Кража на Весенней улице

Кристина Устинова, 2020

Воображаемую страну Арбайтенграунд не затронули ужасы двух мировых войн, она не знала голода и больших потерей. Однако есть две проблемы: авторитарный режим и бедность. Первое сжимает человека в железное "кольцо закона", второе призывает переступить через него. Причины и мотивы разные, а цель одна – поиск лучшей жизни, денег, ощущений. Люди уезжают из зависимой бедной колонии Нордеграунд, пользуются связями, воруют или лгут. Вот только это приводит к самым неожиданным последствиям, со своими взлётами и падениями, скандалами и интригами, мелкими авантюрами и серьёзными преступлениями… Что в итоге ждёт героев – "сладкая жизнь" или наказание?

Глава 8

Пришёл я домой попозже, и на крыльце меня уже ждала Хедвиг. Она покусывала губу.

— Про тебя рассказывали по телевизору.

Я остановился на полпути.

— В смысле?

Она кивнула.

— Заходи, я тебе расскажу.

Я прошёл в дом, разделся и положил кейс в сторону. На кухне мы сели за стол; было поздно, Анели спала. Хедвиг меня взяла за руку.

— По телевизору показывали Голубую Аллею, там была одна персона по имени — как её? — Ивон Ауэр.

Она сделала паузу, но на моём лице ни один мускул не дрогнул.

— Она мне сегодня угрожала.

— Да ну? Как?

Я пересказал ей этот диалог. Она побарабанила пальцами по столу, и я взял её за руку.

— И что она обо мне говорила?

— Рассказала, что ты посадил этого Гирша, испортил ей жизнь; она проклинала тебя, на чём свет стоит, назвала нашу семью «паразитами, которые живут за счёт работяг».

Я вскочил. У меня всё кипело от ярости.

— Вот скотина! Семью трогать — это слишком!

— Не ори, милый, не ори.

Я провёл рукой по волосам.

— Да как тут не орать-то? Я не позволю этой шлюхе позорить меня и нашу семью на её предубеждениях. Завтра я тоже о ней словечко замолвлю, увидишь…

Это произошло быстрее, чем я ожидал. По дороге к зданию министерства меня остановили несколько молодых журналистов с камерами.

— Герр Кёлер, у меня к вам вопрос…

— Герр Кёлер, это правда, что говорила…

— Герр Кёлер, что вы можете сказать…

— Герр Кёлер, что вы думаете…

— Стоп! Не все сразу!

Я аккуратно припарковался за два квартала до здания министерства и вышел из машины.

— Итак, джентльмены, записывайте: леди Ауэр на своих предубеждениях и без доказательств обвинила меня в том, что я подставил её любовника, однако это сделал его соучастник Август (фамилию, пожалуй, не буду афишировать), он работает у нас охранником.

— У него были плёнки?

— Только одна, и он её не уничтожил вовремя. Так вот, её обвинения задели меня. Да это ничего по сравнению с тем, что она сказала про мою семью! Да это удар ниже пояса — оскорблять ни в чём не повинных родственников! Разве она сама не живёт за счёт этих самых работяг? Я-то хотя бы защищаю наш народ от зарубежного экранного разврата, а она только выступает в пьесах раз в месяц. Это не паразитизм?

— Что вы планируете предпринять в отношении леди Ауэр?

— А что я могу сделать? К сожалению, не дают штрафы за публичные оскорбления или клевету, как это делается в других немногих странах. Я только хочу сказать: в деле Гирша я чист, хотя и придётся платить штраф, а вот леди Ауэр за клевету должно быть стыдно. Я всё сказал.

Не смотря на протесты и вопросы журналистов, я сел в машину и поехал на работу.

До конца рабочего дня оставалось полчаса. Я сидел и смотрел испанский фильм, пока не понял, как зазвонит телефон. Я услышал только голос Вольфа:

— Вам кого?.. Кёлера? Извините, как вас зовут?.. Вы его супруга, да? Извините, но он сейчас занят… Фрау Кёлер, он не… Ладно, хорошо…

Он открыл дверь в зал, и я словно по сигналу вскочил, зашёл в смежную комнату и взял трубку. Вольф остановил плёнку.

— Что такое?

— Милый, Лисл показывали по телевизору.

— Да ну? И?

— Она вместе с этим Йенсом… на митинге возле своей фабрики.