Охотники за душами

Крис Брэдфорд, 2021

Меня должны были принести в жертву много-много поколений назад. Откуда я, Дженна, узнала об этом? От Феникса, моего защитника – в каждой из наших жизней. Бессчётное количество жизней, и столько же имён. Разные концы света, от Мезоамерики и кровавых жертвоприношений до Лондона наших дней и ультрасовременных гаджетов. Средневековая Англия, Древний Китай и Древний Рим… Эти двое всегда вместе: душа-Первопроходец и её Защитник, спасающий её от Охотников за душами, стремящимися заполучить Свет её души. Им суждено быть рядом. В этой жизни их зовут Дженна и Феникс. Но они встречались и как Войнока и Хиамови, Дзианья и Некалли… Дженна, носительница ярчайшего Света, привлекает самого тёмного из Охотников. К счастью, Феникс снова рядом. Как и всегда.

1

Лондон, наши дни

По дороге в музей я замечаю, как группа парней, которые только что весело болтали, дружно умолкает и в молчании наблюдает, как я поднимаюсь по ступеням к главному входу. Я нажимаю кнопку звонка и жду. В ушах словно бы гремят далекие барабаны… Или же это просто пульсирует в голове мое собственное сердцебиение.

Я чувствую на себе взгляды этих ребят. Их молчаливое напряженное внимание меня тревожит, однако же я нарочно не оборачиваюсь, чтобы их не провоцировать. Наконец-то двери музея раскрываются передо мной, на темную улицу падает из помещения теплый свет. Я с облегчением показываю свое приглашение — и меня уважительно пропускают внутрь.

Тусовка стремных парней за спиной немедленно забыта. Я вешаю на крючок свой плащ и с нетерпением шагаю через шумный вестибюль, полный разодетыми в пух и прах гостями.

— Дженна! Наконец-то! — слышу я радостный голос Мэи. Подруга налетает на меня как ураган и сжимает в объятиях. И шепчет в самое ухо: — Ох, спасибо, что пришла! Этот вечер без тебя был бы такой ужасной скукотищей!

— Скукотищей? — я моргаю от изумления.

Я окидываю фойе быстрым взглядом — здесь столько всего потрясающе интересного! Резная ритуальная маска племени лулуа из Конго… Блистающий бронзовый греческий щит с лицом Медузы… Золотая статуэтка Будды… Пара самурайских мечей с костяными белыми рукоятями… Так много интересного! В помещении стоит гул тихих восторженных голосов, толпятся репортеры и фотографы, в углу диджей тихонько, чисто для фона и настроения, ставит эклектический микс из латиноамериканской, азиатской, африканской музыки, чтобы создать подходящую атмосферу.

— Но как это может быть скучно? В смысле — да это же потрясающе! — Я искренне обнимаю подругу в ответ. — Спасибо за приглашение, я просто в восторге.

Мэи закатывает глаза и хихикает:

— Неудивительно, что мои родители тебя так обожают! Если ты будешь продолжать в том же духе, как бы им не захотелось поменяться детьми с твоими!

Я удивленно щурюсь:

— Погоди, тебе правда совсем-совсем не интересно на этой выставке?

Мэи безразлично пожимает плечами:

— Слушай, в этом нашем доме годами копится куча всякого старья. Я его каждый день могу разглядывать, если захочется. И, честно, я не понимаю, почему люди носятся с подобной ерундой.

— Мэи, да твои родители — настоящие, не выдуманные Индиана Джонс и Лара Крофт! Они же весь мир объехали в поисках утраченных артефактов, а сегодня готовы показать людям свою частную коллекцию! Ничего удивительного, что все с этим, как ты выразилась, носятся.

— Ну, ты-то уж точно носишься как с писаной торбой, — усмехается Мэи. — Но знаешь, все это не кажется таким уж восхитительным, когда родителей никогда нет дома.

