ерундой занимаемся.

Поразмышляв несколько секунд, Паллино произнес:

— Знаю я этих типчиков. Ставят принципы превыше долга. Не самое плохое качество, но из-за таких порой люди гибнут.

— Не сегодня, — вмешался Гхен. — Пока не получим весточки от Бандита, никто на планету не высадится.

Валка недоумевающе моргнула и скрестила руки на груди:

— Даже тебе об этом известно?

Гхен пожал плечами:

— Я был на мостике, когда Корво выходила на связь. Не думал, что это такая уж тайна. Иначе зачем мы вообще здесь?

Я жестом приказал обоим замолчать.

— Так, значит, капитан в обсерватории?

Гхену не понравилось, что его затыкают, но он примирительно поднял ладони:

— Так точно, сэр. Изучает рапорты.

— Тогда мне сразу туда, — сказал я и зашагал по коридору.

— Мы с тобой! — воскликнул Гхен.

В отсутствие Хлыста мне, вероятно, полагалась охрана. Но «Бальмунг» — и Мейдуанский Красный отряд — были моим домом. Я был дома и потому, со смехом развернувшись, сказал всем троим:

— Нет нужды. Я знаю дорогу.

* * *

Подфюзеляжная обсерватория располагалась в небольшом помещении на корме «Бальмунга», втиснутом между бронированными панелями. Когда те были открыты, посетители обсерватории могли разглядывать ослепительную темноту космоса через стеклянный купол. Изначально помещение было предназначено для конференций, но сейчас туда мало кто захаживал. Капитан Красного отряда Джинан Азхар — она же лейтенант джаддианской армии, а главное, мой капитан — сидела одна за круглым столом для совещаний спиной к выходу.

Снизу, сквозь стеклянный геодезический экран под платформой, выглядывал коричневый глаз планеты. Рустам находился к нам солнечной стороной: я видел охряные поля, бурые горы под ледяными шапками, желтые моря, а кое-где даже пятна зелени. Не самая красивая планета, но по-своему привлекательная. Бессмертная, неизменная, безразличная — почти что материальное божество. Впрочем, не совсем так. Шрам длиной в полсотни миль, будто выжженный каленым железом на поверхности планеты, никуда не делся. Мне мысленно представилось, что могло нанести такую рану: плазменные пушки, стержни, нечестивая сила и пламя Разрушения.

Я шагнул вперед. Джинан вздрогнула:

— Решил незаметно подкрасться?

Ее худые плечи под эполетами напряглись.

Именно это я и собирался сделать. Не знаю, как она меня услышала.

— Конечно нет! — солгал я, прижав ладонь к сердцу, словно оскорбленный таким предположением. — Я бы никогда так не поступил.

Еще как поступил бы! И уже поступал.

Джинан собрала кристаллобумаги в стопку и подвигала туда-сюда голографический проектор.

— Знаешь, — заметил я, — капитану корабля не следует сидеть спиной к выходу…

Она развернулась, вставая, и ее улыбка отбила у меня всякую способность ерничать. Даже головная боль почти прошла, и я сам невольно разулыбался как идиот.

Пока я спал, Джинан ничуть не изменилась. Ни на йоту. Все такая же высокая — признак благородных кровей, — даже выше меня. Все тот же медный оттенок смуглой кожи, типичный для представителей правящих джаддианских каст. Будь я поэтом, сказал бы, что она сложена как танцовщица, стройная и ладная. Но это было бы ложью, как, впрочем, и все стихи. Она действительно имела точеную фигуру и мягкие черты лица, но ее большие темные глаза и лазурная лента в черных волосах могли ввести в заблуждение.

Уже более тридцати лет Джинан была солдатом. Командиром джаддианского отряда, одолженного нам сатрапом Калимой ди Сайиф. Формально она подчинялась коммодору Бассандеру, но фактически их статус был равным. А вот для меня она значила гораздо больше.

Я видел шрамы на ее теле, которые не видел больше никто. Старая ножевая рана на груди, тонкий след от плазменного ожога на левом боку, пулевая рана высоко — очень высоко — на внутренней стороне бедра.

— Что с тобой? — спросила Джинан.

Я вдруг понял, что замер разинув рот на добрых десять секунд. Не отвечая, я обнял ее. Все равно что заключил в объятия завернутую в бархат железную статую. Мы стояли молча, и, если бы не легкий жасминовый аромат ее волос, я решил бы, что и дышать перестал.

— Я скучала по тебе, mia qal.

— А я — по тебе, капитан. — Я отстранился, чтобы заглянуть ей в глаза. — Ты давно проснулась?

Джинан покосилась в сторону:

— Месяца два назад. Алессандро разбудил меня, как только мы вышли из варпа. — Она обвила меня рукой за шею и прижалась лбом ко лбу. Ее голос звучал мягко, с придыханием, почти сипло. — Я хотела разбудить тебя раньше, но Лин и слышать об этом не желал.

— Зато теперь…

Она не дала мне продолжить. Поцелуй был долгим, нарушающим все принципы профессиональной этики; ее пальцы вцепились мне в волосы. Я крепко прижал Джинан к себе, и на этот миг мы забыли о Тьме, о мрачных реалиях нашей миссии и о раненой планете под нами. Вы знали, что джаддианский бог — покровитель огня? Это правда, и искры его тайного пламени горели в Джинан, как и во всех женщинах этой загадочной страны. За это я любил ее, что бы о ней ни говорили… и что бы с нами ни случилось.

