Девочка без зонта

Комила Салиева

Что такое взросление? Двадцатилетняя студентка Мила Новак не хочет становиться взрослой, и живет в своем романтичном розовом мире, мечтая о великой любви и настоящем бале XIX века. Её история с Профессором философии – красивая и чистая, или она её такой придумала? Столкнется ли наивный романтизм с суровым реализмом, или путь юной девушки будет простым и счастливым? Чувственная история, полная поэзии, философии и тонкой психологии человека.

Глава 4. «Tête-à-tête.»

Мила открыла глаза, и поняла, что уснула с включенной музыкой, мечтая о Профессоре. Мама уже ушла на работу, не сказав ни слова.

«Не хотела будить, наверное. Надо привести себя в порядок.» Но ходить было сложно — кости ломило и сильно болела голова. Спустя час, она приложила максимум усилий, и стала похожа на человека. Ее ванная комната напоминала кукольную — розово — персиковые тона практически во всем. Мама разделяла пристрастие дочери к таким оттенкам, поэтому квартирка этих дам в полной мере олицетворяла слово «девичья».

Мила пила лекарства, которые мама оставила на столе вместе с наставлениями по их приёму. Что-то не давало ей покоя, и она зашла в интернет. Профессора не было с самого утра, но это понятно. Он на парах. Где-то в два часа она думала — Написать ему, или нет?

Мила пролежала весь день в агонии и борьбе с собой — она не могла найти себе места, и наводила порядок по всему дому. Никого не было рядом, и казалось, что стены давят на нее своим одиночеством.

Вечерело. Дождь периодически моросил весь день, и погода заставляла усомниться в реальности неба, но к вечеру стало совсем тепло, и закат вновь начинал обретать пылающий красный цвет. Неожиданно кто-то постучал в дверь, отчего Мила сильно перепугалась. Увидев, кто стоит за дверью, девушка ужаснулась еще сильнее.

Она в ту же секунду открыла. Ей было слишком сложно говорить, но она выдавила из себя:

— Здравствуйте, Профессор.

***

После того, как Профессор вышел из кабинета коллеги, он слышал еще громкий смех нескромной студентки. Он перебирал в голове, что надеть сегодня в тренажерный зал, и на его пути опять появился Марк. Что-то часто он стал его ловить после пар.

— Можно кое-что узнать? — Начал сразу тот.

— Да, слушаю.

— Я хотел спросить, почему вы вместо «О, Господи» говорите, «О, Фейербах». — Профессор заулыбался. Не думал, что кто-то на это обратит внимание, хоть и надеялся. С нескрываемым восторгом он ответил:

— Просто я атеист. Я думал, вы додумаетесь. — Марк тоже стал улыбаться.

— Так я и думал. Я просто надеялся, что вы сделаете на этом акцент на паре, раз уж говорили на эту тему. Звучит гениально, по-моему, и… — Марк не успел договорить.

— У тебя есть адрес девочки, которая вымокла до нитки и сидела у меня на паре? — «Что со мной? На кой черт мне сдался её адрес? Сейчас он подумает что-нибудь не то, и мне с этим потом разбираться.» Но на удивление Профессора, Марк не подумал. У него был слегка глуповатый вид, несмотря на то, что говорил он довольно грамотно. Марк сразу продиктовал адрес Милы, и сказал:

— Если идёте её навестить, то может сами отнесёте эссе?

— Хорошо, я и правда хочу ее навестить, кажется она очень серьезно заболела?

— Да, температура высокая, и никак не проходит.

— Пойдешь со мной, как староста?

— У нас дополнительные по зарубежной литературе, я загляну вечером, мы с ней хорошо дружим. Смотрите, только не нагружайте ее сегодня Фейербахом, она его фанатка — парень рассмеялся, и ушел.

Марк думал над этой ситуацией. Он хотел её предупредить, но не стал.

«Пусть Мила будет приятно удивлена» — решил он. — «Если бы он пришел ко мне домой, узнать о моем здоровье, я был бы счастлив — это же невероятно круто. Не буду никому говорить, а то в группе её за это могут съесть.»

По пути профессор купил фруктов и сок, и постоянно думал о том, зачем ему это надо. Он совсем не волновался, предвкушая ее реакцию, чувствуя свое превосходство, проявляя жалость к влюбленной бедняжке.

Пройдя сквер, Профессор заметил на себе взгляд какого-то парня. Он все никак не мог вспомнить эти прожигающие, умные глаза, но понял одно — студент. Пройдя несколько метров вперед, эти глаза никак не покидали его разум, и Профессору стало неловко. В эту минуту он решил для себя во чтобы то ни стало разузнать все об этом парне, чисто из интереса, конечно же.

***

Она выдавила из себя слова, а в глазах не было ничего, кроме страха.

«Я что, похож на приведение? Надо её успокоить как-то». И он улыбнулся.

— Извини за то, что вот так, без предупреждения. Хотел узнать, как ты себя чувствуешь — Ей было слишком сложно совладать с чувствами, мысли в голове стали подводить, она хотела собрать их в кучу, но сложно было что-то уловить.

— Заходите. — Он прошел в квартиру, а у нее начали слезиться глаза. Удобно, когда можно свалить чувства на простуду.

Она молча делала чай, усадив Профессора на кухне. Разобрав пакет с фруктами, Мила принялась их резать, ей было сложно улыбаться ему в ответ.

— Какая температура? — Он так легко задаёт вопросы. Больная лишь мечтала о такой же непринужденности. Его голос отдавал ударами в сердце, отчего состояние ухудшалось.