— Извини, — я примирительно сжимаю ее руку. — Я и забыла, как это все травмировало тебя и твоего брата.

— Ничего, мы выжили, — Мэи изображает веселую улыбку. — Мы с Ли отлично знаем, что для родителей мы вторые по важности после золотой лихорадки. Мы давно уже с этим смирились, и…

— О, Дженна! Как я рада тебя видеть, — слышится голос матери Мэи. Она уже шагает мне навстречу через вестибюль, одетая в элегантное бордовое платье, с бокалом шампанского в руке. — Замечательно, что ты смогла выбраться к нам.

При виде матери Мэи расправляет плечи. Хотя на древности ей и наплевать, во всех остальных отношениях она очень похожа на маму: такая же красивая, с черными блестящими волосами, прямыми, как дождь, золотисто-карими глазами, высокими скулами и безупречной фигурой.

— Что вы, миссис Харрингтон, я бы ни за какие сокровища не упустила такую возможность, — честно отзываюсь я, улыбаясь хозяйке дома.

— Лин, как ты думаешь, может быть, Дженна — наша дочь, утраченная во младенчестве? — шутит отец Мэи, вырастая рядом со мной как из-под земли. Глаза его весело блестят. Высокий широкоплечий мужчина с челюстью, как у боксера, одетый вместо смокинга в дорожный костюм цвета хаки, он выглядит воплощением английского исследователя, соскочившим прямиком с киноэкрана.

— Вот, я же говорила, — преувеличенно трагически шепчет Мэи, закатывая глаза. — Они бы меня на тебя променяли, глазом не моргнув!

— Baˇ obèi, ты всегда будешь нашим главным сокровищем, — примирительно говорит ей мама, расслышав ее слова. — Ладно, я думаю, Дженна сейчас просто сгорает от нетерпения посмотреть на наши последние находки, а мы ее забалтываем. Дорогая, устрой ей подробную большую экскурсию, хорошо? И да, скажи своему брату, что его друзьям не обязательно толпиться у входа, они могут заходить и чувствовать себя как дома.

Мэи отвечает матери вежливым кивком и ведет меня в первый зал, где выставлена потрясающая коллекция артефактов Среднего Востока. Пока Мэи пишет на телефоне сообщение брату, я рассматриваю первый экспонат: четырехтысячелетнюю персидскую вазу.

— Скажи-ка, ты просто старалась быть вежливой с моими родителями — или ты правда в восторге от всего этого? — спрашивает Мэи, оторвавшись от телефона.

— Еще бы не в восторге, — искренне отвечаю я, внимательно изучая сложный голубой орнамент по краю вазы. — Ты же знаешь, я всегда любила и люблю историю.

Мэи склоняет голову к плечу, критически рассматривая вазу, словно ищет, чем тут можно впечатлиться.

— Слушай, но она же такая скучная. Это все просто… просто прошлое.

— Я ощущаю историю иначе, — возражаю я, переходя к стеклянной витрине, где выставлена египетская каменная табличка.

— Мне не понять, — вздыхает Мэи. — Кстати, ты голодная?

Я на миг отрываюсь от строчек иероглифов, чтобы ответить:

— Да нет, не особо.

— Ну ладно, а вот мне нужно чем-то себя развлечь, — Мэи решительно заталкивает телефон в карман. — Тогда ты пока здесь позависай, а я пойду перехвачу что-нибудь вкусненькое — и для тебя тоже.

Мэи быстро удаляется в сторону шведского стола как раз в тот миг, когда из прихожей появляется компания друзей ее брата Ли. Они первым делом направляются к буфету — тарталетки явно интересуют их больше, чем выставка. Я снова возвращаюсь к изучению египетской таблички — и вдруг снова словно бы слышится далекий бой барабанов. Их ритм завораживает, почти что погружает в транс. Сперва я подумала, что это диджей поставил новую запись, но потом понимаю, что музыка исходит из противоположного конца коридора. Чрезвычайно заинтригованная, я разворачиваюсь в сторону звука, следую за ним — и он приводит меня в следующее помещение… в его дальний конец… И только там барабанный бой резко умолкает.

