Ведьмин дом

Кристи Зейн

Моё имя Кира Эллингтон. Я дитя тьмы.Но пока по улицам Лондона разгуливали призраки и ведьмы, я очнулась после комы, забыв последний год жизни. Память играет со мной, заставляет пройти по тёмным дорожкам. Легенды и сказки становятся правдой и меняют мою сущность до неузнаваемости. Но о ком же тоскует моё сердце? И сколько я ещё смогу скользить на грани между реальностью и безумием? Искать ответы бесполезно, магия уже убила меня. Книга содержит нецензурную брань.

Глава 2. Тень

Я проснулась от толчка. Комнату залил мрак. Я провела рукой по простыне, выискивая телефон, но не нашла. Вспомнила, что не задумывалась о сотовом, как вышла из комы. Раньше я без него не могла. Наверное, старый телефон сломался. Наверное? Сто процентов разбился, и надо купить новый. Какая странная жизнь. Без телефона мы не знаем, сколько времени. Под кроватью прятался ноутбук и планшет, но доставать их было лень. После часа, проведённого в гардеробной в поисках чего-то стоящего, я, видимо, пришла в спальню и уснула.

Заставила себя встать. На полу возле кровати валились кофта и юбка. Я пнула вещи и направилась в ванную комнату, чтобы искупаться. Лежать и отмокать в тёплой воде не собиралась, но решилась постоять под душем. Я быстро натерла кожу до красноты, помыла голову раз пять, закончила с водными процедурами и подошла к запотевшему зеркалу. Провела по стеклянной глади рукой, и сердце с грохотом упало в пятки. Никогда в жизни я не орала так сильно от ужаса. Я описалась, затряслась и упала, стукнувшись головой о мраморную стену. Гора полотенец свалилась сверху. Я закрыла лицо руками и забилась в угол. Мне было страшно смотреть. Страшно от того, что снова могла увидеть женщину с сероватым оттенком кожи. Женщину, которая пялилась на меня в зеркале.

— Кира! — голос мамы сначала раздался вдалеке, а потом приблизился. — Доченька! — она дотронулась до меня нежными пальцами.

Я вцепилась в неё и разрыдалась на груди. Мама гладила мокрые волосы и без умолку повторяла, что все в порядке, хотя не знала о произошедшем. Меня лихорадочно трясло, как больного с припадком. Затылок заныл, наверное, задело рану при ударе.

— Кэтрин! — в комнату ворвался папа. — Пчёлка! — прошло несколько секунд, пока папа сообразил, где мы прячемся. — Что стряслось? — он, наконец, вошёл в ванную, но я так и не решилась отпустить маму.

— Дорогая, что с тобой? Ударилась? Упала? Что-то болит? Вызвать скорую? — мама вбивала в меня вопросы, как гвозди.

— Поскользнулась, — врать я умела отменно. — Просто поскользнулась, — отпрянула от мамы, открыла глаза и увидела перепуганного отца.

— Так, — папа запустил пальцы мне в волосы и пощупал шрам. — Крови нет.

— Господь всемогущий, — прошептала мама.

— Все хорошо, — папа так громко выдохнул, даже мне полегчало. — Встаём, — он сначала помог подняться мне, потом маме.

— Точно, хорошо? — мама задала вопрос нам обоим. Мы кивнули в такт. — Ты так сладко спала. Я не стала будить тебя на бранч, но скоро ужин. Помочь одеться? Я как раз в гардеробной подыскала для тебя одежду, когда услышала крик, — она оглядела меня с головы до пят, а я с трудом удерживала полотенце.

— Нет, идите! — пришлось выталкивать их из комнаты. — Мама! — окрикнула её у лестницы. — А где мой телефон?

— Я же купил новый, — папа ударил себя по лбу. — Забыл в кабинете. Можешь забрать. Совсем старый стал. Ничего не помню, — он бубнил и пыхтел, а мама поцеловала его в щеку.

— Спасибо, — я захлопнула дверь и уставилась на ванную.

Надо занавесить зеркало.

Серый спортивный костюм свисал с меня, как мешок, и, кажется, я походила на мышь. Выйдя из гардеробной, я направилась в столовую, когда древние часы пробили восемь. Ужин в нашей семье начинался в одно и то же время, ни минутой раньше, ни минутой позже. Дом успел заполниться ароматом запеченного барашка. М-м-м. Потекли слюнки, отчего я даже ускорила шаг. А в столовой стоял крик. Килиан махал руками и спорил с отцом по поводу машины, которую он уже выбрал, а папа никак не желал покупать, считая Килиана юнцом и безбашенным раздолбаем. Такой разобьёт и автомобиль, и голову. Прям как я.

Не издавав ни звука, я прошла к стулу, на котором обычно сидела. Если к нам не приходили гости, мы ели в малой столовой, где стоял крепкий белый стол, накрытый полосатой голубой скатертью, и четыре белоснежных стула с мягкими сидениями в горошек. Эта комната была светлой, и окна позади отца, что прятались под лёгкой тканью занавесок, открывали вид на сад. На стенах висели картины с фруктами и овощами. Ничего лишнего. А вот большая столовая отличалась вычурностью и роскошью.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил отец.

Повисла тишина.

— А вот и барашек, — мама появилась с овальным блюдом, на котором дымились рёбрышки.

— Хорошо, наверное, — ответила я и уставилась на стол.

Передо мной возвышалась тарелка с синими линиями по краям. Ее уже заполнили жареным картофелем, брокколи в сырном соусе и молодым горошком. Баранина переместилась в центр стола, а вокруг неё было буйство красок. Различные салаты, соусы, тушёные овощи и молодая морковь — любимый деликатес Килиана. И, конечно же, не обошлось без пудинга «пегий пес». Пускай он и популярен в Шотландии, папа обожал его и ел каждый вечер. Меня же ни за какие деньги не заставили бы съесть данный шедевр кулинарии, в составе которого говяжий жир, соединённый с мукой, сиропом, специями и смородиной. Иисусе, как отец это ел?

