Тюльпаны

Константин Энбо

…– Ты получишь ответ на три фундаментальных вопроса, на которых построены все религии: откуда мы, кто мы и куда идём.

© Константин Энбо, 2022

ISBN 978-5-0056-8693-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

ГЛАВА 1

Стас не то чтобы совсем не любил работать, скорее, ему пока еще не попадались достойные варианты. Единственным постоянным занятием в его жизни было рисование, которое помогало не замечать, какими длинными и пустыми иногда бывают дни. Но со временем Стасу все-таки подвернулась работа, которая подходила практически идеально.

Старый сторож Михалыч докладывал обстановку:

— Значит так, Стас, смотри внимательно!

Михалыч был товарищем его отца, он работал здесь уже второй десяток лет. Его густые черные усы и грубый голос создавали довольно суровый образ, особенно на рабочем месте.

— Не забывай, ты находишься на старом военном объекте. Хоть сейчас он таковым не считается, но атмосфера здесь сохранилась. Брать руками ничего не нужно, да и, если быть откровенным, то и дальше твоего рабочего места лучше никуда не ходить. Обход, понятное дело, никто не отменял, но, по факту, это никто не контролирует. Можешь пройтись, размять ноги, ты ещё молодой, энергии много. А я такое редко делаю.

Стас кивнул.

— Значит, дальше. Это твоё рабочее место.

В углу огромной комнаты стоял небольшой деревянный стол с монитором. На нем были сложены записные книги и журналы, которые никто не открывал и не трогал лет пять-семь, если не больше.

— Вот твой монитор с камерами, тут, думаю, всё понятно. Пятая камера иногда барахлит. Там возле неё стоит швабра, ну, если она тухнуть начинает, ты её там шваброй постукай, и всё будет в порядке. Видимо, отходит что-то, не знаю. Вот микроволновка и чайник, голодным не останешься. А теперь — самое главное. Кнопка вызова полиции, в случае проникновения на объект, находится у тебя под столом. Запомни, ты числишься как гражданское лицо, и заламывать, а уж тем более кого-то бить, права ты не имеешь, все ясно?

Стас двинул плечами.

— Да, вроде, ничего сложного здесь нет.

Михалыч одобрительно кивнул.

— Здесь ты прав.

Они находились внутри огромного маяка, который много лет назад направлял военные корабли. Сейчас, спустя долгое время, когда от былой военной мощи уже ничего не осталось, это здание выполняло роль одного из архитектурных достопримечательностей города и называлось «Тюльпанов сад» или «Тюпьпановы сады». Каждый говорил, как хотел, но сути дела это не меняло.

Михалыч продолжал своим грубым непривычным басом:

— Значит так, на смену выходишь завтра, сменишь меня. Связка ключей висит всегда на одном и том же месте, не вздумай перекладывать. Были уже желающие, с этим повнимательнее.

— Ну, это понятно.

— А так, в принципе, все. Главное не опаздывать, а сложного здесь нет ничего. Ах, да. Забыл сказать, но это, думаю, и ежу понятно. Серверами и аппаратурой, которые мы охраняем, пользоваться запрещено.

— Это тоже понятно.

— Ну, раз тебе всё ясно, значит, свободен. Бате привет.

Они крепко пожали друг другу руки, Михалыч провел его до двери, и Стас начал бодро спускаться по длинной винтовой лестнице. Он был рад, что все эти формальности закончились, и, сказать по правде, немного волновался перед своим первым рабочим днём.

Погода была теплой и солнечной, казалось, улица приветливо улыбается. Стас хотел пойти в парк и сделать там пару набросков, но потом он подумал, что это будет выглядеть слишком вызывающе, а лишнее внимание людей он не любил. В своей новой работе Стас, как ни странно, видел творческое начало и, по факту, мог бы свободно назвать это работой своей мечты.

На улице стоял тот самый запах свободы, из-за которого человеку хочется жить и мечтать. По свежеубранным улицам с выкрашенными в белый цвет бордюрами беззаботно гуляли люди, многие из них были с детьми. Стас подумал, что хорошо было бы пойти и рассказать отцу, как всё прошло. А прошло всё, собственно, намного быстрее и лучше, чем ожидалось.

Выходные дни отец почти никогда не проводил дома, поэтому Стас сразу направился в гаражи. Во дворах привычно бегала детвора, старики играли в домино, а малыши зачем-то собирали в кучу каштаны.

Гараж оказался закрытым, но в конце ряда одна из дверей была открыта нараспашку. Это был гараж дяди Жени. Он, как практически каждый провинциальный человек, в жизни любил две вещи: чинить свой старый автомобиль и напиваться до беспамятства.

— Здрасьте, дядь Жень!

Тот копошился под капотом своего автомобиля.

— О, Стас, привет, что нового?

— Да вот, на работу ходил устраиваться.

— Работа вещь нужная, да еще и в твоем то возрасте. Это лучше, чем дома сидеть или пиво по дворам пить.

— Ну так-то лучше, да.

— А куда устроился? Завод какой-нибудь?

— Нет, сторожем, на «Тюльпанов сад».

— Ого, такие непыльные вакансии у нас в городе редкость. Да и видок с высоты птичьего полёта, красота!

— Да уж, лучше и не придумаешь.

— Я бы вот тоже сторожем пошёл, надоело мне всё это, возраст своё берет, спокойствия хочется.

— Ну так Вы поспрашивайте, может, и вам повезёт.

— Всему своё время. А ты чего пришёл то?

— Так я отца ищу, вы его не видели?

— Видел, он закрыл гараж и ушёл куда-то с Витькой.

Витя, старший брат Стаса, работал автомехаником и был крепким и надёжным парнем.

— Ясно, дядь Жень. Ну ладно, пошёл я, не болейте.

— И тебе не хворать, заходи!

Похоже, все уже дома. Кроме старшего брата Вити у Стаса была ещё и младшая сестра Вика. Она была немного замкнутой и живому общению с людьми предпочитала чтение книг. Родственники часто говорили о ней, что она «не от мира сего». Вика вечно скучала на всех семейных мероприятиях и считала тех, кто о ней такого мнения, людьми недалёкими, что, по правде, таковым и являлось.

Так они и жили в трёхкомнатной квартире всей семьёй. В одной комнате были отец с матерью, в другой Стас с Витькой и в третей, самой маленькой комнате, жила Вика. Так продолжалось до того момента, пока Витька не нашёл себе девушку и не поставил всех перед фактом, что жить он теперь будет отдельно, а комната останется Стасу.

Эта новость была очень радостной для Стаса, поскольку дефицит личного пространства он ощущал всегда. Чаще всего он предпочитал просто не думать об этом, тем более, практически все его знакомые жили в похожих условиях. Мало кто мог похвастаться не то чтобы отдельным жильем, а хотя бы собственной комнатой.

Витька как раз забежал забрать что-то из своих вещей. Он поинтересовался у Стаса, что там по поводу работы. Тот рассказал, что всё отлично и пока что его все устраивает. В разговор, как обычно, влезла мать и сказала, что работа Стасу подходит идеально, ведь он будет заниматься тем, что больше всего любит — ничем. Витька и мать засмеялись, но Стаса этот подкол совершенно не задел. Сам себя он бездельником никогда не считал, да и окружающие, собственно, тоже.

Стас смотрел на собирающего сумку Витьку.

— Ну а свадьба то когда?

— Не знаю, с деньгами сейчас тяжело.

— А когда было не тяжело?

— А ты чего паришься? Как будет, то тебя я пригласить не забуду.

— Ну уж не забудь.

Витька застегнул сумку и посмотрел на брата.

— Ладно, а если серьёзно, то я буду скучать, малой.

— Ты сейчас за семью думай, я уж тут не пропаду.

— Заходи чаще.

— Та захожу.

Они крепко обнялись, и Витька ушёл.

На кухне мать разговаривала с отцом.

— Видишь, как время летит, уже и дети повырастали, а мы будто недавно сами съехались.

Отец смотрел на тарелку с борщем и полную рюмку. Его взгляд был привычно пустым, а по лицу нельзя было прочитать, о чем именно он сейчас думает.

— Летит время, летит. И ничего ты с этим не поделаешь.

— Уже и внуков скоро увидим.

— Дай Бог, главное, чтобы все здоровы были.