Вот же странно! Я оглядываюсь, силясь отыскать источник звука. Эта комната слабо освещена, подсвечены только стеклянные витрины с экспонатами. Вдалеке светится дверной проем в вестибюль, полный шумными оживленными гостями, а здесь совершенно пусто — это самое дальнее от входа помещение. Однако же оно наполнено совершенно удивительными сокровищами из Южной Америки. Я завороженно рассматриваю ближайший ко мне экспонат — глиняную фигурку беременной женщины. Рядом с ней на витрине — ацтекская ритуальная маска, инкрустированная бирюзой и перламутром, а третий экспонат — я невольно отшатываюсь от отвращения — высохшая мумифицированная человеческая голова. А потом я замечаю маленькую отдельную витрину, в которой выставлен единственный артефакт: нефритовый искривленный нож. Длины в нем дюймов шесть, и камень настолько прекрасен, что словно бы светится в полумраке.

По неизвестной причине я не могу оторвать от него глаз. Как же он красив… На рукояти — сложная резьба, изображающая… да, в самом деле — переплетенные фигуры ягуара и человека. Вопреки моей воле, пальцы мои тянутся к замку стеклянной витрины — и с огромным изумлением я обнаруживаю, что она не заперта. Откинув крышку, я снова слышу далекий бой барабанов — и думаю, что это, должно быть, шум из вестибюля, но нет, нет, тут совершенно другой ритм, причем прерывистый — словно музыка доносится сквозь сломанную колонку. За барабанным ритмом слышатся еще какие-то звуки — вроде бы девичий крик, потом снова барабаны, а на заднем фоне… Что это? Неужели раскаты грома?

Моя дрожащая рука сама собой тянется к ножу. Его кривое лезвие кажется язычком зеленого пламени. Комната вокруг подергивается туманом, словно бы отступает, барабанный бой в ушах все громче, ноздри тревожит какой-то резкий запах… Конечно же, горелые волосы… Пальцы зависают в паре миллиметров от рукояти, когда вдруг…

— На твоем месте я бы не трогал эту штуку.

Я резко разворачиваюсь, мир вокруг обретает прежнюю четкость. Звуки из вестибюля снова становятся отчетливыми. На пороге комнаты стоит высокий парень в сером худи и облегающих джинсах и сверлит меня внимательным взглядом.

С чувством крайней неловкости, словно меня поймали на воровстве, я отшатываюсь от витрины.

При виде моего виноватого лица парень усмехается:

— Да не парься. Я никому не скажу. — С этими словами он закрывает за собой дверь и подходит ближе. — Но правда же, лучше просто так не играться с ножами, особенно с древними и бесценными.

— Бесценными?

— Ну да, — кивает он. — Эта штуковина родом из Гватемалы. Церемониальный кинжал, ему приблизительно четыре тысячи лет.

Я изумленно смотрю на нож. Он так хорошо сохранился, скажи кто, что он изготовлен только вчера, — я бы не удивилась.

— А для каких он церемоний?

— Для человеческих жертвоприношений.

Глаза мои сами собой расширяются, по телу пробегает дрожь — как говорится, «гусь только что прошелся по моей могиле». Я подозрительно сощуриваюсь на парня:

— Ты меня разыгрываешь.

Тот только плечами пожимает:

— Хочешь — верь, хочешь — не верь. Но можешь заодно почитать табличку, — он указывает на информационную панель на стене над витриной. И подходит еще на шаг ближе: — Тебя как зовут?

— Дженна, — чуть слышно выговариваю я, глядя мимо него.

