Сказочник

Анна Клименко, 2009

Эртинойс изменился. Была допущена роковая ошибка,и война опустошила северные земли. Старые хозяева мира пали под натиском чужаков. Есть ли у покоренного мира шанс быть прежним? Смогут ли самые отчаянные добыть загадочный ключ и открыть врата в прошлое? Есть ли право на жизнь у любви, оплаченной кровью друга? И, наконец, правду ли говорят о том, что под небесами Эртинойса бродит Сказочник, покинувший своего Бога?..

Глава 3. Кар-Холом, последний приют.

…Темнота, казалось, будет длиться вечно.

Дар-Теен не чувствовал ровным счетом ничего из тех обыденных ощущений, по которым мы обычно определяем, что прошел тот или иной промежуток времени. Ни голода, ни жажды. Лишь глухое, сосущее под ложечкой беспокойство — а что же будет, когда это закончится. И закончится ли?

«Хорошо бы», — сонно подумал он, — «всему рано или поздно наступает конец… »

Он висел в пустоте. Ничего не менялось. Время… остановилось.

«А как же Эристо-Вет? Я не могу… нет, я не могу ее бросить сейчас!»

Длинные волосы глубокого синего цвета, весенняя зелень в огромных, на пол-лица глазах… И скорбно сжатые губы, совсем как в ту, страшную ночь, когда они расстались.

Тогда Дар-Теену казалось, что навсегда. Но неисповедимы пути богов. Они, две одиноких души, встретились вновь — похоже, исключительно для того, чтобы вновь разлететься в разные стороны, как два сухих листа, влекомых буйными осенники ветрами. Эристо-Вет настойчиво гнала его прочь, но при этом в ее глазах полыхала такая печаль, что было ясно: ийлура попросту хочет сохранить ему жизнь.

«Нет, я так не могу», — повторил про себя ийлур, — «я не брошу тебя… не оставлю!»

Лечь спать в собственную постель и проснуться в самом сердце флюктуации? Не этого ли опасалась зеленоглазая Эристо? Да и кто из сильных мира сего мог оказаться способным на перемещение такого порядка?

Дар-Теен пытался думать, но мысли путались.

Он, пропади все пропадом, устал. Смертельно устал… Веки потяжелели, дремота накатила тошнотворной волной — отвратительное состояние, когда хочется спать, но знаешь, что не следовало бы.

Дар-Теен зевнул, поболтал руками-ногами — нет, по-прежнему он висел в пустоте без начала и конца…

А затем вдруг ощутил слабое дуновение на лице.

«Ветер? Но откуда ему здесь быть?»

Ийлур покрутил головой и увидел вдали маленькое пятнышко света — «стало быть, конец близок?»

И в этот миг проклятая дрема накатила снова — как будто он, Дар-Теен, не спал седьмицу. Сон вцепился в сознание, наверстывал упущенное, и ийлур понял, что уже помимо воли сползает в пропасть. Кто-то другой, очень могущественный, пожелал видеть его спящим.

* * *

… Выныривая из ледяной тьмы в промозглую осеннюю сырость, Дар-Теен все же надеялся — на то, что он где-нибудь в Альмаране, пусть даже в тяжком похмелье, а гнилые бревна, зеленая ряска и чудовищных размеров паук были порождением ночного кошмара. В конце концов, на то, что Эристо-Вет не вляпалась в очередную неприятную историю…

Потом пришла чудовищная, пожирающая рассудок боль. Она угнездилась под коленом, на внешней стороне голени — «Словно кусок мяса кто отхватил». Перед глазами заплясали серые мошки, верный признак возвращающегося беспамятства.

«Нога… Что там еще стряслось?!!»

Дар-Теен крепко зажмурился, попробовал дышать глубже. Небытие снова отступило, затаившись; боль под коленом пульсировала вместе с ударами сердца.

«Та-ак, спокойно, спокойно…»

Он приоткрыл глаза, потянул пропитанный запахом болот воздух. Надежда на пребывание в Альмаране растаяла окончательно: над головой чуть заметно колыхались жиденькие еловые ветки, а еще выше хмурилось дождливое осеннее небо.

«Вот это меня занесло», — Дар-Теен моргнул, мелкие и редкие капли дождика сыпались на лицо, — «Покровители, да что же случилось?!!»

Он ведь очень хорошо помнил, как возвращался в келью из Библиотеки Ордена Хранителей, ломая голову над тем, как поступить — то ли самому отправиться искать Эристо-Вет, то ли плюнуть на все и уехать на Северный Берег. А потом… потом…

Ийлур поморщился от внезапно вспыхнувшей головной боли — и это вдобавок к пострадавшей ноге!

Потом как будто ножницами аккуратно вырезали дырку в памяти. И — кошмар наяву, черное сердце флюктуации приграничья. Разрыв в ткани мертвого Эртинойса, в которое, словно в зеркало, смотрится Эритнойс живой.

