Ванильные эклеры

Кристина Рубан, 2023

Шестнадцатилетняя княжна жила как "у Христа за пазухой" пока в одну роковую ночь после революционного переворота, произошедшего в Российской Империи, ей не пришлось бросить отчий дом и в одиночку бежать из страны. И как благодаря силе своего характера она остается верна себе и пытается жить по своим правилам. Впереди её ждут приключения в Париже, Лондоне, Нью-Йорке 1920-х годов. В одиночку и на ощупь она познает этот мир. То прячется от него, то готовится к схватке со своими страхами, то открывается дружбе и любви. И ей придется выбирать между двумя абсолютно разными мужчинами. Молодым Лордом и зрелым и влиятельным бизнесменом и членом Палаты Общин с бандитским прошлым.Это роман о людях, которые умеют быть верны, в первую очередь, самим себе. Каждый из героев которого, не побоялся одиночества и быть не понятым в обществе. История о том, что любовь – гораздо больше, чем быть с человеком и обладать им.

В Китайском квартале потихоньку все стихло, закончились празднества по случаю Китайского Нового года. Молодой юноша 18-ти лет по имени Кристофер Торн шел по улице Китайского квартала. Он был из состоятельной, уважаемой и знатной семьи. Высокий, худощавого телосложения, с густыми волосами, опускавшимися до плеч. У него были большие серо-голубые глаза, как у его матери, красивой и изящной женщины, которая не потеряла свою красоту с годами. В ней чувствовалась порода. Отец — лорд Чарльз Торн, был Лордом Высшего апелляционного суда. Высокий стройный мужчина с темными волосами. Они с матерью всю жизнь нежно любили друг друга и сохранили с сыном самые дружеские отношения. Родных сестер и братьев у Кристофера не было, так как роды самого Кристофера прошли очень тяжело, и, чтобы больше не рисковать леди Элизабет Торн, отцом было принято решение не заводить больше детей.

В Китайском квартале Кристофер оказался не случайно, он искал магазин с лаками и красками, по совету одного из знакомых отца, который, как и Кристофер, увлекался рисованием. Кристофер не подозревал, что в Лондоне живут люди, которые почти не говорят и не понимают по-английски, и что посещение этого магазина разделит его жизнь на до и после.

Час спустя Кристофер выбился из сил, произнося слова медленно и членораздельно и объясняя жестами, что ему нужны распылитель для лака, пастель, уголь и масляные краски. Продавщица, молодая китаянка, что-то лепетала на своем языке, не замолкая. Кристофер поднял глаза к потолку, замолчал и тяжело вздохнул. Бросить эту затею и уйти было не в его характере.

Заметив кого-то за окном, китаянка вылетела из лавки и через секунду вернулась, тащя за рукав молодую девушку, одетую в серые широкие штаны, серую кофту-кимоно в тон штанам и накинутое на плечи дорогое зеленое теплое пальто, длиной до середины икр. Девушка улыбнулась, было понятно, что она прекрасно понимает, что, не останавливаясь, говорит ей китаянка. Трудно было понять, какой национальности эта девушка, явно европейка, с большими круглыми зелеными глазами, со светло-каштановыми волосами, собранными в тугой пучок.

— Добрый день, что именно Вы хотите? — сказала девушка на чистом английском. Кристофер немного опешил, но потом взял себя в руки. Во всей этой обстановке услышать английскую речь, да еще от настолько противоречивой личности было выше его понимания.

— Добрый день! — голос его неожиданно сел для него самого, но он откашлялся и продолжил своим обычным голосом.

Он объяснил девушке, что именно он ищет и о чем твердит китаяночке уже минут сорок. Развернувшись к китаянке, которая уже вернулась за прилавок, девушка быстро начала говорить на китайском, после чего продавщица удалилась в коморку. Девушка тоже подошла к прилавку со стороны покупателя и облокотилась на него. Кристофер тоже последовал к прилавку.

— Меня зовут Кристофер. Лорд Кристофер Торн.

— Мы не будем знакомиться. Я помогу Вам с покупкой и уйду.

— А почему бы нам не познакомиться? Может быть, я еще раз захочу прийти за красками? Я без Вас не справлюсь.

— Возможно, в следующий раз у Вас все получится и без помощи переводчика.

Продавщица вернулась, принеся все то, что хотел купить Кристофер. После пересчета она нарисовала цифру на бумажке. Это была сумма за всю покупку. Кристофер полез за деньгами, в этот же момент девушка в пальто развернулась и стала уходить. Кристофер поторопился с оплатой, забрал кулек со своими многострадальными покупками и выбежал из лавки за девушкой. Но на улице ни направо, ни налево по переулку не было видно зеленого пальто. Юноша почувствовал разочарование. Постояв еще немного, он пошел обратно к выходу из китайского квартала, но не успел он пройти пять лавочек, как дорогу ему преградили два китайских юноши примерно его возраста, еще двое зашли сзади.

— Что ты здесь забыл? — сказал один из китайцев на ломанном английском, судя по всему, главный.

— А я обязан давать кому-то отчет?

— Здесь мы хозяева! Чтобы мы тебя больше не видели, иначе…

Не успел он договорить, как Кристофера за плечо потянули и отодвинули назад. Перед Кристофером лицом к главному из этой «банды» встала та девушка в зеленом пальто.

— Что плохого, Зенгжонг, в том, что он приходит и тратит свои деньги в здешних лавочках? Для этого они здесь и стоят. Вы же не гоняете пожилых господ, которые ходят в ваш бордель!

— Следи за тем, что говоришь! Тебя здесь не трогают только из уважения к старику Веймину. Но это не значит, что ты имеешь право сюда женишков водить. Еще раз его увижу…

— И что будет? — девушка подалась вперед так, как будто собиралась драться. Но надо признать, что первым дернулся Зенгжонг.

Девушка и китаец остановились, с вызовом глядя друг другу в глаза.

— Пока не время, — ответил Зенгжонг. — Вы оба меня услышали! Пойдемте, парни.

Кристофер и девушка остались вдвоем, если это можно так назвать, так как в китайском переулке всегда куча народу.

— Тебе лучше не приходить сюда больше. Покупай краску в другом месте. Пойдем, я провожу тебя до конца квартала.

— Но почему?! Я англичанин, и мы в Лондоне. Я не прав?!

— Что ты будешь доказывать, если Зенгжонг и его парни изобьют тебя до беспамятства?

— Почему ты здесь живешь?

— Пойдем!

— Ты не ответишь мне?

— Я очень не люблю отвечать на вопросы.

— Но подожди, ты же вступилась за меня. Почему? Почему они позволяют тебе здесь жить, и ты знаешь, как с ними разговаривать? Как тебя зовут?

— Послушай, пожалуйста, знакомиться нам не имеет смысла. Мы больше не увидимся. И для своего самосохранения не приходи сюда больше. Вот мы и дошли. Иди через мост, знаешь, да?

— Подожди!

Но девушка уже круто развернулась и пошла обратно.

Всю дорогу в такси Кристофер думал об этой девушке и произошедшей ситуации. Прокручивал в голове услышанные диалоги. Надо сказать, что характер у Кристофера был удивительно упрямый, но вместе с тем он был благоразумный, честолюбивый, смелый, энергичный и достаточно не поверхностный юноша для своих лет. Он остро чувствовал фальшь, жутко не любил девичьи жеманства, глупость и напускное поведение. Рисование было его отдушиной. Так он боролся с отвращением, которое может испытывать юноша 18 лет, входящий в противоречивую взрослую жизнь. У него было много товарищей с детства, он обладал прекраснейшим чувством юмора, за это его очень любили в компании сверстников, но настоящий друг у него был только один. Со сверстницами он до определённого времени общался легко, пока не стал подмечать в них фальшь. Проблема всех девушек до определенного возраста, а может быть и на всю жизнь — это непонимание того, кто они, кем они хотят быть в жизни, каким идеалам и взглядам им следовать, если есть мода, мнение родителей и окружающих. Вот вроде бы Кристоферу получалось увлечься кем-то из сверстниц, как вдруг она открывала рот и начинала демонстрировать, какая у нее каша в голове и какими шаблонами принято мыслить в ее окружении. Он пытался проще относиться к ситуации, лишь бы поддаться призыву молодого организма и его прямым потребностям, но в конечном итоге интимные отношения с девушкой заканчивались довольно быстро и не к удовольствию партнерши. Однако была у него самая главная интимная неудача в самом начале в 16 лет, когда от волнения все действие смогло у него продлиться полминуты, и он никогда не забудет те недоуменные глаза приехавшей на лето кузины своего соседа, которая даже не успела снять нижнее белье.

Уже несколько лет у них была сформирована большая компания сверстников из соседей, однокурсников, их кузин и кузенов. Как водится, люди в ней уже крутили романы между собой и были в курсе — кто с кем, когда и как. Один из приятелей, Эдвард Эттвуд, в один из осенних вечеров, будучи в подпитии, начал шутливый разговор о том, что еще ни одна известная им девушка, оставшаяся с Кристофером наедине, не ушла от него с сияющими глазами и трясущимися ногами. Кристофер не стал терпеть этого и сильно подрался с приятелем. Когда их растащили, оба были в крови, только у Эдварда еще был сломан нос, легкое сотрясение мозга и куча ушибов на теле. Конечно, на Кристофера обрушились всеобщие порицания и разбирательства с родителями. Помочь пережить эту ситуацию ему помогли его лучший друг Роберт Баррингтон и рисование. Как раз в период «изгнания» из его обычного круга у Кристофера появилось много времени на любимое занятие. Но, как известно, без музы художник не может сотворить ничего, удовлетворяющего его собственные стремления в выражении себя самого. По этой причине таинственная девушка в китайском квартале не осталась незамеченной для его творческого склада ума. Было невероятно любопытно, кто она, чем она занимается в китайском квартале и почему ее принимают там за свою.

К сожалению, учитывая натуру Кристофера, по-другому и быть не могло — спустя день он уже направился в Китайский квартал. Естественно, встречи с ребятами Зенгжонга Кристофер искать не собирался, но и бояться их ему в голову не приходило. Лорд Кристофер был из знатной семьи и привык чувствовать себя в безопасности везде. Следует прибавить, что трусом он не был, а из-за накопившихся гормонов был весьма рад подраться с кем-то. Он пришел в лавку с красками и начал на медленном и членораздельном английском и жестами объяснять, что он ищет глазастую девушку в зеленом пальто, которая помогла ему позавчера купить краски.

Продавщица на этот раз поняла его. Приоткрыв дверь лавки, она показала на небольшую закусочную, через две лавки от нее, в витрине которой висели то ли муляжи, то ли настоящие тушки запечённых уток. Кристофер открыл дверь закусочной. Внутри стояло 6 маленьких столиков, покупателей не было. За прилавком сидел старый китаец и курил длинную трубку.

Уже по традиции на медленном английском Кристофер стал объяснять, что он ищет девушку с большими глазами в кимоно.

Старик сидел молча. Потом медленно поднялся и, не сказав ни слова, ушел во внутреннее помещение. У Кристофера сложилось впечатление, что старикан просто так взял и ушел от него. Но спустя 2 минуты из двери внутреннего помещения вышла та самая девушка в поварской униформе, позади нее показался старичок, который направился к своему месту и продолжил так же отрешенно курить свою трубку.

— Что ты здесь делаешь? — глаза незнакомки были сердиты и стали еще больше. Как же это было непривычно наблюдать, после такого количества суженных глаз.

— Я искал тебя.

— У тебя совсем плохо с головой?! Что из слов моих или Зенгжонга тебе было не понятно?

— Почему? Почему я должен бояться кого-то? Я нахожусь у себя в городе.

Глаза девушки стали еще более сердитыми. Между тем Кристофер замолчал и обратил внимание, что у нее было очень красивое лицо. С правильным носом, красивой линией подбородка и идеальными губами, не тонкими, не узкими, не бантиком и не большими. Она однозначно была благородных кровей, это читалось и в ее осанке, и в тембре голоса. Голос ее был спокойный и шел из груди.

— Послушай, я действительно не могу понять, почему мне нельзя с тобой познакомиться, почему мне нельзя приходить сюда. Все эти «нельзя» меня как раздражают, так и вызывают любопытство. Меня зовут Кристофер, — он протянул девушке руку.

— Знаете что, молодой человек, я уже говорила Вам, что не собираюсь с Вами знакомиться! Я не вижу в этом смысла. И то, что Вам что-то любопытно, никак меня не трогает. Уходите, пожалуйста. Провожать Вас я не пойду.

— Я не понимаю, почему Вы так? Я же Вас никак не обидел и не собираюсь.

— Цель этой дружбы?