В их диалоге были слышны ноты печали, но жизнь идёт своим чередом, на который человек не в силах повлиять. В каждом возрасте есть что-то хорошее, и каждый должен находить в себе силы достойно пройти этот путь от начала и до конца.

Завтра утром Стасу нужно было на работу. Он был рад этому, хоть и волновался немного, но что может пойти не так?

Разве что на землю упадёт метеорит, или к нам прилетят инопланетяне и объявят войну, но в таком случае и деньги уже будут не нужны.

Стас подумал, что здорово бы было через пару недель поехать с отцом на рыбалку. Он поел, приготовил папку с чистыми листами и набросками, и лёг спать. Стемнело. А может, в снах больше правды, чем наяву? Кто из современников осмелиться доказать, что такое правда?

Утром было прохладно, Вика уже копошилась на кухне, заваривая себе кофе, зависимость от которого она не отрицала. Каждое утро это был ее особый ритуал, который она старалась провернуть в одиночестве, пока все еще спят.

Стас поздоровался и начал есть остывшую яичницу, которую ещё вчера вечером приготовила ему мать, чтобы с утра он не терял времени.

Он спросил у Вики:

— Ты что-то знаешь о «Тюльпановых садах»?

Она сонно и немного саркастически улыбнулась.

— Я много чего знаю, именно поэтому меня в семье и считают самой глупой.

— А я думал это из-за твоего высокомерного поведения по отношению к другим.

— Нежелание общаться, когда с тобой заводят диалог ради диалога, в современном мире уже считается высокомерием?

— Вот именно об этом я и говорил. Язвишь вечно, вместо того чтобы отвечать по факту.

— Что именно ты хотел бы узнать?

— Что угодно.

— Что угодно тебе может рассказать любой житель нашего города. Ты сходи на работу, осмотрись для начала. Мне самой было бы любопытно послушать о том, что происходит там внутри.

Стас дожевал яичницу, взял чашку, которую сестра держала в руках, сделал из нее большой глоток кофе и отдал назад.

— Ладно, посмотрим. А ты не будь такой язвой, а то замуж никто не возьмёт, так и будешь с родителями до конца жизни жить.

— А, может, я именно этого и добиваюсь?

— Пока.

Он взял сложенный с вечера рюкзак и тихо захлопнул за собой дверь, чтобы не разбудить родителей.

Рабочий класс сонно передвигался по улице, прохожие на ходу чуть заметно кивали друг другу. Это были люди, которые вряд ли были знакомы лично, но пересекались на одном и том же месте и в одно и то же время на протяжении нескольких трудовых лет.

Стас прошел мимо цветущих клумб возле фонтана в парке. Он думал, что было бы неплохо нарисовать тот самый маяк, но этим он займётся потом. Сейчас же нужно настроиться на длительный отдых. Нужно закрыть все двери, изучить обстановку, а изучать здесь определенно было что.

Сами «Тюльпановы сады» были расположены на трех этажах, и каждый этаж был забит старыми серверами, которые собирали пыль. Рабочее место Стаса находилось на последнем этаже, на самой вершине маяка.

Кстати, этажи здесь называли «уровнями», на каждом уровне хранились сервера в алфавитном порядке, примерно по сто штук на каждую букву.

Двери маяка открыл Михалыч, он встретил Стаса крепким рукопожатием.

— Смотри там, чтобы ключи все на месте лежали.

— Ну, это я еще вчера запомнил.

— А больше тебе знать ничего и не нужно, умник.

Михалыч улыбнулся, но было видно, что на его хмуром лице улыбка — редкий гость.

Они попрощались, и у Стаса начался его первый рабочий день в «Тюльпановом саду».

Из окна было видно деревья, небо, окраину города вдали, но самым главным зрелищем было бескрайнее море. Это было неописуемо. С высоты птичьего полёта море было живым. Слишком мощное и бесконтрольное для маленького человека, оно напоминало гигантский живой организм, величие которого мог осознать лишь тот, кто проводил достаточно времени с ним наедине. Моряки, рыбаки или просто те, кому повезло родиться недалеко от берега, те, кому повезло наблюдать за мощными волнами и дождями, за выброшенными на берег медузами и закатом за горизонт, наверняка знали об этом, но не спешили делиться с остальными.

Стас выложил свою еду на стол. На обед был рис с мясом и суп, который мама налила в литровую банку. Не увидев ничего интересного на камерах наблюдения, он стал изучать охраняемый им же объект.

Пыльные ряды забытых и однообразных блоков, из которых торчат провода, были аакуртно уложены на стеллажи. Похоже, это уже никогда не пригодится человечеству. Из окна доносился знакомый с детства запах моря. В какой-то момент всё погрузилось в зловещую тишину. «Ничего и никого» — вполне подходящее описание этого места.

Время текло медленно, как и мысли в голове. Стас подумал, что было бы забавно пустить в народ информацию о том, что в этом старом маяке водятся призраки. Это могли быть призраки моряков из разбитого корабля. По ночам они бродят в поисках того самого смотрителя, который не зажег им свет, чтобы они смогли найти берег…

Маяк был городской достопримечательностью, каждую ночь он освещался красиво и ярко, даже немного пафосно. С приходом темноты наступило время зажечь огни. Для этого нужно было спуститься вниз, а потом как-то добраться по круглой лестнице обратно наверх. Процедура не из приятных, а учитывая, что это была единственная физическая нагрузка за весь день, это раздражало ещё сильнее. Человек довольно странное существо, настолько странное, что его часто может погубить элементарное незнание меры. Примеров множество: алкоголизм, жажда денег, безумная любовь к другому человеку. Современное человечество вдохновляют богатые и несчастные больше, чем счастливые и с чувством меры, ведь жизнь вторых до ужаса рутинна и скучна. Если ты уже начал лениться, то хочется большего и большего, и тогда спуск в самый низ маяка уже воспринимается как настоящий подвиг.

Поднимаясь по лестнице, Стас думал о Витьке. У него никогда даже мысли не было, что брат может покинуть дом, ведь с самого рождения они были вместе. А скоро и Вика может уехать. И родители тоже не вечны, так что же делать простому человеку, когда в жизни у него не остается никакой опоры? Наверное, пить и в тумане мыслей пытаться найти эту самую опору там, где её никогда не будет.

Только лишь заполночь Стасу удалось задремать. К утру стало холодно, а тело будто весило в 2 раза больше. Стас умылся, заварил себе чай и пошел вниз выключать свет. Обычно этим занимались на смене караула, но его молодой организм требовал размять мышцы.

На смену пришел третий охранник по имени Андрей. Это был мужчина средних лет, коротко стриженный, с натянутой, грустной улыбкой и татуировкой в виде черепахи на правом предплечье. Он был уже наслышан о новом работнике и расспрашивать ничего не стал. Андрей вяло поздоровался и начал курить сигарету из окна. У Стаса появилось ощущение, что на работу он пришел отдохнуть от своего дома, а может и от жизни в целом.

Выйдя на улицу после смены, Стас оглянулся. Маяк был огромен, будто Вавилонская башня, и ему опять захотелось его нарисовать. «Тюльпановы Сады». Кто вообще придумал это название?

Утренние машины пролетали по широкой городской трассе, город был холодным и сонным.

Стас хотел зайти в гараж, но потом подумал, что еще слишком рано и навряд ли там кто-то будет. Он отправился домой, подгоняемый мыслями о том, что сегодня практически не спал, и неплохо бы успеть выспаться перед выходными.

Квартира встретила его ароматом кофе. Это означало, что Вика уже была на кухне, пока родители спали. Кофе она всегда пила без сахара и почему-то из большой чашки для чая. Стас сел за обеденный стол.

— Ну, как всё прошло?, — начала разговор сестра.

— Вик, я как-то никогда об этом не задумывался до сегодняшнего дня, а почему «Тюльпановы сады»? Кто вообще придумал это название? Каким боком маяк относится к цветам?

Вика сделала большой глоток и поправила сползавшие вниз по носу очки.

— Это название пошло из народа, точнее, того народа, который был внутри маяка. От каждого блока, который ты охраняешь, идут провода, а на их конце висят разноцветные штекеры, которые в простонародье называют «тюльпаны».

— Вау, это очень тонко. Откуда ты вообще это знаешь?

— Меня больше удивляет, что ты этого не знаешь.

— Ну, человек же не может знать все.

— Достаточно знать больше, чем другие.

Стас поднялся со стола.