Полет в пустоту. Свет, далекий, но прекрасный, как вечерняя звезда.

А затем — странное болото, мохнатый паучище невероятных размеров, который с легкостью подмял под себя бывалого воина. Жаркий укол под коленом — и опять пустота.

…Печальный шепот дождя мешался с тихим потрескиванием горящих веток. Дар-Теен, стараясь не делать резких движений, осторожно повернул голову в поисках костра: так и есть! У огня, на подгнившем бревне, сидел кэльчу и увлеченно листал какую-то книгу. Тут же, неподалеку, лежал еще один кэльчу — но оттого, что последний ни разу не шевельнулся, у Дар-Теена возникло нехорошее предчувствие беды.

«Всевеликие Покровители, да куда же я попал? А главное, как?!!»

Пожалуй, единственно правильным решением было бы убраться подальше и от любителя книг, и от неподвижного тела, но…

«А что, так даже лучше. Понятней. Если связали — значит, в плену. Значит, рядом с тобой враг…»

И он снова принялся рассматривать кэльчу. В общем, самый что ни на есть обыкновенный кэльчу, оставивший позади беззаботную юность, но еще не доживший до благородных седин. Костяные чешуйки на голове врага были цвета графита, кожа — светлая, как будто этот кэльчу не слишком много времени проводил на солнце. Его широкие брови то угрюмо сходились на переносице, то приподнимались, как будто в удивлении, губы то оставались сжатыми ниткой, то кривились в болезненной гримасе… А грязные пальцы любовно перебирали страницы книги. Пальцы, куда более привычные к оружию, чем к перу.

Кэльчу вдруг недовольно хмыкнул, быстро сунул книгу в пузатую сумку и повернулся к Дар-Теену. В темных, неопределенного цвета глазах мелькнула тревога, щека с застарелым рубцом нервно дернулась.

— Ты говорить можешь? Меня понимаешь?

«Общий», — Дар-Теен все еще пытался сообразить, каким образом его угораздило попасть в плен к кэльчу, да еще и в болотах. От Альмарана до ближайших болот было не меньше двух седьмиц пути, да еще и на хороших щерах.

— Ты говорить можешь? — терпеливо повторил кэльчу.

Он обогнул костер и подошел ближе — так, что Дар-Теен рассмотрел и заплатки на рукавах потертой куртки, и вымазанные в чем-то зеленоватом штаны, и даже кое-как привязанную шнурком подошву башмака. Рукав, кстати, был порван, а вокруг дырки ядовито желтели высохшие капли неизвестной жидкости.

«А не безумец ли какой?» — мелькнула мысль.

Кэльчу словно невзначай положил пальцы на рукоятку топорика, висящего в ременной петле на поясе — и Дар-Теен решил, что не стоит злить этого жителя холмов.

— Могу.

— И кто ты такой?

Дар-Теен покорно представился, вспомнив старинный гвенимарский обычай и озвучив только первую часть имени.

— Дар, говоришь? — прищурился кэльчу, все еще перебирая пальцами топорище, — а как ты сюда попал?

Тут уж Дар-Теен во всем признался:

— Сам не знаю! А мы далеко от Альмарана?

Кэльчу скривился так, будто разжевал жменю горького перца.

— Ты, ийлур, думай что плетешь. Города такого и нет.

«Точно, сумасшедший», — Дар-Теен прищурился, раздумывая, как себя вести дальше.

— Развяжи меня. Зачем веревки?

— Ты долго был в беспамятстве, — последовал лаконичный ответ.

— У меня, похоже, с ногой что-то. Посмотреть бы, а?

— Мы уже смотрели, — усмехнулся безумец, — кусок мяса вырезали, противоядия дали. Ты что, болотня уже не помнишь?

— Болотня?!!

— Ну, паук, который тебя чуть в трясину не уволок.

Дар-Теен невольно поежился. Паук… Болотень.

Кошмар оказался явью, раз уж об этом знал странный кэльчу.

Но откуда, провались все к Шейнире, в Эртинойсе взялась такая тварь?

— Ничего не понимаю, — вырвалось невольно у ийлура.

— Я тоже не понимаю, откуда ты такой взялся, — язвительно отозвался сумасшедший, — и это в то время, когда во всем Эртинойсе едва ли сыщешь одного-единственного ийлура. Похоже, ты один из последних? От жрецов сбежал?

«Он просто безумец», — Дар-Теен напряг руки, в надежде ослабить веревку и освободиться, — «главное, выбраться из болот, дойти до любого торгового тракта, и…»

— А еще мне интересно, каким образом ты обошел патрульные отряды серкт, — добавил кэльчу.

— Чьи отряды?.. — ийлур, уже не обращая внимания на реплики чокнутого кэльчу, растягивал веревки. Самое главное, прикидываться беспомощным и хотя бы дружелюбным, а там…

— Не мучься, сейчас развяжу, — серьезно изрек кэльчу, — Только не дергайся, у тебя в крови еще достаточно яда.

