Следы. Рассказы

Мария Козимирова

Прекрасные жизненные рассказы о счастливой и несчастной, недоброй и прекрасной, грустной и весёлой жизни, которые переносят читателя в те времена советского постпространства, когда людям очень мало было нужно для счастья. Приятного вам прочтения!

СТРАНА, КОТОРОЙ НЕТ…

Люди бросаются в авантюрные путешествия по разным причинам, часто даже сами не понимая, куда и зачем едут или идут. Плывут на кораблях мечты, летят на «боингах», пешком и на вездеходах… Да по-разному люди, состоятельные и не очень, гоняют дурака по белому свету. А мы чё, рыжие? Мы тоже не лыком шиты, хотя и в Сибири родились. Тоже кое-где побывали. Нечё от нас нос воротить! Не варнаки какие-нибудь. Хотя, если поближе посмотреть, есть что-то в нас разбойничье. Лично я еду не абы как. Не последняя я дура за красотами по миру мотаться. Согласилась поехать с дочкой в трудовой лагерь, и токмо ради зарабатывания больших денег (тыща рублей за лето) и царских условий для проживания. Про царские условия наплёл мне мой начальник, прекрасный человек, ставший моим другом — красавец, отличный коммерсант, армянин из Сибири Джумаль. Правда, он вскоре поплатился за свою коммерцию и отсидел срок, но другом моим остался.

Таких деловых, при этом весёлых и добрых людей, я не видела. Жаль, в женихи мне не годился. Слишком молод. Он-то и уговорил меня разными льстивыми словами поехать с его «ордой» малолетних идиотов в пределы Астраханские загорать. Врал, конечно, как сивый мерин. Тыщу рублей пообещал за два месяца. Конечно, за такие немыслимые по своей величине деньги, я бы ринулась хоть на край света. Тем более, что мне не привыкать к таким вояжам, но только ради заработка. Дети мои растут, их одевать надо, а на какие шиши? Тут чё-то не приходилось особо выбирать… согласилась. Перспектива более чем заманчивая, поскольку ехать за деньгами (ради Бога, не подумайте, что за туманом), дело стоящее во всех смыслах. А кто меня осудит? Пусть попробует сам такую халяву! Догадываетесь, что деньги мне нужны были не на недостроенную виллу, или скажем, на поездку за дальние рубежи нашей Родины. Тем не менее мерзкие меркантильные мысли рисовали в моём воображении красивые, но недорогие сапожки дочке к школе. Всё-таки в восьмой класс идёт и притом со мной опять поехала, может, чё и сама заработает. Дальше сапожек, туфелек для Светки и куртки для Сашки мои корыстные цели не распространялись. Ехали мы с толпой пэтэушников, с которыми был заключён договор на пять лет с местным колхозом на уборку овощей и фруктов.

Пока победители арбузных полей и фруктовых садов были в дороге, вырвавшись на просторы Европы балдели вовсю. Ехали в общих, старых вагонах целых семь суток. Это только до Волгограда, а нам надо ближе к Астрахани, проехав ещё часть калмыцких степей. Но, не о степях речь. Это я уже проходила при поездке на Камчатку. Один, в один! Калмыцкие степи, «семечки», супротив Тихого океана. Ехали долго и весело. За всю неделю не случилось ни одного мордобоя, хотя поводов к этому было хоть отбавляй. Ученики училищ и ПТУ были в основном из посёлков и деревень. Недоучившиеся в школе, нигде не бывавшие прежде, почуяв в ноздрях ветер свободы, вели себя безобразно, всё время сбегая или ненароком отставая от поезда. Их ловили, ждали, возвращая на место. К тому же при таком движении, что называется ни шатко, ни валко, от безделья они, растущие организмы, всё время хотели есть. При всей любви ко всему съестному, при остановке нашего ковчега где-нибудь ночью среди поля, семнадцатилетние Ромео не прочь были прогуляться с ровесницами, или натаскать им охапки травы вместо букетов. Но у нашего Джумаля было зоркое око, и за всё лето ни одной беременности не случилось. Дети его уважали и слушались, как они сами выражались, «без балды». Деткам выдавали кое-какой паёк и каждый день водили на небольших станциях в столовку поесть горячего. Зато они радовались, предвкушая нажраться от пуза фруктов, каких они и в глаза не видывали. Честно говоря, я тоже никогда вживую не видела, как эти самые фрукты растут. И все мы от своих мечтаний были счастливы. Всё оказалось так, но с поправкой на то, что одна молодёжь ехала и летела побеждать и развлекаться, а другая пахать на полях под палящим солнцем собирая овощи и фрукты. Шёл год восьмидесятый. Со всех концов земли ехали не такие счастливые, как мы люди в столицу нашей Родины, на Московскую Олимпиаду-80. А мы, естественно, ехали загорать на просторах юга, собирая помидоры, арбузы и прочие фрукты для кормёжки этой самой Олимпиады… Мы тоже были причастны к её победам и поражениям. Были её участниками. Чудо, что за жизнь была. Подробности нужны?

