Девочка без зонта

Комила Салиева

Что такое взросление? Двадцатилетняя студентка Мила Новак не хочет становиться взрослой, и живет в своем романтичном розовом мире, мечтая о великой любви и настоящем бале XIX века. Её история с Профессором философии – красивая и чистая, или она её такой придумала? Столкнется ли наивный романтизм с суровым реализмом, или путь юной девушки будет простым и счастливым? Чувственная история, полная поэзии, философии и тонкой психологии человека.

Глава 7. «У каждого человека в душе дыра, размером с Бога.»

Мила разговаривала с Марком по телефону, чтобы передать свой восторг. Как только это произошло, девушка сразу запылала, внутри все перевернулось, а внизу живота сильно пульсировало. Она побежала домой, параллельно набирая другу. Проговорив с ним около 20 минут, она стала успокаиваться.

— Марк, нам надо сделать что-то грандиозное.

— Ты собралась мир захватить?

— Да. Давай все-таки устроим бал. Самый роскошный бал, который мы можем с тобой увидеть.

— Ты знаешь, мне это все нравится, но я не считаю, что такое нужно обсуждать по телефону. Надо встретиться, прописать все пункты, и рассчитать все. Дел там очень много, на самом деле, твои детские ручки и детский мозг без меня не обойдутся.

— Я понимаю, мы все сделаем. Я не могу оставить эту идею, не могу больше ждать, я готова делать все, что возможно.

— С таким настроем мы справимся. Главное, сохранить его до самого конца.

— Завтра я пойду к Декану. Если у меня получится попасть к нему, я попрошу помощи.

— Не страшно? Он может тебя не поддержать. Надо хорошо продумать, что говорить, а главное — с какой целью. Обязательно скажи, что это не ради того, чтобы твоя мечта осуществилась, а что-то типа «утверждения эстетических и нравственных ценностей на основе изучения культурного наследия прошлого, привлечение внимания к более глубокому исследованию литературы, истории, искусства 19 века… Ты поняла, всякую такую чушь.

— Конечно. Спасибо тебе за все. И ты прав — без тебя я не обойдусь.

— Это точно. — парень рассмеялся, и они закончили разговор.

Марк вздохнул — молодому человеку совсем не понравилась новая связь его подруги с Профессором. Он прекрасно относился и к ней, и к нему — но не видел в них пару, как будто они настолько разные, что даже в голове трудно уложить такой роман.

Возможно, к Профессору он относится даже лучше.

Это случилось в прошлом году — Марк увидел Профессора философии. В этом учебном заведении немало предметов велись мужчинами, но этот мужчина явно выделялся. Строгий, но не холодный; сдержанный, но не мертвый; красивый, но не высокомерный. Марк сильно полюбил предмет, и очень благодарил за это Профессора. Что на самом деле нужно простому, веселому парню, который постоянно смеется? Наполненность, начинка. Марку всегда хотелось много раздумывать над вопросами, на которых не бывает ответов, рассуждать ночами напролет, а особенно хотелось быть кем-то, и часами разговаривать о чем-то высоком, но молодежь сейчас не любит этого. И он наполнялся самостоятельно.

Читал философию, художественную и научную литературу. Проблема второго курса состояла в том, что ему не с кем было поговорить об этом. Марк — «душа компании», но компания эта не любит разговаривать больше, чем по пять минут в день, а остальное время тратить на разговоры абсолютно пустые, простые. И вот, наконец, месяц назад, пришла девочка по имени Мила, и захватила разум Марка.

Мила сразу стала с ним общаться, ведь он помогал ей адаптироваться, как староста, и он не мог не заметить ее страсть к знаниям, литературе и философии. В самом деле, они стали часто гулять после пар и на их общее удовольствие, могли много говорить о философии.

Кто-то спросит — «Что значит — говорить о философии»?

А кто-то сам прекрасно понимает. Сколько течений, сколько философов, а сколько мыслей можно было обсудить? Философы написали немало художественной литературы, в которой нужно и важно искать их теории и идеи. Полезна ли эта дисциплина? Нет. Интересна и развивает гибкость ума — этого вполне достаточно.