Он в самом деле наклонился и разрезал веревки.

— А теперь можешь посмотреть на свою ногу.

Дар-Теен, стараясь не упускать его надолго из виду, растирал запястья. Вроде бы сумасшедший не набрасывался с ножом, так что можно немного подождать и прийти в себя…

Потом ийлур оперся ладонями о скользкую траву, сел, жмурясь и пытаясь привести в равновесие завертевшийся вдруг лес. Он только глянул на то, что сотворили с вполне здоровой ногой — и к горлу резко подкатила тошнота. Штанина была разрезана до половины бедра, голень под коленом перемотана тряпкой, сквозь которую уже проступили бурые и странные желто-зеленые пятна.

— Покровители! — вырвалось у Дар-Теена, — да что же вы…

— Иначе остался бы и вовсе без ноги, — заверил кэльчу, который все это время молча следил за Дар-Тееном. И тут же добавил, — можешь не призывать Богов, они давно оставили Эртинойс.

— Да ты просто безумец, — ийлур мрачно осматривал повязку, — куда ты меня уволок от Альмарана?!!

— В таком случае мне снова придется тебя связать, — бесстрастно подытожил кэльчу, — потому что из нас двоих безумен ты. Нет больше Альмарана, а Башня Могущества построена на крови двух народов.

Это было сказано тихо и очень спокойно. Но у Дар-Теена вновь появилось недоброе предчувствие беды. Той, что уже случилась… Как раз в тот момент, когда кто-то выкромсал его кусок воспоминаний.

Во рту собралась горечь, Дар-Теен с трудом сглотнул. Да, под ребрами болезненно скребла паучьими лапками тревога, и страх — животный, неодолимый — обернулся скользким слизнем вокруг сердца.

«Успокойся, успокойся… Что-то здесь не вяжется…»

Дар-Теен набрал побольше воздуха в легкие, выдохнул. Кэльчу безмолвно наблюдал за ним, поигрывая охотничьим ножом. Снова бросилась в глаза убогая одежда, и башмак, отчаянно просящий каши, и белый рваный шрам, перепахавший гладкую щеку и задевший грязную шею.

«Разве ты видел раньше хотя бы одного нищего кэльчу? Разве не им дан великий Дар видеть золото и находить драгоценности в тверди этого мира?!!»

— Я не понимаю, о чем ты говоришь, — каждое слово давалось тяжело, потому что услышать правду означало выслушать приговор и самому себе, и зеленоглазой ийлуре, — скажи, где я, что случилось. Что еще за башня Могущества?

Кэльчу вздохнул и с тоской посмотрел на Дар-Теена.

— Я-то думал, ты шел в Кар-Холом, чтобы сообщать о готовящемся нападении на серкт, — в хриплом, простуженном голосе сквозило явное разочарование, — а ты, оказывается, и сам не знаешь, что случилось. Ты себя-то хорошо помнишь?..

Ийлур чуть не взвыл. Нет, этот сероголовый кэльчу просто издевается!

— Что случилось с Эртинойсом? — повторил ийлур.

Покровители, даже трудно было поверить в то, что он задает этот вопрос помешанному!

— Не знаю, где ты жил все это время, — прозвучало в ответ, — но если ты не знаешь, что в Эртинойс пришли чужаки и извели ийлуров, а заодно и элеанов… Ну… тогда я просто не знаю, что с тобой делать.

* * *

Дар-Теен, до крови закусив губу, все же поднялся на ноги. Чтобы не упасть, он схватился за тощую, погибающую на болоте ольху, и только так смог выпрямиться.

Сверху хныкало небо, шелестели чахлые деревца — где кривые елочки, где тоненькие, в пальчик толщиной осинки. Пахло гнилью, тиной, болотом. Смертью и разложением… А что, если этот кэльчу вовсе не безумец? Что, если в самом деле произошло нечто такое, что раз и навсегда изменило лик Эртинойса, а он, Дар-Теен, все это время проспал?.. Боги, да не мог он проспать столько, не мог! — «А где же ты тогда был, а?»

— Ты сумасшедший, — отчаянно цепляясь за надежду, прохрипел ийлур.

— Вовсе нет, — заверил кэльчу, — это ты с головой не в ладах, ийлур. Разве что с неба свалился? Тьфу, да сядь ты, а то рана кровить начнет!

— Что вы со мной сделали? — уже во всю силу легких рявкнул ийлур, — кто вы такие?!! Кто?.. Храм Дракона, да? Или… Храм Шейниры? Это Элхадж что-то задумал, да? Говори же!!!

Кэльчу непонимающе заморгал, а Дар-Теен вдруг осознал, что только зря теряет время. Что толку говорить с врагом? Врага надо либо убить, либо скрыться от него. Все просто — взять и убить… или скрыться… потом скрыться.

