Никто не знает Сашу

Константин Потапов, 2020

Актуальный роман, дорожное приключение и хроника развода. Саша – неизвестный музыкант. Саша хочет добиться славы. Саша разведён. Саша хочет вернуться к жене. Он едет сквозь бесконечный гастрольный тур: плацкарты, перелёты, такси, города, маленькие клубы и невыносимый недосып. События рассказаны Сашей и другими голосами – от бывшей жены до уличного музыканта, от случайного таксиста до отца Саши. Саша пытается выжить со своим жанром посреди хип-хопа, ютуба, гонки за просмотрами. Саша неразговорчив, Саша даёт интервью Дудю, Саша срывает афишу популярного рэпера, дерётся с таксистами, переживает о возможном вирусе из 3 букв, надеется на любовь и даёт концерт за концертом. Часто его путь напоминает подборку фэйлов на ютубе, когда всё идёт не так, а главный диалог в жизни проходит на разбитом экране 5-го айфона – в тесной гримёрке, пока зал кричит и просит выйти на сцену. Но и эта нелепая жизнь внезапно обретает какой-то высший смысл. И, конечно, всё ради музыки. И вопреки ей.

19. Саша Даль. Подводная лодка

Потом Алина долго ругалась по телефону с Антоном, а в Большом зале начался концерт, а он сидел в подводной лодке, уткнув лицо в ладони. Веки жгло от недосыпа.

Саша вдруг вспомнил, как в прошлом туре ссорился в Калуге с администраторами анти-кафе из-за денег — он насчитал в зале 50 человек, а денег ему дали только за 40, и он, наученный Алиной пересчитывать выручку сразу, стал сначала вежливо, а потом всё больше распаляясь, ругаться из-за каких-то четырёх тысяч. Деньги ему отдали, но с таким видом, будто он их выпросил. Потом Саша вспомнил, как на одном из первых концертов они делили деньги с организаторшей Ритой — он выступал с акустикой после рок-группы, часть зрителей осталось на него, но после концерта ему принесли внезапно толстую пачку. И они, радостные, уже делили эти деньги с Ритой — 70 на 30 — и он переспрашивал, это точно всё нам? — но тут подошёл охранник клуба, и сказал, что вышло недоразумение, и им отдали выручку с обоих концертов. И они, краснея и суетясь, стали отсчитывать деньги назад. А потом он вспомнил, как несколько лет назад выступал в Перми, и строгая арт-директор выгнала всех случайных посетителей из зала за полчаса, а потом на сам концерт пришло меньше людей, чем было до этого. А в антракте завалились какие-то бритоголовые парни и громко спрашивали на весь клуб — а это нытьё долго будет?

Ему уже тридцать один, подумал он. Если бы концерт не отменился, здесь было бы от силы тридцать человек. Он ничего другого не умеет — только петь и играть. Он не лучший голос. Он самоучка, ему не хватает опоры, он часто поёт на связках. Его голос с возрастом проседает, и он уже не может взять некоторые из нот в своих же песнях, перестраивает мелодию. Он не лучший поэт, его тексты слишком песенные для стихов. Ему постоянно говорят, что не воспринимают его тексты в отрыве от него. А его стихи слишком сложны для хитов и даже для бардов. «Песня — это диалог со зрителем. На доступном языке!». Он всегда выбирает простые аккорды, он повторяется. Он вне, застыл в джетлаге меж часовых поясов, а рядом шумела группа «Нервные», а где-то ждали и расходились его 30 зрителей. Саша сидел, уткнув руки в лицо. Бешенство прошло, осталось опустошение. И немного облегчения. Ему не надо сегодня играть. Он хотел пнуть гитару. Он представил, что его увидел отец. А потом Ксюша.

— Сука! — прошипел он. Он хотел остаться здесь. Свить гнездо, спать на составленных стульях, ходить в местный сортир, питаться остатками пирожных и липкими глотками со дна чашек, стать местной достопримечательностью, городским сумасшедшим, но не выходить. Он двадцать минут просидел в одной позе.

Вспыхнул телефон.

Полли.

«Привет, ты решил с электричкой? С ночёвкой остаёшься?;)»

Саша погасил экран и опять закрыл глаза.