— На десерт я приготовила взбитые сливки с клубникой. Как ты любишь, — мама прошла мимо меня и поцеловала в макушку.

— Благодарю, — я взяла серебряную вилку, а папа раскладывал рёбрышки по тарелкам.

Хрусть. Килиан принялся жевать морковь и таращился куда угодно, только не на меня.

— А ты приготовила мой любимый десерт? — брат сощурил глаза и посмотрел на маму.

— Конечно, дорогой. Бисквит с заварным кремом ждет на кухне. Сам принесёшь, — она встряхнула белоснежную салфетку и положила на ноги. — И сестре принесёшь, — мама зло поглядела на Килиана.

— И мой пудинг из патоки захвати, — папа хлопнул в ладоши.

— Я сегодня на раздаче?

Хрусть. Килиан принялся грызть вторую морковку.

— Да, — мама заулыбалась.

— Пчёлка, что с тобой? — вдруг поинтересовался отец. Видимо, мой ошарашенный вид был сильно заметен.

Мне стало некомфортно, словно я сидела в кругу чужих людей. Словно меня насильно усадили и требовали, чтобы общалась. Это был не мой дом, не мой стул, не моя жизнь.

— Все с ней хорошо, — тихо проговорила мама, нарезая картошку на мелкие кусочки.

— Сходишь завтра в свое кафе и наверняка повеселеешь, — заявил Килиан, пялясь в свою тарелку.

— Кафе? — кажется, звон моего сердце услышали на соседней улице. — Какое кафе? У меня есть кафе? — я почти вскочила с места.

— Килиан! — тон отца превратился в сталь.

— Что? Она и кафе забыла? — Килиан фыркнул. — Наверное, и меня скоро забудет…

— Перестань! — мама стукнула ножом о стол, а потом драматично схватилась за голову.

— Я не буду с тобой разбираться, — высказала я брату, выжидая, что тот посмотрит на меня. Но нет, он молча жевал морковь. — Пока не буду. Что за кафе? — я по очереди глянула на родителей.

— Кристофер, — мама выставила ладонь. — Рассказывай.

Мама отличалась изысканной утончённостью и красотой. Она никогда не стригла чёрные, как мрак волосы выше груди и сохраняла элегантные кудри, хотя не использовала плойку, бигуди и другие приспособления. Она наносила лёгкий макияж, и я ни разу не видела, чтобы она подводила подводкой или карандашом большие глаза. Тонкие алые губы не нуждались в помаде. Аккуратный носик с маленькой горбинкой и кукольные черты лица придавали ей юный вид, хотя после моей аварии она заметно постарела.

Кэтрин Эллингтон — потомок древнего рода Фэйбер и потому уважала себя за происхождение. Мама была натурой горячей и увлечённой любым, в её понимание интересным делом, из-за чего часто бросалась в пучину событий, не справляясь с ураганом страстей. Она отличалась вспыльчевым характером и умением обижаться на мелочи. Именно из-за характера, что не желал подчиняться ей, мама становилась капризной и нетерпимой. Но благо под рукой оставался покорный и прирученный папа.

Мама являлась творческой личностью. Воздушная, лёгкая, хрупкая, как хрусталь. Она летала в облаках и верила в легенды, волшебство и что в саду обитают феи. Иногда убеждала нас, будто видела одну крохотную фею, естественно, мы делали вид, что верим. Чудачка, которая несмотря на возраст, оставалась ребёнком. Единственным недостатком мама считала свою доброту. Частенько злилась, но дело в том, что даже в гневе она не переставала быть доброй. Благородная женщина до мозга костей. Однако, не дай Бог, кто-нибудь осмелился бы предложить нечто низкое, тогда благородство летело к чертям.

Мама была художником, и когда мне исполнилось пятнадцать, а Килиану восемь, она открыла художественную галерею, но проводила там четыре дня в неделю, и то несколько часов. Зачастую она рисовала дома, в кабинете, в который нам было запрещено входить, ибо мы могли спугнуть её музу, и та покинула бы маму. Да, Кэтрин Эллингтон — удивительная женщина, любящая шелка, лёгкие ткани и бело — золотые цвета.

— Ты закончила практику, и мы выбрали офис. Но ты передумала быть психологом. Девять месяцев назад за завтраком ты заявила, что желаешь открыть кафе — библиотеку. Мы не спорили. Мама заявила, что ты, видимо, похожа на неё и хочешь заниматься чем-то возвышенным, — папа прокашлялся. Мама сжала губы и состроила недовольную гримасу. — Ты сама отыскала место для кафе, а я выкупил его, — я выпучила глаза. Это сколько же он потратил денег? — Сама обустроила, следила за ремонтом и восемь месяцев назад открыла двери в чудесное заведение. А после надумала делать там расклады на картах Таро, — он пожал плечами, а Килиан хихикнул.

— Я умею гадать на Таро? — я повернулась к маме.

— О да. Ты молодец, — она похлопала меня по руке.

— Как же, — Килиан хохотал в кулак.

— Килиан! — мама стукнула того по плечу. — Хватит паясничать!

— И какое оно? Кафе?

Мне было плевать на то, что говорил брат. Я жаждала узнать о своём творение.

— Завтра и посмотришь. Мы хотели рассказать о кафе после ужина и моей работы в мастерской, — точно, по пятницам папа работал с деревом. — Рассчитывали собраться в гостиной, включить интересный фильм и поведать тебе обо всем. Но вышло, как вышло. Скажем спасибо Килиану, — папа запихнул в рот горошину.

— Тебе не нравится кафе? — я поглядела на брата, выжидая ответ, но он молчал. — Килиан, я к тебе обращаюсь.

— Нравится, — пробубнил он. — Всё окей.

— Я купил тебе новую машину. Завтра с утра привезут, — папа излучал удовольствие. — И не забудь забрать сотовый из моего кабинета.

— Ей новую машину, а мне ни одной? — у Килиана из глаз посыпались искры, готовые воспламенить скатерть.