И, чувствуя, как почти рвутся от напряжения связки, Дар-Теен метнулся к костру. Туда, где исходил жаром приличных размеров сук, которого бы хватило с лихвой, чтобы пришпилить низкорослого врага к земле.

Но проклятая, изрезанная безумцем нога подвела: голень взорвалась такой болью, что у Дар-Теена все поплыло перед глазами. Он, уже падая, выбросил вперед руку и дотянулся до пылающего огнем оружия, перекатился набок — все вокруг замелькало, и жиденькие елки, и низко нависшее небо, затянутое рыхлыми тучами. А потом кулак чокнутого кэльчу с силой обрушился на скулу, затем еще и еще…

— Ах ты гад! — прошипел в лицо безумец, — хотел меня убить, да?!!

Он клещом вцепился в ворот и, хрипя от натуги, встряхнул Дар-Теена и потащил куда-то от костра.

— Смотри! Нет, ты смотри!

Напротив оказалось спокойное лицо седоватого кэльчу, который уже давным давно шел по дорогам небесным — ну, или подземным, к своему Покровителю. У основания шеи чернела страшная рана, кто-то или что-то вырвало кусок мяса. Не оставалось и сомнений, отчего погиб этот сын Хинкатапи.

— Он умер, спасая тебя, — кэльчу вдавливал Дар-Теена в землю, его жесткие пальцы сошлись обручем на шее ийлура, — спасая тебя, червяк! Он был хорошим кэльчу, но погиб из-за какого-то чужака, из-за слизня, которому самое место в трясине!

Перед глазами Дар-Теена запрыгали искры. Обруч на шее неумолимо сжимался, пальцы кэльчу внезапно обрели твердость железа, а в темно-серых глазах — теперь в самом деле плясали огоньки безумия.

— От… пусти…

Приступ буйного помешательства схлынул.

Словно испугавшись самого себя, кэльчу резко выпрямился, недоуменно глядя на собственные ладони, попятился. Дар-Теен уже не смотрел на него — жадно глотая сырой воздух, тонул взглядом в сером небе, и все еще не мог поверить…

— Я… я не хотел, — прошептал кэльчу, — Миль погиб, значит, ты… должен остаться… да…

Упав на колени перед догорающим костром, он закрыл лицо руками и принялся медленно раскачиваться из стороны в сторону.

«Фэнтар Пресветлый! Да что же это такое?!!»

Дар-Теену уже казалось, что это именно он сошел с ума.

Он с трудом сел на земле, кое-как подтянул колени к груди и обхватил их руками. Стало холодно, зубы выстукивали дробь — а сверху все также сыпал мелкий и оттого особенно противный дождик.

Ийлур понимал, что нужно что-то предпринять. Не сидеть же в болотах до бесконечности? Нужно было… Понять, слишком многое, и понять быстро. Может быть, еще оставалось время, чтобы все исправить — «Но почему ты думаешь, что исправлять должен именно ты?». И потом, Эристо-Вет. С ней точно случилась беда, иначе не барахталось бы сердце в ледяной полынье ужаса и безысходности… И потому нужно было быть сильным — как раньше, чтобы вернуть любовь и саму жизнь…

— Эй, — позвал Дар-Теен, все еще клацая зубами, — ты-то сам… как здесь оказался? Как зовут?

Кэльчу опустил руки — по землистому лицу текли самые настоящие слезы. Губы посинели, изогнулись в болезненной гримасе.

— Ты что?.. — выдохнул ийлур, — что это с тобой?

— Сердце… кажется.

— Э, ты только помирать здесь не вздумай, — он кое-как снова поднялся и, придерживаясь за стволики елок, направился к кэльчу.

— Ты ж молодой еще, чтобы сердце…

Взгляд кэльчу делался мутным, и он начал медленно оседать на траву.

— Не… знаю… В сумке…

— Где? В какой сумке? Что?

Подвывая от ощущения гвоздя, вбитого под колено, Дар-Теен доковылял до ближайшего к кэльчу мешка, дернул завязки — там лежала измаранная в грязи книжка.

«Значит, его мешок», — ийлур удовлетворенно хмыкнул и вывернул содержимое прямо на землю.

— Сверток… возьми…

— Ты только не отправься к своему Покровителю, — огрызнулся Дар-Теен, роясь в чужих тряпках. Там была какая-то одежда, крючья, несколько заплесневелых сухарей, метательные ножи, пузатые и формой похожие на яблоки склянки с мутно-голубой водицей…

— Ага, есть! — пальцы наткнулись на аккуратный сверточек из щеровой кожи.

Дар-Теен на четвереньках подполз к кэльчу, сунул ему в лицо свою находку.

— Что, здесь?

Вместо ответа кэльчу разворошил сверток, непослушными пальцами выхватил оттуда сухой черенок, сунул в рот и закрыл глаза.