Кристофер молчал. Он не нашелся что ответить, потому что сам не понимал, зачем ему это.

— Всего хорошего.

Девушка развернулась и ушла во внутреннее помещение.

Кристофер молча вышел из китайской закусочной. Домой он добрался спокойно, погруженный в раздумья: «Почему она так со мной разговаривала? Какая действительно цель их знакомства? Что она там вообще забыла? Какая-то несуразность есть в ее натуре и той атмосфере, в которой она находится».

В большом тренировочном помещении проходила очередная за 2 года тренировка по кунг-фу. Старик Веймин был доволен своей ученицей, но показывать это ей не собирался. Беата Вадбольская была наполовину русская по отцу и наполовину испанка по матери. После русской революции девочка спаслась и была благополучно доставлена двумя верными ее отцу слугами к своей бабушке по маминой линии в поместье в Сеговии. На тот момент ей было 16 лет. Но у бабушки она прожила недолго. Многочисленные кузены попытались тут же пристроить ее замуж, чтобы голова о ней не болела. Но Беата вела себя как абсолютно дикий и неуправляемый человек, когда ее оставляли наедине хотя бы для беседы с потенциальным женихом. Она старалась как можно быстрее покинуть компанию «женишка», не боясь при этом показаться максимально грубой и агрессивной. Самое удивительное то, что еще год назад эта девушка была еще совсем тепличным, нежным, залюбленным родителями ребенком. Отец безумно любил ее мать и женился на ней, несмотря на упорство родителей, которым не хотелось принимать в семью невестку, принадлежащую к другой вере исповедания, воспитанную в других семейных традициях и с незавидным приданным, хотя она была из дворянского испанского рода. Мать отвечала ему самой верной и искренней взаимностью. Они оба с раннего детства, каждый в своей семье, были чужды остальным членам своих семей. Возможно, по причине отчужденности в своих семьях они полюбили и почувствовали друг друга с первого взгляда. В трепете и нежности воспитывали они свою единственную дочь. И сколько бы знакомые князья ни намекали отцу на сватовство с их сыновьями, тот всегда отшучивался. Выдавать дочь без ее согласия замуж он не представлял себе возможным, а она была еще совсем ребенком. Со сверстницами по этой же причине она не дружила, они считали ее маленькой и немного с чудинкой. Учитывая тот факт, что и внешне она была красива, ввиду смешения в ней таких разных кровей, и воспитана в любви в любящей семье, она не могла не вызывать некую ревность и зависть, поэтому проще было называть ее чудной.

Но наступила роковая ночь, когда отец велел собрать ей самой все самое для нее ценное, все, что сможет она сама нести, одеться потеплее и спускаться вниз. Внизу отец ей дал пакет документов. Поцеловал ее со слезами на глазах, крепко-крепко обнял. То же самое сделала и мать, всунув Беате в руки небольшую шкатулку. Таких глаз у матери Беата еще никогда не видела. Она и не думала никогда, что они могут такими быть. Мир этой семьи был разрушен.

Вскоре уже у бабушки Беата узнала, что в пакете, который передал ей отец, были документы и чековые книжки на банковские счета в нескольких банках Европы. Похоже, он хорошо подготовился к такому повороту, но почему не уехал вместе с женой — неизвестно. Может быть, не мог, может быть, не хотел, может быть и то и другое, и жена не помышляла разлучаться с ним даже ради дочери. Вскоре до бабушки дошло известие о гибели родителей Беаты. Разумеется, картина мира у бедной девочки, жившей как у Христа за пазухой, рухнула окончательно. А с чего начинать строить новую жизнь в 16 лет в чужой стране?

Но времени прийти в себя Беате не дали. Безостановочное сватовство начало утомлять ее родню, и Беата приняла решение уехать учиться, чтобы не мозолить глаза своим многочисленным родственникам. Бабушку, которая называла Беату — Беатрис, долго уговаривать не пришлось. Наведя справки по знакомым, было принято решение отправить Беату во Францию в образовательное учреждение для девушек при монастыре. Можно сказать, что у этой девушки началась вторая жизнь или подготовка к ней!

— На сегодня достаточно — сказал учитель.

В один из февральских вечеров в закусочную старика Веймина ворвалась продавщица красок и позвала его на помощь. Старик на вид был совсем древним, но двигался он весьма шустро, одним словом, Мастер Кунг-фу. Беата последовала за ними не столь резво и не без опасливого любопытства.

Старик первый влетел в подворотню через улицу и услышал:

— Ты подавишься своими словами, — далее последовали звуки ударов.

— Идите на хер, я сказал, что буду приходить к ней, когда захочу.

В этот момент старик подскочил и оттащил Зенгжонга от сидевшего на земле парня с окровавленным лицом, державшимся за ребра. Трое друзей Зенгжонга не двигались. В этот момент к старику подбежала Беата. Она увидела на земле избитого Кристофера и налетела на Зенгжонга, используя приемы, полученные в ходе обучения у старика Веймина. Зенгжонг явно уступал ей, и она быстро вывела его из боя болевыми ударами и бросками. Друзья Зенгжонга вместе налетели на нее. Спустя несколько минут побитые друзья подняли Зенгжонга и молча поплелись из подворотни.

Старик сидел на корточках возле Кристофера. Беата подлетела к ним.

— Сильно они его?

— Похоже, сломали ребро. Может, еще что-то.

— Кристофер, ты меня слышишь?

— Да, я слышу и вижу.

— Если обопрёшься на меня, идти сможешь? Надо тебя в больницу доставить.

Беата подлезла под его плечо и начала подниматься вместе с Кристофером. Старик Веймин подхватил его под второе. Очень медленно они пошли из подворотни, Кристофер прихрамывал на одну ногу. Когда они вышли на улочку, к ним подбежала продавщица из лавки с красками. Веймин велел ей помочь найти им машину.

— Отвезешь его в больницу и приходи ночевать в лавку. К себе домой не возвращайся. Я пойду, поговорю с Главным, расскажу, как всё было с его племянником, и попрошу тебя не трогать, но ты должна будешь немедленно переехать из квартала. Твое обучение закончилось.

— Я Вас поняла, учитель.

Подъехало такси. Увидев Кристофера, истекающего кровью, таксист выдал:

— Нет. Я его не повезу, он мне всё запачкает кровью! Кто это отмывать будет?

Беата медленно потянулась к своей щиколотке и достала из носка трубочку денег.

— Этого должно хватить, — протянула она водителю.

Тот сразу успокоился и, очень воодушевленный, вцепился в руль. Старик и Беата погрузили Кристофера в машину на заднее сидение. Обойдя такси, Беата села с другой стороны на заднее сидение.

— Отвези в нормальную больницу.

— Сейчас всё сделаем.

Такси тронулось.

Беата подвинулась ближе к Кристоферу и придерживала его.

— Извини, что так вышло. Я не думал, что тебе будет грозить опасность и придется переезжать, — он говорил очень тихо, но она его слышала.

— Сама виновата. Не надо было в драку лезть.

— А почему ты полезла?

— Не знаю. Ммм… во мне накопилась агрессия. Меня давно злят эти ребята, а тут еще ты сидишь скрюченный на земле весь в крови…. Не знаю я почему.

Далее они ехали молча. Кристоферу было стыдно и обидно, что он в таком состоянии, что он не смог постоять за себя, и что ей пришлось вступиться за него, и нарваться из-за этого на большие неприятности, которые неизвестно чем закончатся, а он будет в больнице и не сможет ей помочь.

— Приехали.

Беата вышла, обежала машину, открыла дверь и начала вытаскивать молодого Лорда. Конечно, без старика Веймина было тяжелее в разы, но водитель не собирался ей помогать. Медленно и аккуратно они поплелись вверх по лестнице ко входу в больницу. Кристофер изо всех сил старался ей помочь.

Когда они переступили порог больницы, их увидела медсестра на посту. Позвав подмогу, она подбежала к ним.

— Что с ним произошло?

Беата молчала, но собиралась сказать, что не знает.

— Я упал с лестницы.

Было понятно, что медсестра не поверила ему. В это время подскочили санитары и ловко положили больного на носилки.

— Его зовут Кристофер Торн, он из знатной семьи. Надо сообщить его родителям. — сказала Беата и собралась уходить.

— Простите, а кто Вы и что с ним действительно произошло?

— Я не знаю. Всего хорошего.

Беата вышла из больницы. К ее удивлению, таксист не уехал.

— Садись, подброшу тебя куда надо.

Беата села. В такси она ощутила, как устала, но расслабляться было нельзя. Неизвестно, может, сегодня она понесет наказание за то, что избила племянника Главного в Китайском квартале.

После больницы она направилась сразу в закусочную, как велел ей Веймин. Через 2 часа пришел старик.

— Главный не будет тебя наказывать и скажет Зенгжонгу и его товарищам не искать мести, но ты должна уехать из квартала и заплатить деньгами за унижение, доставленное ему и его племяннику.

— Сколько?

— Нисколько! Я заплатил! Я твой учитель. Я научил тебя — это моя ответственность, как ты распоряжаешься этими знаниями. И я не остановил тебя, потому что посчитал, что так будет правильно.

Беата хотела было предложить компенсировать сумму Веймину, но потом поняла, что не следует этого делать, исходя из кодекса чести этого старика.

— И вот что я еще хочу тебе сказать — хватит тебе прятаться от жизни и готовиться к ней! Ты уже готова! Пора тебе жить! Всё, что произошло, это не случайность — это твоя дорога. Иди по ней, а не прячься в кустах! Этот парень еще приедет к тебе, я знаю его характер. Не отталкивай его.

На следующее утро она собрала все свои вещи и сняла первую попавшуюся квартиру за пределами Китайского квартала.

Свой день рождения в феврале Кристофер отметил в больнице. Как раз накануне он туда и поступил. У его кровати сидела мать, а рядом ходил отец.

— Никто не верит, что ты упал с лестницы! Что ты забыл в Китайском квартале? Почему не хочешь обратиться в полицию? Учти, отцу пришлось обратиться к мистеру Стэнли, чтобы он разобрался в этой ситуации, а ты ведь понимаешь, что это за человек.

— Меня побили из-за девушки. Мама, только не начинай, она вообще не причем!

— Чарльз, ты слышал? Он влюбился в китаянку!

— Она не китаянка! И я не влюбился.

— Почему ты не хочешь обратиться в полицию, пусть этих хулиганов накажут по закону!

— Я боюсь, что это может навредить ей.

— Чарльз, ты слышишь? Я ничего не понимаю. Может, мистер Стэнли нам поможет!

— Я всё слышу, дорогая. Сколько их было?

— Четверо. Но я никуда обращаться не буду.

— Что за девушка? Проститутка?

— Нет, отец, ты же знаешь, я брезглив в этом отношении. Да я ничего о ней и не знаю, даже имени.

— Ну, хорошо, я понял тебя. В Китайский квартал ты больше ни ногой, тебе ясно?!

— Отец…

— Я всё тебе сказал!

Через два дня во время вечернего обхода зашел лечащий врач.

— Доктор, долго мне еще лежать?

— А куда тебе торопиться? Со сломанным ребром и вывихнутой ногой тебе стоит отдохнуть месяц, не меньше, а лучше два. Я еще забыл напомнить тебе про легкое сотрясение мозга. Сегодня, кстати, тоже уже пора отдыхать, и так сегодня было много посетителей.

— Почему много? Отец и мать, как обычно.

— А та девушка, что привезла тебя, не заходила? Она была пару часов назад. Спрашивала о твоем состоянии.

Кристоферу было очень приятно, что она приходила. Сердце заекало. Но вместе с тем взяла тоска, что она не зашла к нему. «Гордая, не хочет давать ему шанс» — подумал он. Но он был рад, это значило, что она в порядке и всё же беспокоится о нем.

В здании, где располагались члены парламента Палаты Общин, находился кабинет мистера Джона Стенли, члена парламента. Секретарем у него вот уже несколько лет работала его сестра Шарлотта.

— Джон, к тебе пришел лорд Чарльз Торн. Проходите, пожалуйста!

— Добрый день, мистер Стенли!

— Сэр Торн, — они пожали друг другу руки. — Перейду сразу к делу, по которому Вы ко мне обращались, у меня мало времени. Насчет Вашего сына… все урегулировано, больше никто в Китайском квартале его не тронет. Те парни уже наказаны. Их действительно было четверо, и один из них близкий родственник Главы этого квартала. Про ту таинственную девушку ничего не удалось особо узнать. Она не своя в Китайском квартале. Почему произошла драка из-за нее, неизвестно. Я слышал, что она отвезла Вашего сына в больницу, потом пропала. Почему она жила в Китайском квартале? Скорее всего, пряталась от кого-то.