— Да, Вика, будешь ты с родителями до конца жизни жить, я чувствую.

— А это так плохо?

— Не знаю, лично я спать.

Он обнял сестру и закрыл дверь уже своей комнаты.

Спал Стас плохо и рывками, его не покидало ощущение, что он до сих пор на работе. Так и не отдохнув, он заварил себе фруктового чаю, взял карандаш и стал рисовать Марс.

Еще недавно эта планета считалась невообразимо далёкой. Для многих и сейчас это место, где обитают зелёные человечки с большими головами и хрупкими телами. А для кого-то с годами Марс стал понятным и скучным, как и многое во взрослом мире. Жизнь становится серой, когда в ней не остается места неизведанному.

Отец и мать куда-то ушли, Стас тоже решил прогуляться. Недалеко от подъезда стоял железный, выкрашенный в желтый цвет киоск, на его боку была выцветшая синяя надпись «Пиво, Соки, Воды».

Когда Стас был ещё ребенком и ходил с матерью в этот киоск за ароматным тёплым хлебом «кирпичиком», он постоянно думал о том, что хорошо было бы пробраться туда ночью. Продуктовый магазинчик казался ему тогда тайником с сокровищами и запасами еды. Сейчас же, спустя время, из всего содержимого киоска его могла заинтересовать максимум молоденькая продавщица Света, которая училась с ним в параллельном классе.

Чуть ближе к городской трассе стояла желтая бочка-прицеп с красной надписью «Квас». Еще недавно заиметь такую было мечтой каждого начинающего предпринимателя, но потом их стало так много, что интерес постепенно угас.

На лавочке возле детской площадки пенсионеры играли в шахматы. Рядом с ними Стас заметил дядю Женю, который шел ему навстречу.

— О, Стасик, привет, ну рассказывай.

— Та что рассказывать? Вроде работаю, а денег как не было, так и нет.

Дядя Женя засмеялся.

— Ну ведь всех денег не заработаешь.

— Мне бы и части хватило.

— Ты ещё молодой, всё будет.

— Может быть.

— Ты, главное, не опускай руки.

— Стараюсь.

— Ты куда идёшь?

— Прогуляться вышел.

— Ясно. Ну, не скучай.

Он похлопал Стаса по плечу и ушел. По трассе с грубым рёвом мигалок пронеслась пожарная машина, Стас проводил ее взглядом и отправился в парк. Там он встретил двоих своих школьных приятелей.

— Слышишь, Стас, а это правда, что ты сторожем на «Тюльпановы сады» устроился?

— Правда.

— И как там?

— Да вроде ничего необычного, огромные комнаты и старый хлам.

— Хлам?! Да ты вообще в курсе, что ты охраняешь? Каждый из моих знакомых душу бы продал, чтобы оказаться на твоем месте.

— И что же такое я охраняю, за что можно продать душу?

— Ты реально не знаешь или просто смеёшься сейчас?

— Реально.

Одноклассники переглянулись.

— Ладно, идем.

Втроем они зашли за угол, где стоял старый магазин. Там они взяли по бокалу разливного пива и сели на улице под укрытием. Беседка была сделана из нарезанных пней, самый большой был посередине вместо стола, а маленькие вокруг выполняли роль стульев.

— Сервера, Стасик. Каждый из них — это огромный и непознанный мир.

Второй одноклассник надпил пену из бокала.

— Я бы на твоём месте там точно не заскучал.

— Не знаю, пацаны, — ответил, наконец, Стас. — Это просто легенда, вы все слишком романтизируете. По факту, там этажи пыльной старой рухляди.

— Ну, некоторые вещи на первый взгляд именно такими и кажутся.

Они выпили пиво и разошлись, Стас почувствовал себя уставшим и отправился домой спать. Думать ни о чем не хотелось.

На следующий день пошел дождь, выходить из комнаты было бессмысленно. Иногда, для большей продуктивности, человеку полезно побыть в одиночестве, ответить самому себе на некоторые вопросы.

Стас сел за стол и начал перебирать стопку своих свежих набросков. Из головы не шел вчерашний разговор.

Они говорят о том, о чем совершенно не смыслят. В чужих руках конец веревки всегда толще, а хорошо там, где нас нет. Никогда бы не подумал, что кто-то вообще помнит это заброшенное место.

Он посмотрел в окно. Мокрый и квадратный город. Грубый, без вкуса, где все как-то по инерции, где каждому по возможности, а не по потребности. Тем не менее, архитектура завораживала своей простотой и масштабностью. Поля из серых бетонных коробок, которые стали данностью, будто вековые леса, которые впитали в себя мудрость действительности и теперь готовы поделиться ею с человеком, но только с тем, кто по-настоящему может видеть и слышать, а не заниматься имитацией, как большинство людей.

Стас сменил Михалыча на работе, тот скучал перед камерами.

А в действительности, мне кажется, все это уже не работает из-за срока годности. Почему у Михалыча или Андрея, например, нет никакого соблазна воспользоваться аппаратурой? Дело, наверное, в юношеском максимализме, ведь война — дело молодых.

Он подумал, что стоило бы взять у Вики какую-то из книг на работу. Возможно, время шло бы намного быстрее.

Он сделал обход по этажам, а после этого спокойно лег спать, ведь на самом деле, вероятность того, что что-либо произойдет, была равна нулю.

На следующее утро пришел Андрей, по его уставшему лицу не трудно было догадаться, что ему было плохо с похмелья. Он вяло пожал руку, и Стас решил, наконец, спросить:

— А эти все сервера, они рабочие?

— Ну а как ты думаешь, если мы их охраняем?

— Я просто не понимаю, кому они могут пригодиться.

— Мы охраняем огромный человеческий труд. Может, на данный момент это никому не нужно, но просто выбросить всё это было бы глупейшей ошибкой.

— Я понял тебя, ладно, хорошо тебе отработать.

— Спасибо, иди уже, отдыхай.

В квартире был запах свежесваренного кофе. Вика с раннего утра была на кухне. Стас зашел и кивнул на свою пустую чашку, намекая, чтобы она поделилась с братом своим зельем. Он скинул рюкзак, переоделся, зашел на кухню и закрыл за собой двери, чтобы родители не слышали их диалога.

— Значит так, сестрёнка. Мне нужна информация, ибо в этом городе каждый ребенок знает о «Тюльпановых садах» больше, чем я.

— Что именно ты хочешь знать?

— Для начала я хочу знать всё, что знаешь ты.

— Ну всего за один раз не расскажешь.

— Тогда начни с основного.

— То, что ты охраняешь, создавалось изначально для развлечения, что-то вроде видеоигры, хотя так называть не совсем правильно.

— Дальше.

— Если не будешь перебивать, возможно, получится быстрее.

Стас кивнул и замолчал.

— Значит так, есть дорожка, она внешне похожа на беговую, её обычно делали в форме овала. Есть костюм и шлем. Все это дает полное погружение при подключении.

— Подключению к чему?

— Стас, ты совсем тупой? А что ты там охраняешь? К серверу подключение.

— И как это сделать?

— А ты с какой целью интересуешься?

— Для общего развития, ты же видишь, меня тут все вообще за тупого держат.

— Костюм и шлем подключался к беговой дорожке, или, как она правильно называется, к платформе. К той же платформе подключали сервер, на нем должно быть пять штекеров, по-простому, «тюльпанов».

Первый тюльпан, черный, передавал в мозг информацию об игре, что нужно делать игроку, в чем его миссия и почему он здесь.

Второй тюльпан, белый, передавал тактильные ощущения на костюм. При виртуальном ударе ножом костюм мог резко ударить током, или, к примеру, если игрок брал в руки какой-то предмет, то создавалась иллюзия, что он действительно держишь его в руках.

Красный — зрение, желтый — слух, зелёный — запахи.

— Вау.

— Ну как-то так.

— Так вот почему старый маяк называют «Тюльпановы сады».

— Да, Стас, поэтому.

— А почему сейчас эти сервера запретили?

— Говорят, некоторые сходили с ума. Программисты в некотором смысле начали создавать свои виртуальные утопии, и люди просто отказывались после этого возвращаться в реальный мир, все, что они хотели, это вернуться назад, вопреки здравому смыслу и своему здоровью.

— Это как наркотики, получается?

— В неком смысле, да. Еще вопросы будут?

— Нет, на сегодня у меня все.