Дар-Теен собрал рассыпавшиеся веточки неизвестного растения и уселся рядом, стараясь не тревожить больную ногу.

— Ну, полегчало?

— Полегчало, — краски медленно возвращались на меловое лицо. Губы чуть порозовели, взгляд прояснился.

— Что это ты, а? — Дар-Теен даже не знал, что и говорить, — еще не старик, а сердце так пошаливает.

— Не старик, не старик, — согласился кэльчу. Он не торопился вставать, лежал на боку и внимательно рассматривал ийлура, — это все жрецы…

И, скупо улыбнувшись, представился:

— Меня зовут Шеверт. Или — Сказочник.

— Давай спокойно поговорим, а? — ийлур поежился. Ощущение железных пальцев на шее было еще слишком живым.

— Давай. Все равно долго ждать наших…

* * *

Шеверт и сам не знал много: с его слов, причиной всех несчастий была война между ийлурами и элеанами. С чего пошел сыр-бор — этого толком не понимал никто, ну разве что исключая тех, кто всю кашу и заварил.

Война начиналась неохотно, и как бы лениво: ийлуры даже попытались провести переговоры с крылатыми детьми Сумеречного бога, но кто-то помешал. В итоге началась резня — да такая, что старейшины кэльчу хмуро качали головами и бурчали, что, мол, Свет и Сумерки очень скоро изведут друг друга. Синхи молчали, равнодушно наблюдали и ни во что не вмешивались; дети Шейниры собрались в Диких землях, покинув и Гвенимар, и Алхаим, где им до этого жилось вольготно. Кэльчу предприняли было попытку вмешаться — но тут и к ним пришла беда — вернее, приплыла из жемчужной дали Радужного моря.

Огромные галеры прибывали и прибывали, и на берег высаживались странные существа, очень похожие внешне на ийлуров, но все как один с кожей цвета старого золота. Их тела даже блестели, словно припудренные золотой пылью, и это казалось почти невероятным — то, что живые существа выглядят именно так. Было и еще кое-что, отличающее пришлых от детей Фэнтара: острые, изогнутые клыки, похожие на волчьи. Не у всех, конечно, но всегда — у облаченных в легкие кованые доспехи воинов.

Рассудительные кэльчу отправили к чужакам делегацию и в тот же день ее лишились. Пришлые без особых раздумий убили послов, а сами неспешно, словно хозяева, двинулись вглубь материка. Тогда кэльчу повторно отправили делегацию, но уже к ийлурам и элеанам, с мольбой о помощи… И все впустую. Дети Света и Сумерек были слишком заняты друг другом, чтобы повернуться лицом к истинному врагу.

А дальше… Все пошло прахом.

Ходили слухи, что жрецы пришлых провели темный ритуал с многочисленными жертвами; на свет явилось золотое яйцо. Чужаки шли и шли, их армия почти беспрепятственно вгрызалась в податливую плоть Эртинойса. Обосновавшись на границе Черных песков, Диких земель и Холмов кэльчу, они остановились и занялись возведением города — «складывая дома из глины, обожженной в печах». Те кэльчу, кто наблюдал за постройкой, были уверены, что венцом города чужаков станет огромный Дворец — и не ошиблись. Жрецы провели второй ритуал, никто толком не знал, что именно сотворили они в ту душную предгрозовую ночь, и наутро во Дворце появилась хозяйка, Царица, не рожденная женщиной. Чуть позже, дней пять спустя, маленькие кэльчу прознали, что ийлуров и элеанов косит странная болезнь, от которой никто не исцелялся — и еще позже они связали мор с возведением странной башни аспидно-черного цвета. Впрочем, башню никто толком не строил — она росла сама, как дерево, выдираясь из тверди Эртинойса.

Так завершилась война Света и Сумерек — не победой одной из сторон, и не перемирием, а общей погибелью. Чужаки стали хозяевами Эртинойса и занялись исследованием новых земель. Кажется, они что-то искали — но что? — этого тоже никто не знал.

— А что стало с синхами? — глухо спросил Дар-Теен, — их не тронули?

— Как же, не тронули, — Сказочник болезненно содрогнулся, словно все, о чем поведал, продолжало стоять перед глазами, — прошлись огнем и мечом по Диким землям. Храм Шейниры разрушен, я сам видел… Ну, позже, когда там побывал.

— Но синхи ведь могли дать отпор чужакам, — ийлур задумчиво смотрел в огонь, — покрывало Шейниры, разве этого недостаточно?

— Я не знаю, что у них там на самом деле случилось… Но, судя по всему, Шейнира оставила своих детей. Так же, как и прочие Покровители… Видишь ли, Дар-Теен, боги ушли, Эртинойс изменился… Наверное, скоро и кэльчу придет конец — сам не знаю, отчего нас еще не извели. Наверное, придерживают на черный день.

— Невозможно… — выдохнул Дар-Теен в шепчущий дождик, — сколько же лет прошло с начала войны?

