Не время для любви

Кларисса Рис, 2023

Казалось бы, покинув туманный Альбион и перебравшись во Францию, я навсегда порвала с прошлым. Забыла боль и страх. Обрела себя и поверила в светлое будущее… Думала, что любовь больше не тронет струны моей души. Но судьба вновь раскинула карты.Загадочная смерть ректора магической академии от неизвестного зелья сеет смуту в рядах национальной разведки.. И теперь мне предстоит вернуться в Англию, чтобы лицом к лицу встретиться с теми, от кого я сбегала.

Глава 1. Полет

— Уважаемые пассажиры, экипаж воздушного судна рад приветствовать вас на борту нашего самолета. Наш самолет совершит полет по маршруту Москва-Лондон. Высота полета составит примерно девять тысяч метров, крейсерская скорость около восьмисот километров в час, продолжительность полета четыре часа восемь минут.

Слушать дальше я не стала, отвернувшись к поднятой шторке иллюминатора, за которой виднелась вечерняя Москва. Из квартиры я забрала все вещи, которые мне могли понадобиться, и теперь готовилась к тому, что придется отыгрывать определенную легенду. Как же долго я не была на своей новой родине, и вот приходится с ней расставаться, едва увидев за окном ее приветливые черты. Что вообще может быть страшнее, чем возвращаться в место, которое ты ненавидела всей душой?

Наверное, лишь осознание, что ты встретишься лицом к лицу со своими страхами и у тебя не будет иного выбора, кроме как прийти с гордо поднятой головой или прокрасться, подобно нашкодившему котенку. Стюардесса объявила о скорой посадке и уточнила, не нужен ли мне пакетик. Отрицательно покачав головой, я достала пудреницу из сумки и убедилась в том, что выгляжу отвратно.

То ли в знак протеста, то ли просто потому, что новая жизнь должна начаться с чистого листа, я шесть лет назад перекрасилась в блондинку. А может, это была прихоть моего разваливающегося на осколки сердца. Так тошно и больно мне давно не было. Но жгучие слова Ланвельда до сих пор жгли мне душу каленым железом. То, с какой надменностью он смотрел на меня и презрительно кривил губы, убивало хуже смертельного проклятия. Вот только я не собиралась сдаваться.

Подавая документы в кадетский корпус, я надеялась вправить мозги другу и доказать то, что я лучше, чем он обо мне думает. Но реальность оказалась ко мне сурова. Инструктор, который с таким лобызанием семенил перед Тонсли, посмотрел на меня, как на кусок дерьма, и только отослал к группе под вопросом. Что в ней забыл Стиверс, я не знала, но именно его слова позволили мне не разрыдаться в тот день. «Если хочешь доказать всем, что ты не дополнение к Ланви, стисни зубы и соберись, это мир взрослых, Авгельд».

Так я впервые в жизни поняла, что детство осталось там, в школе, а взрослая жизнь не делится на белое и черное, в ней слишком много промежуточных цветов, чтобы надеяться на поблажки. И черт, кажется, в тот момент нужно было послушаться Стиверса и свалить с церемонии посвящения в кадеты. А два следующих года я выживала на одном упрямстве и каких-то родных подколках с его стороны. Они были единственным, что удерживало меня в здравом уме и могло считаться признаком стабильности.

По какой причине нас поселили вместе, мы даже разбираться не стали. Я махнула рукой, и блондин считал возмущения бессмысленным занятием. Все равно не расселят. И если для Тонсли выделили целую четырехместную комнату, то две наши кровати, два стола и один шкаф впихнули в одноместную. На личное пространство там не то что места не оставалось, там вдвоем стоять было нельзя. Но… Мы как-то выживали назло всем инструкторам и медленно закипающему от гнева Ланвельду.

Работать в одной связке с Инетером оказалось легко и просто. Я быстро училась и адаптировалась за счет своих мозгов, а он был просто сильным магом из древней аристократической семьи, прошедшим службу у одного из сильнейших заклинателей мира. Такое накладывало свои отпечатки. И там, где многие новички зеленели, бледнели и блевали дальше, чем видели, он стоял с совершенно равнодушной миной на лице. Простые же академические занятия и вовсе не доставляли хлопот. Если раньше мы соперничали за лидерство и звание лучшего ученика, то теперь приходилось работать сообща и отстаивать уже звание лучшей двойки академии. И нам это удавалось.

Но когда мы сдали экзамены для перехода на третий курс, Тонсли не выдержал и закатил инструкторам скандал. Он не мог поверить, что его — наследника героев войны, бравого герцога, национального лидера и далее по списку, смеют держать на третьем месте из-за какого-то выпендрежника мажора с папиной кредиткой и девицы из нищебродской окраины, у которой и способностей особых нет. Хлесткие слова ударили наотмашь, и я едва не задохнулась от возмущения. Но тяжелая рука, прилетевшая мне по заднице, мгновенно привела в чувства и дала понять, что не время раскисать.