— Надо сходить в парикмахерскую, а то корни отрасли и цвет блеклый, — мама погладила мои волосы, а на брата никто не реагировал.

— Я хочу вернуть темный цвет волос, — уверено заявила я. — Ещё следует поменять гардероб и сделать что-то с ногтями, — я выставила перед собой руки и поглядела на огрызки с облезлым розовым лаком.

— А я хочу авто! — Килиан не унимался.

— Исполнится двадцать один, купим тебе машину. Угомонись уже, — папа принялся жевать третье по счету ребрышко.

— Тогда завтра с утра поедем в салон красоты. Я позвоню Александре, — мама кивнула каким-то своим мыслям. — Будешь снова походить на меня? — она лукаво улыбнулась.

Да, я походила на мать, а Килиан на отца. Странное стечение обстоятельств. Ещё забавно то, что родители решили дать нам имена на ту букву, на которую начинались их имена. Вот только Кира и Килиан было перебором. Но им нравилось, хотя и мне импонировали такие звучные имена. Кэтрин, Кристофер, Кира и Килиан. Семейка на К.

Я захихикала, папа подмигнул, а брат поглядел на меня, как на сумасшедшую. Возможно, так оно и было, ведь я видела призраков или неких порождений больной фантазии.

— Ещё я желаю изменить спальню, — на мое заявление присутствующие перестали есть.

— Почему? — мама расстроилась, поскольку мы вдвоём обустраивали комнату.

— Мне больше не нравятся цвета и обстановка, — родные молчали, а я резко захотела покурить.

— Хорошо. Скажи, что хочешь изменить, и мы немедленно приступим. Всё для тебя, Пчёлка, — отец одобрительно закивал.

— Я пойду в сад. Кхм, — я прочистила горло.

— А как же десерт? — у мамы был такой печальный вид.

— А как же чай? — папа выглядел не лучше.

— Я вернусь, только покурю.

— Ты куришь? — удивлению Килиана не было предела. — Вы разрешили ей курить? — его голос сорвался на писк.

— Иди, Пчёлка, — сказал папа, не дав маме заговорить. — Всё в порядке. Кэтрин, принеси чай и молоко.

— Нет. Я буду чай с клубничным соком, — я не дала папе договорить.

— У нас нет клубничного сока. Какой ещё сок? Погоди… Ты же пьёшь чай с молоком. Я… Кристофер! — мама завопила.

— Хорошо, мы натрем клубнику в чай. Да, Кэтрин? — кажется, у папы задергались глаз и щека.

— Благодарю, — я вылезла из-за стола и направилась на кухню, где находилась дверь, ведущая на задний сад.

— Кристофер, но… — я услышала шёпот мамы.

— Доктор сказал делать то, что она попросит. Такое странное поведение характерно для людей после комы и с амнезией. Это скоро пройдёт, — в голосе отца звучали слезы.

Да, их милая девочка изменилась.

Сад благоухал от изобилия цветов, в особенности пионов, любимчиков мамы. Она относилась с нежностью к каждому кусту, росточку, стеблю. Разговаривала с растениями и утверждала, что те понимают нас. Будучи малышкой, я повторяла за мамой и не просто болтала, а напевала бутонам детские песенки, и когда те распускались, то искренне верила, что это благодаря мне. Но моё сердце завоевала Бьюмонтия — капризная лиана, которая расползлась по забору и требовала много внимания. Терпкий и сладкий аромат белых цветков, похожих на колокольчики, успокаивал мысли. Бьюмонтия радовала меня с ранней весны до конца лета. И вот скоро лепестки опадут, и на их месте образуются продолговатые зеленые плоды.

Бьюмонтия нравилась мне и по другой причине. Лианы и дивные цветки имели две стороны. Хорошую и плохую. Прям как люди. С одной стороны, экстракт корней и листьев применяли как лекарства. Из ветвей получали прочное волокно для плетения канатов и веревок. А с другой — млечный сок использовали в качестве яда. Манящее растение, способное убить одной каплей. Я как-то хотела утащить Бьюмонтию к себе в комнату, но мама кричала, как резаная. Тогда я и влюбилась в столь хрупкое и опасное создание природы.

Я присела на садовые качели, усеянные подушками, и достала из кармана сигарету с зажигалкой. Пускай и не видела в окнах родных, но знала: они наблюдали.

Чирк. Чирк.

Зажёгся огонек, прорезая сгустившуюся темноту. Живой дым, подобно вуали, укрыл меня и облепил кожу. Горячий воздух обжог лёгкие. Я выдохнула с облегчением и посмотрела на небо. Ни одной звезды. Они попрятались и следили за мной, как и моя семья. Я ощущала осуждение и непонимание, но было наплевать. Горький смог латал мои раны.

Десерт мы ели молча. Атмосфера нагнетала. А может, я не вышла из комы? Может, это был сон? Почему я чувствовала себя чужой в собственном доме, среди близких?

Отец быстро удалился в мастерскую. Часам к десяти мы должны были смотреть фильм, но я сразу предупредила, что отправлюсь спать. Мой мозг работал с заминкой, а тело порой казалось чужим. Наверное, доктор Нэйт был прав. После комы люди ощущали себя иначе.

Очутившись в комнате, я не переоделась, лишь сняла костюм и вспомнила, что забыла телефон в кабинете отца. Захотела сбегать за ним, но передумала. Залезла под покрывало, обняла две подушки и уснула.

Утро началось с криков, которые разбудили меня. Облачившись в банных халат, я спустилась вниз, а по дому носилась мама с какими-то бумажками в руках. Входная дверь была открыта нараспашку, и на пороге стояло два человека в синих комбинезонах. Они поздоровались, я кивнула, потом зевнула и уже собиралась пойти обратно спать, когда мама заметила меня.

— Кира, твою машину привезли.

После этих слов я рванула на улицу.

На проезжей части стоял Мини Хэтч бледно — розового цвета. Бывшая новая машина, на которой я врезалась в дерево. Меня передернуло. А ещё я осознала, что нахожусь в одном халате и босиком на тротуаре, где мимо проходили люди. Одни открыто пялились на меня, другие корчили недовольные лица.