Шеверт нахохлился, точно большая ворона. Потрогал пальцем отваливающуюся подошву башмака и тихо сказал:

— Двадцать.

— Двадцать?!!

Глаза вдруг защипало, хотя дым от костра отнесло в другую сторону.

Где же ты, Дар-Теен, пропадал двадцать лет?

И где теперь Эристо-Вет? Неужели умирала, валяясь на мешковине, и некому было подать воды, подержать за руку и хотя бы обнадежить?!!

— Ты так удивляешься тому, что я поведал, — Шеверт поднял на Дар-Теена серые, полные боли глаза, — где же ты был все эти годы, северянин?

— Не знаю, — он стиснул кулаки, — не знаю…

— Хорошенькая компания подобралась, — пробурчал кэльчу, — я не помню себя. Ты не знаешь, где пробыл два десятка лет. Андоли понятия не имеет, как удрала из Дворца. Если, конечно, не врет.

— Кто такая Андоли?

— Сам увидишь, — Шеверт беззаботно махнул рукой, — девчонка. Но интересная… Мне все кажется, что она не так проста, как хочет казаться. Они отправились в Кар-Холом за подмогой, скоро должны вернуться.

Дар-Теену показалось странным, что Шеверт с явной неприязнью отозвался о женщине, существе слабом и нуждающемся в поддержке — но промолчал. Шейнира ведает, какие у них здесь отношения…

— А чем занимались жрецы серкт? — поинтересовался ийлур, с трудом выговорив название чужого народа.

Сказочник скривился и уныло опустил плечи.

— О, это отдельный разговор, северянин. Серкт, видишь ли, большие выдумщики оказались. Можно даже сказать — мастера на все руки. Стали переделывать то, что творили Покровители.

Кэльчу вдруг запнулся, замолчал. Щека с рваным шрамом нервически дернулась, как будто Шеверт вспомнил что-то неприятное.

— И?..

— И начали с того, что вывели крылатых щеров.

— Погоди! — Дар-Теен даже подался вперед, — но ведь это невозможно!

— Они могущественны, — прошептал кэльчу, — они перекраивали тела многих существ. В подвалах Дворца я видел шестируких ийлуров и элеанов с львиными лапами вместо ног и рук. И все они были живыми, вот что страшно. Живыми…

Шеверт заморгал часто-часто, затем сунул пальцы в заветный сверток и извлек сухую веточку.

— Прости, северянин. Мне не очень хочется это вспоминать. Но если тебе очень интересно, то меня заставляли пить отраву. Я умирал много раз, но каждый раз они вытаскивали меня обратно в Эртинойс… Уж не знаю, как…

Замолчав, Шеверт принялся гонять во рту спасительный черенок.

— Ладно, хватит рассказов, — осторожно сказал ийлур, — надо думать, как можно все исправить.

— Уже все придумали до тебя. Нужно убить Царицу, и тогда серкт будут вынуждены убраться.

Дар-Теен вскинул брови.

— С чего это ты взял? Убьете одну Царицу, появится другая.

— Не думаю, — Шеверт ухмыльнулся, щека со шрамом сморщилась, словно кожура печеного яблока, — кэльчу осталось мало, ийлуров и элеанов, судя по всему, и вовсе нет. Им может не хватить жертв, чтобы сотворить новую Царицу и башню Могущества… Да и не только в этом дело.

— А зачем им ее творить-то?

— Ты не понимаешь, — в голосе кэльчу появилась нотка превосходства, — я много дней провел во Дворце, и под Дворцом. Я точно знаю, что именно Царица дает жизненную силу народу серкт. Как только не станет царицы, чужаки начнут слабеть, и тогда…

— А с чего ты взял, что тогда они уйдут? — хмыкнул ийлур, — я бы никуда не ушел.

В темных глазах Шеверта сверкнула ярость.

— Им понадобится новая царица, до того, как они все передохнут! Но я ведь собственными ушами слышал, как в их темном храме каждое утро возносятся молитвы чужой богине, и первая строка — новый мир дает новую Царицу, понимаешь? Если бы они могли плодить столько Цариц, сколько хочется — разве пели бы именно так, как поют?!!

— Ну-у, не знаю, — протянул Дар-Теен. У кэльчу тряслись руки, и не хотелось его лишний раз злить, но, но… Вся эта история с изгнанием серкт казалась… слишком уж простой. Почему же до сих пор Царицу не убили? Не смели? Или не получилось?

— Мне кажется, что все это нужно проверить еще не раз, — заключил Дар-Теен.

— Посмотрим, — сухо ответил Шеверт и замолчал, недовольно гоняя во рту свое лекарство. Затем нехотя спросил: — ты что-нибудь знаешь про ключ?

«Странный вопросец», — подумал ийлур, — «и ведь Сказочнику ох как интересно услышать мой ответ. К чему бы?».