— Вот и славно.

Вика забрала недопитый кофе и ушла в свою комнату. Стас остался размышлять на кухне в одиночестве.

Иногда человеческая мысль заходит на ненужный для общества поворот. Но каждая великая мысль несет за собой ответственность, и если она попадет не к тому человеку, то её действие можно сравнить с оружием.

Стас ушел в комнату спать, с улицы будто эхом доносились чьи-то пьяные крики.

Главная слабость человека — его любопытство, именно то, которое приводит к определенным последствиям.

Дни тянулись за днями, Стас сменял Михалыча, его сменял Андрей. Освещение, лестница, ключи, обход, обед, сон. И мысли, бесконечные мысли, такие же рассеянные, как тусклый свет, который иногда пробивался в окна. Каждая смена пролетала быстрей и быстрей, и со временем в голове поселилась навязчивая идея. А что если подключится? Насколько это вообще возможно, а главное, безопасно ли это?

Стас начал изучать объект, который охранял, более досконально. Он нашел костюм, платформу и шлем, о которых ему рассказывала Вика. Больше расспрашивать у неё о «Тюльпановых садах» не хотелось, чтобы не вызывать лишние подозрения.

После смены он пошел в гаражи, где под капотом машины тихо матерился дядя Женя.

— О, Стас, привет.

— Здрасьте.

— Ну, как ты?

— Та вроде нормально.

— Что расскажешь нового?

— Дядь Жень, вы человек постарше, помните, я рассказывал, что на «Тюлпановых садах» работаю?

Дядя Женя выпрямил спину и начал вытирать об тряпку грязные руки.

— Да, помню.

— Вы вообще знаете кого-то, кто подключался к этим серверам?

— Знаю, Стас, отец мой подключался, он в своё время мне многое об этом рассказывал.

— А расскажете?

— Вообще изначально это было как развлечение, но потом этих серверов появилось такое множество, что для некоторых людей реальность уже стала неинтересна. Все говорили, что это просто слухи, но у моего отца был друг, которому в последствии, что бы отказаться от этого развлечения, пришлось найти психолога. А те кто понаивнее и кто воспринимал виртуальный мир слишком буквально, вообще заканчивали жизнь самоубийством. Я лично таких не знал, как по мне, это всё слухи, но если после чего-то тебе нужен психолог, думаю, что запретили все это правильно.

— То есть люди сходили с ума из-за того, что воспринимали нереальное за реальное?

— Я думаю, они сходили с ума из-за того, что им приходилось сталкиваться с жестокой реальностью после виртуальной утопии. С той реальностью, где человек человеку волк, и нужно пройти огромный путь, чтобы самореализовать себя. А там они могли иметь все и сразу без каких либо усилий. Там хоть гарем тебе целый могут нарисовать, но это же все не по-настоящему, понимаешь?

— Да, понимаю.

— Такие вот дела.

— С машиной то что опять?

— Та барахлит, зараза.

Он ударил её ногой по колесу.

— Может, к специалистам нужно?

— Ага, к специалистам, у нас такие специалисты, что после них она вообще ездить не будет. Он Ванька сосед, отдал свою, так она бензина в два раза больше жрать начала.

— Ну, тогда ничего предложить не могу.

— Прорвёмся и без них, Стасик.

— Это по-любому, пошел я, дядь Жень, после работы ещё дома не был.

— Давай, не хворай.

Все следующие дни и смены Стас думал только о серверах. Не было даже ни капли сомнений, что он готов подключиться. Попробовать запретный плод, который власти спрятали от обычного человека. Сомнения вызывали только два вопроса — когда и как? Все остальное для него стало не важно.

Насчет «когда» вопрос был, в принципе, ясен. Вероятность того, что ночью к нему кто-то прийдёт, была практически равна нулю. За всё время работы на маяке ничего не происходило, особенно ночью.

Насчет «как» прийдется разбираться самому, Вика объяснила только в общих чертах, как это все работает.

Целую ночь Стас изучал пыльное оборудование, с которым ему придется работать. Он нашел подходящее место и обозначил план действий. Назад дороги не было, на следующей смене будет подключение.

Выходные пролетели незаметно, и вот он уже за закрытой дверью «Тюльпановых садов», разбирается с подключением.

Он смёл влажной тряпкой пыль. Сначала платформа подключалась к розетке, затем костюм и шлем подключались к платформе, а после нужно было подобрать нужный сервер.

Сердце колотилось от страха. Этой ночью Стас узнает, что государство прячет от простых смертных.

Он пошел на второй этаж, взял в руки пыльный блок с названием «Б24». Затем надел костюм, шлем, подключил «тюльпаны», поставил таймер на платформе и нажал кнопку запуска.

Из воспоминаний Стаса

Уровень 2, сервер «Б24»

Реальность, окружающая меня, казалась естественной. Я полностью помнил и осознавал себя. Вика говорила, что данные о виртуальной реальности, которая меня окружает, идут прямо в мозг, но на данный момент никакой новой информации я для себя не обнаружил.

Город был похож на лабиринт, состоящий из пьяных серых шиферных заборов. Они казались мне не совсем приятными. Что скрывают они, каких людей от меня прячут? Чертов гигантский лабиринт, абсолютно серый и однообразный. Он тянулся до самого горизонта. Из-за заборов выглядывали люди, такие же однообразные, славянской внешности. Я заметил маленькую светловолосую девочку, но она испугалась меня и забежала в дом, также сложенный из серого волнистого шифера. Вся окраина была из него, и даже дороги были засыпаны мелким, разбитым на кусочки шифером. Автомобилем ездить по такой дороге было неудобно, но местные жители считали, что это придает городу эстетики и шарма.

В жаркие летние дни, когда на окраине шел дождь, дорога превращалась в настоящую парилку, поскольку вода, попадая на нагретый на летнем солнце шифер, сразу же испарялась.

В центре города возвышалась главная достопримечательность — шиферный завод — который был единственной постройкой из камня. Он был украшен золотыми куполами, из-за которых здание немного напоминало православную церковь.

Внутри завода находилась мэрия, которая контролировала рабочие места. Зарплату выдавали едой, чаще всего это были крупы и овощи. Для мяса люди выращивали крыс и котов. Из растений я видел, в основном, бурьян. Фруктовых деревьев было совсем мало, а от остальных растений и вовсе избавлялись за ненадобностью.

По ощущениям, от реальности этот мир был практически не отличим. Но то, что эта действительность не настоящая, а созданная другим человеком, мне было понятно. Информацию об окружающей среде и о том, как мне с ней взаимодействовать, я получил сам для себя незаметно.

В этом городе я был чиновником и занимался бухгалтерией в мэрии. Обгороженная шифером зона была фермой. Фермой, где люди выращивают людей.

Было утро. Я шел на работу. Мне было чуть больше сорока лет и я чувствовал боль в правом колене.

На работу я обычно приходил первым, но в этот раз меня опередила коллега, Алиса Григорьевна. Она уже приготовила фруктовый чай с бутербродами и показала жестом, чтобы я присоединялся.

— Ну, как твоё колено? — Поинтересовалась она, наливая в стеклянную чашку кипяток.

— Еще побаливает.

— В детстве, наверное, травмировал?

Я кивнул, не зная, что ответить. Алиса Григорьевна опустила в чашку пакетик фруктового чая и достала конфеты. В комнате появился приятный вишнёво-ананасовый аромат. Я добавил себе две ложки сахара и принялся рассматривать конфеты. Они были разные, но больше всего на глаза попадались конфеты под названием «Человечек». Они были сделаны в форме человеческого тела, разных вкусов. Конкретно тех «человечков», которых принесла Алиса Григорьевна сегодня на работу, я насчитал три вида: из молочного, белого и черного шоколада.

— А что это Вы сегодня на работу раньше обычного пришли?

— А ты что, забыл разве? Конференция же у нас сегодня, а мне успеть подготовиться.

— Да, забыл, я что-то в последнее время рассеянный.

— Говорят, таблетки йодосодержащие нужно от рассеянности пить.

— Пока еще всё не так плохо.

Алиса Григорьевна шумно отпила чай и шёпотом произнесла:

— Начальство сегодня приедет, отчитываться перед ними будем.

— А они чем-то не довольны?

— Они всегда чем-то не довольны. Говорят, бардак у нас на ферме, свободы много людям даём, а люди вместо того чтобы просто толстеть, находят время всякими глупостями заниматься.