— Благодарю Вас, мистер Стенли. Я Вам что-то должен?

— Пустяки. У нас же с Вами дружеские отношения — сегодня Вы обратились ко мне, завтра я могу обратиться к Вам. Как Ваш сын? Все-таки, когда избивают вчетвером одного…

— Спасибо, весьма неплохо. Молодой организм! Доктор говорит, что на днях можно будет забрать его домой с соответствующим медицинским уходом. Через полтора-два месяца поправится окончательно. Я боюсь, он опять побежит в Китайский квартал, он у нас с детства очень упертый, потому я и обратился к Вам за помощью.

— Вы знаете, мне нравится Ваш сын. Я не знаю, что за история произошла там, но то, что он не стал обращаться в полицию, дабы не навредить этой девушке, и то, что Вы уверены, что, несмотря на такие травмы, он не побоится пойти туда снова — это говорит о его мужском характере, даже в столь юном возрасте. Сколько ему лет?

— 19. Вчера исполнилось.

— Ну, что же! Желаю ему быстрейшего выздоровления. А теперь прошу меня простить, у меня есть сегодня еще одно важное дело. Всего хорошего, лорд Торн.

Важные дела у мистера Стенли последние года четыре были посвящены одному трагическому событию его жизни. Он мстил за гибель жены, которую подорвали в их машине, пытаясь убрать Джона Стенли. За эти годы он расквитался почти со всеми, кто заказал его убийство и кто привел его в исполнение. Остался последний, который прекрасно знал, что за ним идет охота, и что остальных уже нет на этом свете.

Джон Стенли родился в довольно бедной семье рабочего с завода и его супруги домохозяйки. Он был младшим ребенком из двойни, у него была сестра-двойняшка Шарлотта и брат Мэтью, старше его на 2 года. Джонни родился очень слабым, врачи предрекали ему скорую смерть. Но мальчик вгрызся в эту жизнь и выжил. Надо отдать должное усердию его матери, он долгое время рос очень болезненным и слабым малышом. Сколько сил стоило этой женщине заниматься здоровьем Джона, остальными детьми и ещё не забыть о доме и муже. Она отдала всё, что могла, ради благополучия родных, до такой степени, что, когда Джону и Шарлотте исполнилось 9 лет, матери не стало. Она сильно подорвала своё здоровье и не обращала на него внимания, ухаживая за всеми членами семьи, особенно за Джонни. После ее смерти отец сильно запил и прожил всего на два года дольше матери. Детей под свою опеку и воспитание забрал родной старший брат его отца, дядя Уильям Стенли. Жены у него не было, не сложилось. Так что он стал приглядывать за семьёй и содержать племянников, а те, когда немного подросли, стали присматривать за ним. Дядя Уильям работал вместе с местными бандитами, держал конюшню на несколько лошадей, был хитрым и суровым человеком, но вместе с тем очень любил своих племянников.

После смерти родителей Джонни решил, что больше никто не будет ухаживать за ним, пока он болеет, потому что болеть он больше не будет никогда. Как он решил, так и получилось.

Джон вырос в красивого высокого юношу среднего телосложения, с вьющимися волосами, как и у сестры, которые он предпочитал достаточно коротко стричь. У него были серо-голубые глаза, не острый аккуратный нос, выраженные скулы, волевой подбородок. Даже в юном возрасте он выглядел мужественно и вызывал большой интерес у противоположного пола. Джон быстро догадался о своем влиянии на женщин и иногда позволял себе за одну ночь быть с тремя разными дамами, которые даже не знали друг о друге. Через правильную протекцию своего дяди братья Стенли начали работать на главных криминальных авторитетов этого района. В круг их обязанностей входило: ездить на скачки и охранять, драться, убивать, угрожать, выбивать долги, в общем, все то, что им велели авторитеты. Осечек в делах у них не бывало.

Джонни хорошо разбирался в лошадях и умел незаметно оказываться в тех местах, где обсуждали будущих победителей заездов. Со временем Джон стал зарабатывать неплохие деньги на скачках, помимо основного дохода и работы бандитом. Вскоре это заметили авторитеты, но не успели они поставить братьев на место, как произошла бандитская разборка, в ходе которой были убиты главные авторитеты с двух враждующих сторон. Во всей это кровавой суете братья Стенли не только не пострадали, но и вместе с дядей Уильямом успели отхватить территории и кусок бизнеса и отстоять его вместе со своими друзьями детства и бывшими подельниками.

Слава о братьях Стенли росла, они укрепили свое влияние и основательно закрепляли позиции в бандитском мире Лондона.

Так продолжалось, пока Джону не исполнилось 23 года и в одном из ресторанов Лондона он не встретил свою будущую жену. Этой девушкой была дочь полковника Уайетта Ева. Мать девочки умерла при родах. Ева воспитывалась в строгости и достатке. Росла кроткой и послушной девочкой. Но как это бывает в жизни, «плохие мальчики» очень нравятся «хорошим девочкам». Ева сразу обратила на него внимание. А у Джона всегда была слабость к благородным, дорогим вещам: одежде, женщинам и лошадям. Он начал ухаживать за Евой, но получил абсолютный отказ от ее отца в самой грубой форме. Тогда Ева проявила невероятную силу характера и твёрдо и спокойно сказала отцу, что, если он не даст им свое благословение, тогда она убежит с Джонни. Полковник Уайетт был вынужден сдаться, но выдвинул влюбленным одно условие — Джон закончит с бандитской деятельностью и станет заниматься легальным бизнесом, с которым тесть обещал ему помочь. Так и произошло. Про других женщин Джонни забыл абсолютно легко и не испытывал потребности ни в ком, кроме своей любимой жены. По своим каналам и дружеским связям полковник организовал Джону легальный бизнес по поставке золота и железной руды из африканских шахт, земли с которыми он успел приобрести во время военной службы. Вскоре этот бизнес стал монопольным в этой части Великобритании. Мэтью Стенли и дядя Уил остались при своих подпольных делах, а Джон стал двигаться дальше, не забывая про семью. Дела с ними он поддерживал косвенно и всячески прикрывал.

Благодаря своей удачливости, уму и истинно мужскому обаянию Джон со временем заработал уважение и поддержу у некоторых представителей в высшем свете Лондона, что позволило ему баллотироваться в Палату Общин. Но друзья не приходят без недругов. Именно в этот момент, когда уже, кажется, все получилось, на машину Джона установили взрывное устройство. И по роковой ошибке Ева именно в этот день решила поехать по магазинам и взять машину мужа.

В браке с Евой у Джона родился сын Адам. На момент смерти матери ему было 6 лет. После гибели Евы Джон был одержим местью и уделял сыну крайне мало внимания. Дедушка Джона тоже не нашел в себе силы пережить смерть единственной дочери и отстранился от зятя и внука. В конечном итоге мальчик замкнулся в своем одиночестве и горе.

Первые годы все свое время и силы Джон Стенли тратил на работу в парламенте, будучи представителем от своей партии, на проституток, которые хотя бы цветом волос напоминали ему погибшую жену, и, разумеется, на поиски убийц Евы.

Обустроившись в новой квартире, Беата начала потихоньку искать себе работу. Деньги, которые оставил ей отец, еще лежали на счетах и заканчиваться не собирались, но надо было чем-то заниматься и опять начинать новую жизнь. Осознав, что ей совсем нечего носить в современном мире, она начала покупать журналы мод и анализировать. Будучи ребенком, мама любила наряжать Беату как куколку. Все, естественно, восторгались прелестной девочкой. Но найти свой собственный вкус или стиль Беате к 22 годам так и не получилось, за исключением одного случая в Париже.

Покинув той роковой ночью отчий дом, вещей она взяла себе крайне мало. Живя у бабушки, ей было не до нарядов, во время учебы в монастыре у них была скромная форма. После обучения в 19 лет Беата по распределению от монастыря попала в помощники к одному пекарю-кондитеру на окраине Парижа. Из его лавки она почти никуда не выходила, а из одежды у нее было много рабочей робы. Пекарь пытался отправить ее погулять и развеяться в выходной, но она избегала людей. Несмотря на это, второе ее место работы было абсолютно абсурдным. Пекарь-кондитер пек на заказ сладости для одного Парижского кабаре. Беата ездила с ним для передачи заказа. В один прекрасный вечер управляющий кабаре попросил у пекаря оставить свою помощницу на ночь поработать официанткой. Они были в затруднительном положении, в это вечер не вышли на работу две официантки. Одна заболела, а другая забеременела и вернулась к себе в деревню. Пекарь спросил у Беаты, согласна ли она. Беата сначала отказалась. Ей было страшно, хотя и любопытно, конечно, одно только слово «кабаре» пробуждает интерес в самом подсознании, но и страшно тоже было, даже очень. Управляющий ее успокоил, сказал, что люди приходят в кабаре со своими дамами, а те, кто пришли одни, пришли ради прелестных танцовщиц и смотрят только на сцену. На официанток там никто не смотрит и не замечает их, это вообще лучшее место для женщины остаться не замеченной никем. Еще он предложил хорошую оплату за один вечер. Немного подумав, Беата согласилась, но спрятала под одеждой нож.

— Мы будем называть тебя Булочка, ты пахнешь ванилью и корицей, — сказал управляющий.

— А по имени нельзя?

— Мы не называем здесь друг друга по имени. Это ни к чему.

В тот вечер нож ей не пригодился. Она хорошо справилась с работой. Была очень внимательна, быстро запоминала и считала. Управляющий оказался прав, всем было абсолютно не до нее, и никто на нее даже не посмотрел ни разу. Униформа в кабаре была достаточно приличная у официанток, так что, когда управляющий предложил ей остаться так работать и дальше, она согласилась. Работая на двух работах в униформе, свой гардероб ей опять не понадобился. Проработав в кабаре меньше года, она получила много опыта в изучении поведения мужчин и женщин.

За полтора месяца до ее увольнения из кабаре с ней начала дружить одна из танцовщиц. Звали ее Сильвия. Но, к неприятному удивлению Беаты, Сильвия не собиралась быть ее подругой. В жизни Сильвии было слишком много мужчин, она уже давно не получала от них удовлетворения, а любила девушек. Поскольку Беата ни с кем так и не подружилась, никто не предупредил ее об этом.

В свое время Беата очень любила танцевать и её очень хвалил учитель танцев. Поэтому Сильвия подобрала к Беате ключик через танцы. Сильвия начала учить Беату танцевать танго. Девушки приходили сначала раньше на работу, чтобы потренироваться. Потом Сильвия стала приводить Беату к себе домой, где они ставили пластинки, танцевали, смеялись и были счастливы каждая по-своему. Но скоро Беата стала замечать, что прикосновения Сильвии и ее дрожь по телу во время этих прикосновений не случайны и стали Беате неприятны. В один из таких танцев Беата вошла в такой экстаз, что не поняла, как Сильвия начала целовать ее в губы с языком. Они обнимались и целовались так некоторое время, пока Беата не пришла в себя и не оттолкнула ее. Сильвия начала признаваться Беате в любви и дружбе. Но Беата не могла поверить и не могла почувствовать к Сильвии ничего, кроме дружбы, но такие отношения начали ее отталкивать и пугать. Тогда Сильвия предложила остаться друзьями, но захотела предложить управляющему включить номер с их танго в программу. Беата тут же отказалась. На сцену кабаре она не стремилась никаким образом. Ей не нужно было такое внимание, тем более Беата уже понимала, что от славы танцовщицы кабаре не отмоешься и за всю жизнь. Беата отказалась и хотела уйти, но Сильвия схватила ее, повалила на пол и прижала собой, держа руки. Именно в это момент Беата вспомнила про нож, который уже давно носила на кожаной подвязке на бедре. Выкрутив и освободив одну руку, Беата прижала нож к шее Сильвии, и та, задыхаясь от сопротивлений Беаты, начала медленно отпускать её из-под себя. Беата молча вскочила и ушла, держа нож оборонительно в руке.

На следующий вечер управляющий кабаре уволил Беату, сказав, что причиной тому стала жалоба одной из танцовщиц, якобы у нее стали пропадать вещи, а рядом с ее вещами видели тебя. Так Беата вернулась к работе только в кондитерской, но уже поняла, что теперь этого ей стало крайне мало.

К радости кондитера, Беата купила себе несколько нарядов и стала ходить гулять по окрестностям и центру Парижа, заходить в кафе, галереи, торговые развалы, кинотеатры, книжные магазины. В одном из таких магазинов, долго гуляя вдоль стеллажей, она наткнулась на книгу, в которой говорилось об искусстве половых сношений. Там было описание физиологии, картинки органов и поз. Беата решила купить её во чтобы то ни стало, поскольку привыкла узнавать о том, что ей интересно, в основном из книг. Книга была толстая и тяжелая.