СТРАНА, КОТОРОЙ НЕТ

ЧАСТЬ 1

— А что, разве такая страна есть? — Вы спросите обязательно! А мы вам ответим: — Естественно! Конечно, есть, мы ведь в ней прожили целых два месяца с хвостиком. Вы сразу же заинтересуетесь: — Где, как, когда и почему так далеко? А вот тут мы можем ответить вам только на один вопрос: что там делали? А делали мы… Нам не трудно на любой вопрос ответить, только мы считаем это пустой тратой времени. Время, как говорят умные люди, это деньги, хотя мы в такую версию добывания денег не верим. А вот что мы там делали конкретно для добывания денег, об этом без всякого лукавства можно и рассказать.

Конечно, если о трудовых подвигах на полях Астраханской области, то тут я пас. На полях я была один раз, но до сих пор стоит в глазах картина уничтожения прекрасных спелых помидор не пригодных к транспортировке. Собирали только молочной спелости, остальное под трактор. Смотреть было больно на помидорную кровь, смешанную с землей. Как на траках танков во время войны. Сколько же добра гнило и запахивалось на этих полях? И не было видно трудящихся. Вот почему везли сюда детей из Сибири собирать для здешних жителей ихний же урожай. Сколько гнило тонн яблок, и ни один человек не пришёл и не собрал хотя бы ведро. По приезде на место, как только мы свалились со степного обрыва в займище, где стояли бараки, а это «стойбище» располагалось вольно в заброшенном яблоневом колхозном саду, и наши охламоны впервые увидели живьём яблоки, правда, ещё зелёные… Изобилие халявных яблок и полная свобода опьянили сибирских ребятишек. Дикие африканские вопли, треск ломающихся веток заполнили тихий умирающий сад, полный чудесных яблок многих сортов. Тысяча деревьев остались брошенными, а рядом заложен был новый сад. Зачем? Но эти вопросы решать не мне. У меня своих забот полон рот. Свои заботы оказались весьма обширными. Я, как повар свою работу знаю. Стаж почти тридцать лет. Дочку с собой взяла. А куда её, если сама на всё лето уезжаю. Обрадовалась поначалу, дескать на югах побываем, фруктов ребёнок поест, позагорает. Короче, мечта идиотки исполняется во всей красе! Но, как всегда, судьба не без подарков. А как же?! Пришлось не только кормить, но и лечить. Нет, доктор у нас был. Девчонка из мед. училища. Со второго года обучения. Она никак не могла отличить аспирин от стрептоцида и падала в обморок при виде крови от царапины. На третий день пребывания на ниве собирания урожая, Главный пришёл ко мне с разговором. Поговорить было о чём! — Ты, это… Николаевна, помоги Людмиле. К ней уже трое с поносом обращались… Дело пахло керосином… Я всё поняла. Большие деньги надо будет отрабатывать большой работой. — Дак как же я… когда и где буду этих засранцев принимать? Ты головой то соображай! — взьярилась я. — Не на кухне же? — Зачем на кухне? Не надо на кухне. Пойди к Людмиле в мед. пункт, там им всё скажи… — Чё я им сказать должна? О, Господи, Джумаль, я же не врач, я — повар!!! Ты по какой специальности меня нанимал? Ты мне сколько зарплат обещал? Все вопросы утонули в жалобном возгласе сильного мужика: — Николаевна… выручай… пажалуйста… буду по гроб жизни… Будет он, гад, по гроб жизни… по мой гроб! Врача надо было везти и зарплату хорошую платить. Слабо сердце женщины. А сердце матери и вовсе кровью обливается за ребёнка. А эти оболтусы, полусироты, в сущности, ещё дети, стояли кучкой за дверями штаба и мучились недержанием. Пять мальчишек, и две девочки. Ведь сколько ни предупреждали, не увещевали не есть грязными руками, не есть на поле, там всё обработано ядохимикатами, не есть зелёные яблоки и другие фрукты. Всё было благополучно тут же забыто. Или вообще не услышано.