— Ключи разные бывают, Шеверт. О каком из них я должен что-то знать?

— О том, который мог бы все изменить. — кэльчу глянул на него в упор, глаза двумя буравчиками нацелились в душу.

— Это было бы хорошо, все изменить, — вздохнул ийлур, — честное слово, если бы у меня был ключик от прошлого, непременно воспользовался бы.

— Поня-атно, — протянул Шеверт, не отводя взгляда.

И вдруг приподнялся, хватаясь за топорик.

— Ты слышишь, северянин?..

Дар-Теен лишь ругнулся в ответ — конечно же, он прекрасно слышал… Волчий вой. Совсем неподалеку.

«Только этого добра нам и не хватало», — мысль эта промелькнула быстро, как малек в чистой озерной водице.

— Дай мне оружие, — бросил Дар-Теен, — хоть что-нибудь…

* * *

Примеряя к руке короткий меч погибшего кэльчу — «Его звали Миль Хитрец», как беспрестанно напоминал Шеверт, — Дар-Теен мрачно думал о том, что наверняка волкам повезет. И бестолковые попытки обороняться лишь продлят агонию, потому что слишком плохие бойцы подобрались — один, чуть что, хватается за сердце, другой — за ногу.

Покосился на Шеверта: тот, вместо того, чтобы выбрать позицию получше, судорожно запихивал за пазуху книгу в коричневом переплете. Кэльчу поймал недоумевающий взгляд ийлура, коротко передернул плечами.

— Мне так спокойнее, северянин.

— Как знаешь, — ийлур хмыкнул, — давай-ка, поближе ко мне.

— Ты был наемником?

— Был, был…

Кем он только ни был в той, далекой жизни! Сперва — дружинником северного владыки, затем — преступником, убившем жреца самого Фэнтара, позже — просто любимым, а заодно и воином Ордена Хранителей Границы…

«Любопытно, а через Границу я могу здесь прыгнуть? В этом новом Эртинойсе?»

Но сейчас было не время и не место для воспоминаний, равно как и не самый подходящий момент для перехода — ведь никогда не угадаешь, получится или нет. Там, в прошлом, ему всегда помогала Эристо-Вет, перетаскивая через призрачный водораздел между миром живых и мертвых. У ийлуры это получалось на диво легко, как будто шагала через узкий ручеек. А здесь, в чудовищно изменившемся Эртинойсе?.. Боги ведают, какие законы мироздания действуют теперь.

… Первый волк появился на поросшем мхом пригорке, похожем на безобразную коричневую бородавку. У Дар-Теена зло кольнуло под ребрами: и это — волк?!!

Огромная, заросшая жесткой серой шерстью туша медленно переваливалась на когтистых лапах. Из приоткрытой пасти тянулись веревками слюни, черный раздвоенный язык подрагивал в предвкушении легкой добычи.

Дар-Теена передернуло от отвращения. Вот это тварь! Ей-то даже и за горло жертву не нужно хватать, достаточно навалиться всем весом — и готов свежайший обед…

— Великоват для волка, — не удержался ийлур, — здесь что, все волки такие?

— В Гнилых топях — да, — Шеверт нервно перебросил из руки в руку топорище.

— И что, стаями ходят?

Вопрос, само собой, остался без ответа, потому что рядом с первым зверем появился второй, затем — третий…

— Превеликая Бездна! — обреченно выдохнул Сказочник, — похоже, нам конец.

И в этот миг вожак стаи прыгнул.

Огромная и тяжелая тварь взмыла в воздух с легкостью кузнечика, серой тенью размазалась в сумерках.

— На землю! — успел гаркнуть Дар-Теен, и сам, хрипя от обжигающей боли под коленом, рухнул в остывшую золу.

Туша пронеслась мимо, грациозно приземлилась в двух шагах от Шеверта и, злобно ворча, повернулась.

«Ну, вот и все», — мысли ворочались вяло и неохотно, как будто понимая, что торопиться уже некуда и незачем.

Дар-Теен успел глянуть на кэльчу: тот резко выбросил руку вверх — и в сторону твари, швыряя круглую склянку. Волк, словно почуяв неладное, метнулся вбок, но было поздно. Тонкое стекло разбилось на сотни осколков, ярко-голубая жидкость кляксой растеклась по звериной шкуре… Вспыхивая злым пламенем, которое во мгновение ока хлесткими щупальцами опутало тварь.

— Ничего, прорвемся! — весело крикнул Шеверт.

В его руке блеснула следующая склянка, которую он тут же мастерски послал навстречу второму зверю. Огонь послушно растекся по траве, волки шарахнулись в стороны, сминая друг дружку. А первый волк уже удирал, оглушительно вереща — не волк, а живой факел.