В один осенний день Беата отправилась погулять на передвижную ярмарку, которая расположилась недалеко от пекарни в низине за холмом. Когда Беата ела мороженое, она почувствовала на себе чей-то пристальный взгляд. Он принадлежал одной цыганке, она стояла и курила трубку.

Увидев, что Беата смотрит на нее, она сделала жест рукой и позвала Беату к себе.

— Надо тебе кое-что сказать.

— Вы гадаете на будущее?

— Сейчас почти уже не гадаю. Чаще просто говорю людям то, что они ожидают. Но тебя я хочу предупредить. В твой дом уже приходили люди ночью, после этого у тебя не стало семьи.

Беата остолбенела. Цыганка продолжала.

— Это повторится, в твой дом опять придут люди, чтобы убить твою семью. Но у них не получится. Ты сама убьешь этих людей. Тебе надо быть готовой.

— Сколько с меня?

— Нисколько. Это не за деньги.

Беата знала, что цыганам нельзя ничего не заплатить, так уж устроен наш мир, хотя, судя по поведению цыганки, она действительно не собиралась брать с Беаты никакую плату. Несмотря на это, Беата сняла с себя простые золотые серьги и отдала золото цыганке.

Цыганка взяла их.

— Ты все сделаешь правильно, — сказала она напоследок и ушла, покуривая дальше свою трубку.

Так у Беаты появилась новая цель — научиться убивать и драться. Долго Беата не знала, с чего ей начать и куда податься. Она пошла в тот книжный магазин, где купила книгу про искусство занятий любовью. Она сразу решила обратиться за помощью к продавцу. Им оказался пожилой китаец, который хорошо говорил по-французски.

— Добрый день! Мне очень нужна книга, в которой описана методика борьбы. Мне надо научиться драться.

Китаец улыбнулся.

— Книга тебя не научит. Тебе нужен учитель и практик.

— В том-то и дело, я не представляю, где можно найти учителя, который будет обучать борьбе женщину.

Китаец долго и пристально смотрел на нее.

— Я знаю такого. Но тебе понадобится поехать в Лондон. Я скажу, как тебе его найти. Но учти, ты должна пообещать мне, что ты не бросишь занятия, пока он не скажет, что достаточно, и примешь его условия по обучению.

— А Вы не можете меня научить?

— Я не могу. Но я чувствую, что я должен тебе помочь. А у старика Веймина должок передо мной. Так что помощь тебе принесет мне пользу, будь уверена. Мне надо написать ему записку. Собирайся в Лондон. И завтра я дам тебе адрес и передам с тобой послание, прочитав которое старик не сможет тебе отказать.

Выбора особо не было.

Так Беата попала в Китайский квартал Лондона, где красивая одежда ей не пригодилась на ближайшие 2 года. Но, начиная поиск работы, Беата поняла, что без красивой и модной одежды она не сможет рассчитывать ни на что достойное. Поэтому долго бороться с желанием накупить себе много красивых нарядов ей не пришлось. Полной неожиданностью для нее было видеть себя в зеркале с новой стрижкой, в модной одежде, с аксессуарами и с макияжем. Она выбрала для себя стрижку не с оголённой шеей, как было модно, а все-таки оставила длину своих волнистых волос чуть ниже плеч. В макияже она тоже решила не следовать моде и не стала красить губы оттенками винного цвета, а остановилась на неярких, темно-розовых. Стрелки и родинки она также проигнорировала. Но надо признать — она знала, что действительно ей идет.

Ее труды оказались не напрасными, очень скоро она устроилась помощником человека, отвечающего за закупку и оприходование товара в компанию, которая занималась покупкой и перепродажей тканей. Звали его Рабиб.

В последний день апреля, выздоровев окончательно и подтянув все свои пропуски по учебе, дабы задобрить и успокоить любимую маму, Кристофер первым делом отправился в Китайский квартал, в закусочную старика Веймина. Молодой Торн ожидал, что незнакомой девушки там уже нет, но он очень надеялся узнать у старика, как можно ее найти. Лежа в кровати, он уже продумал повод для встречи и придумал несколько диалогов. Также во время восстановительного периода он много рисовал незнакомку, как она дерется, как она смотрела на него в разных ситуациях на протяжении их недолгого общения. Но никак не мог уловить черты ее лица и перенести их на рисунок или холст.

— Здравствуйте! Вы меня не помните? Я ищу девушку, она отвезла меня в больницу, я хочу ее отблагодарить и вернуть ей деньги за такси.

— Здравствуй! Я ждал тебя. Выздоровел — это хорошо!

— Вы ждали МЕНЯ?

— Я знал, что ты придешь. Я слышал, что ты сказал Зенжонгу, когда он замахнулся на тебя ногой. Я понял, что ты не отступишься от неё — я уважаю это в мужчинах. Я дам тебе ее адрес.

Молодой лорд Торн подошел к дому, сердце у него колотилось как бешенное. Зайдя в подъезд и поднявшись на второй этаж, он постучал в дверь, адрес которой он взял у старика Веймина. Дома никого не было, никто ему не открыл. Кристофер решил остаться ждать на лестнице. Ну не мог он сегодня уйти ни с чем.

Спустя два часа ожидания его терпение было вознаграждено. В подъезд вошла девушка в черных лаковых туфельках, одетая в облегающее платье вишневого цвета чуть ниже колена с длинными рукавами. У нее были распущенные густые волнистые волосы ниже плеч, с левой стороны заколотые заколкой. Она легко порхала вверх, держась одной рукой за перила, пока не увидела стоящего немного выше по лестнице человека. Заметив его, она отпрянула назад. Потом узнала. Кристофер тоже не сразу ее узнал, но, когда узнал, ему стало еще тяжелее дышать от волнения и возбуждения.

— Здравствуй! Что ты здесь делаешь? Дай догадаюсь, адрес ты раздобыл у китайского старика из закусочной? Старый сводник! — последнюю фразу она произнесла почти себе под нос.

— Здравствуй! Да, я искал тебя гхым… гхымм… Я хотел отдать тебе деньги за такси и сказать спасибо, что тогда ты опять помогла мне…

— Деньги оставь себе. Я такси взяла для себя, чтобы самой не пришлось тащить тебя до больницы.

— Как всё-таки тебя зовут?

— Зачем тебе это?

— Понимаешь, я не могу не думать о тебе. То есть мне не дает покоя всё то, что я о тебе и знаю и не знаю. Не так сказал. Слушай, у меня была заготовлена речь, но я ее забыл.

— Давно ждешь под дверью?

— Нет. Послушай, я художник и я никак не могу тебя нарисовать, вернее могу, но лицо не получается, — голос его совсем сник, он понял, что несет что-то не то и не может остановиться. — Я хочу попросить, пригласить тебя мне позировать.

Он замолчал. Беата тоже молчала. Позировать ей не сильно нравилось в детстве, но воспоминания о позировании для семейных портретов вызвали в ней самые теплые чувства. Но, несмотря на это:

— Я вынуждена отказать, — сказала она медленно и грустно. Она привыкла говорить «нет» не задумываясь.

— Ты из-за меня потеряла работу, я могу платить тебе за позирование.

— Да старик Веймин и не платил мне за работу. Это было мое послушание в обмен на то, что он научит меня драться. А как именно ты хочешь меня нарисовать? Обнаженной? За это ты собрался платить?

— Нет, ты что?! Я и не думал об этом. Если только ты сама не захочешь.

Тут Беата вспылила.

— Послушай, на твое предложение я отвечаю — НЕТ! И кстати, я уже нашла работу, так что я занята и устала.

С этими словами она прошла мимо него и начала открывать дверь ключом. Кристофер немного постоял, но не нашел, что еще ему сказать, и пошел вниз по лестнице.

Захлопнув за собой дверь, Беата почувствовала сожаление, но привычка всюду и всем отказывать была сильней. Через долю секунды она точно решила, что хочет позировать именно сейчас. И чтобы окончательно уговорить саму себя, она вспомнила слова старик Веймина: «Не отталкивай его».

Она рывком дернула дверь, сбежала по лестнице, выбежала из подъезда и, посмотрев по сторонам, увидела справа по улице удаляющуюся спину Кристофера. Она окликнула его и побежала к нему. Кристофер обернулся.

Она подбежала к нему, немного запыхавшись.

— Кристофер! Я буду тебе позировать! И я хочу, чтобы ты подарил мне одну из этих картин. И еще я возьму с тебя плату.

— Сколько ты хочешь? — Кристофер не смог сдержать довольной улыбки.

— Четыре! Четыре ванильных эклера каждый день, когда я буду позировать тебе.

Они оба улыбались друг другу.

— Когда и куда приходить?

— Минуту, я записал адрес, — юноша полез в карман.

— Подготовился, значит?

— Ты не представляешь, как! Вот! — он протянул ей бумажку с адресом. — Я снял квартиру под студию, она не очень далеко отсюда. Когда ты сможешь прийти?

— По субботам и воскресениям я не работаю и свободна.

— Хорошо! Тогда получается завтра. В 10 утра тебе будет удобно? В это время в студии хороший свет.

— Хорошо, я приду.

— Как все-таки тебя зовут? Как мне обращаться к тебе?

— Беата! Меня зовут Беата! Беата Вадбольская!

Сказать, что Кристофер волновался — это не сказать ничего. Забежав с утра во французскую кондитерскую и купив 10 ванильных эклеров, он помчался в свою судию.

Беата пришла вовремя. Кристофер был безумно рад ее видеть. Она была в зеленом платье с кружевом и легком плаще, зеленых замшевых туфлях и с неярким макияжем.

— Привет!

— Привет! Проходи, пожалуйста, я тебе все сейчас покажу! Он принял у нее плащ и очень суетился. — Проходи. Налево ванная комната, прямо кухня, — открывая большие белые двустворчатые двери из прихожей в большую комнату-студию, Кристофер потянул Беату туда. Комната была вся белая и очень светлая, с высокими потолками и большими длинными окнами, почему-то расположенными очень высоко, почти на уровне Беатиного роста только начинался подоконник. Напротив дверей в дальнем конце комнаты стоял большой диван со множеством подушек и балдахином. Рядом с кроватью стояли стулья и прямоугольный стол с большой белой коробкой с эклерами. Посередине комнаты стояли мольберт и холст. Остальные холсты и другие мольберты были прислонены к стене напротив дверей. Между ними и диваном стояла ширма для переодевания. Справа в углу от входных дверей стоял комод с рисовальными принадлежностями.

— Вот это моя студия! А там на столе эклеры, которые ты просила, — Кристофер не мог перестать улыбаться.

— Ну что, скажи мне, как ты думаешь меня нарисовать? Куда мне сесть или встать? Я принесла с собой еще одно платье, если это не годится.

— Нет, платье замечательное. Только я совсем не знаю, что тебе подсказать. Мне хотелось, чтобы ты не позировала специально, а была естественной. Чтобы тебе было комфортно.

— Значит, я могу выбирать позу?

— Совершенно верно.

— Помоги мне, — она поставила коробку с эклерами на стул. — Помоги мне подвинуть стол на середину комнаты.

— Хорошо.

— Так.

И тут Беата начала растёгивать пуговицы на платье и снимать туфли. Кристофер замер и онемел. Он не мог поверить в то, что видел. Вчера она не хотела называть свое имя, а сейчас стоит перед ним в нижнем белье и снимает чулки.

Она села на середину стола, подтянула к себе колени, одну ногу немного спрятала за другую, изящно скрестила руки на голенях. Создавалось впечатление, что она сидит на столе совсем обнаженная. Прядь волос справа упала ей на лицо.

— Вот так сможешь нарисовать? Чтобы не выглядело плоско?

Кристофер очнулся.

— Да, смогу.

Он поставил холст поудобнее и приступил к наброску.

Больше часа они молчали.

— А тебе будет мешать рисовать, если мы будем разговаривать?

— Думаю, нет. Я еще не пробовал, правда. Ты моя первая натурщица.

— Расскажи, кто ты. Мне не мешало бы понимать, перед кем я сижу в нижнем белье.

— Об этом стоило задуматься до того, как ты начала раздеваться, — он улыбнулся.

— Стоило. Но вышло уж так, что я тебе доверяю. Рассказывай.

— Ну, самое интересное и важное обо мне ты знаешь, оно связано с тобой. Я занимаюсь живописью, надеюсь добиться в этом признания. Но учусь в университете на политика. Сейчас из-за того, что я попал в больницу, я не учусь до конца семестра, но программы наверстываю. Мои родители лорды, но они не чопорные, мне хочется в это верить. Мама с отцом до сих пор целуются. Я раньше думал, это норма. Но потом подрос, стал обращать внимание на других и понял, что это скорее редкость. Ну, а как насчет тебя? Расскажи хоть немного о себе. Я же должен понимать, кто сидит передо мной в нижнем белье.