Когда он кое-как слепил свои пожитки — пальто, гитару, провода, рюкзак — в некое подобие себя предыдущего, — и вышел в зал, к нему порывисто двинулась женщина. Прямая как палка, худая, красивая, одетая старомодно и стильно, со скорбной скобкой вокруг губ, она подошла к нему, резкая, испуганная, злая:

— Простите, Александр?

— Да.

— Почему вы отменили концерт?

— Вы слышите? Я не могу в таких условиях… Накладка.

— А разве вы не знали? Про другой концерт?

— Не знал.

— Но молодой человек сказал, что вы знали.

— Я не знал.

Он поджала губы — рот в двойных скобках, горечь в квадрате. За её спиной стояла пунцовая дочь, смотрела в сторону. Юная версия матери, уходящее отражение.

— Простите, Александр. Можно тогда хотя бы сделать совместное фото?

— Нет.

— Позвольте, но просто одно фото. Некоторые ехали на ваш концерт из…

— Нет. Нет. Я не в состоянии сейчас.

Он сбежал на вокзал. Он бежал и задыхался. Вдоль перронов, эскалаторов, турникетов, бесконечных вагонов с надписью «Смертельно» на баках внизу… Бежать, прочь, прочь…

Позвонила Алина:

— Привет. Ну короче, там вышло недопонимание. Этот урод Ромбовский уже сбрасывать начал, но я его допекла. Чтобы он выслал скрины сообщений, что ему писал Гришаковский. А ты сделаешь скрины со своей переписки. Мы сделаем пост…

— Подожди.

— Саш, мы сделаем пост, где объяснимся перед зрителями — почему так произошло. Что мы не причём, что виноваты Гришаковский и «Платонов»

— Алин.

–…понимаю, отношений портить с ними не хочется и это негатив в постах, но Ромбовский с нами точно работать больше не захочет, а Гришаковский нам нет никто и звать никак, а негатива больше будет…

— Алин!

— Нам надо отработать эту ситуацию, Саш! Я хотела с него неустойку, но у нас…

— Я не буду ничего публиковать. Не надо всех этих скандалов. Ты знаешь, я этого не люблю. Мне сейчас вообще не до этого.

— Саш. У нас сорвали первый крутой концерт в Чернозёмске! Потому что два этих…

— Да я не помню, что я им писал! Что мне там кто отвечал, понимаешь?

Алина дышала в трубку. Саша вытянулся в ниточку на твёрдом сидении в зале ожидания.

«Поезд «Краснодар — Санкт-Петербург» прибыл на первый путь. Нумерация вагонов с головы состава. Стоянка поезда…»

— То есть, ты не помнишь, что тебе писал Гришаковский… А ты можешь посмотреть переписку?

— Алин, я даже не хочу. Не судьба мне значит выступать в… «Платонове».

— Саш! Мы столько сил потратили на этот концерт! Я потратила!

— Алин, не кричи на меня, пожалуйста!

Молодой полицейский у туалета оглянулся на Сашу. Алина молчала.

— Прости. Это я виновата. Я должна была вести все переписки, и с Гришаковским. Ладно… Саш. Скажи… А там никак нельзя было спеть? Ну чтобы не отменять?

— Ты издеваешься?! Я своего голоса там не слышал, Алина! Я…

— Не кричи.

Полицейский с претензией уставился на Сашу.

— Прости.

— Саш. Ты понимаешь, что мы в ближайшее время вряд ли выступим в Чернозёмске. Какая у нас репутация. Мы потеряли город только что.

— Я понимаю. Прости. Там нельзя было сыграть вообще.

Молчание.

— Слушай, мне на поезд надо. Я очень устал. Не могу сейчас.

— Ладно.

Он повесил трубку.

Минуту смотрел в ряд сидений впереди. Опять — вокзал, поезда, гитара. И ничего. Была впереди какая-то радость, что-то голубое, весеннее, как огромный март между домами…

Полли, вспомнил он и усмехнулся.

Открыл телефон. Вновь зашёл на страницу бывшей жены. Перелистнул несколько фото. Можно просто ей написать, подумал Саша. Саша открыл раздел сообщений. Увидел переписку с Полли. Вспомнил Непал, Индию. Вспомнил последнюю ссору с Ксюшей перед отъездом.

Хватит, подумал он и ткнул в переписку с Полли.

«Привет, ты решил с электричкой? С ночёвкой остаёшься?;)»

«Привет! Останусь, да» — отправил он.