Его сладкое проклятие

Кристина Лин, 2021

Когда-то они были молоды и безумно влюблены. И они делали ошибки, за которые теперь приходится расплачиваться обоим. И как бы каждый из них не старался сбежать, как бы не пытался забыть, прошлого не изменить. А построить счастливое будущее на осколках обид невозможно. ***** 3-я книга цикла "Затаив дыхание". История Петра Торонина. Можно читать как отдельную книгу. История Николая Аверина – в книге "Доверься мне". История Максима Князева – в книге "Затаив дыхание". Все три книги содержат рассказ о разных персонажах, которые связаны сюжетной линией между собой. Любую книгу цикла можно читать, как отдельную историю, без предварительного прочтения остальных книг в цикле.

Глава 5

«Если вы любите кого-то, отпустите его.

Если он вернется, он всегда был ваш,

а если нет — то никогда и не был».

Халиль Джебран

Петр.

Гаражный кооператив «Гидросфера» я когда-то давно выиграл в карты. Одному из бывших государственных чиновников достались эти гаражи в нагрузку к находящемуся рядом с ними жилому комплексу. Долгое время эти помещения не использовались, но я сразу понял, как можно выгодно монетизировать их удобное расположение. Так уж вышло, что эти, заброшенные тогда, помещения находились рядом с местом пересечения трех федеральных трасс, и не использовать эту их особенность было верхом глупости. Небольших финансовых вложений было достаточно для того, чтобы навести там порядок и поставить круглосуточную охрану. И уже через полгода эти вложения окупились втройне, когда я посчитал сколько экономлю теперь на логистике.

С тех пор прошел год, и о том, что у «Гидросферы» неприлично выгодное расположение, стало известно не только мне. Кто только не предлагал мне баснословные суммы за эти гаражи. Но я уже знаю, что продавать курицу, которая несет золотые яйца, глупо. Конечно, продажи не будет.

Но в последнее время моя служба безопасности стала докладывать о небывалой ранее активности вокруг этих складов. За помещениями велась круглосуточная слежка. И мои безопасники выяснили на кого работали эти люди. Часть из следивших отчитывалась Архипу Белозёрскому, досье на которого лежало у меня на столе. Рядом лежало досье на Максима Князева, потому что его люди тоже следили за кооперативом и за всем, что там происходит.

Я смотрел на две папки с биографиями самых опасных криминальных авторитетов города, и понимал, что двойной атаки моя служба безопасности не выдержит. Нужно как-то решить проблему, у которой казалось, нет решения. А отдавать такой лакомый кусок я не намерен. Две папки с одинаково красивыми биографиями, оба чисты перед законом, но по уши замараны перед Богом и людьми. Две могучие силы, готовые в любой миг наброситься на меня, чтобы разорвать на части. И рано или поздно кто-то из них нападет. А избежать этого можно только, если занять их чем-то другим, чем-то более важным, например, друг другом. Пусть сражаются друг против друга, пусть даже поубивают, но меня они оставят в покое.

Устало выдохнул, отрываясь от изучения прекрасно состряпанных биографий.

Еще одна проблема оставалась нерешенной. Рейтинг снова упал на один пункт, и мне нужна была жена. Помня о предстоящем вечером свидании, я поехал домой, чтобы принять душ и переодеться. И в назначенное время ждал на заднем сидении своего мерседеса возле ее дома.

Лена выпорхнула из подъезда, и я открыл перед ней двери автомобиля. Она забралась в салон, и атмосфера внутри машины наполнилась ароматом ее цветочных духов. Легкое платье голубого цвета красиво подчеркивало соблазнительные изгибы и оттеняло цвет глаз. Она была до неприличия красива, вызывала желание разглядывать ее, наслаждаясь эстетической красотой.

— Ты красива, — говорю, положив руку ей на бедро. Веду выше, задирая ткань, пальцы касаются обнаженного бедра, ее кожа гладкая и приятная на ощупь. Но ожидаемого трепета в душе я не чувствую. Она накрывает мою руку своей, чуть сжимает, не давая мне продолжить. А я, разозлившись на то, что мое тело не реагирует так, как надо, на такую красоту, наклоняюсь к ней и шиплю в ухо:

— Никогда не смей отказывать мне.