Марк снова решил прогуляться, ведь на улице было подозрительно тепло для осени — она стала мягкой и приветливой. Марк сел на лавочку и наблюдал за красотой деревьев, уже практически поменявших цвет. Парень задумался.

Марк не любил оставаться наедине со своими мыслями, но все же это иногда необходимо. Внутренний монолог, который так сильно его пугает, открылся в эту минуту.

«Он действительно очень красивый. Иногда мне кажется, что люди просто не понимают ничего в красоте — каждая морщинка возле его глаз — как отдельный мир. Скорее, это похоже на карту человеческой тоски. Иногда бывает такое — видишь человека, и хочешь его обнять, хочешь забрать всю его боль, всё, что мешает ему быть счастливым.

Я никогда никому не смогу помочь стать счастливым, как бы ни пытался — изо дня в день я чувствую лишь пустоту, чувствую лишь то, как у меня отняли самое дорогое, что было в моей жизни. Теперь мой смысл жизни — радовать других. Стараться помочь всем и сразу, разбираться в жизни других людей — лишь это на время заглушает мою боль. Сложнее всего по ночам, именно тогда открываются кровотечения. У меня хорошая жизнь — семья, друзья, учеба, хобби, но как тогда называется эта странная боль, которую я постоянно испытываю? «У каждого человека в душе дыра, размером с Бога, и каждый ее заполняет, как может» — Сартр, вроде. Мне не нужна такая дыра, я не хочу быть дырявым, но полноценным мне уже не быть. Пока что там заплатки в виде всего, что у меня есть, и лейкопластырь в виде сериалов и аниме. Вот бы однажды уснуть, и просто не проснуться.»

На его удивление, он увидел друга Профессора — преподавателя по экономике — Макса. Марк громко с ним поздоровался, так громко, что Максу пришлось присесть.

Марк был слишком подавлен, но не мог упустить возможность поговорить с кем-нибудь в эту минуту. Они говорили о погоде, и Марк внезапно спросил:

— Скажите, а почему Профессор такой грустный? — Макс задумался. Улыбнувшись, он ответил:

— Ну, не знаю. Мне кажется, что на людях он не такой уж и грустный. Да и у каждого из нас найдётся, о чём погрустить, не так ли?

— Конечно. Просто иногда мне кажется, что у него что-то случилось. Да, он этого не показывает, но я могу уловить тоску у людей даже в секундном взгляде. — Марк дружелюбно улыбнулся.

— Ты хочешь на него равняться? Он хороший человек, конечно, но со своими тараканами. Вспомни хоть тот бал, на котором он тебя вывел танцевать. Ты волнуешься — это понятно, но уверяю тебя — он справится. Я знаю его не первый год.

— Думаю, да. Я хочу на него равняться. Мне кажется, что он просто удивительный человек. Я и сейчас не промах, конечно, но если ровняться на кого-то столь интеллигентного и остроумного, то может выйти отличный результат, и отличный специалист в моем лице. — он снова заставил себя улыбнуться.

— Не буду с тобой спорить. Он и правда удивляет — Здесь Макс громко засмеялся. — Если хочешь, я скажу тебе, только это должно остаться между нами.

— Конечно.

— Он очень сильно любил одну женщину, но она ушла от него. Вот и вся история. Не смотря на её банальность, след она оставила сильный. Но с кем не бывает? Так что не переживай. А мне уже пора, рад был встретить тебя. Ты живешь в этом районе?

— Не совсем. Я просто гулял, и ноги привели сюда.

— Хороший они сделали выбор, здесь очень красиво. Ну, всего доброго, Марк.

— Хорошего дня.

И Марк снова остался наедине со своими мыслями. Их было так много, что он не удержался, и написал Профессору:

— Здравствуйте.

Марку было волнительно разговаривать о чем-то личном. Они оба страдают, оба что-то потеряли, и парню показалось, что здесь ему могут помочь. Он достаточно долго ждал ответа, и надеялся, что он не последует. Но его телефон завибрировал с его сердцем в унисон.