Я обязана была прыгать от счастья. Ура! Новое авто для куклы Барби. Не хватало рядом только Кена. Ничего удивительного, ведь в свои двадцать пять лет я являлась принцессой для родителей, дочерью королевы и короля.

— Мисс. Ключи просили передать вам, — послышался грубый голос позади.

Я выставила ладонь, и на неё упало очередное розовое пятно.

— Благодарю, — я развернулась и зашагала к дому, где на пороге ожидала мама.

— Тебе не нравится? — мама стряхнула с моего плеча невидимую пылинку.

— Может, Килиану отдадите? — жалобно простонала я.

— Этот розовый капкейк? — между прихожей и главной гостиной ждал Килиан. — Я предпочитаю нечто мужское, — он смачно откусил наливное красное яблоко.

— Дорогая, иди умойся, оденься, позавтракаем и поедем в парикмахерскую, — мама забавно шевелила бровями.

— Пойду возьму телефон. Поедем на твоей машине, — я чмокнула маму в щеку и заспешила в кабинет отца.

Папа ещё до рассвета уехал в Бирмингем. Его родной город. Место, где на несколько миль разрослось родовое поместье Эллингтонов. Мы редко туда ездили, но держали особняк, больше походивший на замок, под присмотром.

Бирмингем славился ювелирными традициями, и до сих пор около сорока процентов английских ювелирных изделий производится там. Семья отца поднялась за счёт драгоценностей, и мы по праву считаемся одной из богатейших семей Британии. Папа частенько ездил на родную землю проверять бизнес. К тому же он также был совладельцем IT-компании SCC. Отец постоянно отсутствовал, но, не считая пятничную традицию танца с мамой и воскресный завтрак, что плавно переходил в обед, каждую пятницу, субботу и воскресенье он спал дома.

В Бирмингеме построили пять университетов. Самый престижный — Бирмингемский университет. В него входила крупнейшая в Европе медицинская школа. Я закончила именно этот университет, факультет психологии. Практику проходила в Лондоне.

Бирмингем — это мой второй дом. Это улицы, протоптанные студентами, и воздух, наполненный голосами предков.

Отцовский кабинет встретил меня ярким светом из окон, что заполнили стену напротив двери. Сами стены из коричневого дерева таили в себе запах качественного виски и кожи. Я подошла к двум чёрным креслам и плюхнулась в один из них. Закрыла глаза и вспомнила, как раньше сидела тут тихо рисовала, пока папа занимался делами. Шкаф, забитый книгами в старых переплётах, деревянные статуэтки и бутылки с алкоголем стояли на местах. Их не трогали ни время, ни обстоятельства. Массивный дубовый стол демонстрировал порезы, которые сделала я, царапая свое имя. А по бокам стола остались шрамы от колёс игрушечной машинки Килиана. Я перевела взгляд на белую коробку. В ней лежал новый телефон, естественно розового цвета.

— Папа, — я наизусть знала номер отца, поэтому сразу позвонила ему. — Благодарю за машину, но… — сглотнула вязкий ком слюней. Было стыдно говорить, что подарок мне не по душе. — Но можешь вернуть её обратно в магазин?

— Почему? Что-то не так, — в трубке слышались голоса. Я потревожила отца во время собрания.

— Нет, нет, все так. Просто я хочу другую машину. Понимаешь? — после минуты молчания я решила соврать. — Эта напоминает об аварии.

— Ох, родная, я не подумал. Хорошо, я понял. Вечером буду дома, поговорим. Люблю тебя, пчёлка, — и он отключился.

В салоне красоты Александра постаралась на славу. А у мамы была истерика.

В парикмахерской случилась оказия. Не смогли ничем прикрыть шов на затылке, чтобы покрасить волосы. Придумывали кучу способов, но оставалась вероятность, что краска попадёт в рану. После изнурительных часов в кресле перед зеркалом я попросила отрезать волосы до той черты, где отрасли корни. Получилось недурно. Для меня, но не для мамы.

Когда слезы по облезлым кудрям иссохли, когда Александре удалось, наконец, успокоить маму, мастера взялись за мои ноготки. Я сказала сделать их длинными и острыми, а ещё покрыть чёрным лаком. Александра долго убеждала меня, что я люблю нежные тона. Интересно было наблюдать за тем, как посторонние люди пытались доказать, что мне нравится. Споры сошли на нет, и я получила то, чего желала.

Моё кафе стояло на улице Пиндок Мьюс. Странный выбор. Нормальные люди искали помещения под бизнес такого типа на главных проезжих дорогах. Я же приобрела новое убежище, разместившиеся на узкой каменистой улочке среди кучи жилых домов. Радовало одно: по пути в кафе находился бутик, где продавалась элегантная одежда, вмещающая в себя шик викторианской эпохи и модерна. Ко всему прочему, хозяйка заведения предлагала вещи в стиле викторианской готики. Однажды я забрела в данный магазин и долго хихикала, разглядывая мрачные одеяния, которые подходили для Хэллоуина или местных вампиров. А теперь сама напоминала нежить.

— Оу, мисс и миссис Эллингтон! — хозяйка встретила нас у входа, а сам магазинчик оказался пустым. Естественно, кто бы с утра пошёл покупать столь экстравагантные вещи. — Доброе утро. Рада вас видеть, — она расплывалась в улыбке, теребя в руках веер.

Я вспомнила, как звали хозяйку бутика. Келли Дэбуа. Мама рассказывала, что она проживала в Паддингтоне и была наполовину француженкой. Элегантная худощавая дама почтенных лет. Она редко выходила за пределы магазина, а если и выходила, то только до соседней кофейни, чтобы заказать кофе. Миссис Дэбуа носила облегающие чёрные платья. В любую погоду её руки стягивали перчатки из различных тканей, от кружева до кожи. Она собирала серебристые волосы в пышный пучок, красила мелкие губы бардовой помадой и рисовала длинные стрелки на верхних веках, отчего лазурные глаза выделялись на бледном фоне лица.