— Это кто такое говорит?

— Да есть у меня один знакомый, из приближённых. Вот он мне и рассказывает, что начальство для каждой фермы расставляет приоритеты. То есть, где-то людей развлекают, кормят хорошо и загоны приличные строят, а с нас только мясо требуют.

— Это они любимчиков себе выбирают, что ли?

— Ничего они не выбирают, исторически так сложилось, похоже. А ты чего конфеты не ешь? Ну, угощайся!

Я взял человечка из белого шоколада и откусил ему голову. Внутри он был сделан из пористого шоколада и таял во рту. Это оказалось неожиданно вкусно. Алиса Григорьевна посмотрела по сторонам, а затем заглянула мне в глаза и опять шёпотом произнесла:

— А знаешь, почему они нас не любят?

— Почему?

— Потому что мы подлизываться не умеем.

— Ну, знаете, по-моему, мы живём в современном мире, и иногда для получения собственной выгоды нужно жертвовать своими принципами.

— То, что мы живём в современном мире, не значит, что нужно забывать о достоинстве.

— Я не говорю о том, что нужно забывать о чести или достоинстве. Я говорю о хитрости, как на войне. Сильнейший выживал только в первобытные времена. Сейчас выживает хитрейший, ведь у человека нет такой мышечной массы, как у быка, или скорости, как у гепарда. У нас нет яда, как у змеи. Наше главное оружие — это интеллект.

Алиса Григорьевна посмотрела на меня, потом взяла человечка, сделанного из молочного шоколада, и откусила ему сразу половину туловища.

— Тут я с тобой соглашусь.

— Людей много будет?

— В принципе, будут все наши, плюс начальство. Сколько с их стороны приедет людей, мне неизвестно. Встречу проведем в актовом зале, потом надо будет их накормить хорошо, а может и напоить, если захотят.

— Та не переживайте Вы так.

— Я? — Удивилась Алиса Григоревна. — У меня знаешь сколько таких конференций было?

— Мне показалось, что Вы волнуетесь.

— Поверь мне, просто показалось.

Я встал из-за стола и выглянул в окно. На улице виднелась огромная ферма, сложенная из шифера. Там, будто муравьи в лабиринте, начали просыпаться и сонно ходить люди. Наблюдая за ними из окна и попивая фруктовый чай, я заметил интересную закономерность, которая касалась их одежды.

Мужчины постарше одевались все одинаково, будто бы у них был какой-то дресс-код. Парни-подростки одевались все по-разному и сильно отличались друг от друга.

Женщины были одеты ярко, выглядели очень ухоженно, хоть и сдержанно. А девушки-подростки напоминали радугу — они одевались насколько ярко, что для полноты образа им оставалось только обмотаться гирляндой. Чем беднее народ, тем красивее их женщины. Это правило неискоренимо, ведь красота — это самозащита от окружающей их реальности.

Сейчас объясню. Красота — это оружие женщин, увеличивающее их потенциал к выживанию. Она работает, словно яд. Изначально самка находит самого достойного самца, впрыскивает ему свой яд, который напоминает по действию легкое наркотическое вещество, а затем паразитирует его, забирая часть энергетических и финансовых ресурсов.

Для любой девушки самый быстрый путь к обогащению — паразитизм уже сформированной личности. Но для начала перспективный самец должен её заметить, а для этого как раз и нужна яркая внешность и одежда.

Я допил фруктовый чай, на дне чашки белели остатки сахара. Начали приходить сотрудники, некоторые мужчины здоровались со мной за руку.

Я не спеша ходил по коридорам здания и наблюдал за происходящим.

Люди поедают людей. Человек человеку волк. Не могу сказать, что меня это сильно удивляло. Я не имею в виду каннибализм, а только лишь общество, поделённое на определенные касты, что присуще и моей реальности тоже.

В толпе я заметил мужчину с черной повязкой на правом глазу. Было похоже, что он бывший военный. А еще мне показалось, что у него есть именно та информация, которой не владеет ни один из присутствующих здесь людей.

Я невольно начал следить за ним. Мужчина с черной повязкой на глазу пробирался боком сквозь ряды стульев в актовом зале. Сегодня удача явно была на моей стороне — прямо возле него виднелось свободное место.

Теперь нужно было завести диалог на нейтральную тему. Я начал мямлить что-то, но потом выдавил из себя целую фразу:

— Погодка сегодня… Теплая.

Мужчина с повязкой помолчал, а затем ответил:

— Да уж, там, откуда я родом, это считается прекрасной погодой. И длится такое не больше недели.

— Откуда же Вы к нам пожаловали?

— Это очень дальние места, молодой человек. А Вы, я смотрю, из любопытных.

— Не особо. Просто знаю, что иногда новые знакомства для человека могут пойти ему на пользу.

Он улыбнулся и после небольшой паузы протянул мне руку.

— Джозеф Йотенсхен.

— Очень приятно, меня можете называть просто Стас. Как же Вас занесло на нашу ферму?

— Один из моих товарищей говорит, что у вас очень качественное мясо. Большинство людей-выходцев из вашей фермы неприхотливы, а некоторые даже интеллектуальны.

— Ваш товарищ абсолютно прав. Я скажу даже больше: практически все из них имеют творческий потенциал и способность любить.

Было ли это на самом деле правдой, я пока не знал, но азарт и возможность неплохой сделки заставили меня соврать.

— Я бы хотел купить у вас людей славянской наружности, живых, для смешивания с людьми на моей ферме. Главное, чтобы они были дружелюбны. Мои в последнее время стали какие-то пугливые, мне кажется, что это из-за неправильного питания.

— Их дружелюбность зависит от правильно расставленных для них приоритетов. Думаю, что идея изменить питание — это уже достаточная мотивация для смешивания генов.

— Именно поэтому я здесь.

— Скоро начнется конференция, я уверен, что после неё вы примете правильное решение.

Зал все больше заполнялся слушателями. Мужчина с повязкой на лице оказался довольно разговорчивым. Когда кто-то заходил в зал, он начинал рассказывать мне об этом человеке.

— А вот и Алексей Петрович! Ловкий плут и мошенник, обворовал практически каждого, кто здесь присутствует. Знаете, почему он до сих пор не сидит? Делился правильно. Деньги за просто так заносил, в будущее инвестировал, так сказать. Одному моему товарищу он робота подарил.

— Настоящего робота?

— Да.

— И зачем же вашему товарищу робот?

— Да суть не в роботе, а в формальности дорого подарка, чтобы расположить человека к себе. И многие действительно клюют на это.

— А это кто? — Я указал на молодую девушку, которая была одета достаточно просто относительно всех присутствующих. У неё были длинные, аккуратно подстриженные по пояс каштановые волосы.

— Это Станислава. Она сама мясо не берет, только всем мешает. Но у неё очень влиятельная семья, поэтому её и терпят все. А ещ она любит читать лекции на тему того, как мы должны относиться к своим людям.

— Помогает?

— Если честно, только вызывает раздражение. Вобще я заметил забавную закономерность. Если человек строит из себя ангела, обычно он хочет таким поведением искупить свою вину. А если он в чем-то виноват, то он уже никакой не ангел. У каждого действия есть мотивация.

— Первый раз её вижу, мне кажется, было бы интересно её послушать.

— Послушаешь ещё, раз уж Станислава сюда приехала, то молчать не будет.

Конференция началась, первой вышла выступать Алиса Григорьевна. Она говорила сильным и уверенным голосом.

— Я не буду скрывать, что этот год для нашей фермы был тяжелым. Люди становятся пугливы, все меньше идут с нами на контакт. Некоторые прячут детей. Но со всеми поставками мяса на данный момент мы справляемся, и я скажу даже больше — мы можем их перевыполнить. Как живым весом, так уже и разделанным мясом. По поводу условий содержания, могу сказать, на данный момент условия не из лучших. Но на качество продукции это совршенно не влияет. Опять же, все будет зависеть от инвестиций присутствующих.

Алису Григорьевну перебила Станислава. Она встала с места, чтобы на неё обратили внимание.

— Извините, то, что Вы хотите инвестиций, это и так ясно. А Вы знаете, что на вашей ферме большинство проживающих людей склонны к депрессии? Когда Вы предоставите нам статистику самоубийств? Зачем конкретно мне или кому-то другому инвестировать в ферму, где половина людей на днях покончат с собой? Ведь в контракте это указано как форс-мажорное обстоятельство, компенсировать которое вы в последствии не должны.

