Его сладкое проклятие

Кристина Лин, 2021

Когда-то они были молоды и безумно влюблены. И они делали ошибки, за которые теперь приходится расплачиваться обоим. И как бы каждый из них не старался сбежать, как бы не пытался забыть, прошлого не изменить. А построить счастливое будущее на осколках обид невозможно. ***** 3-я книга цикла "Затаив дыхание". История Петра Торонина. Можно читать как отдельную книгу. История Николая Аверина – в книге "Доверься мне". История Максима Князева – в книге "Затаив дыхание". Все три книги содержат рассказ о разных персонажах, которые связаны сюжетной линией между собой. Любую книгу цикла можно читать, как отдельную историю, без предварительного прочтения остальных книг в цикле.

Глава 4

«Настоящая любовь никогда не проходит гладко».

Уильям Шекспир

Лера.

Не сумев найти инвестора, пришлось идти к тому, кто точно даст деньги. И я решила обратиться за помощью к Максиму Князеву. Известный криминальный авторитет пугал расхожими слухами о его многочисленный подвигах, от которых кровь в жилах стынет, но я уверена, что все смогу отдать, даже с такими грабительскими процентами. Я все рассчитала, а мои подсчеты никогда не дают сбоя.

В назначенное время я прихожу в его офис. Возле огромной дубовой двери сидят охранники, огромного вида парни с грудой мышц на плечах. Я называю им свою фамилию.

— Князь, к тебе Валерия Лукьянова, — говорит один из громил в трубку мобильного. И, видимо, получив положительный ответ, делает приглашающий знак в сторону двери.

Робко стучусь в двери и захожу в, огромного размера, кабинет, где за массивным дубовым столом в самом дальнем углу сидит криминальный авторитет, известный по кличке Князь. Иду в сторону стола, туфли утопают в ворсе ковра, заглушая цокот каблуков. Каждый шаг отдается дрожью в коленях. В горле застрял ком, а сердце нервно стучит в груди.

Князь сидит и молча, не отводя взгляд, наблюдает за каждым моим шагом. Так хищник выслеживает добычу, и я чувствую себя точно также, как жертва на прицеле у самого опасного тирана. Кажется, что каждое движение приближает меня к неминуемой гибели, и мне стоит невероятных усилий подойти к его столу и не упасть по дороге в обморок от страха. Атмосфера силы и властности окружает этого мужчину, он подавляет уже только своим присутствием, своей энергетикой, которая до жути пугает меня.

Подхожу совсем близко, остановившись напротив его стола, я уже могу хорошо рассмотреть этого человека. Темные волосы и правильные черты лица, его можно было бы назвать красивым, если бы не этот взгляд. Тяжелый взгляд серых глаз смотрит в самую душу, подчиняя, подавляя, отчего мои ноги подгибаются в коленях, я почти падаю на стул, который стоит рядом. Мне хочется бежать в ужасе от этого человека, который пугает и притягивает одновременно, но я помню о причине своего визита, я не могу уйти ни с чем.

Мужчина продолжает сканировать меня взглядом, а я не знаю, могу ли я начать разговор, или тут так не принято. Сейчас, весь в черном, он похож на дьявола, и мне кажется, что одно мое неверное движение или слово, и он утащит меня в преисподнюю.

— Вот, подпиши, — говорит он мне, протягивая бумаги.

Дрожащей рукой беру у него из рук бумаги, вчитываюсь в текст, но строки немного плывут от страха. Мне хочется поскорее решить свою проблему и уйти отсюда, настолько он подавляет меня. Я быстро ставлю свою подпись и отдаю ему один бланк, оставляя себе второй. Он молчит, и я встаю, поворачиваюсь к двери.

Обратный путь кажется еще длиннее, ведь уровень адреналина в крови уже выше критической отметки, и все, о чем я сейчас способна думать, это как добраться до двери, не споткнувшись.

— У тебя год, — услышала за спиной леденящий душу голос, вздрогнула, повернулась и кивнула.

А потом на трясущихся ногах быстрее из кабинета, где за дверью меня оглядели с головы до ног все те же охранники. Но, странное дело, в компании пяти огромного вида охранников мне было не настолько страшно, как рядом с одним Князем. Эти громилы теперь казались мне безобидными котятами. Они молча выдали мне нужную сумму, отсчитав и сложив их аккуратными пачками, замотали в бумагу и положили в пакет. Даже подумалось, что как батон какой-то заворачивают. А потом один из них кивком головы указал на двери за моей спиной, мол «уматывай отсюда по добру, по здорову». Уговаривать меня не пришлось, забрала пакет и бегом оттуда. И только уже на улице смогла облегченно выдохнуть.