— Доброе утро, мадам Дэбуа, — мама сняла солнцезащитные очки. — Кира решила подобрать нечто новое для гардероба. Буду признательна, если поможете, — она вскинула руки и направилась к бархатному креслу багрового оттенка.

Мама явно бывала тут раньше.

— Мисс Эллигтон, — миссис Дэбуа улыбнулась, демонстрируя белоснежные ровные зубы. — Что желаете приобрести? Есть ли предпочтения? — она раскрыла чёрный атласный веер.

— Готика. Кхм. — я прокашлялась. — Меня интересует готика.

Брови хозяйки бутика взлетели на лоб. Она осмотрела меня с головы до ног. Видимо, розовый спортивный костюм и слишком короткие волосы ввели её в шок.

— Bien. S’il vous plait, — она указала вглубь бутика. Я прошла вперёд. — Материалы, которые дизайнеры используют при пошиве готической одежды — это гипюр, кружево, бархат, органза, шелк, атлас, кожа и их комбинация, — миссис Дэбуа начала рассказывать о тканях с такой изящной интонацией, что я открыла рот и уставилась на неё. — Готический стиль женской одежды предполагает обтягивающий верх и расклешенный свободный низ. Главная цель — убрать женственность фигуры, придав ей угловатые формы, — она вновь осмотрела меня. — Но не для вас, мисс Эллингтон. Вам подойдёт сочетание готики и женственности. Хм, — её взгляд блуждал по вешалкам, откуда лился мрак. — Готический стиль — это стоячие воротники, V-образные вырезы горловины, длинные обтягивающие рукава, рванный крой, напоминающий зубчатые крыши соборов и замков викторианской эпохи, — её пальцы, скрытые под прозрачными сетчатыми перчатками, пробежались по одежде. — Готический стиль — это стягивающие корсеты черных, темно-бордовых и темно-фиолетовых цветов. Такие корсеты украшены кружевом и гипюром и часто шьются либо из бархата, либо из шелка, либо из натуральной кожи. Юбки в готическом стиле — это расклешенные модели в пол или пышные средней длины, с фалдами и воланами. Платья также должны быть длиною в пол, с расклешенным подолом и зауженным верхом, можно с длинными обтягивающими рукавами или с лифом — корсетом в стиле бандо, — мы дошли до конца бутика, и я очутилась в мире чёрной кожи и бархата.

— Я хочу корсет, — я с трудом выдавила из себя слова.

— Bien! — миссис Дэбуа засмеялась голоском, звенящим колокольчиком. — Приступим, — она отложила веер на стоящий рядом с кабиной для переодевания пуф и принялась перебирать вешалки.

Я влюблялась в вещи, которые она показывала. Накопилась гора темной одежды. Я мерила каждую и дефилировала по узкому проходу. Смотрелась в зеркало и видела в нем чудесную девушку. Мама не явилась на показ, а разбиралась с кем-то по телефону по поводу картин. А я радовалась, ибо знала, какие гримасы корчила бы мама при виде таких моделей. Если честно, я желала скупить весь бутик, но несколько нарядом настолько запали в душу, что я собралась носить только их.

Первым было бархатное облегающее смоленое платье без рукавов, с молнией впереди, что начиналась у горла и шла до подола ниже колен, к которому пришили гипюровую воздушную юбку, доходящую до пола. Гипюр также присутствовал, как воротник жабо. А ещё крупный серебреный ремень подчёркивал талию.

Вторым был темно синий пиджак из плотной ткани с воротником — стойкой. Низ пиджака переходил в юбку с белой пышной кружевной подкладкой. Сама юбка свисала только по бокам и сзади, чтобы можно было свободно передвигать ноги, которые облегали замшевые лёгкие штаны.

Следующий наряд состоял из чёрного комбинезона, белоснежной рубашки и накидки мантии с отверстиями для рук. Дальше было кожаное платье с острыми подплечниками, облегающими рукавами и верхом, похожим на лиф. Подол платья доходил до пола и колыхался при движении, а воротник упирался в нижние скулы. Нескончаемый поток тканей ласкал моё тело.

Я также выбрала кожаные штаны, бардовые бархатные пиджаки. Юбки из гипюра выше и ниже колен. Ещё нашла платье из темно синего, нежного на ощупь материала. До локтя рукава были пышными, а после ткань облегала руки. Юбка напоминала бутон тюльпана и имела длинный разрез. На концы рукавов и воротника пришили белые оборки.

Я нарядилась в кожаное платье и нашла шляпу с длинными полями. Ещё мне показали туфли и сапожки. Я набрала остроносой обуви на каблуке и без. Когда образ завершили, мама встретила меня в удивлении, но промолчала. Миссис Дэбуа с утра пораньше заработала большие деньги, но Иисусе, как же я радовалась покупкам. Я словно побывала в родном месте и болтала часами со старой знакомой, знающий мои тайны. Хозяйка магазина предупредила о прибытие к октябрю новых костюмов, которые наверняка понравятся мне. Я решила, что ещё не раз навешу бутик «Lovel»

Машина свернула на улицу Пиндок Мьюс, и моё сердце подскочило к горлу. Было ощущение, словно в конце пути меня ждало чудо. Я запаниковала и похолодела, когда увидела зелёное царство. Мы остановились, а я глазела на дом, утопающий в плюще и цветах, в которых, как горящих билборд, красовалась вывеска с надписью «FanTEAsy».

Оригинально.

Я вышла из машины и замерла. Кирпичное строение в три этажа будоражило кровь. На первом этаже имелся огромный вход с аркой, обвитой растениями. Под аркой стояли милые плетеные столики и стулья с пухлыми подушками различных цветов. Тут и там благоухали цветы в горшках. На втором этаже был балкон, а на третьем широкие окна с красными рамами.

