Батайск – город богов

Константин Иванович Кизявка, 2002

Конец девяностых. Батайск замер на границе тысячелетий. В далекой Мексике Дон Хуан поглощает пейоты и рассуждает о пути охотника. А здесь, на Юге России, дядя Валя Ерылкин открывает избранным куда более серьезные маршруты в иные миры. Постичь тайны великого учителя стремятся мистики всего света. И нет ему равных! Особенно, когда он садится играть в "козла"!

13

Остаток дня прошел в нелепой суете. Установка бутылки, покупка стаканов и продуктов на месяц вперед. Я хоть и чувствовал себя по меньшей мере «небесным воином», все же опустился до банального занятия денег у своего сенсэя. Пообещал вернуть с аванса, в неизбежность которого свято верил. И эта вера казалась мне духовной, потому, что была в противовес знанию.

Дядька Валька покинул меня после захода солнца. И я сразу почувствовал себя брошенным маленьким ребенком. Все-таки встречать ночь одному в квартире совсем не то, что в частном доме. За стеной не лопочут соседи. Не поют свои колыбельные батареи и трубы. Пустота. Людей-то кругом на многие метры нет. А страшно оттого, что кто-то все-таки рядом. Во дворе скрипит и кашляет. На крыше шуршит и вздыхает. Жуть. А тут еще на матраце без подушек и одеял ворочаешься, ловишь невозможное удобное положение… В общем, часа три пытался заснуть, отмахиваясь к тому же от нудящих комаров. Потом провалился вместе с ними в какую-то трещину и вернулся только благодаря будильнику в семь ноль-ноль по московскому времени.

День был обычным до безобразия. Работа, чаепитие, обед, возвращение домой… Ага, вот пункт, который отличался от стандарта — не домой я возвращался, а на улицу Орджоникидзе, где уже поджидал меня суровый учитель.

Он сидел в доме за столом и читал какую-то, насколько я успел разглядеть, яркую брошюрку со страшной мистической тварью на обложке. Обернулся, когда я вошел:

— Готов?

— К чему? — не совсем понял я.

— К обучению.

— Готов.

— Ну, тогда идем во двор.

Я сделал трехочковый бросок дипломата на кровать. Следом полетели пиджак и галстук. Для этого пришлось подойти поближе, но и два очка тоже неплохой вариант — легли четко, не пытаясь свалиться на пол. Мы вышли на улицу.

В маленьком дворике росли всего три дерева: яблоня, вишня и тютина. Валентин Иванович подошел к яблоне и прислонился к ней щекой. Как там называется любовь к растениям? Есть ведь и такой прикол. Заметив мое непонимание, он улыбнулся:

— Иди сюда!

Я подошел, весь — само внимание.

— Видишь деревья?

— Ну…

— Какое из них относится к тебе лучше других?

Я с трудом сдержался, чтобы не рассмеяться. Дядька Валька, наверное, понял это и нахмурился.

— Ты думаешь, деревья тупые? — строго спросил он.

— Да нет, извините… Просто неожиданно как-то все. Ну, как деревья могут относиться ко мне… Они же меня не знают. Они же деревянные…

— Ну, это еще вопрос, — голос Валентина Ивановича стал помягче, — кто из вас деревяннее. Здесь все деревья разные. Походи между ними, прислушайся, присмотрись, потрогай. Найди самое, на твой взгляд, приятное. А я пока пойду, почитаю.