С того момента я возненавидела Ланвельда всей душой. Я хотела показать ему его законное место. Растоптать и сделать так, чтобы он и думать забыл о возвращении в большую политику. Нет… У него слишком мало мозгов для осознания всего произошедшего в тот момент. Если бы у меня был шанс вернуться, я бы обязательно пошла до конца. Но черт! Мы дружили девять гребаных лет, и он лучше других знал, как сломать меня. Как сделать так, чтобы у меня и мысли не осталось о том, что я хочу продолжать весь этот балаган.

Перед тем как начать третий курс, я услышала от куратора группы, что Ланвельд поставил условие всему преподавательскому составу и даже министру образования. Либо он становится лучшим и единственным выпускником, либо уходит с огромным скандалом. Потому было принято решение, что меня исключают из академии в связи с переуспеваемостью. Мои мозги не нужны в кадетском корпусе, от них будет только куча проблем и никакого толку. Боевка должна быть глупой и исполнительной, а не рассуждать о том, правильно или неправильно поступать тем или иным образом, как это делала я.

На мое закономерное удивление: «А как же Стиверс?» преподаватель, скрипя зубами, ответил, что его так просто убрать не могут. Деньги, связи и громкая фамилия не дают. Если блондин привлечет адвокатов и натравит прессу, им придется выкручиваться из очень непростой ситуации. От его заявления я впала в ступор и не могла понять, это дешевая шутка или попытка взять меня на слабо и заставить уйти со скандалом, громко хлопнув на прощание дверью. Я так и стояла перед ним, медленно округляя глаза, пока магия не вышвырнула меня прочь.

Инетер, когда увидел меня ревущей на нашей постели, аж поперхнулся. Две узкие койки мы сдвинули вместе еще на первом курсе, когда стеснение пропало, а его место заняло осознание того, что у нас впереди пять лет совместного проживания. К тому же вдвоем было не так страшно спать, особенно после очередного поучительного пособия с расчлененным монстром. И от того на душе было так погано, что хотелось выть. Я терпела все унижения и издевательства ради чего? Чтобы меня вышвырнули в угоду паршивому аристократу, который сам даже не воевал, а лишь прикрывался славой своих предков!

Когда я, запинаясь и всхлипывая, рассказала все напарнику, он даже не стал меня дослушивать, вылетел из комнаты и помчался на разборки. Какими карами небесными он им грозил в тот момент, я не знала, но ректор признал правоту наследника Стиверсов и не позволил меня вышвырнуть. С того момента моя студенческая жизнь превратилась в настоящий ад на земле. Если бы не Инетер, я бы сошла с ума еще в первый месяц. Так и получилось, что стресс, вечные придирки и тройные нагрузки сделали свое дело.

Однажды лежа под одеялом и чувствуя, как ко мне прижимается со спины закутанное в кокон другого одеяла мужское тело, я решила, что пошло оно все! Перепуганный спросонок Инетер не сразу сообразил, чего я от него хочу. Сперва заржал, потом обозвал дурой, а затем закутал уже в свое одеяло и приказал спать. Утром нас ждал первый экзамен по зельеварению и злорадство по поводу того, что Ланвельд так и остался Ланвельдом, не разобравшись в таком, казалось бы, элементарном предмете.

Но закончить пятую сессию мне было не суждено. Точнее говоря, мистер Лифман, мастер по боевой подготовке, слишком сильно любил Ланвельда и ненавидел нас с Стиверсом. Сколько сил он приложил к тому, чтобы я не сдала… Не знаю, наверное, он за семерых пахал в тот день. Но уделавший его Инетер красноречиво сообщил, что боевая двойка должна уметь координироваться и прикрывать слабые стороны противника, а не только махать руками по сигналу, как у некоторых. Ректор же опять согласился с подобными доводами.

И это стало контрольным в голову для всей аристократии и их чертовых отпрысков. Ланвельд психовал больше всех. Он же из семьи победителей, весь из себя такой правильный и сильный. А какой-то задохлик аристократ смеет затыкать его за пояс и нагло ржать в лицо, говоря, что недоучка того гляди сдохнет от натуги. Забрав меня с площадки, Стиверс, едва не пылая праведным гневом, отбуксировал расстроенную меня в нашу с ним комнату. Тогда-то впервые в жизни я едва не убила его, а после готова была провалиться сквозь землю, когда его блондинистая голова, расположившись между моих широко разведенных ног, доказывала мне, что я неправа.

Наверное, в тот момент я впервые поняла, что черного и белого вообще не существует в мире. Каждый использует грязные методы для достижения собственных целей. Но все же, после истерики, первого в жизни секса и бессонной ночи, я была вынуждена принять предложение Стиверса. Его мать подергала за какие-то свои ниточки, и меня заочно приняли в лучшую медицинскую академию мира. Чем руководствовалась в этом случае леди Стиверс, понятия не имею, но я была ей премного благодарна за оказанную милость.