Ноги налились свинцом, и я с трудом побрела к входу. Оказавшись у массивной раскрытой двери молочного цвета, я остановилась, пялясь внутрь здания, откуда доносились песня We are Young группы Fun и ароматы старых пожухлых страниц, что смешивались с запахами кофе и выпечки. Я сделала маленький шажок и услышала протяжное мяу. Мне на встречу бежали две чёрные кошки. Не раздумывая, присела на корточки, и упитанные зверюги начали обтираться об меня, лезли в лицо, мурлыкали и орали, словно приветствовали. Я плюхнулась на задницу. Одна кошка вскарабкалась мне на плечо, вторая забралась на руки. Странное ощущение кольнуло душу. Эти создания были мне дороги, я будто являлась их матерью. Я чувствовала всепоглощающую любовь и заботу.

— Люцифер и Маджик — твои верные псы, — позади послышался голос мамы.

Я подняла первого кота. Да, кота, поскольку сразу заметила его бубенчики. Люцифер. Кто дал бедолаге такое имечко? Кот был чёрный, как ночь, а на лбу будто белой краской нарисовали полукруг, что линиями уходил к ушам, создавая очертание рогов. Стало понятно, почему его так прозвали. Я стащила с плеча кошку Маджик, такую же мрачную, как и Люцифер. У неё на лбу сияла белая звезда. Это были удивительные существа с не менее удивительной раскраской. Они не отходили от меня, а я не могла оставить их. Мы срослись, были единым целым. Мне показалось, что именно их мне и не хватало.

— С возвращением!

Из-за громких воплей я едва не оглохла.

Посмотрела наверх и заметила шарики, а ещё самодельную вывеску с моим именем. Помещение заполнилось людьми, которых я не узнавала, ну, кроме Жужу, Оли и Энн. Остальные являлись для меня незнакомцами, хотя смотрели с любовью и теплом. Я резко приподнялась, держа в охапке двух тяжёлых котиков, и неуверенно улыбнулась, не понимая, куда бежать или к кому подходить и что требовалось говорить. Просто стояла и сжимала зверюг, а те урчали, как мотор трактора.

— Сама Мортиша Аддамс пожаловала к нам! — весело заявила Жужу, и присутствующие засмеялись, а я скорчила недовольное лицо.

— Рири! — Оли бросилась ко мне с объятиями, не взирая на котов, и почти раздавила нас троих.

— Мортиша, — Жужу повторила за Оли, а за ней и Энн.

В общем, меня облепили со всех сторон, и хотели убить.

— Ура! — крикнул кто-то в толпе, и эта толпа ринулась к нам.

Я оказалась лежащей на полу. Рядом со мной дико хохотали, а коты стонали. Меня облепили руки, подняли, и поток из людей хлынул вглубь заведения. Я лишь плыла и рассматривала кафе изнутри.

Обшарпанные, словно в древнем замке стены, пестрили плакатами и цитатами. С потолка свисали гирлянды с мелкими лампочками, а среди них таились громоздкие железные люстры. Повсюду разрослись растения, будто это не кафе, а сад. Несколько стен занимали крепкие узорчатые шкафы, заполненные фолиантами. Где-то стояли плюшевые диваны и кресла, а где-то столы и стулья из красного дерева. В конце помещения обнаружилось фиолетовое кресло с длиной спинкой, которое походило на трон королевы. Перед ним стоял огромный стол, усеянный свечами, стеклянными шарами и картами Таро. Видимо, там я устроила себе место для раскладов. Меня же тащили в угол, где скрывался большой, похожий на скамейку диван ярко-жёлтого цвета.

— Я так соскучилась! — ко мне кинулась миловидная девушка и крепко обняла. А коты наконец-то дали деру.

— Привет, — прохрипела я.

— Я позаботилась о кафе, пока тебя не было, — прошептала девушка мне на ухо сладким добрым голосом, похожим на нугу в шоколаде.

— Благодарю, — только и ответила я.

— Я Мэри. Помнишь? — она отцепилась от меня и посмотрела в глаза.

Я не помнила её, но она мне понравилась. Мэри была маленького роста, но внутренняя сила распространялась вокруг. Мелкая, но хваткая. Короткие блондинистые и тонкие, как сама Мэри волосы доставали до плеч. Всё в ней было крохотным. Губы, нос, ладошки, пальцы. Крошка Мэри. Только карие глаза занимали пол лица и выглядели несуразно по сравнению с миниатюрными чертами, впринципе, как и толстые щеки. Я глянула на её грудь и увидела бейджик, на котором было написано «Мэри. Мэнеджер».

Дзынь.

До меня дошло. Мэри являлась моей помощницей и администратором кафе.

— Не помню, — я потупила взгляд и захотела курить.

— Ничего. Ничего, — она схватила мои руки, и меня ударило мощным разрядом тока.

По венам растеклась агония. Желудок свело спазмом. Сотни иголок впились в мышцы, добрались до костей и покарябали. Я ощутила привкус крови на языке. Нос ошпарила вонь. Так пахли тяжело больные люди, словно болезнь выбиралась наружу и издавала зловонью, распространяя яд вокруг себя. Мне стало трудно дышать. Кто-то высосал весь кислород. Я глотала воздух по капле и не могла насытиться. Пыталась пошевелиться, но не получалось. Меня пригвоздили к полу и заставляли испытывать адский ужас. По спине полился обжигающий пот, а Мэри глядела на меня с нескрываемым испугом. Наверное, моё лицо приобрело цвет муки, а глаза вываливались из глазниц.

— Кто болен? — я отскочила и почувствовала облегчение.

— Что? — Мэри попятилась назад, сжимая руку, кажется, я сильно схватилась за её ладонь.

— Кто болен в твоей семье? — вкус болезни продолжал отдавать горчинкой на губах.

— Мама, — без того огромные глаза Мэри стали ещё больше.

— Вспомнила свое кафе? — талию обвили руки Жужу, и она подняла меня.

— Нет, — ответила я, пялясь на Мэри.

— Пойду… — похоже, Мэри потеряла дар речи. — Пойду принесу торт, — и она сорвалась на бег.

— Фак, — Жужу любила использовать это слово, которым выражала и радость, и злость, и остальной спектр эмоций. — Что это с ней? — подруга потащила меня в сторону дивана и уселась на него.

