Аккаунт. Автофикшн трансерфинга реальности

Константин Мария Самотис

У вас в руках необычная книга. Необычная во всех отношения. Ее обложка необычна, имя автора необычно, подзаголовок тоже необычен. Если вы хотите продолжить, если вас уже привлекла эта тенденция, то и текст вас не разочарует. Он уж точно необычен. Причем как по форме, так и по содержанию. Открыв первую главу, вы убедитесь в этом сами. Так чего же вы ждете? Открывайте!

ГЛАВА 3. «Пауза»

Бесцельно шатаясь по комнатам, прерывая это бессмысленное движение то очередной порцией алкоголя, то затяжками вейпа, я по привычке, свойственной каждому одинокому человеку, разговаривал сам с собой. Ничего связного такой разговор никогда не представляет. Чаще всего это лишь восклицания, с обязательными матерными вставками через слово и риторические вопросы, ответы на которые, само собой, нет смысла искать.

Я совершенно не понимал кто, зачем, почему затеял эту дурацкую игру. Нервно перебирая имена и события из прошлого, я и раздражался, и еще больше впадал в отчаянье, потому что ничего, буквально ничего, не приходило в голову.

В молодости я думал, что отличительная черта моей натуры — страстное стремление находить ответы на возникающие передо мной вопросы. Я желал все знать, все понимать, и, в первую очередь, о себе самом. Позже до меня дошло, что никакое это не отличительное свойство. Все люди стремятся решить проблемы, ответить на вопросы, понять, осознать, предвосхитить и предугадать. Все хотят иметь ясную картину своего прошлого, настоящего и будущего. Картину мира. Мы все обязаны ответить на вопросы.

Но в возрасте под пятьдесят неожиданно, как это часто у меня бывает, я осознал, что все в мире течет, все изменяется, и — не только количественно, но и качественно. Несмотря на то, что я неплохо знаю диалектику, ясное и абсолютное осознание действий ее законов в собственной жизни не приходит мгновенно. Полученная информация должна вызреть. Недостаточно просто знать, например, закон причинно-следственной связи, с которым жизнь нас сталкивает чуть ли не ежечасно. Необходимо накопить некую критическую массу свидетельств, убедительных подтверждений, фактов, и лишь после этого в сознании взрывается интроспекцией. Этот взрыв всегда внезапен. Ты не вынашиваешь понимание как эмбрион. Точнее, оно зреет скрыто. Сам не подозревая, что беременный (как бы дико не звучало это прилагательное в мужском роде), ты в какой-то момент разрожаешься осознанием: «Блин! Так я же это знал! Но почему… не понимал?!»

Чем больше вопросов ты перед собой ставишь, тем больше их возникает. Как говорил Сократ, «scio me nihil scire»¹⁴. Накопление знаний лишь расширяло сферу моих вопросов, тем самым все больше отдаляя меня от главной цели. Я же самоотверженно вступал с ними в схватку. Мне нравилась борьба в поисках истин. Очень рано я познакомился с работами Маркса, Бердяева, Мережковского. Читать, а потом и изучать Библию я начал лет в пятнадцать. Вопросы вели меня в космические дали и дали истории, в глубины звезд и глубины человеческой природы, в области сложных проблем, требующих все новых и новых знаний.

Но оказывается, большинство с неохотой задается подобными вопросами, а если и задается, то, в основном, ограничивается простыми ответами. У каждого человека свой диапазон вопросов. Он может быть широк до бесконечности, а может быть узок до пугающего примитивизма. Мне стало очевидно, что люди не любят напрягать свой мозг вопросами о возникновении Вселенной, о причинах и следствиях исторических событий или, например, произошли ли мы от обезьяны, как учат в школе, при этом параллельно убеждая, что человек — «творение божие». Лишь единицы интересуются тем, как устроено сознание, мир. Абсолютна ли истина? Где истоки добра и зла? В чем смысл жизни? Разве это не важнейшие вопросы, ответы на которые, и есть становление личности? Но я постоянно сталкиваюсь с невероятно противоречивыми мнениями и убеждениями. Удивительно! Человек может верить в бога, и при этом не отрицать теорию эволюции Дарвина. Как так-то?!