— Давай прервемся. Я хочу эклеры.

— Подожди, я сделаю пометки на столе, чтобы ты могла потом занять ту же позу.

Он подошел к столу и стал оставлять пометки. От нее приятно пахло цветочным мылом и какими-то легкими духами. Находясь с ней обнаженной так близко, Кристофер почувствовал, как по его телу побежала дрожь.

— Всё. Я помогу тебе слезть, — он придерживал ее за руку. — У меня одна просьба, не смотри на картину, пока я не закончу.

— Хорошо.

— Я поставлю чайник.

Кристофер отодвинул мольберт ближе к окну и развернул так, чтобы со стульев не было видно набросок картины. Беата накинула на себя платье. Взяла две подушки с дивана и положила их на пол рядом со стульями. Поскольку стол теперь был занят, вместо него она решила воспользоваться стульями и сесть на подушку.

Когда Кристофер вернулся с чаем, то обнаружил, что Беата ест уже второй эклер.

— Я так понимаю, ты их очень любишь?

— С детства.

Кристофер аккуратно уселся на вторую подушку и подставил одну чашку на пол ближе к Беате.

— Расскажи про детство, про родителей.

— Ты, наверное, уже догадался, что я русская по фамилии. Так вот, я из древнего и благородного дворянского рода, у нас был огромный белый дом, родители меня очень любили. Но сейчас их нет. Мне было 16, когда ночью отец велел собрать с собой те вещи, которые я смогу сама увезти. Меня направили к бабушке в Испанию. Моя мама оттуда. Вскоре до нас дошло известие, что их убили. Ну вот, собственно, и всё про детство. Кстати, мои родители тоже целовались. И даже в ту ночь мама решила остаться с отцом до конца.

— А как ты оказалась в Китайском квартале? Ты не похожа на других русских, которые, бежав от революции, пытаются всеми силами закрепиться в лучших домах Европы. Прости, я не хотел никого обидеть.

— Ну, ты и не обидел. Наша семья в России всегда казалась всем с чудинкой. Слава Богу, мы не пытались никому доказать обратное. Что касается закрепиться в лучших домах Европы. Ну, а что им делать, если они привыкли к красивой жизни, а работать не умеют? Я не поддерживаю отношений ни с кем из русских. А до Китайского квартала, я еще получила экономическое образование и жила в Париже. Вернемся к творчеству.

Произнеся это, она встала и пошла к столу. Пока она снимала платье, Кристофер быстро поднялся, чтобы помочь ей залезть на стол и занять ту самую позу. Он почувствовал сильный прилив крови. Быть так близко с почти обнаженной желанной женщиной и ничего не чувствовать было бы странно. Он быстро удалился за мольберт.

— Расскажи про Париж. Почему ты оттуда уехала?

— Не всё сразу. Давай оставим это на следующий раз, когда я буду есть эклеры. Я добрею, когда ем, — она улыбнулась, Кристофер улыбнулся в ответ. — Давай лучше поговорим про тебя. А какие у тебя любимые сладости, за исключением рождественского пудинга, его все любят?

— У меня? Хм… яблочный пирог.

— А ты ел штрудель с шариком мороженого?

— Нет.

— Да ты что!? Такие вещи надо исправлять, не затягивая.

— Поможешь мне?

— Думаю, да.

Дальше они замолчали. Кристофер боролся со своим возбуждением и был не против помолчать, чтобы не ляпнуть ничего такого, что могло бы спугнуть ее расположение. Но, конечно, он не справился. Спустя часа полтора молчания Беата спросила:

— А у тебя есть любимый цвет? Вот ты художник, какой цвет у тебя любимый?

— Думаю, теперь зеленый! А у тебя?

— У меня белый. А почему теперь?

— Потому что у тебя глаза зеленые.

Беата замолчала. Это смутило её. Ей показалось это чересчур.

— Я бы хотела закончить на сегодня. Я устала, — сказала она, слезая со стола и собираясь одеваться.

Кристофер понял, что смутил ее.

Она сухо попрощалась и ушла. Немного помедлив, Кристофер продолжил работу.

На следующее утро она пришла вовремя и долго стучала в дверь. Кристофер помчался открывать. Он проспал.

— Прости. Я проспал. Я рисовал ночью. Проходи, пожалуйста. Я сейчас, — и он побежал в ванную комнату привести себя в порядок. «Как хорошо, что я вчера купил много эклеров» — подумал он.

Пока Беата ждала его, она прохаживалась по комнате. Платье на ней сегодня было черное атласное с пышной юбкой чуть ниже колен. Она нашла его папку с рисунками, которые Кристофер рисовал в больнице и в период восстановления после травмы. Там были эскизы, сделанные карандашом: грибы, китайские фонарики, китайский чайник и чашки с зеленым, по-видимому, чаем, и дерущиеся люди без лиц. «Наверное, вот этот человечек с пучком волос — это я» — подумала Беата. Она и половины не успела посмотреть, как из ванной комнаты вылетел очумелый Кристофер.

— Все, я готов.

Глаза его были еще красные. Беата осмотрела его и решила:

— Тебе нужно позавтракать и кофе. У тебя здесь есть приличная одежда?

— Что-то похожее есть. Я вообще-то не пью кофе.

— Очень интересно, конечно. Иди, переодевайся!

— А куда мы пойдем?

— Пробовать яблочные штрудели и пить кофе. А то ты уснешь за мольбертом.

Сидя в ресторане, расположенном на 1 этаже одного дорогого отеля, находящегося не очень далеко от студии Кристофера, Беата диктовала заказ официанту:

— Нам, пожалуйста, одну яичницу с сосисками, две порции яблочного штруделя с мороженым, одно эспрессо и два капучино. Все можно приносить по готовности. Спасибо!

Она отдала меню официанту. Кристофер молчал. Внутри него все орало от счастья. Сколько раз, лежа в кровати, он представлял себе, как они сидят вместе в кафе. Они оба молчали, пока официант не принес эспрессо, стакан воды и две чашки с капучино.

— Это тебе, — сказала Беата, подвигая ему одно эспрессо. — А это к штруделю. — указала она на одну из чашек с капучино.

Кристофер быстро выпил горячий эспрессо и запил водой. Дальше официант принес яичницу и 2 штруделя.

— Яичница молодому человеку, — сказала Беата растерявшемуся официанту, указывая головой на Кристофера.

Кристофер приступил к завтраку. Он и не заметил, что, оказывается, был очень голодный, ведь вчера он последний раз ел эклеры с Беатой. Беата спокойно и с удовольствием приступила к штруделю. После того как Кристофер доел яичницу и принялся за штрудель, он решил начать разговор.

— Ты сейчас должна стать добрее, может, тогда расскажешь про Париж.

Беата улыбнулась.

— В Париже я проработала почти год в кондитерской-пекарне. Мы готовили выпечку и сладости для одного кабаре. А по ночам я работала в этом кабаре официанткой. Не надо на меня так смотреть. Официантки в кабаре — незаметные люди. Туда приходят посмотреть и провести вечер или ночь с танцовщицей, ну или со своей супругой. Кстати, у французов принято ходить в кабаре со своими дамами сердца. Правда, эти парочки все равно могут забрать с собой домой одну из танцовщиц для l'amour à trois. А официантки отработают и уходят по своим делам.

Она продолжила наслаждаться штруделем.

— А почему ты уехала из Парижа?

— Это немного личное.

— Кто-то разбил тебе сердце? Ты от него пряталась в Китайском квартале?

— Что? Нет. Мне нет. И я ни от кого не пряталась. Я просто захотела научиться новому, чтобы я могла постоять за себя. Был неприятный случай, когда одна из танцовщиц кабаре, которую я считала подругой, напала на меня и собиралась сделать со мной то, чего я не хотела с ней делать. Я смогла освободиться от нее. А если бы это был мужчина? Я не думаю, что я бы смогла справиться. Вот я и решила научиться защищать себя, — про предсказание цыганки Беата сразу решила никому не рассказывать. Предсказания вообще не стоит разглашать.

— А почему эта подруга танцовщица напала на тебя? Ты прости, но это просто ну очень необычная история.

— Мне кажется, она меня полюбила. Она вообще любила женщин. А ко мне у нее зародились чувства, когда она учила меня танцевать танго. Я так думаю. Это очень страстный и чувственный танец. Мне, наверное, стоило догадаться, но я об этом не подумала. Мне было 19 лет, и я не смогла распознать те сигналы, которые она мне посылала. Я не ожидала такого в свой адрес, тем более от женщины.

У Кристофера закружилась голова от разыгравшейся фантазии — Беата и танцовщица кабаре танцуют в красивом нижнем белье, трогают друг друга и целуются. Он еле смог допить капучино и вести себя непринуждённо. Ему непременно захотелось сделать несколько зарисовок того, что крутилось у него в данный момент в голове.

Расплатившись с официантом, они направились в студию. «Беата оказалась права насчет кофе, завтрака и штруделя» — подумал Кристофер. Кофе бодрил, завтрак необходим, а шрудель — очень вкусный десерт, особенно для любителей выпечки с яблоками.

В студии Кристофер дал Беате ключ, чтобы ей больше не пришлось стучаться в дверь. Приняв нужную позу, Беата приступила к позированию, Кристофер продолжил рисовать. Они болтали в это раз обо всем. Про книги, про музыку, про времена года, про смешные происшествия из детства….

Все эти разговоры еще больше уверили Кристофера, что она самый интересный человек из всех, с кем ему приходилось общаться. Все ее жизненные перипетии наделили ее интересным жизненным опытом, а пережитые трагедии, одиночество и послушание при обучении кунг-фу делали ее очень глубоким и эмпатичным человеком.

По окончании позирования вечером в воскресение они договорились встретиться в следующую субботу в 11 утра. Хотя молодой Лорд отчетливо понимал, что он не выдержит 5 дней не видеться с ней. Он уже знал, что вечером максимум во вторник он придет к ее квартире. Он уже отчетливо понимал, что влюбился в нее с первого взгляда в лавке с красками.

Кристофер стал собираться домой. «Мама, наверное, беспокоится. После событий, случившихся в Китайском квартале, было логично, что она боится повторения» — думал Кристофер. Он так и не узнал, что отец перестраховался и договорился с мистером Стенли, чтобы подобных происшествий больше не происходило с его сыном в этом квартале.

Вечером во вторник Рабиб после тяжелого трудового дня решил похвалить свою новую подчиненную и познакомиться поближе. Он налил черного чаю, достал пахлаву и позвал Беату пить чай. Беата насторожилась. Пить чай с малознакомыми мужчинами по вечерам было не в ее правилах.

— Рабиб, в чем дело? Рабочий день уже закончен. Сегодня он был тяжелым. Давайте сразу поясню, если Вы будете ко мне приставать, я буду драться до последнего.

— Мне это подходит, я не собираюсь к тебе приставать. Я в этой стране тоже одинокий иностранец и решил сегодня попить с тобой чай и получше узнать человека, который так хорошо сегодня поработал вместе со мной. Даю слово, я тебя не трону.

— Хорошо, — она взяла чай и пахлаву. — Откуда ты, Рабиб?

— Из Ливана.

— А почему уехал?

— Я посмотрел не на ту женщину.

— Только посмотрел?

— Нет.

Беата улыбнулась. Рабиб тоже.

— Про тебя я знаю. Не понимаю одно — почему ты не замужем? Твой жених погиб?

— Нет, у меня не было жениха. Не замужем? Да как-то не сложилось.

— Ты красивая. Вот я и не понимаю, как тебя еще никто замуж не затащил.

— Я хорошо пряталась.

Кристофер прождал весь вечер вторника у двери квартиры Беаты. Поздно вечером он вернулся на такси домой. Беата тоже вернулась домой поздно.

В среду встретиться не получилось по причине присутствия гостей в доме Торнов, и мама просила Кристофера непременно присутствовать.

В четверг вечером измученный и очень соскучившийся Кристофер прибежал к заветному подъезду. Беата с работы вернулась вовремя.

— Привет!

— Привет! Ты что здесь делаешь?

— Ну, я.. я проходил мимо…

— Врешь?

— Да.

— Чего ты хочешь?

— Я не знаю. Прошло уже 3 дня. Я думал, как ты? Вдруг у тебя что-то случилось.

— У меня все в порядке.

— Я ждал тебя во вторник. Ты не пришла.

— Я поздно вернулась. Есть хочешь?

— Нет. Да.

Беата рассмеялась.

— Пойдем, поможешь мне приготовить. Ты же умеешь готовить?