Пятнадцать лет назад.

Лера была влюблена и счастлива. Каждый день они с Петей виделись, стараясь проводить вместе каждую минуту. И ей казалось, что это навсегда, ведь по-другому и быть не может. Она не замечала ничего вокруг, окрыленная беспечностью первого сильного чувства. Не замечала перемен своего настроения, которое сменялось от ликования до истерики в считанные секунды, не замечала сонливости, не замечала отсутствия критических дней, хотя раньше всегда внимательно следила за циклом. И только, когда ее стошнило во время завтрака, выворачивая наизнанку над унитазом, Света, которая снимала соседнюю комнату в той же квартире, спросила:

— Вы ведь предохраняетесь?

— Что? — Лера замерла, осознав свою глупость и беспечность. Нет, они не предохранялись, они просто об этом забыли, потому что были слишком сильно увлечены друг другом.

Она купила в аптеке тест, который, конечно, был положительным, показывая четкие две полоски, которые разделили ее жизнь на до и после. Долго сидела, закрывшись в ванной, тупо глядя в одну точку. Мысли вихрем кружились в голове, и она не представляла, что делать дальше. Беременность меняла все, ломала все планы и ставила крест на дальнейшем будущем. Кроме того, она вдруг осознала, что при всем желании ни она, ни Петя, не смогут справиться с ребенком. Они не готовы к такой ответственности, просто потому, что сами еще дети.

Рассказала Пете, и увидела, как побелело его лицо. Наверняка, в его голове промелькнули те же мысли, которые мучили ее с того момента, как она узнала о ребенке. Он был не готов, это было понятно по испугу в глазах. Он молчал. Поэтому Лера решила за них двоих:

— Нужно делать аборт.

Петя вздрогнул, хотел обнять ее, но она впервые отстранилась. Это было больно и обидно. А еще ему стало страшно от того, что теперь он может потерять ее. И он готов был согласиться с любым ее решением, лишь бы только сохранить то хорошее, что у них было.

Света помогла найти врача, а Петя сумел найти деньги. Лера даже не спросила, чего ему это стоило, потому что не задумывалась, что ему тоже сейчас непросто. Ей казалось, что весь груз проблемы свалился на нее, а в его жизни ничего особо не изменилось. И она даже не представляла себе, как сильно была не права. Юношеский максимализм любую проблему сводит к трагедии, и сейчас Лере казалось, что вся ее жизнь — одно сплошное фиаско.

Операция прошла успешно, осложнений не было. Кроме душевных терзаний, Леру ничего не беспокоило. Но у нее в душе поселилось стойкое чувство совершенной ошибки, такой, которую нельзя никак исправить. Она не жалела о своем решении, но интуиция вопила, что она была неправа.

Петя не отходил от нее ни на шаг, стараясь все время быть рядом. Вот только Лера все чаще закрывалась в квартире, выставив его прочь. И он часами сидел под дверью, подпирая ее спиной и ожидая, что она все-таки выйдет к нему. Постепенно их отношения вернулись к тому, с чего начинались. Она жила своей жизнью, а он ходил за ней, как привязанный, боясь подойти ближе и наблюдая за ней издалека.

Лере хотелось все забыть, но тоска не давала дышать свободно. Она постоянно ощущала на себе его взгляд, видела его глаза, стоило ей обернуться. А они горели все тем же огнем, как и всегда, когда он смотрел на нее. Только вот она этого больше не хотела, боялась обжечься, не давала себе вспомнить то светлое, что их связывало. И теперь самым правильным казалось сбежать, туда, где он не найдет, туда, где спокойно и ничто не напоминает о затаенной душевной боли, отправленной в дальний уголок души, в самую глубину сознания.

Наступила весна, а потом и лето. Она вернулась домой, в свой город, не оставив адреса и строго наказав подругам не сдавать ее. А в сентябре она больше не приехала. Потому что нашла другой ВУЗ, и, поплакавшись родителям о том, как ей непросто с ними расставаться и далеко уезжать, нашла в них союзников, а они помогли перевестись в другой институт, теперь уже поближе к отчему дому.