Фотобукво (сборник)

Андрей Красноборов, 2015

В книге собраны рассказы на разные темы: юность, первая любовь, школьное становление, люди-странники и пилигримы, радиодетали, осознанность, присутствие, практические знания, исторические моменты и реальные события.

Фотобуква №4.

Где мы начинаемся

— Форрест, ты уже выбрал, кем станешь, когда вырастешь?

— Кем буду я?

— Да.

— А разве я не буду самим собой?

Форест Гамп, к/ф

Иногда так и бывает — чувствуешь что-то и где-то, что оно имеется и существует, но что и где? — думал я, когда нашел спичечный коробок с бусинками. Бусинки некогда были нанизаны на нитку и служили мне четками. Нашел я этот коробок в родительском доме, перебирая свои хранимые предметы детства и юности. Вообще-то намеренно ничего не хранишь, однако итогом скапливается и сохраняется определенный набор абсолютно не случайных вещей в старом и черном дипломате. А у того изначально не было ключа, чтобы сокровенно запирать сокровища и ценности тех лет, — я выпилил его из пятикопеечной монеты образца 1990 года. В нем и по сей день много чего любопытного. В коробке из под конфет «Россия» уложены как вошло чернильное перо, черновики моих стишков, поздравительные открытки, самодельные визитки, письма в конвертах с марками.

На лето в деревню Печенкино приезжали городские девчонки, кто к бабушкам-дедушкам, кто на дачу. С одними из них мы и познакомились с товарищем, звали их Лена и Катя. Приятные были барышни, как я помню, и ездили мы к ним на встречи и свидания на велосипедах. Поясню по нашим веломаршрутам — проехать нужно было километра 3—4 от Еткуля до Печенкино, чтоб оказаться на излюбленной лавочке в начале Еткульского соснового бора, обнявшись молодо, и занимала дорога минут сорок не спеша. Крутишь педали, смотришь вперед и стороны — все по дзену.

А в конце лета, в последнеавгустовские дни они уезжали в Челябинск и нас настигала приятно-томительная истома, что еще много дней вперед мы не будем ездить в соседнюю деревню. Конечно, я был влюблен и это было крайне чудесно. И именно микс истомы и юношеской влюбленности помогал набраться терпения до последующих встреч, то есть до следующего лета. А между тем мы с Леной переписывались — писали бумажные письма и отправляли их конвертами на оставленные друг-другу адреса. Нужно сказать, что я сразу уведомил — писать не буду. А после нетерпеливо заглядывал каждодневно в почтовый ящик, даже сам изготовил его, покрасил и надежно закрепил на железном заборе, защитив от дождя. Впоследствии именно язычок Лены впервые оказался у меня во рту при поцелуе, тогда я был этим фактом действительно изумлен и ошарашен. Конечно, я был наслышан из юношеской среды, что, мол, круто, целуясь, соприкасаться языками. Однако я недоумевал по поводу удобства и практичности такого действия. Нужно сказать, что возвращался я в тот день домой молча: погруженно крутил педали своего велика мимо брошенных детских лагерей.

Буквально вчера подумал, что тот, кто помышляет писать роман — боится начать, а кто уже пишет — не может остановиться. Поэтому в те годы я тайком вытаскивал у папы сигареты из пачки «Золотая ява», и мне постоянно чудилось, что он их считает и потому может заприметить, что кто-то (а кроме меня по сути и не кому больше) тащит и тащит. Свои сигареты я тоже прятал укромно в выше указанном дипломате. Там до сих пор лежат пустые пачки от красного LM и Русского стиля. В последних мне больше всего нравилось оформление пачки. И любил я по-юношески посмолить на берегу озера, в совхозном саду, закусив после этого спелыми ранетками, что росли повсеместно и были до слез вяжущими. В эти моменты мне любилось поразмыслить, повспоминать, в общем — порефлексировать.

А помимо этого любил я помастерить мини-печки из подручного кирпича, а после этого пожарить на нем хлеб. Печки были конструктивно правильно сделаны — с поддувалом, дымоходом и трубой, и жаровней. Не меньший интерес представляли для меня радиоантенны и радиодело в целом. В поисках заветных плат с припаянными ножками радиодеталей я рыскал по прилегающим к селу свалкам, а найденное же вызывало безмерную радость и тепло. И спустя годы я понимаю, что и тогда я занимался и делал то, что мне хотелось. И это было правильно. Для одного лишнего гейм-сета на Dendy 8 bit я мог запросто профилонить занятие на лыжной секции, а мог и с удовольствием прокатиться по утру на этих самых лыжах по зимнему и уже упомянутому бору. Тайком я вынимал из антресоли газету эротического содержания и лицезрел воочию волнуясь, что вот-вот вернутся родители. Из шахматной доски я ловко соорудил ноутбук: на внутренней поверхности фломастерами вывел клавиатуру и собственно экран, на нем даже было что-то изображено. Из советского Лего-конструктора были исполнены рации, фотоаппарат, хитрые шпионские приборы — после просмотра фильма, разумеется, о шпионах.

Если бы сейчас я встретил того самого Красноборова Андрюшу, я бы ему по честному и с благодарностью сказал: молодец, пацанчик!