Дар-Теен сплюнул прогорклую слюну и начал подниматься. Под коленом взорвался огненный шар боли, но ийлур только выругался. Вставай, вставай, Дар-Теен. Ты мужчина, и должен быть сильным — настолько, чтобы перевернуть весь этот мир вверх дном и исправить чужие ошибки. Именно так сказала бы Эристо-Вет, которая не отступала никогда и ни при каких обстоятельствах, доводя начатое до завершения.

Ийлур кое-как поднялся, одной рукой цепляясь за тонкий стволик елки, в другой сжимая кривой меч — и обомлел.

Прямо на него из зарослей можжевельника с интересом взирал матерый, с сединой на морде волчище.

— Шеверт, сюда!

Но Дар-Теен уже знал, что кэльчу не успеет. Зверь попросту рванулся вперед и… внезапно остановился. Могучие лапы подогнулись, и волк шумно осел на землю. Из глаза торчало яркое оперение стрелы.

А кэльчу вдруг запрыгал мячиком, бестолково размахивая руками.

— Давай, давай сюда! — вопил он кому-то, задрав голову, — вовремя вы подоспели!

Волки, словно почуяв превосходящего по силам противника, убрались; их тени еще несколько мгновений мелькали среди жидких елок, а потом и вовсе растворились среди болот.

Дар-Теен посмотрел на небо — там кружили два странных создания, с длинными телами, с крыльями, похожими на крылья летучих мышей…

Шеверт подбежал и дернул Дар-Теена за рукав.

— Смотри, это то, о чем я говорил. Выведенные жрецами крылатые щеры. Великий Хинкатапи, как здорово, что они так быстро вернулись!

«Крылатые. Щеры.» — повторил про себя Дар-Теен.

Все виденное походило на безумие — и чудовища, названные волками, и кружащиеся над болотами твари. Но, к сожалению, было реальностью — новой и безжалостной.

— Мы их назвали крыланами, — терпеливо пояснил Сказочник, — правда, красиво?

… Тем временем первый крылан сложил крылья и камнем рухнул где-то поблизости. Затрещали ломаемые под тяжелым телом деревца, послышался звонкий голосок, обладатель которого ругался так, что у Дар-Теена кровь прилила к щекам.

— Иди, иди за мной! Тьфу, да что же за тварь упрямая! — последовало еще одно красочное сравнение, после которого зверь все-таки двинулся вперед, шумно ломая болотную растительность.

Второй крылан начал садиться туда, где первый уже подготовил местечко, а из-за перышек серебристой ели высунулась квадратная зеленая морда, вся в темно-синих полосках. Желтые глазки подозрительно впились в Дар-Теена, и тот едва успел посторониться, когда зеленая туша уверенно двинулась вперед, волоча по земле крылья.

— Ну, я вижу, мы успели, — радостно звякнул девчоночий голос.

Его обладательница шла по другую сторону крылана, и Дар-Теен ее пока не видел. пожалуй, единственное, что бросилось в глаза — это облако, набежавшее на лицо Сказочника.

— Я и не ждал вас так скоро, — кэльчу принялся деловито складывать вещи, — откуда крыланов-то взяли?

— Отряд Зубастого отбил… А ты, можно подумать, не рад? Еще немного, и вас бы схрумали на обед волки, и тебя, и этого…

Тут, видимо, девушка пришла к выводу, что неплохо и познакомиться с «этим», и, наклонившись, выглянула из-под зеленой шеи крылана.

Дар-Теен чуть не подпрыгнул: выходит, Шеверт врал? И в Эртинойсе остались ийлуры?..

Через удар сердца он понял, что ошибся. С худенького и бледного личика на него внимательно глядели огромные аметистовые глаза элеаны. Черные волосы, отливающие синевой, были гладко причесаны и собраны в длинную тугую косу. Обычная элеана, маленькая и хрупкая, как подросток, только вот…

«Превеликие Покровители! А как же крылья?»

— Это Андоли, — недовольным тоном сообщил Шеверт, — Андоли, ийлура зовут Дар…

— Дар-Теен, — неожиданно сам для себя поправил он.

В двух аметистах запрыгали смешинки, элеана быстро нырнула под шею крылана и в два счета оказалась напротив.

— Очень приятно встретить тебя, Дар-Теен. Как твоя нога?

— Погано, — он приподнял раненую конечность, — кто меня так порезал?

— Кто-кто, Сказочник конечно, — Андоли широко улыбнулась, демонстрируя ряд мелких жемчужных зубок, — но если бы он этого не сделал, в Кар-Холоме тебе по самое бедро бы ногу подровняли.

Тут с треском и хрустом на пригорок вывалился второй крылан, которого угрюмо тащил на поводу молодой кэльчу. Чересчур высокий для сына Хинкатапи, он, похоже, слишком стеснялся и своего роста, и больших ног и рук, а потому сутуло брел, сверкая исподлобья карими глазами. Похож он был… на взъерошенного и драчливого воробья, иначе и не придумаешь.

Конец ознакомительного фрагмента.