Пульс мой слегка убыстряется. Парень какой-то взъерошенный — черные волосы спадают на глаза (кстати, зеленовато-карие), общий вид у него такой, будто он только что встал с кровати. Но все равно он ужасно симпатичный — только вот бледный, будто мало бывает на солнце, зато мускулатура что надо, спортзалом он явно не пренебрегает.

Парень улыбается мне:

— Рад знакомству, Дженна, а я — Дэмиен. Давай, что ли, закроем эту витрину раньше, чем кто-нибудь заметит, что туда лазили без спросу, ага?

Он наклоняется, чтобы опустить стеклянную крышку, и мы на миг соприкасаемся. По всему моему телу пробегает электрический разряд. Воздух внезапно кажется горячим и пульсирует энергией. Пару секунд мы неотрывно смотрим друг на друга, не в силах овести взгляды.

Я отступаю на крохотный шажок, чувствуя огромную неловкость от этого внезапного мига близости.

— Я… я тебя знаю, — выдыхает он.

Я отбрасываю со лба непослушную прядь волос.

— Н-нет… я так не думаю, — выдыхаю я, запинаясь. Комната кажется слишком жаркой и тесной, нечем дышать.

Парень вдруг хватает меня за запястье и глубоко заглядывает в глаза. Зрачки его кажутся необыкновенно большими, болезненно расширенными. Как лужицы чернил. Что это — контактные линзы? Странно, что до этого момента я их не замечала…

Я пытаюсь вырвать свою руку, но он держит крепко. Голос его становится глубже, напоминает рычание зверя:

— Я искал тебя!

— Что? — выдыхаю я, начиная уже нешуточно бояться. К тому же он стискивает мое запястье все крепче и крепче. — Эй, отпусти! Мне больно!

Но Дэмиен не обращает внимания на мой выкрик и настойчиво тянет меня за собой к двери.

— ПУСТИ! — уже в голос кричу я, силясь вырвать руку из его хватки. В этот миг дверь распахивается — и на пороге предстает Мэи, нагруженная подносом с разными закусками из буфета.

— Смотри-ка, Дженна! — триумфально возвещает она. — Я набрала нам всяких вкусностей на двоих!

Однако же выражение моего лица немедленно настораживает ее. Да еще и хорошенькая позиция — меня тянет за руку какой-то незнакомый парень, я вроде как пытаюсь отбиться… Улыбка Мэи мигом угасает.

— Эй, подруга, у вас все в порядке?

— Конечно. — Дэмиен немедленно выпускает мое запястья. — Я просто хотел устроить Дженне небольшую экскурсию.

Мэи подозрительно щурится:

— Вообще-то это моя задача, и я выполню ее сама, спасибо большое!

— Как хотите, — пожав плечами, Дэмиен быстро проскальзывает мимо нас обеих и исчезает за дверью.

Я с облегчением выдыхаю. При этом руки у меня дрожат, а рот пересох, как после долгого бега.

Мэи тревожно вглядывается в меня:

— Дженна? Что с тобой?

— Со мной все нормально, — лгу я, избегая смотреть ей в глаза. А потом на подкашивающихся ногах почти бегом выскакиваю из комнаты и спешу в прихожую, срываю с вешалки свой плащ.

Мэи идет за мной по пятам, на лице ее застыло смешанное выражение тревоги и смущения.

— Дженна, ты куда? Ты что, уходишь?

— Извини, я просто… мне просто стало нехорошо, — выдавливаю я сквозь стиснутые зубы, пробираясь через толпу щебечущих гостей, — и наконец вырываюсь наружу, на улицу.

Я слышу, что Мэи зовет меня, что-то выкрикивает мне в спину, но не могу заставить себя остановиться или хотя бы ответить ей. Я стремительно шагаю, почти бегу к станции подземки и боюсь оглянуться. Потому что у окна, выходящего на улицу, стоит Дэмиен и смотрит мне вслед. Просто стоит и смотрит.

Я ускоряю шаг, старательно не оборачиваясь.