ЧАСТЬ 2

А дальше надо бы, как говорят умные люди, хотя бы в общих чертах изобразить наше место временной дислокации в этом, Богом данном месте. Итак, три длинных барака, склад и пара куриных избушек, составляли наш жилой ансамбль. В виде Пентагона. Внутри квадрат для собраний и вечерних танцев с комарами. Кстати, таких монстров я нигде и никогда не видела. Как только уставшее солнце падало без сил в Волгу охладиться, только дети собирались на танцы под старенький магнитофон, тучи огромных кровососов накидывались на всё живое. Глянули бы вы на это сборище со стороны!.. Велика жажда юного возраста пообщаться с себе подобными в неформальной обстановке, ведь в степи на уборке вместе. Из одежды одни выгоревшие плавочки, да у девчонок кое-какие повязочки на не совсем ещё окрепших грудках, спят с открытыми окнами и дверьми. Почти никакого различия, а на танцах все преображаются, движимые какой-то невидимой силой притяжения и в то же время стеснения (тогда ещё стеснялись). Худо-бедно девочки как-то ещё готовились на выход в свет: расчёсывали волосы, мыли лицо и шею, одевали, что есть из платьишек поверх брюк. Без брюк никак, комары не дают и вздохнуть… Пацаны особо не заморачивались. У них на все случаи жизни были выданы комбинезоны защитного цвета для работы и такого же цвета курточки со штанами. Нет, не брючки это были. Взлохматив пятернёй свой нечёсанный овин, не глядя в зеркало (какое зеркало? вам самим не смешно?), замотав чем попало голову от комаров, они яростно выплясывали на пентагоновском квадрате. Этот дикий кураж со стороны походил на пляски на Лысой горе… Лиц различить невозможно, спины так плотно усеяны комарами, что фигуры танцующих походили на лохматые спины медведей. Странное это было зрелище. Единственная лампочка на высоком столбе в пыльном воздухе почти не освещала танцплощадку, и только тускло-радужные круги указывали на присутствие электроосвещения. Зато музыка гремела, наверное, в Астрахани было слышно. Музыке особого значения не придавали… играет и ладно, ритм есть… барабаны бьют что-то среднее между полковым маршем и индейским там-тамом. Кеды ещё целые. И тем не менее, Джумалю не раз приходилось кричать, что танцы закончены, ведь детям вставать в пять утра, и работать до наступления непереносимой жары. А мне во сколько вставать? — вот это как раз никого не волновало. И моя соплюха тоже недовольно ворчала, что дескать жаль что-ли этому вредному Джумалю… ещё бы хоть с полчасика… Ну, тут она у меня, как говорил Жванецкий, «не длинно говорила». Мадам не работает, мала ещё и живёт на халяву. Главный пообещал, что не вычислит за дочку из моей зарплаты. Поэтому, где бы и надо, я рот не разевала — себе дороже.

Но и не боялась, что кто попрекнёт. А кто может? Завхоз? Так с ним тоже дочка была, Женька. Сам Главный? Так у него сынок семилетний с ним. Прелестный мальчик Олег. И за этой вольной троицей тоже нужен был глаз, да глаз! Чей глаз? Пока старшее начальство «выбивало» у тутошнего начальства всякие нужные вещи, как например: мясо, сливочное масло, марлю, машину, баню, мыло, лекарства и т. д. — ясно, кого я пуще глаза должна охранять. А они бесконечно куда-то исчезали, паразиты, то ясно было, чей глаз был нужен. Жестокая я всё-таки мать. Сколько Радочка моя посуды перемыла, полов, в разные годы и в разных пионерских и трудовых лагерях. Тринадцать лет подряд мы с ней уезжали на всё лето — пахать! А вот не оставили эти тяжкие (можно подумать, были и лёгкие) годы неприязни в душе, и вспоминаются светло. Когда я поделилась с дочкой, писать ли мне про эту прогулку, Радочка обрадовалась… — Мам, напиши обязательно. Вот будет здорово! Какое счастливое время было! И про нас с Женькой, как мы посредине Волги плыли. Уж чего я не забуду, так этот заплыв двух девчонок. По Волге. Надо сказать, что моя умела плавать прекрасно, лучше меня. Жара стояла дикая всё лето. Плюс сорок в тени, и ни капли дождя. Естественно вся толпа в выходной день проводила у воды. Вышли и мы с Завхозом — вот забыла как его имя, а врать не хочу. Как раз проводился день Нептуна. Крики, визги, брызганье, веселье… Гляжу, а моей нет. И Женьки нет. Отец её подходит… — Николаевна, а чё-то наших девчонок не видно…