— Да. Вернее, нет.

Они вошли в ее квартиру. После прихожей двери вели в небольшую гостиную, слева от которой находилась кухня, а справа спальня. Двери из спальни вели в большую комнату, которую Беата использовала как гардеробную и будуар. Дверь из нее вела в ванную комнату. Беата быстро провела экскурсию по своей квартире, просто указывая рукой на комнаты. И пошла на кухню. Она была очень голодная.

Она поставила кастрюлю с водой на плиту. И достала спагетти.

— Кристофер, помоги мне.

— Да.

— Порежь базилик, а потом открой бутылку вот этого вина.

Сама она в это время мыла большие помидоры. Кристофер готовил в первый раз. Беата догадывалась об этом и не стала давать ему портить помидоры. Она сама их порезала и достала небольшой кусок прошутто. Она нарезала его небольшими квадратиками. Кристофер открыл вино.

— Достань, пожалуйста, вон с той полки два фужера. Хорошо. Разливай вино.

Кристофер делал всё, как было велено. Беата взяла один фужер и сделала жест рукой Кристоферу.

Они выпили по глоточку.

— Можно я немного осмотрюсь?

— Можно, но немного.

Пока Беата натирала пармезан, Кристофер с фужером медленно прошел к ней в спальню. Там стояла очень красивая резная кровать с балдахином.

— У тебя шикарная кровать.

— Ну, я все-таки княжна!

Кристофер, смущенный своим наблюдением, улыбнулся. На прикроватном столике он заметил большую книгу. Это была та самая книга из французского магазина об искусстве половых сношений. Он открыл ее, пролистал несколько страниц. И закрыл. Он не хотел, чтобы Беата увидела, куда он залез. Он поторопился отойти подальше от кровати, но в голове у него засела мысль, которая теперь будет его мучить: «Что это за книга такая, и почему она лежит на прикроватном столике, как любимая книга для чтения на ночь?!» У него загорелись уши.

— Все готово.

Беата, не привыкшая есть традиционную английскую еду, повергла Кристофера в недоумение. Ужин для него был экзотичен. Но, как оказалось, очень вкусный. Сочетание продуктов и вина подарили ощущение некоего праздника.

— Непривычная еда?

— Да. Но вкусная. Я как-то не задумывался, что ты умеешь вкусно готовить. Ты меня постоянно удивляешь. Я вообще восхищаюсь тем, что ты успела уже посмотреть этот мир, научиться многим очень интересным и полезным вещам. Ты однозначно самый интересный человек в моей жизни. Прости, если я тебя смущаю, но я не могу молчать.

Беата покраснела и улыбнулась.

— Не смущай меня. Если бы у меня был выбор… Я бы лучше жила с родителями в Российской империи.

Поужинав, Беата попросила Кристофера оставить ее. Она планировала совершить необходимые для женской красоты ритуалы, тем более она ощущала неловкость от того, что он может задержаться после ужина. Кристофер и сам понимал, что ему лучше уйти, дабы не переборщить со своим обществом.

Утро субботы было очень теплое. Беата пришла на 15 минут раньше, открыла дверь, и, войдя в саму студию, увидела свой портрет. Кристофер сидел на корточках рядом с другим мольбертом, он не ожидал увидеть ее так рано и не успел отвернуть портрет.

Беата замерла. Картина была выполнена масляными красками очень красиво. Линии тела, волосы, нос, губы, глаза. Беату накрыла сильнейшая эмоциональная волна. Она поняла, какими глазами ее видит Кристофер. В это время он встал и встревоженно ждал ее реакции. Портретом он был доволен, но не знал, как отреагирует дорогая его сердцу девушка. В этот момент Беата порывисто налетела на Кристофера и начала страстно целовать его. Он неосознанно отреагировал на ее порыв. Да и как тут было не отреагировать? Продолжая страстно целоваться, они быстро начали стаскивать одежду друг с друга и, сшибая мольберт и ширму, двигаться к дивану. Кристофер еле успел достать из заднего кармана штанов контрацептив, который отец велел всегда и везде носить с собой. Не прекращая целоваться ни на секунду, Кристофер без сопротивления со стороны Беаты повалил ее на кровать. Быстро надев защиту, он вошел в неё. Хотя это вызвало некое сопротивление, Беата сильно вцепилась в его плечи, и Кристофер почувствовал что-то теплое и липкое между ее ног. Кристофер хотел приостановиться и посмотреть.

— Не останавливайся, — запыхавшись от страстного пыла, прошептала Беата. Нос и лоб у нее был сморщен, глаза прищурены от небольшой и в то же время приятной боли.

К стыду Кристофера, их первое занятие любовью закончилось весьма быстро. Он испуганно посмотрел в ее глаза и очень нежно поцеловал ее. Она ответила ему.

— Как ты?

— Все в порядке. Надо было предупредить… Вернее, я ничего такого не планировала.

С этими слова она стала немного отодвигать его, чтобы вылезти.

— Мне надо в ванную.

Кристофер очень распереживался, он понял, что ей было неприятно, и она собирается уйти после ванной. Он накинул на себя покрывало как юбку с запахом, потому что был тоже немного запачкан кровью, и побежал в прихожую к ванной. Он был и счастлив, и напуган. Как себя правильно с ней вести? Она! Она выбрала его как своего первого мужчину! Она старше него, с таким жизненным опытом и совершенно не знавшая про половую жизнь между мужчиной и женщиной. Он хотел, чтобы она стала его женщиной, любила его, но он не знал, что она чувствует к нему. Тот факт, что первый раз она занялась сексом именно с ним, безумно радовал его, ведь ей не с кем было сравнивать. А в своих способностях хорошего любовника он сомневался все больше и жутко переживал из-за этого.

Она вылетела из ванной и направилась собирать свою одежду и быстро одеваться.

— Подожди. Не уходи, пожалуйста, — Он ходил за ней, боясь притронуться. — Я понимаю, что что-то сделал не так. Прости. Я постоянно думаю о тебе, мне кажется… Нет, я абсолютно уверен, я влюбился в тебя с первого взгляда! Я не могу тебя потерять. Я не хотел тебя ничем обидеть.

— Тебе придётся все это повторить потом. Я ничего сейчас не способна слышать. Мне надо побыть одной, — она выбежала из квартиры.

Кристофер постоял какое-то время. Он был абсолютно подавлен. С ним произошло то, чего он желал больше всего на свете с того момента, как увидел ее в первый раз в лавке с красками. И в то же время он не ожидал, что все выйдет так. Что она девственница и что она убежит от него как ошпаренная. Он же мечтал о девушке, которая мыслит не стандартно, вот «Бог и услышал его молитвы». В своей голове он все представлял совсем по-другому.

Решив оставить ее сегодня в покое, но завтра обязательно проведать, если она сама не придет в студию, он поплелся в ванную смыть с себя кровь от ее невинности.

Весь оставшийся день субботы в голове Кристофера прокручивалась счастливая сцена полового акта с Беатой. Весь день прошел с не выключающимся ощущением взорванного фейерверка внутри. Домой Кристофер вернулся только под ужин, который не осилил и наполовину. Родители подметили, что сын точно не в себе. Расспрашивать они ни о чем не стали, но нельзя было не догадаться по нему, что он сияет от влюбленности. Высшая степень эмоционального возбуждения не давала ему уснуть и ночью. Не было чувства усталости.

Ели дождавшись утра, он без завтрака помчался в студию. По дороге он заехал в кондитерскую, купил еще ванильных эклеров, хотя вчерашние остались не тронутыми в студии. И в цветочный магазин. Он выбрал для нее большой букет белых еще не распустившихся до конца пионов.

Беата опаздывала. И за эти 25 минут Кристофер извел себя окончательно. Ведь он совершенно не знал, что ему делать, если она не придет. Какие подобрать слова, и насколько сильно она собирается его избегать. Что у нее за чувства к нему, и что на уме. Но она пришла.

Когда в двери зашуршал ключ, сердце у Кристофера запрыгало и участилось дыхание.

— Привет!

— Привет! Это тебе, — он схватил букет, подлетел к ней и протянул ей. — Я очень переживал, даже, по-моему, не смог уснуть ночью, постоянно думал о тебе….

Она взяла букет, прижала к себе и вдохнула аромат цветов.

— Спасибо! Они очень красивые.

Они замолчали. Молчание было крайне неловким. Потом Беата начала:

— Я тоже так и не поняла, заснула я все-таки ночью или нет, — она положила букет и начала медленно приближаться к Кристоферу. — Я заготовила речь и не одну о том, что… это было недоразумение и нам лучше закончить картину и больше не встречаться. Но, увидев тебя… — она подошла вплотную к нему. — Я поняла, что хочу ещё.

Он неуверенно наклонился к ней и начал нежно целовать ее в губы, она так же спокойно отвечала ему. На этот раз медленно и аккуратно они стали продвигаться к дивану. Молча они разделись, заглядывая друг другу в глаза и не отрывая взгляд. Они смотрели друг на друга большими, доверчивыми, влюбленными глазами.

— Можно я попробую сесть сверху.

— Да, конечно.

Кристофер надел защиту. Они медленно приняли позу. И после этого, медленно сев на него, она начала двигаться. Она взяла его руки и положила себе на грудь, а сама уперлась своими ладонями в его плечи. Периодами она опускалась к нему, чтобы поцеловать, но потом поднималась и молча показывала ему, как ласкать ее грудь руками. Спустя время она начала стонать.

— Еще чуть-чуть.

Она громко выдохнула и сжалась, а потом по ее телу побежала дрожь. Кристофер был настолько счастлив, что его любимая получала должное удовольствие от занятий любовью с ним, что кончил почти вместе с ней на ее глубоком выдохе.

Он потянулся к ней, чтобы поцеловать ее лицо. Настолько красивой она ему не казалась еще никогда.

— Помоги мне слезть, — она засмеялась. — У меня свело ноги выше колен.

Он помог ей лечь сбоку и облокотиться на него, положив голову ему на плечо. Он обнимал ее одной рукой. Разговаривать не хотелось. Было приятно помолчать. Бессонная ночь дала о себе знать. На час они оба провалились в сон.

Проснулись они от того, что, несмотря на то, что было уже тепло, они все равно немного замерзли спать голые и без одеяла. Проснуться вместе оказалось счастьем.

— Замерзла?

— Немного. Давай выпьем чаю. У тебя же есть эклеры?

— Разумеется, есть!

Они оба улыбались. Эта улыбка еще долго не будет уходить с их лиц.

— У меня только есть возражения по поводу чая! Предлагаю пойти в кафе и отметить шампанским потерю твоей невинности.

Сидя за столиком в кафе, после второго бокала шампанского, Кристофер завел разговор, который вызывал у него любопытство:

— Прости меня, конечно, но ты не кажешься мне скованной и неопытной в постели. Если бы не вчерашнее… То я бы ни за что не поверил, что я у тебя первый мужчина.

Беата покраснела.

— Ну, есть одна книга. Я купила ее в Париже. Там рассказывается о том, как этим правильно и разнообразно заниматься.

— Мне кажется, я видел ее на твоем прикроватном столике. И ты что, всю ее прочитала?

— Ну, да. Что-то даже перечитывала. Я же не железная, и сидеть, сложа руки, мне не хотелось. Надо же было хоть в теории представлять, что меня ждет.

— А ты научишь меня?

— Я думаю, нам придется учиться вместе.

Оба покраснели и посмотрели друг на друга озорно, но вместе с тем нежно.

После кафе они опять отправились в студию, переступив порог которой они сразу начали целоваться, как будто давно не виделись. Раздевая друг друга по дороге к дивану, они опять занялись любовью.

До вечера они решили не одеваться, предпочитая пить чай с эклерами абсолютно голыми. Ближе к вечеру Кристофер поставил пластинку, и заиграла легкая музыка.

— Я тебе не говорила, но я с детства обожаю танцевать.

— Я хочу пригласить тебя на танец, — он протянул ей руку.

Беата словно вспорхнула в его объятия. Она встала на цыпочки и прижималась к нему свои голым и возбужденным от чувств телом. Не сводя сияющих глаз друг с друга, они закружились в танце по студии. За окном уже смеркалось, а одна влюбленная и обнаженная пара танцевала первый танец вместе. Оба очень хотели, чтобы этот вечер не кончался.

Последующие недели по будням они встречались в студии. Беата после работы летела к нему. А он ждал ее с эклерами и сэндвичами, купленными в кафе. Сходу она напрыгивала на него и увлекала за собой на диван.