Минут пять я сам стоял как дерево, убитое демоном засухи, и переваривал услышанное. Меня даже в армии такими маразмами не грузили. Караульная служба как-то ближе к жизни. Там хоть знаешь, что охраняешь. А тут сплошные непонятки. Прошелся, как тот разводящий, от одного ствола к другому. Пост номер один, два, три… Присмотрелся. Каждое из деревьев по-своему красиво. Вишня в маленьких зеленых жемчужинах, пробившихся сквозь усохшие лепестки. Ствол тютины шершавый, а ствол яблони — гладкий, с глубокими бороздами. Ветви у вишни хрупкие, у яблони просторные, а по тютине можно лазить со всеми удобствами. Это мне детство вдруг вспомнилось. Ну не мог я сказать, какое из деревьев приятнее. Более того, чем больше я между ними шлялся, тем больше росло раздражение на каждое из них. Наверное, я неправильно подходил к решению поставленной задачи. Пожалуй, не совру, если скажу, что прошло несколько часов. Солнце село, начинало темнеть. И тут осенило. Что мне больше нравится! Плоды какого дерева я предпочитаю остальным! Тут двух мнений быть не могло. Вишня! Что может быть лучше вишневого компота, в меру кислого, в меру сладкого. Из яблок компот выходит приторный, а из тютины вообще, на мой вкус, неприятный. Так что вишня. И как я раньше не догадался.

— Валентин Иванович!

— Да! — появился на пороге мой старшина.

— Сакура!

— Что за сакура?

— Извините, это я так вишню назвал, по-японски…

— Да… Тяжело тебе будет в России… Ну, пойдем.

Мы подошли к вишне.

— Положи руку на кору, — приказал дядька Валька.

Я положил. Он внимательно посмотрел на вишню, потом на меня, потом опять на вишню… В глазах его ясно определилось глубокое разочарование.

— Что, — заботливо поинтересовался он, — компотик любишь? Вишневый.

— Ага, — как-то сразу сник я.

Валентин Иванович шумно выдохнул, очевидно, сдерживая поток не совсем приятных выражений, и вежливо так сказал:

— До утра время есть. Ищи. Только не путай зеленую ману с синей. И Россию с Японией. А я пойду, посплю.

Следующие три часа провел в сумасшедшем поиске симпатизирующего мне дерева. Между тем, самого уже просто трясло от ненависти к этим тупым плодоносителям. Уже начхать было на их добрые порывы в мою сторону. Хотелось спилить к чертовой матери и улыбаясь, так невинно сказать дядьке Валентину, что, мол, не получилось. Не деревья были уже вокруг меня, а какие-то враги. Обступили, переглядываются, гадость какую-то замыслили… Гранату бы сейчас. А еще лучше бензопилу «Дружба». Подходящее название, как раз по ситуации. Я подумал, что так меня уже давно никто не доставал. И тут же родилась чахлая еще, но с каждой секундой крепнущая мысль. А ведь не только я раздражен. Есть еще чье-то раздражение, которое чувствую. Дошло, что это раздражение деревьев, и не они меня, а я их достал своими бесконечными приставаниями. Тут же яснее ясного стало, что мне, в общем-то, по барабану эти деревяшки. Дело в отражении. Они злятся, а я лишь отражаю злобу в обратку. Тогда возникает вопрос, чего я делаю среди этих злобных адептов фотосинтеза. Я что, аккумулятор для накопления отрицательного заряда? Извините, выхожу из игры. Я отодвинулся в сторонку, потом еще и вдруг… Холод и раздражение исчезли. Посмотрел вниз. Там сжимался комочком маленький кустик. И никакой ненависти деревьев. Мне стало так хорошо, будто я только что вмазал доброй водки и в то же время, гораздо приятнее чем после какого угодно спиртного. Так, словно я опять маленький мальчик и вернулся в свой единственный и неповторимый домик. Не выдержал и сел прямо на траву, рядом с кустом. Глаза закрылись сами собой, и я заснул.

Кто-то резко ткнул в бок. Я открыл глаза. Рядом сидел на корточках задумчивый дядька Валька.

— Значит, папоротник? Очень странно. Что-то не припомню никого, кто бы смог найти с ним общий язык. Даже не знаю, к чему бы это…

Он помог встать. Я шатнулся и чуть не упал. Больно затекла правая нога.

— Ладно, — махнул дядька Валька. — Спокойной ночи. Пошел я домой.

— Спокойной ночи, — отозвался я и медленно захромал к флигелю.