— У неё болеет мама, — промямлила я, перекатываясь на бок.

— Серьёзно? Фак. Она ничего не говорила, — Жужу сморщила лицо.

— Ты не знала? — я удивлённо поглядела на неё.

— Нет. Но ты наверняка была в курсе. С тобой она делилась секретами, — Жужу опять принялась тискать меня.

— Рири! — ко мне прильнула Оли и разрыдалась. — Мы скучали и… И скучали, — она обняла покрепче. — О, мой бог! — Оли обожала пихать везде эту фразу.

— Мортиша, а ты чего волосы состригла? И что за новый имидж? — Жужу стащила с меня шляпу и принялась гладить по голове.

— Эммм. Вечно ты всем придумываешь клички, — между мной и Оли втиснулась Энн и тоже начала обнимать.

Мы не просто так называли Анну — Энн. Когда она разговаривала, добавляла протяжное «Эмммм». Мы соединили Анна и Эмм, и вышло Энн.

— Девочки в сборе, — напротив нас появилась мама, прижимая кисти к груди. — Мои прекрасные девочки, — по её щекам полились слезы.

— Мама Кэт, не плачь. Фак. Все же хорошо, — Жужу протянула руку через стол, и мама ухватилась за неё.

— Я стала сентиментальной, — мама вытерла щеки. — Оставьте подарки там! — она внезапно закричала, как обычно, успевая проследить за всем. — Не туда! — мама драматично застонала и убежала.

— Подарки? — я завертелась на месте.

— Эммм, ерунда.

Энн провела пальцем по шраму на затылке. Я вздрогнула и укусила её. Раздался наигранный вопль.

— Ты правда забыла целый год? — у Оли были синяки под глазами, наверное, опять дети не давали спать всю ночь.

— И курить начала, — Энн прищурила левый глаз.

— И одежду сменила, — Жужу повторила за Энн.

— Мяу! — под стол забрались верные псы.

— Идите сюда, — я вжалась в диван, и коты прыгнули на колени.

— Их тоже не помнишь? — Жужу указала на котиков.

— Нет, — я погладила деток.

— Эммм. А может это от лекарств? В тебя столько вливали, — Энн призадумалась.

— Да, да, — Оли заелозила на подушках. — Возможно, когда они выйдут из организма, ты вспомнишь обо всем и станешь прежней…

— Прежней? — я посмотрела на неё с осуждением.

— Фак. Оли! — Жужу ударила себя по лицу. — Рири. Она имеет в виду, что ты вспомнишь прежнюю себя и все остальное, — миловидная улыбка не скрыла стыда.

— Тебе идут короткие волосы, — Оли захлопала в ладоши. Иногда она вела себя как ребёнок, а не мать пятерых детей. — О, мой, Бог! — она округлила глаза. — А шрам не болит?

— Нет, — я гладила Люцифера и чувствовала себя отменно.

— Фак. Мы так испугались! — у Жужу заблестели слезы на глазах.

— Вопрос, — я почесала щеку. — Если я въехала в дерево, то почему рана на затылке? Причём это единственная рана на теле, если не считать царапин и ушибов.

Я принялась кусать нижнюю губу. Проклятая старая привычка.

— Эммм, — Энн откинулась на спинку дивана.

— На заднем сидении был каркас для нового шкафа, — выпалила Оли, и её глаза забегали.

Лгала?

— Она вернулась к нам! Она вернулась к нам! — в кафе раздались голоса, поющие «Happy Birthday» на новый лад. — Кира, милая, вернулась к нам.

На нас надвигался гигантский торт в пять или больше слоев.

— Встаём, — прошептала Жужу, и меня подняли за локти.

— Задувай свечи!

Торт перекочевал на стол.

— Задувай! Задувай! Задувай! — люди заголосили

Я быстро задула примерно двадцать свечей.

— Ура! — Жужу захлопала, а меня опять начали обнимать и целовать.

— Нельзя! — Энн шикнула на Маджик, которая тянула лапу к торту. — Нельзя! — повторила Энн, но кошке было плевать. Она оставила отпечаток на белоснежном креме.

— Мэри, неси тарелки! — прокричала Жужу, и началась беготня.

Я сидела в окружение друзей и котов и ощущала успокоение. Присутствующие что-то выкрикивали, слышалась музыка, смех. Моё кафе воплощало собой воронку уюта и тепла. Я словно попала в пряничный домик, но без злой ведьмы. Наверное, я мечтала о таком убежище, где могла укрыться от бед, быть собой и делать то, что хочу. Кафе-библиотека походила на иной мир, по ту сторону реальности. Я разглядывала незнакомые лица и видела в них добро. Добро притягивало добро. Восемь месяцев, как открылось заведение, а я чувствовала, будто оно стояло здесь веками и хранило наши голоса.

Взгляд блуждал по залу и цеплялся за детали, которые продумали до мелочей. Каждая вещь имела смысл, даже плакаты. Мне удалось совместить сад, библиотеку, бар, чайную и кофейню в одном, сделать единым организмом. Отними что-то одно — все разлетится на щепки. Я остановила взор на цитатах, выписанных каллиграфическим почерком на шершавых листах, которые поместили в рамы и запечатали под стеклом. Кажется, их писала я с подругами, ибо такой бред могли придумать только мы. Хотя не совсем уж и бред.

«Будь как вампир. Пей кровь с удовольствием».

«Когда заключаешь договор с дьяволом, читай мелкий шрифт».

«Все женщины — ведьмы. Все мужчины — орки».

«Если принц на белом коне не прискакал, переключись на короля».

«Никто не без греха. Ни у кого не шуршат крылья за спиной».

«Если тебя называют монстром, не переубеждай. Будь монстром».

«Алкоголь вреден, как и всё вокруг».

«Если ты во что-то не веришь, то это не значит, что этого нет».

«Раз уж натрахтибидохтал, то трахайся и дальше».

«Добро конечно, хорошо, но зло веселее».