В зале поднялся гул. Алиса Григорьевна была готова вступить в дискуссию.

— Наличие депрессий я отрицать не стану. Это болезнь, которая в последнее время действительно косит наших людей, и мы от этого никак не застрахованы. Но я хочу чтобы вы понимали — масштаб проблемы не насколько огромен и данная проблема для нас не в приоритете. Наши эксперты следят за творческим потенциалом фермы и отслеживают общее настроение в ней. На сегодняшний день я могу утверждать, что в современном фольклоре населения позитивного намного больше, чем негативного.

По залу опять пошел гул, Станислава подняла правую руку в знак того, что она просит тишины.

— То, что фольклор позитивный, не значит абсолютно ничего. Люди просто пытаются окружить себя хоть чем-то добрым, чтобы не сойти с ума на вашей ферме.

Зал снова налился тяжелым гулом, мужчина с повязкой на глазу засмеялся и толкнул меня локтем.

— Ишь, какая задорная девка, я же говорил!

В глазах Алисы Григорьевны я увидел злость, но она вполне держала себя в руках. Через несколько секунд она продолжила:

— Вы хотите предложить что-то конкретное сейчас или же просто критикуете?

— Я предлагаю Вам уделить больше внимания эмоционально-психологическому состоянию Ваших людей.

— Ваше замечание будет принято.

Зал лениво зааплодировал, Станислава села с лицом победительницы, я обратился к Джозефу:

— И это постоянно такое?

— Да, каждый раз.

— И к её замечаниям действительно прислушиваются?

— Как сказать. По факту, замечания дельные. Но работа по ним обычно проводится только на бумаге.

Я кивнул.

— Ага, дел на ферме и так хватает.

— У всех работы хватает, и никто ничего не успевает. А тут ещё и бумаги нужно сделать, чтобы угодить какой-то выскочке. Может, она и хочет, как лучше, но результата на данный момент нет никакого.

Алиса Григорьевна спустилась со сцены, её сменил молодой и энергичный мужчина в костюме. Он стал показывать сидящим в зале распечатанные графики статистик на ферме.

— Я начну с главного. Первое и интересующее здесь каждого — это, безусловно, прирост населения. Как показано на графике, мы видим прямую и стабильную линию. Особого прироста мы не имеем, но и убытка населения тоже нет. На данный момент это говорит о стабильности предприятия. Второе. Раз уж затронули эту тему, и наших гостей интересует статистика.

Он кинул свой взгляд на Станиславу и на секунду затих.

— Я хочу показать вам график уровня счастья. Я не собираюсь никого оправдывать или показывать ложные цифры, вы всё видите сами. Да, я соглашусь, что уровень относительно других предприятий относительно низкий, но зато он стабильный. Мы не можем гнаться за всеми показателями сразу, успешность предприятия — это правильно расставленные приоритеты. И, как сказала моя коллега, выступающая передо мной, заказы, которые на данный момент к нам поступают, мы выполняем четко и в срок. А вот, для сравнения, график наших ближайших конкурентов. — Рядом появился еще один график.

— Если вы хоть немного понимаете в выращивании людей, то сразу же поймёте, что претензия к моей коллеге была смешна и абсурдна. На первом графике изображен уровень счастья. Как видите, он стремительно падает вниз. А на втором — уровень качества мяса, который при этом взлетает вверх. Все дело в человеческом таланте приспосабливаться к окружающей среде и эволюционировать. Чем больше мы их подвергаем стрессу, тем более качественней продукт в последствии получаем. Поскольку их иммунитет приспосабливается к агрессивной среде и отсеивает слабых, то следующее поколение становится более выносливым. На физическом уровне мужчинам в таких условиях приходится больше трудиться, а я думаю, нет необходимости объяснять, что физическая нагрузка для тела способствует наращиванию мышечной массы.

Зал начал перешептываться и кивать головами. Далее он говорил о скучных и непонятных мне вещах, поэтому, к сожалению, я не запомнил, о чем именно шла речь.

Люди на сцене сменялись один за другим. Кто-то говорил о закупках провизии, кто-то о внедрении спорта в общественную культуру для лучшей работоспособности людей. Некоторые даже рассуждали об архитектуре и независимости индивидуумов. Скажу честно, некоторые докладчики были настолько скучны, что приходилось незаметно зевать, пока это выступление закончится. Под конец, когда многие начали откровенно дремать, снова вышла Алиса Григорьевна и объявила, что конференция закончена и далее по программе фуршет.

Люди оживились и начали бодро переходить из одного зала в другой. Там стояло восемь длинных, накрытых белой скатертью столов с разнообразной едой. Девятый стол был полностью заставлен напитками.

На каждом столе еда отличалась. Первый был накрыт только лишь сладостями, второй фруктами, третий овощами, четвертый рыбой и так далее, до восьмого стола, который был накрыт человечиной, приготовленной самыми изысканными способами.

Я набрал себе фруктов грибов, рядом со мной двигался от стола к столу Джозеф. Было ощущение, что мы уже неплохо подружились. Он рассказывал о своих путешествиях. О темнокожих, пышноволосых красавицах, которые жили на краю света и были покорны, но в то же время страстны, будто пантеры. Я улыбался его рассказам и кивал, его компания меня вполне устраивала. Человеком он был разносторонним и начитанным, без особого пафоса. Мне казалось, что если бы мы чуть выпили, то он не скупился бы даже на черный юмор. Народу в зале было много, все разбирали еду и оживлённо болтали о чем-то. Женщины пили шампанское, мужчины предпочитали коньяк либо виски, некоторые курили. Джозеф взял себе виски и начал рассказ о том, как он плавал на корабле. Через его плечо я увидел, что в зал вошла Станислава. К ней сразу направилось несколько мужчин, с каждым из которых она старалась быть приветливой. Девушка улыбалась и держала осанку, хотя даже через весь зал я видел по ней, что эта компания для неё была не самой приятной и общалась она исключительно из вежливости.

Джозеф поймал мой заинтересованный взгляд и понял, что я его не слушаю.

— Что, девочка-загадка?

— Как думаете, из-за чего ей сколько внимания?

— Думаю, это из-за её доброты. Чем добрее человек, тем проще его паразитировать. Каждый из присутствующих в этом зале паразитов, а уж поверь мне на слово, их тут достаточно, даже и мечтать не может присосаться к тому огромному капиталу, который имеет Станислава.

— И она это понимает?

— Может понимает, а может просто фригидна, мне это неизвестно. Почему бы тебе не пойти познакомиться поближе, раз уж она так тебя заинтересовала?

— Не хотелось бы раствориться в толпе поклонников.

— Ну раз эта затея бессмысленная, тогда, может, есть смысл выпить со мной?

Я взял со стола рюмку водки, Джозеф произнес тост за знакомство и немного надпил из своего стакана. Я же осушил рюмку до дна. После этого он улыбнулся и направился к толпе, где стояла Станислава. Шепнув ей что-то на ухо, он взял ее под локоть и привёл прямо ко мне.

Станислава с улыбкой протянула мне руку.

— Здравствуйте, меня зовут Станислава. Уважаемый Джозеф сказал, что Вы горите желанием со мной познакомиться. Извините, сегодня сколько людей, что я не успеваю уделить внимание всем.

Когда я взял её за руку, меня словно ошпарило кипятком. Её касание было настолько нежным и ласковым, что я даже не знаю, с чем это можно сравнить.

Я набрался смелости.

— Да, я хотел бы обсудить Вашу сегодняшнюю речь на конференции.

— Оу, мне очень приятно, что Вы обратили внимание на мои слова, что же конкретно Вас интересует?

Джозеф допил свой виски и отправился за следующей порцией, оставив нас одних.

— Если честно, то меня более заинтересовала Ваша личность. Почему Вы занимаетесь подобным?

— Вы, наверное, имеете в виду, почему я при столь влиятельной семье имею желание заботиться о людях, а не просто живу в своё удовольствие?

— Именно.

— Мне кажется, тот факт, что человек зависим от человека, далек от природы и гармонии. Наша культура изначально ошибочна, ведь мы думаем только о себе, а не обо всем виде в целом. Посмотрите на муравьев, на данный момент мы проигрываем им во всем, начиная от численности населения и заканчивая способностью пережить ядерную катастрофу.