У меня сердце оборвалось. Молчу, глазами шарю… Куда могли деться? Подбежал Олежка, их подопечный, толкует нам, что дескать девочки велели ему сидеть тихо и ни-ни. Сами пошли туда… — Куда, Олеженька? — Сказали далеко, велели ждать. — Боже мой, не доживу я веку с этими детьми… Убью сучку, пусть только найдётся! В груди закаменело. Виду мужику не показываю, успокаиваю. Тоже отец, сердце-то есть. Пока соображали что делать, куда бежать, от воды крики донеслись… Мы к кромке воды… По самой середине широченной реки плывут две головёнки, чёрная и белая! Кто мог плавать, кинулись в воду. А эти драные пловчихи, как ни в чём не бывало, с широкими улыбками нам навстречу… Сил не было не то что отлупить… я плакала от счастья отвернувшись, чтобы никто не видел моей слабости. Нет, про чувства лучше не надо. Горе там, радость, страх, пусть останутся не главными в нашей жизни. Пусть будет просто повествование. Чувства, они уходят, меняются, а память всегда точно воспроизводит происходящее. Ну и ладно. Вот сильно мне охота про быт наш рассказать. В день, когда свалились с бугра в займище, был бестолковый и шубутной. Куда там цыганскому табору. Разбирались, кому где жить… тащили каждый себе выданные постели, и, что интересно, каждому положен был индивидуально полог из марли в виде балдахина, как у персидского царя. Мы сроду не видели такого, и долго прикидывали, куда его пристроить. Кто-то привязывал его к спинке кровати (там завязочки пришиты были), кто просто на койку вместо покрывала постелил. Управились мигом. Излишние вещи детей не отягощали, что на теле было, да пара трусиков в запас. Я с двумя девочками трепыхалась на кухне, собирая всю кухонную утварь, и готовилась к ужину. Мы приехали чуть раньше. Всё, как всегда. Менялись только географические места, где я проработала с детьми тринадцать лет. В смысле кормила их. Закончился ужин… Все собрались на линейку. Начальство втолковывало работничкам правила поведения, строгого их исполнения, и прочую лабуду! В это время солнце быстренько нырнуло от жары в Волгу, и воздух наполнился неземными, нами неслыханными звуками. Много позже мы научились различать голоса певцов и музыкантов. Мириады невидимых существ пели каждый на своей ноте и свои звуки. Разноголосица тысяч лягушек, цикады, сверчки, всевозможные жуки, комары, какие-то птичьи голоса заполнили займище. По одну сторону нашего «стойбища» стоял стеной в два человеческих роста камыш, «который шумел». Казалось, он колыхался от этих невообразимых звуков. Это было так ново, невиданно и не слыхано, как в сказке. И в первую же ночь мы ощутили присутствие этих тварей в наших постелях. На другой день над каждой кроватью был раскинут марлевый балдахин, и каждый, ложась спать с немытыми ногами, чувствовал себя шахом персидским! Под ногами в траве мелькали ящерицы, ужи, ежи, какие-то не то степные, не то земноводные, то ли муравьи, то ли жучары. Страх, одним словом. К тому же, пацаны наладились девчонок пугать змеями. Напихают себе под рубаху, и ходят изголяются… девчонки визжат от страха, хотя ужики и не кусаются.

Нет, чего-чего, а скучно не было. К примеру про меня… Какая тут скука? Спать ложусь после двенадцати, поставив будильник в пустой таз. Только б не проспать… В полчетвёртого ночи бегу в белом халатике, на голое тело, в свою резиденцию, боясь наступить на змею. У них, поперёк моей тропы в густой траве, своя тропка. Пару раз наступала на маленького ужонка… Фуу… Под крылечком живёт семья ёжиков. Захожу на кухню. По глиняному полу вразнобой скачут лягушки, оглашено сверчат по углам страшные, как моя жизнь, сверчки. По стене ползёт какая-нибудь каракатица. Жуть… А что делать? Жить-то надо. Двух помощниц мне приставил умница Джумаль.