Она вздрагивает испугано, отпускает мою руку, но у меня нет желания продолжать, и я одергиваю ладонь, отвернувшись к окну. Безумная ярость от собственной слабости окутала меня, а понимания, почему она не будит во мне никаких эмоций, при ее нереально красивой внешности, найти не получалось. Почему так? Ведь этот союз был бы выгоден нам обоим. Почему я не хочу ее?

Машина плавно катится по асфальту в сторону ресторана, который закрыли для нашего свидания на этот вечер. Я даже не смотрю на девушку, уже даже не надеюсь, что мое отношение к ней измениться. А значит, будет просто сделка, уверен, что мы договоримся, но вот счастливой семьи из нас не выйдет.

Есть только одна женщина, которая мне нужна. Всегда была нужна, ничто этого не изменит. Но она не придет ко мне, не будет моей. И неважно, насколько щедрым и выгодным будет мое предложение. Она не уступит. А мне не хочется покупать ее. Хочу, чтобы как раньше, чтобы в омут с головой и без условностей, когда она была моей. Я все испортил. Сам все, с*ука, разрушил.

Машина внезапно останавливается, взвизгнув шинами, и я, резко качнувшись вперед, успеваю выставить руку, чтобы не стукнуться лбом о спинку переднего сидения.

— Что за…? — говорю скорее по инерции, а потом мой взгляд падает на дуло автомата за стеклом со стороны водителя. Поворачиваю голову, и вижу точно такой же автомат со своей стороны.

Лена потирает рукой лоб, потому что не успела среагировать и во время резкой остановки ударилась о переднее сидение головой. Дверца машины открывается, и крепкие мужские руки хватают ее, быстро выдергивая из салона. А я натыкаюсь на стальной взгляд Максима Князева, который громче всяких слов говорит, что одно мое движение — и я покойник.

Князев захлопывает двери автомобиля, тащит за собой девушку, схватив ее за локоть. В заднее окно автомобиля я вижу, как он быстро и ловко усаживает ее в черный внедорожник, а потом так же быстро забирается в автомобиль на переднее сидение. Машина тут же трогается, взвизгнув шинами. И уже через минуту нет ни девушки, ни Князя, ни дула автомата у нас за стеклом.

Все это было сделано настолько быстро и ловко, что еще пару минут у меня уходит на осознание произошедшего. Князь приходил за девушкой, не за мной. А иначе, я был бы уже мертв. Но почему? Зачем она ему?

Кто она для него?!?

Осознание подобно яркой вспышке в голове. Выходит, и у Князя есть слабые места. От этой догадки я разве что только руки не потираю. Максим забрал у меня девушку, но, сам того не понимая, подкинул такой козырь, который с лихвой компенсирует мне потерю потенциальной жены.

— Домой, — командую водителю, у которого все еще трясутся руки после пережитого. Он шумно выдыхает, медленно заводит мотор и плавно трогается с места, выбирая направление в сторону особняка.

По дороге я снова и снова вспоминаю этот вечер и поведение Князева, его жесты, взгляд. Мне хорошо знаком этот взгляд. Так смотрит мужчина, который не готов делиться своей собственностью. И я с язвительной усмешкой на губах вспоминаю, как он просканировал меня глазами, чтобы убедиться, что ничем непристойным мы не занимались до того, как он забрал ее у меня из-под носа. Это была ревность. Необузданная, собственническая, дикая. Такая, которая лишает здравого смысла, скручивая внутренности тугим узлом. И мне эта его слабость теперь очень поможет.

Найти офис Белозёрского не составило труда, и уже утром я стою у массивной двери в его кабинет. Секретарь что-то лепечет о том, что он без записи не принимает, но я точно знаю, что меня он примет.

— Скажите, что пришел Петр Торонин, — говорю ей спокойно. Она снимает трубку и, дождавшись ответа с той стороны провода, сообщает о моем визите. А потом говорит, что я могу войти.

— Петр Аркадьевич, — говорит с приторно-сладкой улыбкой Белозёрский, вставая из-за стола, как только я вошел. — Какими судьбами?

Я смотрю на этого человека, и, хоть он выглядит холеным в дорогом деловом костюме, я знаю, что его руки по локоть в крови, к горлу тут же подступает тошнота. От его близкого присутствия во рту горечь, хочется уйти подальше, избавить себя от его общества. А еще лучше, помыться, смыть то неприятно-липкое ощущение отвращения, которое вызывает во мне этот человек. Надо же, это и есть тот самый Архип? Тот, которого все так боятся?