— Здравствуй, Марк. — Он не знал, что написать дальше, как оформить свои мысли.

— Хотел узнать, как у вас дела. — Довольно нейтрально и безобидно.

— Интересно, даже без всяких скобок и стикеров мне написал. У меня всё хорошо, спасибо. Что-то хотел узнать по философии?

— И да, и нет. Ответьте, как философ — Существует ли любовь на самом деле, или это всего лишь самовнушение?

Ответа не было очень долго, казалось, что этот вопрос ввёл Профессора в огромный тупик. Марк уже подходил к дому, когда пришло уведомление.

— Я не философ, я лишь веду дисциплину. Это долгий разговор, на самом деле, если тебя правда это интересует, я найду на него время.

— Спасибо. Я буду очень рад.

— Кстати, извини за бал. Об этом тоже позже поговорим.

— Да вы просто хотели выбрать самую красивую девушку, а красивее меня никого не оказалось — не берите в голову))))

— Возможно — Профессор по ту сторону монитора улыбался.

***

Маленький Марк держал её за руку. Ладонь девочки была такой нежной, и Марк изо всех сил старался придерживать пальчики аккуратно.

— Не волнуйся, ты точно победишь сегодня. — сказал он, улыбаясь.

— Не знаю… все такие красивые. Ну, знаешь… я не буду плакать, если проиграю.

— Правильно, нужно быть сильным человеком. А вообще, ты и правда похожа на бабочку. Правда, эта косметика на твоем лице мне не нравится, но, наверное, она помогает образу.

— Правда?

— Конечно. Тебе не стоит волноваться… если они не дадут тебе первое место, я заберусь прямо на сцену, и всех побью!

— Не надо — девочка рассмеялась. В этот момент ей казалось, что не существует человека надежнее, смелее, круче. Марк всегда сиял, и всегда защищал.

— Ладно, я шучу. Не хочу просто так бить людей. Просто помни — он слегка засмущался, но продолжил — ты самая красивая, прямо как те бабочки из книжки, а твои крылышки всех покорят. Обязательно.

***

Марк отдыхал в своей комнате, больше думать он не хотел. Что-то внутри так и не давало ему спокойствия, и он снова сделал это — зашел во все существующие социальные сети, и ввел в поиск имя. Имя, которое он вводит каждый день, в надежде найти.

«Вера Мазур» —

И вновь бесконечные списки, поиски одного человека из сотни других. Марк смотрит каждую страницу, отсеивая очевидные варианты. Закрытым профилям и профилям без фотографий он пишет сообщение, которое просто копирует из раза в раз. Сегодня он ничего не нашел, как и вчера, как и уже несколько лет. Утомившись, он уснул.

Уже третью ночь подряд Марка одолевали кошмары. Сегодня он видел во сне человека на стуле, который сидел с ног до головы в крови, он подошел к нему, и потрогал — вроде, краска. Эта краска невыносимо воняла, как будто человек умер несколько дней назад. Человек на стуле проговорил всего три слова, которые Марк всегда знал, но никогда о них не задумывался:

«Ад — это другие».

Резко проснувшись, он больше не мог спать. Он долго думал о любви, о своём сне, и по примеру Милы попытался написать стихотворение, чтобы избавиться хоть от части своих страданий.

***

Длинная лента улиц

Смотрит в окно негласно.

Тот человек на стуле

Выкрашен в темно-красный.

Он не пытался сделать

Криков себе на помощь.

Сырость и грязь разъела

Мир. И теперь мир сломан.

Солнечной пылью впитан

Мрачного страха газ.

Сорван остаток ниток-

Больше не видит тех глаз,

Больше не видит и губ,

Не сделает шаг потом.

Страшась обнаружить труп

С распоротым животом.