— Вы сегодня говорили о счастье. Вы думаете, муравьи счастливы?

— А почему нет? Он рождается в касте и знает свое место в обществе. Знает, кто он такой и что делает для социума. А что знают люди на ферме? Они даже не знают того, что в последствии пойдут на колбасу. Целыми днями шляются без дела, от этого и такая статистика самоубийств.

— Всё действительно так печально?

— А Вы сами были внутри фермы? Или всю жизнь посматриваете на неё из окошка, будто это аквариум?

Пришел Джозеф, он взял себе коньяку и бокал шампанского для Станиславы.

— О чем столь оживлённая дискуссия?

Станислава сделала глоток и улыбнулась.

— О зависимости человека от человека.

— Ну, с Вашей позицией, Станислава, я уже знаком. А что думает наш новый друг?

Он посмотрел на меня.

— Если честно, то я до сегодняшнего дня даже не задумывался об этом.

— Ну, раз уж Вы ещё свое мнение не сформулировали, позвольте я выскажусь. Зависимость человека от человека естественна. Рождаясь, мы полностью зависим от родителей. В их руках наша жизнь и наше будущее. И даже Вы, Станислава, зависите от ваших родителей, хоть и не признаёте этого. А точнее, от их капитала. Сколько парней к Вам подбежало бы сегодня, и были бы Вы здесь вообще, если бы не та зависимость, против которой Вы якобы боретесь? — Станислава захихикала.

— Джозеф, я ценю Вас за умение говорить людям правду, но если бы каждый человек имел возможность жить так, как живу я, то я оставила бы всех в покое.

К ней подошла женщина, взяла её под руку, что-то прошептала на ухо.

— Извините, очень много людей сегодня, пытаюсь каждому уделить хоть чуточку времени. Я надеюсь, что мы ещё успеем пообщаться.

Она ушла. Я посмотрел на Джозефа.

— А когда Вы сами были внутри фермы?

— Я? Не так давно. А на что там смотреть?

— Ну, чтобы знать, что там в действительности происходит, во избежание манипуляций и подмены фактов.

— Если честно, мне больше нравится смотреть на все это в более крупных масштабах. Судьба отдельных индивидуумов меня не интересует, мне интересна судьба общества в целом. Я считаю, это более правильный подход, а вникать в то, что происходит на ферме — пусть лучше этим занимается Станислава и ей подобные.

— Я с вами согласен.

Джозеф замешкался, его голос изменился. Я понимал, что мой собеседник был уже действительно пьян. Он продолжил:

— Вы рассуждаете о всякой чепухе. Серьёзно, вся эта информация — это просто шелуха на мозгах, понимаете, что я хочу сказать?

— Не особо.

— Впитывая в себя все эти сплетни и статистику, человек теряет реальную действительность. В ней намного больше умопомрачительного, чем кажется.

— Тут я с Вами соглашусь.

Он посмотрел по сторонам, чтобы оценить, насколько близко к нам находятся люди, и смогут ли они услышать сказанное.

— Хотите, я покажу кое-что действительно интересное?

— Прямо сейчас?

— Да, прямо сейчас.

— Естественно, хочу.

— Тогда пойдем.

Мы вышли на улицу. Ночь была светлой, после душного зала на улице стало приятно и прохладно. Джозеф уверенно шел вперед, даже не оглядываясь, иду ли я за ним. Затем он остановился и подкурил сигарету, предложил мне, но я жестом отказался. Мы пошли дальше, брусчатку под ногами сменила грунтовая дорога. Я сказал Джозефу, что мы покидаем пределы фермы, на что он уверенно кивнул головой. Далее из темноты перед нами вынырнуло огромное, холодное здание. Оно было обгорожено грубым бетонным забором, возле которого росла трава выше пояса. Это было хранилище зерна и прочих продуктов. Мы с Джозефом прошли на территорию, нас встретил человек, которому он сказал, что я свой. Территория была обширной и пустой, на стоянке стояло много грузовых машин, к одной их них мы и направились. Человек, который нас встретил, откинул брезент, и мы залезли в прицеп грузовика.

Там лежал большой ящик и еще целая куча непонятных вещей.

Джозеф сказал мне:

— Надеюсь, Вы понимаете, что это всё между нами?

— Да, понимаю.

Он открыл ящик, в котором лежал гигантский человеческий череп.

— Это не слепок из гипса и не полёт человеческой фантазии, я видел их своими глазами и эту голову отсекли по моему заказу.

— Этот череп, он… Огромный.

— Ага, и мяса из него выходит как из десятка с вашей фермы, вот только…

Джозеф замолчал.

— Что только?

— Вот только затея бессмысленна, на рынок подобное генетическое чудо вывести невозможно, этот вид людей неприхотлив и до ужаса глуп. С первым же забоем я могу обанкротить все фермы и получить пулю в лоб.

— Много людей знают об этом?

— Вы один из сотни, а может быть и из нескольких десятков со всего мира.

Я сел на брезент и засмеялся. Джозеф предложил мне сигарету, в этот раз я просто не имел права отказаться.

— Интересно, что на это сказала бы Станислава.

— Я думаю, что она была бы довольна.

— С чего Вы взяли?

— Потому что это её изобретение. Она ездит по фермам и вставляет всем палки в колёса, она подготавливает почву будущим покупателям, на подсознательном уровне расставляя для них приоритеты в выращивании людей.

— Это все действительно так?

Он двинул плечами.

— Я был бы сумасшедшим, если бы всё это выдумал. Станислава моя дочь.

Некоторое время мы сидели молча, потом Джозеф вывел меня на дорогу, сделанную из брусчатки. Мы попрощались и разошлись в разные стороны.

Я шел и всматривался в ночные силуэты шиферной фермы, которая тянулась аж до горизонта. Наверное, там уже все давно спят мирным сном.

В зале я уже никого не застал, кроме Алисы Григорьевны. Она сидела среди горы пустой грязной посуды, допивала бокал шампанского и слушала тишину.

В такое время суток подвыпивших женщин её возраста закономерно тянет на откровения. Я подошел к ней.

— Ну… как все прошло?

— Не знаю… пока ещё не знаю, завтра будет виднее. Сейчас я очень устала и чувствую себя, будто выжатый лимон.

— Понимаю, Вы сегодня очень постарались.

— Постаралась… хм, вот может ты и единственный из всех, кто это заметил. Знаешь, иногда я думаю бросить всё это и самой стать беззаботной жительницей фермы, которой не надо думать и напрягать мозги, за которую уже сто раз подумали, как сегодня та молодая девушка…

— Станислава.

— Да, Станислава. Говорит мне, что там все несчастны. А кто последний раз запрашивал статистику самоубийств людей, живущих вне фермы? Почему о нас никто не заботится? И как в итоге получилось, что несчастная тут именно я?

— Вы не несчастны, Вы просто устали и хотите спать.

— А что поменяется завтра? Сколько мне ещё таких конференций предстоит пройти и сколько раз предстоит прийти к одному и тому же выводу, что я несчастна? Я не хочу ничего решать, я хочу быть глупой и беззаботной, как они.

Мы подошли к окну и взглянули на ферму.

— Посмотри на всё это. Правда же, прекрасно? Ведь там всё насколько просто, что не нужно этого даже пытаться осознавать. А счастье — оно в простоте. Простые люди более приятны в общении. Простая, одноцветная одежда выглядит на человеке более стильно и сдержанно. Любая песня или картина о простом тронет человека больше, чем завуалированная философия.

Я кивнул.

— Я с Вами полностью согласен, но уже поздно и нам нужно идти спать.

— Ты прав, надеюсь увидеться завтра.

Она допила шампанское, надела серое пальто и ушла.

Больше всего люди любят размышлять о том, чего никогда не видели, или о том, чего никогда не будет. Больше всего меня поразило, что одна группа людей, которая никак не относится ко второй, считают, что, имеют право размышлять о том, что им нужно для счастья. Хотя я уверен — если опросить жителей фермы, то для счастья им хватило бы лишь убрать тех людей, которые считают, что знают, что им нужно для счастья.