— Мне очень приятно, что вы меня навестили, спасибо. Я сбивала температуру до 37,5, но сейчас снова… кажется, она поднялась. — Она села к нему за стол, протягивая кружку с чаем. Он внимательно посмотрел на неё.

— Надеюсь, вам хуже не от того, что я здесь. — Он улыбнулся после этой фразы, но ей было вовсе не до смеха.

— Ну, что вы. — Мила совершила попытку улыбнуться в ответ.

— Я ещё принес вам ваше эссе. Оно мне очень понравилось, держите. — руки девушки дрожали, и она не с первой попытки смогла его ухватить.

— Спасибо большое. Вы ко всем приходите домой, чтобы навестить? — Решительно спросила она, и перестала отводить глаза.

— А вы всем присылаете свои стихи? — Он улавливал её настроение и состояние подобно эмпату, но в эту секунду пожалел о сказанном. На глазах у Милы выступили слёзы, но она снова улыбнулась:

— Как вы догадались… Боже, как стыдно…

— Это было не трудно, а вам нечего стыдиться. Ваше творчество прекрасно, складно, как по мне. У вас есть еще произведения? Давно пишете?

— Есть.. Если честно, я не поэт. Я не знаю, почему так сейчас получается…

— Это всё осень — Перехватил он, чтобы их разговор не зашел туда, куда он не хочет. — Осенью всегда так — у многих людей появляется талант в поэзии из-за атмосферы. Меланхолия.

— Думаю, вы правы.

— Не хотите показать мне ещё своё творчество? Вы ответили, что у вас что-то есть.

— Ах, да — Она слегка замешкалась, вставая из-за стола. Она отчетливо понимала, что ей становится хуже, но решила терпеть, сердце готово было если не отказать, то выпрыгнуть точно. Мила нашла свой блокнот, и долго сомневалась, прежде чем войти обратно.

— Вот. — Она протянула ему блокнот, заранее зная, что стих написан красивым почерком, что явно её успокаивало.

— Прочитайте сами, пожалуйста — эгоистично попросил он.

— Боюсь, я не очень хорошо себя чувствую для этого.

— Я уверен, у вас получится.

— Хорошо.

Взгляд приветливый, полуулыбка,

Я учтиво взгляну вам в глаза.

Запах осени, звуки скрипки.

Холод ветра. Гром и гроза.

Дождь шумит под покровом ночи,

Я опять не смогу уснуть.

Из окна аромат цветочный,

Вновь пытаюсь себя обмануть.

И во сне всё те же тревоги —

Юно сердце, не знает покоя.

Знаю, разные наши дороги-

Влага. Холод. Окно закрою.

А мечту столь наивно-тайную,

Я зарою подальше от всех.

Снова ждать буду встречу случайную,

Снова знать буду, что это грех.

Я мечтаю о вас ежечасно,

Я касаться хочу вашей кожи,

Я сгораю от страсти напрасно,

Я тоскую о вас до дрожи…

Наступила неловкая пауза. Её трясло, а он улыбался.

— Невероятно. У вас определенно талант к этому.

— Спасибо вам. За всё.

— Мила, могу я к вам обращаться на «ты»?

— Конечно, если угодно.

— Ты напоминаешь мне одну актрису, хотя я нахожу тебя красивее.

Мила не знала, что на это ответить — она все еще боролась с чувством того, что это все сон, и она вот-вот проснется. Слегка ущипнув себя за локоть, она убедилась, что вовсе не спит. Ей хотелось продлить это мгновение, хотелось взять его за руку — прекрасную мужскую руку. Только бедняжка собралась что-то ответить, ее перебил он:

— К сожалению, мне уже пора. — Профессор начал вставать — Поправляйся, и узнавай задание у старосты. Буду рад тебя видеть на парах.

Она проводила его, упала на кровать, и разрыдалась — скорее, от счастья. Измерив температуру, Мила уснула.

***

После тренажерного зала Профессор со своим коллегой еще долго сидели на лавочке, и обсуждали всякую чепуху. Его коллега распинался перед ним, что у него ничего не было с этой Анной, хотя Профессору до этого было ровно.

— Слушай, пошли уже по домам. Завтра рано вставать.

— Пошли, конечно. Я хотел тебе сказать, что рад видеть таким. То, что произошло с тобой — совсем неприятно. Хорошо, что у тебя хватает сил справляться. Если что — пиши, звони — хоть ночью, хоть утром.

— Спасибо, я это ценю.

Он вернулся домой, и смыл с себя остатки этого странного дня. Иногда, при всей его рациональности, он просто не понимал, зачем делает некоторые вещи — как сегодня, например. Зайдя в социальные сети перед сном, он увидел сообщение, но оно было от Марка:

— Здравствуйте, я вас достал, наверное))) Хотел спросить — а можно я тоже так буду говорить — «О, Фейербах»? — Профессор улыбнулся от такого сообщения:

— Здравствуй, Марк. Не достал. Пожалуйста, используй в обороте, я буду только рад.

— Спасибо) Скоро заведу цитатник из ваших фраз, туда пойдет:

«Я думал, вы додумаетесь», «Направьте свое остроумие на дискуссию завтра», «О, Фейербах», « Кажется, ваша черепная коробка вам жмет», « Если вам неинтересно, можете выйти, но если вы уйдете, я не получу денег, так что пожалейте меня».

— Такие действия меня пугают, чувствую себя культом.

— Ладно, я шучу. Хорошего вечера!

Засыпая, Профессор пытался вспомнить строки последнего её стихотворения, но в голове крутилось только:

«И как в душе — то пасмурно, то ясно

Живу от сентября до сентября

Сентябрь догорает не напрасно

А вместе с ним и догораю я.»