***

Уже совсем поздним вечером Профессор разбирал почту, заполнял документы, и собирался выйти со своего больничного. Он удалил номер бывшей девушки, чтобы больше не было никакого искушения ей написать, или позвонить. Забронировал на завтра столик в бильярде, чтобы провести воскресенье с Максом, проветрил всю квартиру, чтобы в ней не осталось запахов прошлой жизни. Анализировать свое поведение ему не очень удавалось. Стабильно раз в месяц ему хотелось покончить со своей жизнью, что-то сломать, или кого-то убить. Он очень часто срывался на Лию в приступе неконтролируемой агрессии, и считал, что она этого не заслуживает, и что это повод ее ухода. Он не мог ничего понять, сделать свою жизнь лучше, а психику стабильнее. Ему часто приходилось ловить себя на мысли, что он хочет изменить Лие с какими-нибудь дворовыми девками возле пивнух, что так вызывающе кричали на всю улицу. Так же, он не понимал, для чего ему Мила, но чувствовал, что она не так проста, как он сначала подумал. Девочка старается, имеет хорошую репутацию, чувственную натуру. Профессору нравилась ее кротость и покорность, и ему хотелось командовать ей, будто рабыней — в постели, на парах. Чтобы она плакала и просила его пощадить, но в то же время хотелось романтики и нежности, почти материнской. Мила, по его мнению, не такая красивая, как Лия, не такая статная. Она еще совсем наивна, и ему не очень хотелось портить такой «нежный цветочек», но ноги сами к ней несли.

Профессор решил не забивать себе голову перед сном, все, что ему сейчас хотелось — оправиться после расставания.

***

Вторник. Для всех наших героев это самый долгожданный день, ведь сегодня пара философии.

Для Милы этот день начинался замечательно. Она всю ночь вспоминала поцелуй с Профессором, и думала о чём-то большем. Она представляла лица её одногруппников, когда те увидят реакцию Профессора на неё на парах, станет нежно смотреть, или как-то выделять. Девушка сияла от счастья и летала по квартире подобно птице, которую выпустили из клетки. Мила была так воодушевлена, что решила написать стих о своей прекрасной влюблённости. У неё ничего не получилось.

Девушка воображала какой-нибудь нереальный и невероятный исход событий. Иметь возможность смотреть на него, слушать его голос, уже будоражило, и она горела от ожидания встречи и мыслей о поцелуе.

Марк грустил, но тоже ждал встречи с ним. Он ждал разговора и мечтал о самом малом — чтобы его поняли. Не смотря на тоскливое, безнадёжное чувство внутри — он всё же очень радовался за Милу, и пытался разделить её восторг.

Утро самого Профессора начиналось обычно — одиноко и посредственно. Он ничего не ожидал, ни о чём не думал — как будто уже устал, хотя только проснулся. Он хотел влюбиться, хотел, и прилагал максимум усилий к этому, но что-то всё время шло не так. Он не чувствовал совершенно ничего, кроме чувства собственного идиотизма временами, что было ему не совсем на руку.

Шло уже пять минут от пары, и вся аудитория замерла в ожидании — выходка Профессора на Осеннем балу вызвала ажиотаж у студентов. Он стремительно вошел, и у Милы забилось сердце. И не только у неё.

— Доброе утро. Кто скажет мне, на чём вы остановились с другим преподавателем?

Аудитория молчала. Профессор уловил насмешки студентов, но не стал поддаваться на провокацию и что-то им объяснять. Марк поднял руку:

— Мы начали Марксизм. Рассмотрели особенности мировоззрения Маркса и концепцию Марксизма. Хотя, мы вроде его закончили, но я не понял это наверняка. — он почесал затылок.

— Темы для рефератов вам давали?

— Нет.

— Сейчас я пущу листок с темами, напишите свою фамилию напротив понравившейся. Потом сразу перейдем к Западной философии.

Мила ждала. Она прожигала глазами Профессора и начинала терять терпение. Сколько она перекручивала в голове этот момент, но ей не приходило в голову, что может случиться совершенно обратное её наивным фантазиям. Он говорил с Марком, но она сидела рядом, и не поймала на себе даже мимолетный взгляд.