Ощущение настоящей жизни они испытывали только наедине друг с другом. Теперь обычный мир стал для них второстепенным и каким-то параллельным. Когда они находились в разлуке, всё их сознание было сконцентрировано на воспоминаниях о том, что происходило у них во время секса друг с другом. Стоны, выдохи, изгибы, руки, взгляды, губы — всё это стояло у них перед глазами в те моменты, когда они вынуждены были быть не вместе на диване. Их чувства полностью поглотили их.

Они светились, и любой прохожий, не говоря уже о родителях и руководителе на работе, понимали, что перед ними окрыленный любовью человек.

Рабиб был рад за нее и был снисходителен в работе.

Торны не могли не радоваться за сына, он изменился кардинально. Вместо язвительного и делового молодого человека они завтракали с заботливым и вежливым ребенком. Он обнимал и целовал родителей перед уходом в студию.

Выходные дни они безвылазно проводили у Беаты на квартире. В это время можно было передохнуть от чаепития с эклерами. Беата готовила быструю, простую, но вкусную еду. Или им в то время все казалось вкусным.

Им ничего больше не было надо, важно было только быть вместе. Стоило им только увидеть друг друга при встрече, как их тела уже до прикосновений включались в процесс полного возбуждения. Они занимались этим везде — в студии и в квартире Беаты: на диване, кровати, в ванной, в гардеробной, на столах, у столов, на стульях. В студии Кристофера были очень удобные стулья: большие, мягкие, крепкие, с высокой мягкой спинкой и без ручек. Влюбленные по нескольку раз в день занимались на них любовью. Кристофер садился на стул и обнимал ее за спину и шею или бедра; Беата садилась на него сверху, упираясь ногами в задние ножки, а руками она держалась за спинку стула.

Они перепробовали много поз. Занимались любовью шутливо и грубо, трепетно и нежно. В некоторых комбинациях поз Беата подсказывала, что надо стимулировать ее клитор рукой, иначе она не успеет получить полное удовольствие. Иногда подсказывала, что надо гладить или щипать грудь. Они заботливо относились к тому, чтобы каждый раз каждый из них кончал.

Они не могли отлипнуть друг от друга. Даже ее месячные не были поводом взять перерыв в занятиях любовью. Часто они забывали даже поесть.

У Кристофера пропала потребность в рисовании. И один раз, вспомнив про это в студии, Беата поставила его голым перед мольбертом. Велела набрать на палитру любимые краски и рисовать.

— Я не знаю, что рисовать. Мне ничего не приходит в голову.

— А не надо ничего думать, просто води рукой. Просто рисуй эмоцию, что ощущаешь.

С этими словами она, обнажённая, опустилась на колени перед ним. Посмотрела на него снизу вверх, взяла его член рукой и засунула себе в рот. В тот момент у нее появилась возможность и желание сделать свой первый минет. Что касается счастливого молодого человека, для него это тоже было впервые, а ее теоретические знания прекрасно ложились на практическое исполнение. Он начал рисовать порывистые и плавные линии. Иногда он просто опирался на мольберт, прислонив кисть. Иногда разбрызгивал краску. В завершение стараний Беаты Кристофер кончил ей в рот. Она проглотила содержимое своего рта. Посмотрела, довольная, на него снизу вверх, улыбнулась и поднялась, чтобы посмотреть новую картину.

— Мне нравится твоя картина! — довольная, голая, она улыбалась.

Так прошло 2 месяца. К середине июля они стали выбираться погулять в парке, сходить в кино или кафе. Ванильных эклеров они оба наелись на много лет вперед. Во время таких прогулок Кристофер замечал, что все проходящие мимо мужчины заглядываются на его даму. Он и сам видел, что по сравнению с той девушкой, которую он встретил в лавке с красками, она похорошела еще больше. Расцвела. А горящие глаза и уверенность в себе сделали ее настоящей красавицей. В такие моменты он чувствовал тревогу внутри. Уж больно она была яркая и интересная по сравнению с ним.

В один жаркий июльский день Торны были приглашены в гости в соседнее имение. Родители очень настаивали на том, что хотя бы один день их сын должен уделить семье и друзьям. Учитывая то, что с той драки с юным Эддвудом прошло достаточно времени и все уже забыли про это происшествие.

Около дверей, ведущих в сад к Кристоферу, подошел его лучший друг Роберт.

— Давно не виделись, дружище. Ты как-то изменился. Ходят слухи, что у тебя появилась возлюбленная. А узнаю я это не от тебя, а из сплетен, собранных моей матушкой!

Они обнялись.

— Привет! Как ты?

— Я как положено. Доучился, сейчас отдыхаю. Только недавно вернулся с семьей из Корнуолла. Кстати, я познакомился с прекрасной девушкой, и она мне очень нравится, я прошу тебя не подшучивать над ней. Ее зовут Эмилия Бёрли, она кузина Кэтрин Суинфорд.

— А она отвечает тебе взаимностью?

— Да! Я в этом уверен!

— Я очень рад за тебя!

— Ну, а ты не хочешь мне ничего рассказать? Вначале я узнаю, что тебя избили в Китайском квартале. Сломали ребро. Кстати, я забегал тебя проведать, но твои родители сказали, что у тебя доктор и это надолго, так как он перекладывает тебе повязки. А потом я уехал в университет. Твоя дама сердца китаянка?

— Что ты?! Нет! У нее большие зеленые глаза. Она наполовину русская. Но не надо так выпячивать глаза, я знаю, о чем ты подумал. Она не из тех, кто охотится за состоятельными женихами. Я сам за ней долго охотился. И сейчас я не представляю жизни без нее. Она красивая, умная, веселая и она очень интересный человек. Понимаешь? У нее в ее годы уже было столько всего. Она жила в Испании, в Париже и в Китайском квартале….

— Ты, похоже, по-настоящему влюбился. Ты женишься на ней? Что скажут родители?

— Не хочу я думать, что они скажут. Я уверен, что они отреагируют так же, как и ты в начале. Русская — значит, хочет обзавестись богатым мужем и попасть в высшее общество Лондона. А я молодой дурачок, которого облапошили. Не знаю, Роб, но я поговорю с ними категорично и женюсь на ней. Со временем они поймут, что ошибались.

— Ну, а как отреагируют в обществе?

— Мне на это наплевать, ты же знаешь, что я могу в нем не появляться.

— Прекрасно знаю. Пойдем, выпьем и отдохнем. У нас каникулы. Да и ребята на нас давно смотрят. Всем очень любопытно узнать, как ты.

На красивой лужайке в саду было организовано место для гостей. Стоял стол и кресла с диванами. На лужайке собралась их всегдашняя компания. Все были очень рады возвращению Кристофера, и половина девушек подошли его поцеловать.

— Наконец-то к нам вернулся Кристофер, — съехидничал Эдвард.

— Я тоже рад вас всех видеть!

— Ну признайся, ты скучал по нам! Хотя в разлуке с нами ты изменился в лучшую сторону. Возмужал, похорошел! Что там за история про драку в Китайском квартале и про таинственную девушку?

— Давайте мы с Робертом выпьем. Мы только подошли.

— Нет, ты от нас не отделаешься. Расскажи, ты и сейчас влюблен в ту китаянку или твое сердце свободно?

— А ты, Анджела, больше всех интересуешься. У тебя есть планы на мое сердце?

— Есть! Мне кажется, ты изменился и нравишься мне новым. Ты таинственный и уверенный в себе. Очень интересный.

Кристофер пил вино и улыбался.

— Почему ты молчишь?

— Я же сказал, что соскучился по вам! И хочу вас послушать, что у вас нового?

— Ну уж нет, мы не отстанем от тебя. Кто эта девушка? Ты до сих пор любишь ее?

— Да, я люблю эту девушку и собираюсь на ней жениться. Я познакомлю вас всех с ней на свадьбе. Чтобы вы ее не спугнули.

— Ух ты! Свадьба!

— Даже так?! Я почему-то думала, что ты не веришь в брак и женишься позже всех нас.

— Как приятно посмотреть на падение циничного сердца!

— Кто же она, раз ты боишься ее с нами знакомить?

— Ты уже договорился с ее китайской родней? Интересно, с какими глазами у вас будут детки?

Кристофер спокойно слушал и пил вино. Он был готов к таким разговорам, но не собирался на них отвечать и выслушивать чье-либо мнение насчет своей женщины.

Вскоре всем наскучило над ним подтрунивать, и они начали рассказывать забавные истории и сплетни, которые произошли за время отсутствия Кристофера. Вечером Анджела, находясь в подпитии, поймала Кристофера выходящим из мужской комнаты. Она попыталась затащить его в укромное место и начала обнимать, приближаясь к нему губами и страстно пыхтя.

— Анджела! Ты пьяна. Поверь мне, не стоит так.

Но она не слушала его и, приоткрыв рот, начала впиваться в его губы. Кристофер снял ее с себя. И быстро удалился. Год назад он бы много отдал, чтобы оказаться наедине с Анджелой Дамори. Она была самой яркой девушкой из их компании. Стройная темноволосая девушка, с неправильными, но интересными чертами лица: с большим ртом и темно-карими глазами. Роста она была невысокого, но это не мешало ей быть весомой личностью и заводилой в их сложившейся компании. Она была высокого мнения о себе и всех приучила ценить свое общество. Она подтрунивала попеременно над всеми молодыми людьми в компании и за ее пределами. Каждому казалось, что она не просто так обращает на него свое внимание, но она тут же переключалась на другого. Кристофер после такого ее фортеля стал сам подтрунивать над ней, не дожидаясь, пока она опять проявит милость. Он был ей достойным оппонентом, пока не произошла драка с Эддвудом, и Кристофер был вынужден взять перерыв в общении с ней и со всей компанией.

Загадочность, спокойствие, уверенность в себе и безразличие к ее персоне сильно зацепили Анджелу. Проснулось необоснованное чувство собственничества. Она решила тут же вернуть его в ряд своих поклонников. Но на этот раз Кристофер был и правда влюблен в другую всем своим сердцем.

После этого инцидента с Анджелой у уборной, молодой Торн опрокинул еще бокал вина и попросил дворецкого вызвать ему такси.

Анджела была не из тех, кто легко прощает и меньшие проступки. Одно она решила для себя точно: она хочет, чтобы лорд Кристофер Торн женился на ней.

Почти ночью пьяный Кристофер, которого развезло в такси еще сильнее, приехал к Беате и барабанил в дверь. Она открыла ему. Он уткнулся в нее носом. Она обняла его. Было в пьяненьком молодом Лорде что-то беззащитное в тот момент. Ей стало понятно, что здесь ему хорошо. С ней он дома.

Двумя днями позже в семейном поместье лордов Торнов за ужином произошёл серьезный разговор. Погода соответствовала настроению в семье, на улице лил сильный дождь.

— Нам сказали, что ты осенью женишься. Смешная шутка. Наконец-то ты опять начал общаться со своими друзьями, — начала леди Элизабет Торн.

— Это не шутка. Я действительно собираюсь жениться.

— Отец, ты слышал? Это не шутка. Я так и знала, что твоя первая любовь принесет нам еще проблем.

— О каких проблемах ты говоришь? Я просто тоже хочу любить свою жену. Как вы с отцом любите друг друга. И я нашел для себя такого человека. Мне теперь нужно познакомить ее с вами. Я уверен, вы поймете мои чувства к ней и примите ее.

— Прости, но кто она и откуда?

— Она из княжеского рода России. Но она не похожа на тех русских, о которых ты мне сейчас начнешь рассказывать. Она наполовину испанка.

— И ты хочешь сказать, что она полюбила бы тебя, будь ты дворецким или продавцом рыбы?

— Я уверен в этом. Как раз дело все в том, что ей все равно на светское общество, она не стремится туда.

— Значит, она просто стремится к твоим деньгам. Она еще не беременна?

— Нет, она не беременна и у нее есть свои деньги, она ни разу не дала мне понять, что я должен ей что-то оплатить.

— Чарльз, ну что ты молчишь?! Может, у тебя есть что сказать! Ведь грядет свадьба!

— Кристофер, я не уверен, что стоит так опрометчиво жениться. Закончи вначале свое обучение в университете. А потом поговорим о свадьбе.

— Да вы понимаете, что я не могу с ней расставаться. Я дышать без нее не могу!

— Раньше же ты как-то мог дышать, до знакомства с ней.

— Но теперь не могу.

— Кристофер, это всё блаж.

— Я все равно женюсь на ней! С вашего одобрения или нет! И не надо пугать меня наследством! Я буду работать! Просто решайте, нужны ли вам сын и дочь?! Или вы хотите остаться совсем без детей?!

— Да у тебя горячка! Ты болен! Неизвестно, какими еще болезнями она тебя заразила! Тебя надо показать врачам.

— Мама, я никогда не думал, что ты можешь говорить и думать такие мерзости! Если тебе так интересно знать, то я у нее первый мужчина и хочу остаться единственным! Я пошел собирать свои вещи! Надеюсь, вы почтите присутствием нашу свадьбу.