«Легко быть капризной принцессой, а вот до королевы нужно дорасти».

«Ты можешь жить, как в сказке, если сказка живёт в тебе».

«Если оказался в темноте, ложись спать».

— Читаешь нашу писанину? — хихикнула Жужу, протягивая мне блюдце с тортиком.

— Угу, — ответила я, запихивая крем в рот.

— Мы месяц это писали. О, мой, Бог. Возомнили себя писателями, — Оли пальцем выковыривала клубнику из прослойки.

— Эммм. Кто виноват? — Энн развела руками.

— Рири! — хором заорали трое.

— У нас тут библиотека, — начала Оли.

— Надо развесить умные цитатки, — продолжила Энн.

— Мы обязаны написать нечто свое, особенное! — Жужу изображала меня, корча гримасы. — Что-то незабываемое, — она захохотала. — Фак. Мы действительно создали самые умные цитаты.

Я засмеялась.

— Где уборная? — я привстала, передав котов Жужу, а Люцифер успел облизнуть кусок торта с моей тарелки.

— Там, — Жужу махнула рукой. — Фак, я забыла, что ты не помнишь. Вон видишь плакат с зефиркой на ножках? — я обшарила взглядом зал и нашла зефирку. — Там дверь напротив. Спустишься вниз по лестнице, найдешь уборную.

Она принялась вытирать крем с усов Люцифера.

Ступени скрипели и стонали под ногами. Похоже, я специально сделала такую разговорчивую лестницу. Вдоль стен тянулись старые газеты с заголовками об известных писателях и их книгах.

В конце меня ждали две двери. На одной изображалась ведьма, на другой орк. Я расхохоталась. Это были рисунки с цитаты. Открыла зелёную дверь и окунулась в новый сад. Туалет пах пирожными с персиками, да и само помещение напоминало большой персик на лужайке. По стенам вились лианы, мраморные раковины походили на фонтаны в парке. Огромное зеркало подсвечивалось дюжиной огоньков. Я посмотрела в стеклянную гладь, и мне понравилась смотрящая оттуда девушка. Она светилась счастьем. Щеки порозовели и, кажется, проходила худоба.

Я открыла кран и залюбовалась мыльницей в форме русалки, но вдруг почувствовала, как леденеет спина. Ужас укусил за горло. Я начала шипеть и задыхаться. Отскочила назад и ударилась о дверь, едва не поскользнувшись на вычищенном до блеска зеленоватом полу. Подняла взгляд на зеркало и остолбенела. Холод пробрался до костей и норовил сломать хрупкую конструкцию. Кровь отлила от лица, а пальцы покрылись инеем. Я выдохнула, и изо рта вырвался пар. Хотела закричать, но стояла столбом, пялясь на женщину в чёрном платье, с чёрными губами и чёрными глазами.

— Вспомни, — прошептала она.

Из меня вырвался вопль.

Я бежала на одеревеневших ногах обратно к друзьям. Спотыкалась на лестнице, упала три раза, но снова вставала и бежала, хотя казалось, что ступеней становилось больше, и я поднималась в небеса. Добравшись до зала, рванула в сторону дивана, откуда доносился громкий смех Жужу. Присутствующие гости смотрели на меня, как на сумасшедшую. Я понимала их, ибо, возможно, они были правы. Не успела дойти до стола, как под ноги кинулись коты, и я мгновенно успокоилась. Приглушенное мяуканье согрело кусок льда, что раньше было сердцем. Я прикрыла веки, а когда открыла, передо мной стояла мама с обезумевшим взглядом.

— Булочка, что такое? У тебя губы синие, — она дотронулась до моей руки. — А! — резкий крик заставил скорчиться. — Ты ледяная. Сейчас. Принесите плед! Быстрее! — мама обняла меня и потащила к дивану.

— Рири? — Оли подскочила с места и ухватила меня.

— Фак. Что случилось? — Жужу усадила возле себя и начала растирать мои пальцы.

— Голова закружилась, — я оглядела толпу чуть поодаль от нас. Боялась увидеть там женщину. — Ещё не до конца вылечилась, — лгала и не краснела.

— Надо позвонить доктору Янгу и папе, — мама схватилась за телефон. Я хотела остановить её, но она уже упорхнула к выходу.

— Говори, — Жужу поджала нижнюю губу и уставилась на меня. — Говори правду. Я знаю, когда ты врешь.

— Я? Это вы расскажите правду. Что на самом деле произошло в тот день? Как я попала в аварию? — я посмотрела на Жужу исподлобья.

— Ты врезалась в дерево…

— Я тоже знаю, когда ты врешь, — я сложила руки на груди. Иисусе, те действительно были ледяными.

— Я не вру, — Жужу открыла рот.

— Тебе позвонил Килиан и попросил забрать его из дома. Он был расстроен. Ты оставила нас и поехала за ним. Вот так, — Оли смотрела на меня чистыми, милыми и лживыми глазенками.

— И вы остались… Кстати, а где вы остались? — я пробежалась по ним взглядом.

— В пабе Prince Wales. Эммм. Ты сама сказала нам остаться, мы и остались, — Энн не глядела на меня, а тянулась за очередным куском торта.

— Где Эмма? — я только вспомнила, что у Энн была дочь.

— Эммм. На курсах. Ох. Ты же не помнишь. Я отдала её на курсы по рисованию.

— Ладно. Значит, я велела остаться, и вы послушались? Что за дерьмо вы вливаете мне в уши? — холод внутри сменился пожаром.

— Рири! — воскликнула Оли. — О, мой, Бог! Ты никогда так не выражалась!

— Мортиша, угомонись! — Жужу стукнула меня по плечу. — Вот это словечки. Фак! Даже я так не выражаюсь! — она перебросила толстую косу на спину.

— Ничего, скоро память вернётся, и тогда вам не поздоровится, — я ухватилась за ножик и пригрозила им каждой.

— Всё, Рири. Отныне ты реально Мортиша Аддамс, — Жужу состроила гримасу, напоминающую то ли призрака, то ли Франкенштейна.