У мандари есть выражение: «Для любовников редкие встречи словно бурный поток». Не помню, кто из поэтов так сказал, но ведь стихи всегда содержат толику истины.

Наконец — не знаю, сколько времени прошло, — мы с Джинан отстранились друг от друга. Она облокотилась на поручень у края платформы так, что планета Рустам осталась у нее за спиной и под ногами. Я был неописуемо рад, что мы не на «Фараоне». Даже подумать страшно, что съязвил бы Бассандер, если бы нас увидел.

— Да ты практиковался! — с укоризной заявила Джинан, крутя пальцами кончик голубой ленты в волосах. — Udhreha! Кто она?! — И с улыбкой отвела взгляд.

— Ты ее не знаешь, — шутливо ответил я, усаживаясь в кресло рядом с командирским. — Она не местная.

Джинан фыркнула, садясь рядом, и, придвинувшись ближе, прижалась щекой к моему плечу. Я обнял ее, и мы довольно долго просидели в тишине. Забытая на время мигрень вернулась с новой силой. Я зажмурился:

— Окойо была права. Нельзя сразу вскакивать. Голова вот-вот треснет.

— Ты вечно спешишь. Сьельсины никуда не денутся. — Джинан хорошо говорила на стандартном языке, но в несколько старомодной манере, приятно сочетающейся с ее акцентом.

— В общем-то, да. — Я перевел взгляд на стол, обратив внимание на медленно вращающееся голографическое изображение звездной системы Рустама и доклады о вторжении сьельсинов, полученные из местной инфосферы. — Это тот, кого мы искали?

Я вытащил досье из-под карты города Арслана и взглянул на фото. Круглолицый, совершенно безволосый коротышка с глазками-буравчиками и жадной ухмылкой. Изображение было расплывчатым, кадр пойман с большого расстояния и при плохом освещении. Я не знал, был ли снимок сделан Бандитом или получен из уцелевших архивов местной полиции.

Джинан вытянула шею:

— Да, это Самир. Похож на гомункула.

— Возможно, так и есть, — нахмурился я. — Джинан, мы сильно углубились в Вуаль. Здесь нелегко понять, что есть что. — Я тут же пожалел о своих словах и встряхнул головой. — Ну и гнусная же рожа! Бандит уверен, что это тот, кто нам нужен?

— Карим, — ответила Джинан, называя Бандита настоящим именем, — не сомневается, что этот Самир может навести нас на экстрасоларианца. Они встречались несколько раз. Прохвост… как у вас говорится? Крадется, но… как мышь?

— Робок? Пуглив? — Я отложил папку. — Если он преступник, осторожность вполне естественна.

— Это так. — Джинан отодвинулась и заново перемешала бумаги на столе. — Бандит справится.

Я опустил голову на столешницу, прижавшись лбом к холодному черному стеклу. Джинан встала и принялась складывать поближе папки и инфокарты, до которых трудно было дотянуться. Пока она работала, я не шевелился.

— Бассандер с Валкой считают, что игра не стоит свеч, — сказал я наконец.

— И ты тоже так считаешь, — ответила Джинан, — раз называешь это игрой?

Я затылком почувствовал ее тяжелый взгляд и выпрямился, потирая лицо:

— А это не так?

Джаддианка не ответила, и я скользнул глазами от нее к моему собственному отражению в мутном стекле стола. И хотя я был утомлен, да и несколько часов назад меня вообще нельзя было считать полноценно живым, выглядел я неплохо. От тонкого юноши с Делоса не осталось и следа; его заменил поджарый пройдоха — добровольный мирмидонец, заключенный, переводчик со сьельсинского, лорд-комендант Мейдуанского Красного отряда. Резкое, ястребиное лицо превратилось в горделивый орлиный профиль, обрамленный густыми черными волосами, с челкой до подбородка. Надо бы подстричься.

— Скажи, что они не правы. — Я видел, как мои губы произносят слова. Слова исторгались как будто из другого меня, не из коменданта Красного отряда или хозяина Обители Дьявола, а того, кто лишь носил эти маски. Из моей души, из настоящего Адриана.

Подперев голову ладонью, я посмотрел вверх.

Джинан держала стопку бумаг у бедра. Уголки ее рта были чуть опущены. Она выглядела так, словно собиралась сообщить больному родственнику плохие новости от врача. Но вместо этого она отложила бумаги и снова села. Взяла меня за руку. Одна, безымянная часть меня почти мгновенно исцелилась, а вот другая пригорюнилась, услышав ответ:

— Их позиция мне понятна.

Закрыв глаза, я отвернулся:

— Ясно.

Джинан сжала мою руку:

— Не волнуйся о Лине и тавросианке.

Будь у меня другое настроение, я бы усмехнулся. Джинан никогда не называла Валку по имени. Мой капитан была умна, а я был с ней честен, рассказав все о прошлом и о сложных чувствах к Валке Ондерре.

— Мы прошли долгий путь во Тьме. Нам непросто, и конца пока еще не видно. — Она улыбнулась, откинув короткую косу за плечо. — Но я не готова сдаться, mia qal.

Во всей Галактике не нашлось бы лучших слов, чтобы исцелить меня в тот миг. Это было славное, невинное время между двумя бурями, но небеса уже мрачнели. Джинан поцеловала меня в щеку и встала, увлекая за собой. Не желая расставаться, я покорно проследовал из обсерватории в ее каюту и постель.