Человеку не нужна власть над ним, человеку нужен азарт в один момент стать одним из её представителей. Именно из-за этого азарта, который фундаментально сидит в каждом из нас, проблема искоренения власти человека над человеком невозможна. Лишь из-за собственного эгоизма, который грызёт нас и указывает «стань лучше, чем все остальные», я решил, что мне нужно познакомиться с жителями фермы. Наконец-то я смогу узнать, что они сами думают об окружающей их действительности.

Всю жизнь овца боится волка, но в итоге её убивает пастух. Боятся они волка или пастуха? А может быть, они и вовсе ничего не боятся, считая себя святыми мучениками, обречёнными на смерть?

На полу валялось конфетти и куски еды, упавшие из тарелок. Я все так же пялился в окно и размышлял, пока не начало светать. Затем я немного поел и еще посидел на скамейке. Я чувствовал приятную усталость, ту, которую люди чувствуют после пробежки.

Вдруг резко, будто удар молнии, пришло понимание, что моё время имеет лимит. Я поднялся и тут же побежал по направлению к ферме. Шиферная ферма пахла озоном, будто после дождя. Я уверенно вошел на территорию и тут же встретил одного из ярчайших её представителей. Передо мной стоял мальчик-подросток.

— Привет.

— Привет.

— Откуда ты? Я тебя раньше здесь не видел.

Мне пришлось ему соврать, чтобы вызвать доверие.

— Я из другого конца фермы.

— Вау, я никогда там не был, на другом конце. Но там были мои друзья, и они рассказывали мне, что у вас там опасно.

— Опасно?

— Именно. А что ты делаешь здесь?

— Ну, знаешь… я пришел к своей подружке.

— Подружке? Круто. Как её зовут? Вероятней всего, я её знаю.

— Ты задаёшь слишком много вопросов.

— А ты чужой человек, которого здесь никто не знает и непонятно зачем здесь находишься.

К нам подошел мужчина постарше.

— Марвин, ты что здесь делаешь? Я же сказал не выходить из-за двора, ты доделал свою работу?

Марвин опустил голову и ушел за шиферный забор. Мужчина подошел ближе и пожал мне руку.

— Я…

— Я слышал ваш разговор, ты здесь не местный. Не хочешь выпить? Я тебя кое с кем познакомлю.

Удача была сегодня явно на моей стороне.

— Я с удовольствием составлю вам компанию.

На какое-то мгновение я насторожился: а что если он меня раскусил и это ловушка? Что если они захотят мести и разорвут меня на части будто стая бродячих собак?

Мы шли молча, мой новый знакомый остановился.

— Ты правда из другого конца фермы?

— Да.

— Я хочу послушать твою музыку.

— Мою музыку?

Он с удивлением на меня посмотрел, и я понял, что задал действительно глупый вопрос.

— Да, ведь у каждого из нас есть своя музыка, этим мы и отличаемся от животных.

— Извини, это покажется, возможно, немного странным, но я не хочу петь, я немного не в духе.

— Да, это действительно странно, но я стараюсь принимать людей такими, как они есть. Какое у тебя имя?

— Я Стас.

— Меня зовут Балу, но знакомые и друзья зовут меня Липа.

Мы крепко пожали друг другу руки.

— Почему Липа?

Он убрал взгляд.

— Криминальное прошлое. Пойдём.

Мы шли по улице, я внимательно рассматривал местных, а местные рассматривали меня. Женщины стирали и развешивали одежду, мальчишки играли черепашьим панцирем и что-то орали на сленге, который был мне непонятен. Девочки-подростки были отдельно от всех, ярко одеты и с бегающими глазками, будто стая попугаев в городе, где живут вороны да воробьи. Словно отдельная каста, они перешептывались между собой.

Мы зашли в помещение, сделанное из шифера. Те, кто там сидел, насторожились, и я услышал из темноты:

— Липа, кто это с тобой?

— Спокойно, братья, это мой друг Стас. Он с другого конца фермы, он хочет, чтобы мы ему спели.

Все насторожились ещё больше.

— Что именно спели?

— А что у нас есть из последнего, актуального?

Ко мне вышел молодой парень и пожал мне руку. Все затихли, он начал петь.

В апреле художник рисует на стенах.

Он помнит про звёзды и тёплый закат.

Он помнит про толпы и дозы истерик,

Он душу готов за рисунок отдать.

В апреле шоферы развозят упавших,

Весёлых, хмельных, что учат нас жить,

Опрятных, попутных и вечно уставших,

Пропавших и тех, кто уже не спешит.

В апреле на солнце растают все звёзды,

В апреле наш космос, как старый причал.

Великий и мудрый, как старый апостол,

Всевышний, что всех нас создал из начал.

В апреле мы вспомним дороги, обузы.

Мы вспомним про слово и тех, кто нам дал

Работу, весомость и белые кости,

Костюмы, рубахи и вечный скандал.

Распустит берёза из шифера листья,

Нас пустит на мясо из мэрии люд.

Пусть будут мечты, которым не сбыться,

Ничто не забыто, и нас не забудь.

Никто не аплодировал, он сел назад в круг людей и пригласил меня с собой. Все пили чай и мне налили тоже. Липа сказал:

— Недавно виделся с подружкой, она умница, художница, говорит, что хочет выбраться отсюда. Мол, нет на нашей ферме никакой перспективы, цензуру везде вешают и народ не платежеспособный.

Кто-то из незнакомых мне людей ответил:

— А сейчас свалить все хотят, наслышались сказок, мол, там люди просто так живут и не работают, что все проще там и красивее. Но хорошо там, где нас нет. Бежать можно хоть на край света, но от себя не убежишь.

Липа надпил крепкого чаю.

— Ну так она действительно талантлива, сколько наших уехали и там поднялись.

— А сколько уехали и без вести пропали? Число так-то побольше будет, есть риски.

— Риски есть во всем и всегда, я когда из дома выхожу, то не уверен, что вернусь, а тут ещё границу пересекать.

— Да уж.

К нам вбежал мальчишка, который кидал на меня подозрительные взгляды. Он закричал:

— Пойдёмте, там пророк говорит.

Я вместе с окружающими меня людьми выбежал на улицу, пророка окружила толпа. Настолько огромная, что я даже не мог его видеть. Все что я мог — это напрячь свой слух и попытаться услышать, о чем он говорит.

— Современный прогресс зависит от доступности самок. Чем непокорней она для тебя, тем больше вклад для общества ты сделаешь для того, чтобы её заинтересовать и в последствии осеменить. Здесь работает конкуренция, а значит, правильное воспитание женщин напрямую зависит от будущего прогресса нашего общества. Города строят мужчины, эти города они строят для будущих детей, и, если расставить правильные приоритеты для женщин… Если делать строителей городов героями для женщин, и давать им привилегии в качестве осеменения недоступной самки, то прогресс общества резко увеличится, жилплощадь станет доступной, появятся рабочие места, а значит, преступность упадёт. Я хочу, чтобы вы понимали: главный рычаг давления для мужчины — это возможность передать свои гены, и этим рычагом нужно пользоваться так, чтобы он был полезен нашему обществу в целом. Ведь от правильно расставленных приоритетов, от правильно сформулированной системы ценностей выгоду может получить всё человечество.

Я потерял к этому интерес и стал отдаляться от толпы. У каждого из них есть своя музыка. Человека без музыки можно считать неживым. Какая музыка у меня? И жив ли я без неё вообще? Что значит тот огромный череп, который показывал мне Джозеф?

Я сел на пень и посмотрел на небо, подумал о Станиславе. Человек не может преследовать интерес общества в целом, он фундаментально преследует только свой интерес. Небо было ярко-голубым. Так далеко и одновременно так близко.

Я заметил недалеко от меня на крыше шиферного домика силуэт. Это была молодая девушка. Она держала в руках грудного ребенка и пела свою песню.

Стихами на стенах расписанный космос.

Ты смотришь под воздух и видишь восход.

Как стаей колючек пронзало все сердце,

Как кровью пропитанный воинский взвод.

Стихами на стенах расписаны двери.

Те двери, что могут открыть все мосты.

Как свет от далеких и древних империй,

Как свет от далёкой и деревней звезды.

Ты встанешь на камни, дотянешься к небу.

Ты встанешь над нами, а дальше взлетишь.

Где восемь красавиц и мелкие звери,

Где хитрые реки и серый камыш.

Пропитаны будут все судьбы, как мраком.

Смолою чернее глубоких глубин.

Поможет лишь вера святого монаха,

Помогут лишь камни невзятых вершин.