Марк выбирал между основными идеями философии марксизма и материалистической диалектикой К. Маркса. Он действительно относился очень серьёзно к этому предмету, что не удивительно. Когда лист перешел к ней, она не выдержала:

— Извините, Профессор… — «Вот он, тот самый момент, которого хотелось избежать» — подумал он — «Что же она сейчас выпалит?»

— Все темы закончились, у вас не найдётся какой-нибудь другой темы для меня? — Профессор немного подумал, и ответил:

— Не произойдёт ничего смертельного, если темы будут совпадать. Все прекрасно понимают, что вас слишком много. Напишите свою фамилию рядом с какой-нибудь другой — совершенно холодно ответил Профессор, практически не глядя на Милу.

Она еле сдерживалась, чтобы не взорваться:

— Всё же мне хотелось что-нибудь другое. Какую-нибудь особенную тему. Можно тогда я сама придумаю, напишу не реферат, а эссе? — Она улыбнулась. Он уловил её легкий флирт, и улыбнулся в ответ.

— Ваше задание — написать реферат. Когда будет задание написать эссе, тогда и дайте волю своей фантазии, а сейчас будьте добры — выберите тему. Итак, записываем — Западная философия в 20 столетии. Философия XX века представлена многочисленными и разнообразными концепциями, появившимися с 20-х по 90-е годы. Этот период ознаменован формированием ряда крупных философских направлений, которые создают «философское лицо» века: позитивизм, прагматизм, экзистенциализм, неотомизм, персонализм, технократизм и другие.

Каждое из направлений представлено всемирно известными философами, создавшими свои школы…»

Пара закончилась, и все начали выходить. Мила ушла в бешенстве, не пытаясь выяснить ровным счетом ничего. Марк хотел остаться, поговорить с Профессором, но решил побежать за подругой.

Он поймал её за руку только в коридоре:

— Эй, не горячись.

— Ты видел? Он даже не посмотрел! А слышал, как говорил со мной? Как будто ничего не было! Как он может так?

— А чего ты хотела? Чтобы он на всю аудиторию рассказал о вашем поцелуе? Или чего ты ждала? Особенную тему? Сними свои розовые очки, ты как маленький ребенок.

— Да Бог с ней, с этой темой! Он мог бы и улыбнуться, или просто посмотреть… Я не знаю, хоть что-то! Маленький знак того, что я не как все…

— Ты слышишь себя? Тебе нужно успокоиться. Просто успокойся и поговори с ним. Ты для него не как все. Я думаю, что остальных он не целует и не приходит к ним домой. Никто не заслужил его расположения, кроме тебя, а ты такая вспыльчивая и вредная…

— Расположение. Не так уж и сложно было его заполучить. Это ведь такая возможность для него. Я хочу его спасти, понимаешь? Только посмотри на него, его постоянную грусть. Так хочется наполнить его мир собой, чем-то прекрасным. Это же я — его спасательный круг. Неужели он не видит?

— Боже… кто тебе сказал, что он тонет? Кто здесь тонет, так это ты — в каких-то розовых соплях и мечтаниях.

— Ты думаешь?

— Ты же знаешь — спасение утопающих…

— Да, знаю. — Мила замолчала на некоторое время — Ладно, я поговорю с ним.

— Давай, а я на Историю. Увидимся.

— Спасибо, Марк.

«Обращайся. А лучше нет. Кажется, она сама не понимает, чего хочет — какой ещё круг? Если он и тонет, то уже давно. Спасение в её лице ему вряд ли необходимо. На самом деле мне кажется, что он просто с ней играет — как это еще можно назвать? Да и в последнее время он ведёт себя странно. Я сказал ей, что он вряд ли с кем-то еще целуется, но сам в это не поверил. Кто его знает? Может он так делает с каждой, кто ему понравится. Или же наоборот только с Милой, но решил, что это ошибка?»

В это время Мила уже подходила к кабинету, но снова разочаровалась. Закрыто. Как будто он быстро убежал от неё и разговора с ней. В этот момент она снова впала в ярость, но быстро остыла, услышав звонок.