— Я могу помочь вам решить вашу проблему. — Говорю, подмечая, как во взгляде собеседника промелькнуло удивление. Но он старается не подавать виду, на лице его остается услужливо-довольная маска.

— Я весь во внимании, — говорит все так же приторно-ласково. От этого тона хочется схватить его за грудки и встряхнуть головой о стену. Но умом я понимаю, что это всего лишь игра, нацеленная на то, чтобы вывести собеседника из равновесия, раскачать нервы и спровоцировать на эмоции, а значит, на ошибку.

— Вы устраните Князева, — его глаза сверкнули всего на миг, — и оставите в покое «Гидросферу».

— А разве я трогал ваши гаражи? — с ехидной улыбочкой и хищным взглядом. Сейчас он похож на аллигатора, готового заглотить добычу. Но у меня нет страха перед ним, потому что в рукаве есть туз, который поможет ему выиграть его битву, которая, я уверен в этом, для него намного важнее каких-то там гаражей.

— Не будем бросаться обвинениями, — говорю спокойно, не реагируя на провокацию в его голосе. — Мы договорились? — я протягиваю ему руку, он на нее смотрит не меньше минуты, потом тянет свою лапищу и пожимает мою ладонь.

После чего я рассказываю ему о слабом месте в броне Князя и о том, как он может использовать девушку в их с Князем битве. Он слушает внимательно, и теперь выражение его лица ничем не напоминает то приторно-сладкое еще пару минут назад. Он смотрит жестко, расчетливо и хладнокровно. Его ноздри уже почуяли кровь самого сильного из его соперников. И я, подмечая его реакцию на мой рассказ, понимаю, что шестеренки в его голове уже закрутились в сторону, противоположную от моего гаражного кооператива.

После разговора выхожу из его кабинета и, даже не взглянув в сторону секретаря, убираюсь прочь из этого офиса. Уже в машине расслабленно выдыхаю.

Вот так, Максим. Шах и мат.

Пятнадцать лет назад.

Петя понял, что они совершили ошибку, избавившись от ребенка, как только увидел взгляд Леры после операции. Его охватило ощущение собственной беспомощности и никчемности, вот только поделать уже было ничего нельзя. Ему хотелось утешить девушку, сказать, что все еще будет хорошо, что он никуда ее не отпустит, потому что не представляет без нее своей жизни, но Лере, казалось, это все было уже не нужно.

Еще неделю она просидела, закрывшись на замок в своей квартире. Мучительная неделя, когда Петя подпирал спиной двери, охраняя вход. Потом она стала выходить, посещала лекции в университете, вот только к нему она больше не подходила. И все, что ему оставалось, это караулить ее, наблюдая со стороны. Так, как он хорошо умел. Так, как делал это когда-то, когда она еще не любила его.

Лера не хотела его больше, казалось, она о нем забыла. Она не обращала на него внимания, или делала вид, что не замечает. А он сходил с ума в одиночестве, постоянно ругая себя за свою слабость, за то, что испугался взять на себя ответственность и уберечь ее от ошибки. Не смог уберечь их обоих, потому что испугался. И теперь он проклинал себя за это, наблюдая, как Лера игнорирует его уже не первый месяц.

Шли дни, пришла весна, а за ней лето. И однажды она просто исчезла, ничего не сказав. Конечно, разве могло быть иначе? Ведь они не разговаривали с того самого дня, как она сделала аборт.

Как раненый зверь он метался по подъезду возле той самой двери, в ту самую квартиру, когда понял, что она больше не выйдет. Раньше было больно, когда она проходила мимо, не говоря ни слова. Теперь стало мучительно больно, когда он не мог даже увидеть ее. Так больно, что хотелось сдохнуть.

Подружки нагло врали о том, что не знают адреса ее родителей. И теперь он злился на себя за то, что не узнал этого раньше. Она уехала, ничего не сказав, а он не знал куда. Отчаяние и страх заполнили его до краев, хотелось выть от бессилия, но разве это поможет? Оставалось просто ждать, когда она вернется. Считать дни до нового учебного года.

Но она не вернулась. Не в сентябре, не через год. А он смирился с потерей, затолкав свои чувства в самый дальний угол подсознания. А еще, внезапно осознал, что никому нет дела, до той бури, которая бушует в его душе. И отчаяние сменилось на его лице безразличием. Он научился так мастерски прятать свои чувства, что теперь всем вокруг казалось, что на эмоции он просто не способен.