В городе специально выпросил двух девочек из кулинарного училища. Одна ещё в дороге задружила с парнем, видимо раскинула умишком кое о чём, и отказалась наотрез работать на кухне. Другая кулинар. Это тебе элита, не хрен с маслом. — Давай, Лилечка, быстренько два ведёрка картошки начисти. — Вы, что тётя Мара, я не умею, да и не буду картошку чистить… — Почему вдруг? — Так я ведь на кулинара учусь — не на повара… — А зачем ты, милая, ехала в такую даль? Ответ ошеломляет… — Джумаль сказал, что тортики, пирожные буду печь… — Ах, Джумаль сказал?! Тортики? Пирожные? Пошла вон. И везде-то он лапши этим бабам-девкам на уши навешает. Попробовал бы с мужиками так. Не-ет, он с мужиками важный, не клянётся, говорит степенно. И все его любят, верят, особенно, бабы-дуры.

Лечу в «штаб» на разборку с начальством. — Ты кого мне привёз? Звезду Дуная?.. Ты хочешь меня уморить в этих степях?.. Сам иди, и чисти картошку! — Зачем сам? Николаевна, свет очей моих, не ругайся, кого хочешь, возьми, всё для тебя! — Ага, для меня? Ещё издевается нерусь… Для меня тут беспросветная тягомотина. С одними помощниками с ума сойдёшь… Только и даёт силы тянуть лямку та тыща, которая как солнышко ждёт меня где-то вдали. Тем не менее, нашлись в отряде две девушки и юноша мне на подмогу. Великое дело, когда человек по зову сердца идёт. Ну, и деньги им не лишние.

ЧАСТЬ 3

Конечно, вся моя жизнь и работа могла уложиться в три строки. Могла и вообще никуда не уложиться. Не-ет, надо было мне развести тут антимонию под названием «Сказки Шахерезады», или «Тысяча и одна ночь». Да куда той Шахерезаде? У меня не одна тысяча этих «сказок» наберётся. Вот, например, медицина. Конечно, ничего особо выдающегося в моих сказках не наблюдается. Если смотреть со стороны, и не очень внимательно… Но, я-то не со стороны смотрела, жила в самой гуще событий. Кому как, а вот мне такой факт, как выведение вшей из нечёсаных патлов некоторых пацанов, помнится очень хорошо.

Обычно к ночи, после работы, когда падаю под свой «балдахин», кто-нибудь да царапается в окно. Окно выходит прямиком на камыши. Это место, спасающее от стыда тех, у кого случается понос, или заводятся эти насекомые. Какой отдых? Паренёк мучается. Сама в своё время проходила такие процедуры… К Людмиле идти стыдно, она такая же студентка. Притом, у ней по вечерам всегда кто-нибудь из обожателей. Людка, стерва та ещё, но красивая… Да и нет у ней ничего такого, чем лечить. А простуды здесь нет. А у Людки только аспирин и стрептоцид, так она уже забыла, где он лежит. Так этот умник Джумаль отправляет носителей болезни ко мне. Вот и ходят они попозже, чтоб никто не видел. У меня в каморке куль дусту стоит и два куля сухой горчицы. Горчица для мытья жирной посуды. Процедура несложная: беру целлофановый пакет, засыпаю склонённую голову страдальца дустом, мешок на голову и всё. — Беги, мой дорогой, в камыши… да потерпи, пока движение прекратится на голове… Глаза не открывай. Когда снимешь мешок, протряси волосы как следует. Вот и всё. Бегает в камышах, ухает, иногда матом ругается… просто так. Вши же там, под мешком, носятся как бешеные в предсмертных муках. Зато потом ребята для меня чё хошь сделают. Кукурузы моей любимой с полей привезут штук двадцатьтридцать, крупной. Я её в подсолённой воде сварю, маслом сливочным смажу, и едим все, кто рядом окажется. Раков наловят, полную рубаху приволокут с Немцевой Ямки. Смотреть не могу, как они медленно краснеют, когда их варишь, лезут по стенкам, цепляются за края посудины клешнями… жалко, а как иначе? Не сырыми же есть…

Конец ознакомительного фрагмента.