Сначала я пытался спорить, что-то доказывать. Но каждый раз убеждался, что преобладающей массе комфортней не знать правды, не искать ее; принять любой незамысловатый ответ, и пусть пазл складывается лишь по форме, но не по содержанию. Пусть он не создает целостной картины. Это не важно. А важно то, что пазл сложен, пустых мест нет, найдены все ответы, до каких смог докопаться твой уровень развития. Людские пазлы чаще всего представляют собой белиберду, нагромождение отрывочных знаний, предрассудков, стереотипов и, в итоге, сплошных парадоксов.

Но, сложив свою уникальную, на первый взгляд, целостную картину мира и себя в нем, человек начинает считать себя чуть ли не мудрецом. Он почему-то решает, что уже обогащен опытом и знаниями, может и, главное, имеет право учить других, воспитывать детей, руководить. А на самом деле даже не догадывается, что жизнь — на удивление бескомпромиссная штука. Глупые ответы на очень сложные вопросы неизбежно приводят к ошибкам как бытовым, повседневным, так и судьбоносным, кармическим, если хочешь. Наступает момент, когда они бьют по нам так, что мы теряем равновесие. Боль, порой физическая, но чаще — психологическая (что на самом деле еще страшнее) сносит нам крышу, как ураган с домов. И вот все, казавшееся нам воистину незыблемым, надежным и крепким, как железобетон, рушится, летит ко всем чертям. Небоскреб наших мировоззрений сыпется как карточный домик, потому что таковым он и был…

Что обычно в таком случае делает человек? На руинах своих убеждений он клянет судьбу и винит всех и вся, но только не собственную глупость. Злится, упрекает, требует отмщения и наказания для виновных, клевещет и лжет, при этом глубоко в душе признавая, что причины катастрофы — не извне, а внутри. Это ведь очевидно! Я зафигачил, мать его, ахеренный небоскреб! А он не выдержал натиска действительности. Упс! И что? Так кто виноват: действительность или я? Нет! Все, но только не я!

Но бывает и наоборот. Смиренно принимая последствия своих ошибок без их малейшего осознания, ни на секунду не раскаявшись, человек заключает, что жизнь несправедлива к нему, что он — без вины виноватый, что этот опыт сделал его «мудрее», (циничней, если быть честным), и теперь он никогда больше не будет… Ошибаться? Пойдет искать истины? Разоблачать свое невежество? Нет! Не будет доверять, любить, верить, быть искренним, сочувствовать, помогать, пытаться достучаться и… искать правильные ответы, рискуя снова обрушить ими всю свою систему мировоззрения.

На самом деле никто не любит революций у себя в мозгах. Они, как и все революции, болезненны, разрушительны, смертоносны. После них нужно все выстраивать заново, а значит — трудиться. Но человек — самая ленивая скотина из всех живущих на Земле. Именно лень, а не труд, сделала обезьяну разумной.

Намного проще и спокойней жить в укрытии абсурдных умозаключений, создающих в твоей реальности иллюзию действительности. Именно оттуда зачастую на свет божий выползают монстры. Морально-нравственные монстры, уверенные и непоколебимые в своей дремучей «правоте». Для того чтобы «узаконить» ее, они без капли сомнений объявляют вне закона любую иную точку зрения, тем самым неся в мир хаос, начиная войны, ломая судьбы миллионов, и свою в том числе. А затем их настигает невыносимая правда жизни. И кто-то оказывается, в лучшем случае, за решеткой, кого-то вздергивают на виселице, а кто-то пускает себе пулю в висок. Пытаясь избежать боли любой ценой, они закономерно приходят к внутреннему опустошению.

Думал ли я об этом, слоняясь тем вечером по квартире с полупустым стаканом? Конечно, нет. Я злился. Я искал способ обвинить. Обвинить того, кто вывел меня из состояния моего зыбкого душевного равновесия, того, кто заставил меня задаться новыми вопросами, того, о ком я ничего не знал. Не знал ни его мотивов, ни целей, ни причин, ни, тем более, следствий.

Наконец, обессилев, я рухнул на диван, закрыл глаза и меня начало клонить в сон. Вымотанный бесплодными размышлениями, я засыпал. Алкоголь окончательно лишил меня воли. Больше ничего не было важно.

Примечания

14

scio me nihil scire (лат.) — «Чем больше я знаю, тем больше я понимаю, что ничего не знаю», — изречение, приписываемое древнегреческому философу Сократу.