Профессор ничего не рассказал Максу за чаем про поцелуй с Милой. Он лишь радовался тому, что у него было окно и такое замечательное убежище от нелепых разговоров со студентами. Он понимал, что поступает совсем не по-взрослому, просто всё само так получалось.

Макс ушел вести пару, оставив его одного в своем кабинете. Прошла половина пары, четыре кружки чая и несколько незамысловатых внутренних монологов. Кто-то неожиданно постучал в дверь, затем сразу зашел — это был Марк. Профессор удивился.

— Извините, я знал, что вы здесь. — Марк сказал это с таким грустным видом, что Профессору стало не по себе.

— Что случилось?

Марк зашел в кабинет, и закрыл за собой дверь.

— Вы мне должны разговор, помните? — парень улыбнулся.

— Ты ушел с пары ради этого?

Марк медлил с ответом, он сел на стул и сказал:

— Вы разбиваете ей сердце.

Долгая пауза. Они оба понимали, о ком речь, и оба молчали.

— Послушай, Марк, я понимаю, что ты за неё волнуешься. И еще я понимаю, что ты очень хороший друг. Я знаю, что делаю, и поговорю об этом с ней сам.

— Вы знаете, что делаете, конечно. Просто прошу вас — не обижайте её.

— Ты.. влюблён в неё? — Удивительно робко спросил Профессор.

У Марка в голове пронеслось миллион вариантов ответа, поэтому он очень долго думал.

— Я влюблён, но не в неё. Моя влюблённость куда сложнее. — Марк сделал попытку выдавить смешок, чтобы его выражения не звучали пафосно — Я бы сказал, она недосягаема. Поэтому я хотел с вами поговорить. Никто об этом не знает, и никто не узнает, мне просто важно ваше мнение. Вряд ли вы можете мне помочь, но я могу помочь Миле.

Профессор понимал его. К сожалению, он знал, что такое недосягаемая любовь.

— Ты настолько доверяешь мне? — Он поймал себя на мысли, что обращается к нему на «ты», хотя обычно ко всем студентам на «вы».

— Я доверяю вам, как никому. И никому не доверяю так, как вам. А еще я мастер пафосных выражений — он рассмеялся.

— Ох, я не настроен на разговоры о любви сегодня — это правда. И не могу пообещать тебе, что не обижу её — мне кажется, что скоро она будет плакать из-за меня, но знаю наверняка — ты можешь рассказать мне всё, что тебя тревожит. На самом деле мне всё равно на студентов, но тебя я понимаю.

Этого Марк и представить себе не мог. Профессор казался ему таким искренним, таким настоящим. Марк понял, что Профессор ему не поможет, и осознал ужасную вещь — никто не сможет ему помочь. Дыра в душе Марка и Профессора — это разные скважины. Совершенно разные. Марк вернулся на пару — он понял, что Профессор хочет закончить историю с Милой, и был не очень расстроен, потому что так и думал изначально.

Мила сидела подавленная. Ей не хотелось слушать лекцию, поэтому она рисовала цветы у себя в тетради, прокручивая в голове то, что скажет Профессору при встрече, и была этим увлечена.

День подходил концу, а Мила так и не нашла его, ведь про его убежище в виде кабинета Максима Юрьевича, она не знала. Девушка собралась с мыслями, и решила все-таки зайти к декану, чтобы серьезно поговорить с ним о ее мечте. К ее сожалению, попасть к нему сегодня не удалось, и она окончательно расстроилась.

На улице она увидела удивительно красивую женщину, подходящую к их учреждению. Женщина не была преподавателем и точно не была студенткой, она привлекла внимание Милы, потому что держала в руках коробку, на которой написано «философия».

Мила хотела пойти за этой женщиной, но передумала. «Не бежать же за всеми, кто хоть как-то связан с философией?»

Лия оставила коробку на вахте, и попросила передать Профессору. Ей ответили, что он ещё здесь, и она может отдать её сама. Другого бы случайного прохожего не пустили, конечно же, но Лию все знали, и знали хорошо.