С этими словами Кристофер хлопнул дверью.

— Дорогой, надо что-то делать! Он не в себе! Куда он сейчас поедет в такой дождь! Он попадет в аварию в таком состоянии! Надо его остановить как-то!

— Ты же знаешь его характер! Мы его не удержим, если только не запрем до утра, чтобы успокоился! А с утра попробуем поговорить спокойно!

Они поднялись на 3 этаж к комнате Кристофера и закрыли ее на ключ, пока Кристофер собирал свои вещи.

— Что вы делаете? Откройте! Вы совсем спятили?!

— Кристофер, дорогой, ну куда ты собираешься в такой дождь! Подожди до утра! С утра мы спокойно все обсудим!

— Откройте! Я не ребенок, которого можно наказать, заперев в комнате!

Кристофер дергал двери, но они были сделаны из массива дерева, очень добротные. Родители отправились выпить виски. Всё семейство жутко понервничало. Такого разговора и таких последствий у них в семье еще не было никогда.

Но Кристофер решил, что нельзя вести себя с ним как с непослушным ребенком. Он собрал небольшую сумку, открыл окно и собрался спуститься по крыше и плющу. Аккуратно он добрался до второго этажа, но крыша была очень мокрая и от этого скользкая. Он поскользнулся и упал на кусты под собой.

Он ударился головой и отключился. Из-за крайне неудачного падения он сломал ногу. И пролежал под дождем несколько часов, пока его не нашли. В результате он все-таки попал к врачу. Но с высоченной температурой, воспалением легких, переломом ноги и повторным сотрясением мозга.

Беата ждала Кристофера каждый вечер и очень переживала. Временами она прибегала в студию проверить, не было ли каких-то следов присутствия Кристофера, если уж не удастся встретить его самого. В одно из таких посещений ключ в двери начал поворачиваться. Девушка бросилась к двери, но дверь открыла красивая дама. По сходству с сыном Беата поняла, кто перед ней. И поняла, какой предстоит разговор. Она тут же вспомнила про свои манеры и постаралась напустить на себя степенность.

— Добрый день!

— Добрый день!

— Вы, видимо, Беата. Да, теперь я вижу, Вы и вправду очень красивая девушка. Мне кажется, Вы старше моего сына.

— Всё верно, Ваша Милость. Я старше Кристофера. С ним все в порядке?

— К сожалению, нет! Он упал с крыши, пытаясь сбежать к Вам. Сейчас он в больнице. У него сильное воспаление легких, переломы и повторное сотрясение мозга.

Беата побелела. Элизабет продолжала.

— Нам понадобится увезти его в Швейцарию на лечение. Ему необходим горный воздух и лучшие специалисты. Не поймите меня неправильно, но к нашему нескорому возвращению из Европы я бы хотела, чтобы Вы поменяли квартиру или уехали из Лондона. Я ничего не имею против Вас лично. Просто поймите меня как мать. За последние полгода мой сын уже второй раз попадает в больницу с жуткими травмами. По этим причинам я не могу проникнуться к Вам любовью и доверием.

— Разве только по этим?

— О, Вы правы! Не хочу никого обидеть, но о русских дворянках, сбежавших от революции, идет определенная слава, которая не внушает никому из нашего окружения доверия. Я считаю, что мой сын заслуживает лучшей доли, чем Вы.

— Грубо, но я другого и не ожидала, ни от Вас, ни от кого-нибудь из Вашего круга общения.

Наступила пауза.

— Я понимаю, что переезд стоит денег, поэтому готова взять эти трудности на себя.

Леди Торн достала чековую книжку.

— А что будет со студией и с его картинами?

Леди Торн посмотрела на две картины, которые стояли на мольбертах. Увидев картину с изображением Беаты, Элизабет нахмурилась.

— Думаю, сохранить их будет неуместно.

Они обе замолчали. Беата думала. То, чего она боялась изначально, наконец-то ее настигло. Она и сама понимала, что впереди её ждет болезненное расставание с Кристофером по причине того, что ее не примут в его кругу, да она и не хочет никому ничего доказывать и чувствовать себя обязанной или униженной.

— Хорошо. Я перееду, но у меня будет к Вам два условия.

Беата говорила тихо. Она чувствовала, как волна дрожи накрывает ее, но она держалась изо всех сил, чтобы не показать это леди Торн.

— Первое — Вы отдадите картины мне. И второе — я очень надеюсь на Вашу порядочность. Мне не нужны Ваши деньги. Я в состоянии сама улаживать такие вопросы. Но я прошу Вас не врать Кристоферу и не говорить, что я отказалась от него из-за денег. Прошу Вас, не опошляйте наши с ним отношения. Пусть чувства наши оказались неуместны, но они были искренние.

— Хорошо! Я обещаю Вам, что Кристофер узнает правду о том, что Вы не стали брать деньги. И Вы можете забрать себе эти картины. Но давайте я уточню. Вы смените место жительства, так чтобы Кристофер Вас не нашел, и Вы сами не будете искать с ним встречи.

— Совершенно верно.

— Тогда мы с Вами договорились!

— Договорились.

Девушка положила на стол свой ключ от студии. В этот момент у Беаты в глазах стали проступать слезы. Она взяла два холста и поспешила удалиться из квартиры. Не забывая о манерах, у дверей она пожелала матери Кристофера всего хорошего.

Как Беата добралась до своего дома, она не помнила. Мир рухнул. Опять.

Ранним июльским утром в кабинет Джона Стенли пришел посетитель без предварительного звонка. Звали его Оуэн Райт.

— Доброе утро, мистер Стенли. Мне сообщили, что Вы собираетесь уехать в долгий отпуск, и я решил не откладывать наше знакомство. Я уверен, Вы знаете — кто я?

— Знаю.

— Это всегда очень интересно, как описывают тебя в свете. Большинство опираются на ассоциации других людей, хотя сами никогда с тобой не разговаривали даже. Очень забавно, как они добавляют от себя черты характера и додумывают твои поступки. Хотите узнать, что я узнал про Вас? Признаюсь, я очень люблю сплетни, в них много полезного можно узнать и о рассказываемом человеке и о рассказчике.

Джон сделал жест рукой, означающий «Валяйте».

— На данный момент Вы самая противоречивая и любопытная персона для всего высшего света. Вы успешны, очень умны, даже, наверное, талантливы, учитывая тот факт, с чего Вы вообще начинали. Да, о Вашем бандитском прошлом не забудут никогда. Сейчас это придает Вам опасного шарма и дает свои преимущества в политической карьере, ведь считается, что Вы как раз в курсе, как живут простые люди, и имеете право говорить от их имени. Вас побаиваются и уважают. О, это прекрасная оценка! Лично я считаю, что Вы относитесь к типу везунчиков, знаете, таких фартовых людей, которые врываются куда-то и меняют систему. Вы свежая кровь в высшем политическом кругу. И Ваш возраст — уже не молоды, но еще далеко не стары. А в парламенте полно старых мешков, которые кроме как заученных 30-40 лет назад речей, больше ничего не могут из себя выжать. Мы с Вами новая молодая кровь. Я бы сказал, ураганный ветер. Нам с Вами выпало снести всю рухлядь и построить новое общество Великобритании.

— Виски?

— Обязательно! Как Вы знаете, я будущий глава оппозиционной партии. И я хотел познакомиться лично. Не люблю переоценивать противников и недооценивать тоже.

Наступила пауза. Оба выпили виски.

— И вот еще любопытный момент. Вы считаетесь завидным холостяком. Светские дамы жаждут разгадать Вас, напускают на Вас таинственности и романтизма. И жажду эту Вы утоляете крайне скудно, появляясь в свете редко и не уделяя ни одной из дам стоящего сплетен внимания. Трудно поверить, что можно так долго скорбеть об ушедшей жене.

— А что насчет Вас?

— Что именно?

Джонни с непроницаемым лицом выпил из своего стакана. Оуэн сделал то же самое.

— Вы планируете недолго скорбеть по возможному уходу Вашей жены?

— Это угроза или предсказание? — Оуэн улыбался. Видно было, что он очень доволен своим визитом и тем, что вывел Джона на разговор.

— Это просто фантазия. Насколько я знаю, Вы верный супруг, по своей воле или по воле Вашей супруги.

— Вы интересовались моими взаимоотношениями с женой. Я взволнован, но не удивлен. Что же еще Вам удалось узнать о ней и обо мне?

— Ваша жена, Элеонора Райт, под стать Вам. Хорошо образована для женщины. Прекрасно осведомлена о политических играх в Великобритании, Европе и Америке. Этакая молодая «леди Макбет» в масштабах современного общества. Она прекрасно дополняет Вас на светских приемах и деловых встречах. Все Ваши дела проходят ее одобрение. Теперь о Вас. Вы одаренный молодой мужчина, прекрасный политик и дипломат. Хотя в свете Вас скорее недолюбливают. Уж слишком амбициозны. Вы вероломны, умны и честолюбивы, и Вы не остановитесь ни перед чем для достижения своих целей.

— Все верно. Только Вы забыли сказать, что Элеонора еще чертовски хороша собой, — Оуэн улыбался широкой улыбкой. — Пожалуй, можно считать, что наше с Вами знакомство состоялось.

Несколько дней Кристофер находился в тяжелом состоянии. Из-за высокой температуры он провел несколько дней в бреду. Но потихоньку лекарства начали действовать. Когда родители пришли его навестить, Кристофер обратился к отцу с просьбой:

— Отец, дай мне денег.

— Зачем? Мы принесем всё, что ты скажешь.

— Я хочу передать записку Беате. Она с ума там сходит.

Они замялись.

— Беата….. она знает, что ты в больнице.

— Что? Она придет ко мне?

— Нет, милый, она не придет.

— Ты ее больше не увидишь. Мама встречалась с ней.

— Что?! Что ты ей сказала?

— Не кричи, тебе вредно кричать и нервничать. Температура опять поднимется. Я поговорила с ней, и она согласилась с тем, что она тебе не пара.

— Я тебе не верю!

Наступила пауза. Родители ерзали на стульях.

— Как ты могла? Как ты смогла вообще? Тебе мало, что я по твоей вине лежу сейчас в больнице, так ты еще решила и ее извести. Да что ты за человек такой? Я тебя совсем не знаю. Все эти жестокости ты прикрываешь материнской любовью. Да что ты знаешь о любви? Неужели если бы отец был не из знатного рода, ты бы не полюбила его? Я просто не могу смотреть на тебя. Меньше всего я ожидал, что именно вы двое причините мне столько страданий! Я не хочу вас видеть. Я не хочу вас слышать и говорить с вами. Вы хоть понимаете, что сломали жизнь двух счастливых людей!

С этими словами он закрыл глаза. В них стояли слезы.

Родители не знали, что сказать. В тот момент Кристофер достучался до них. Но этот эффект был недолгим. Очень быстро они начали себя оправдывать и верить в то, что сделали всё правильно.

Еще ослабленного и больного его перевезли в Швейцарию. Мать уговорила отца поехать с ними, так как очень боялась за Кристофера. После надлежащего лечения, оздоровительных процедур и по прошествии положенного для выздоровления времени ему стало легче. Легкие восстанавливались, нога заживала медленно. Постепенно он начал общаться с людьми и спустя необходимое ему время он начал потихоньку возвращаться к общению с отцом и матерью. Он для себя решил усиленно учиться, получить образование, устроиться на работу, но и, конечно, найти Беату через старика Веймина, как в прошлый раз.

Конечно, про Беату он не собирался забывать, но смена обстановки и круга знакомых, новая страна, новый опыт — всё это помогло ему немного отвлечься и почувствовать себя другим человеком.

Рабиб сразу всё понял. Хотя в этот раз Беата не старалась держаться. Разумеется, она не плакала при нем, но по ее опрокинутому лицу и стеклянному пустому взгляду было понятно, что сердце у девочки разбито.

— Я хочу тебе кое-что посоветовать — сказал, не выдержав, Рабиб. — Если внутри всё выжжено пожаром, надо найти себе дело, работу. Много работы. Я тебе говорю это не как твой начальник, а как человек, прошедший через пожар внутри. Я бежал на корабле в неизвестную страну, языка которой я не знал. Мне надо было выжить. Я работал и учился выживать на новом месте. И сейчас… Я хочу тебе кое-что показать.

Рабиб снимал помещение для жилья прямо над их конторой. Ливанец привел Беату к себе домой.

— Я еще никому это не показывал. Я думал раньше тебе показать, но ты влюбилась, и мне совсем не хотелось тебя отвлекать.

Конец ознакомительного фрагмента.