Забирая документы из ректората, я с сожалением думала о том, что все-таки не смогла пережить испытание. Но Инетер был прав. Мне не дадут закончить учебу и с каждым месяцем, если не днем, зверства будут становиться все хуже и хуже. Я костью в горле стояла у Ланвельда. Его лучшая подружка — умница и красавица. Которая дарила надежду всем на то, что если ты трудолюбив и у тебя в голове есть мозги, можно пробиться даже из самого низа, не имея никаких связей и денег в этом чертовом мире. Символ веры в человеческое трудолюбие.

Казалось бы, чего еще можно было ожидать от того, кто предал сам себя и решил перейти на сторону зла? Я думала, ничего. Ведь я больше не была с ним связана. Лишь грустные воспоминания и хлесткие слова, которые и по сей день горели в сердце рваной раной. Но нет, Тонсли смог-таки сделать так, чтобы я возненавидела его еще сильнее. До мурашек по коже, до летающих перед глазами звездочек и искрометного желания придушить собственными руками в тот же момент, как увижу.

Приехавшая посмотреть, как я устроилась, аристократка передала мне воскресный выпуск, вышедший в день моего отлета из страны. Прочитав громкий заголовок, я едва не свалилась в обморок. «Заучка сбежала, поняв, что не способна быть настоящей, а не фальшивой подружкой на вечерок». Прочитать что-либо я не успела. Увидев мою реакцию, мать Инетера просто спалила газету одним щелчком пальцев и сказала, что так будет лучше. Спорить с ней не стала, примерно понимая, чего мне следовало ждать от писак.

Но все это ядовитой занозой засело в сердце. Хотелось выть от невозможности доказать всем, что они неправы в своих предположениях. Ведь именно благодаря мне Тонсли не помер и прошел большую часть школьного обучения. Козел! Каких еще поискать… Но с тех пор я практически ничего не слушала о родной стране. Гевеленна периодически захаживала поболтать, и даже познакомила с многими дамами из высшего света, которые и помогли мне адаптироваться в новой, совершенно чужой и незнакомой стране.

Жизнь медленно налаживалась и входила в привычное русло. Я привыкала к учебе, местным порядкам. Профессора восхищались моими навыками и стремлением изучать материал. Постепенно, шаг за шагом, я завоевывала этот мир. А потом появился импозантный мужчина в стильных очках и с зализанными волосами. Он улыбался так бесхитростно, что мгновенно вызывал кучу вопросов. А уж в тот момент, когда представился и сказал, что ему меня посоветовали, как первоклассного специалиста, я ушам своим не поверила.

Русская военная магическая разведка… ВМР прочно вошла в мою жизнь и как-то незаметно стала главной ее частью. Учеба уже не была так интересна, но я все равно сдавала все на высший бал, подгоняемая леди Стиверс и директором филиала. Наверное, если бы они сошлись, я бы не удивилась. Но все же этого не произошло. После учебы повседневность плавно перетекла в работу, а там начались командировки и задания, вызывающие адреналин, бушующий в крови. Вечера со светскими дамами стали делом знаковым и происходили все реже, а бессонные ночи в компании очередного ухажера становились все горячее. Я привыкла, адаптировалась и думать забыла про родину, которая перечеркнула всю мою жизнь и выкинула, использовав по полной программе.

То, что я когда-то считала несправедливостью по отношению ко мне, теперь приобрело новый смысл. Я стала полноценным человеком из плоти и крови. Наконец-то начала жить и не оглядываться на правила. А уж когда очередной симпатичный парень подсаживался за мой столик и осыпал комплиментами белокурые локоны до талии, я млела и была согласна на все. Ведь уже с рассветом я таяла словно мираж и навсегда исчезала из его квартиры, оставив лишь легкий шлейф воспоминаний и желание повторить еще когда-нибудь.

Возможно, стоило более трезво относиться к своим отношениям, но мне было наплевать. Потому-то у нас и не сложилось с Ясовом. Но, слишком устав быть правильной девочкой, я решила плюнуть на все и жить для себя. Быть куколкой с маской необремененной умом идиотки на лице намного выгоднее, чем страшной лошадью с мозгами богини. Увы, таких нигде не любят… Я прочувствовала это на собственной шкуре, потому решила остаться блондинкой до конца своих дней. Ведь к красивым девушкам не так часто присматриваются, считая их недоступными и слишком затратными для кошелька. А именно это мне и было нужно. Свобода!

Так хорошо осознавать, что больше ты никому и ничего не должен. Что перед тобой открыт весь бесконечный мир возможностей и путей решения, которых ты раньше не замечал. Но моя мечта продлилась недолго. Чертово назначение испортило мне все планы. Ну, зато я поняла, кто свел меня с разведкой. И теперь должна была костьми лечь, но найти того урода, который оборвал жизнь директора академии и заставил меня вернуться на родину, в самое отвратительное место из всех возможных. Все на свете отдала бы, лишь бы не вспоминать об отраве тумана, но не судьба!

Сглотнув вязкую слюну, я включила экран телефона и поняла, что до посадки еще двадцать минут. Почему же так долго и нудно тянулось время? Словно я все набирала и набирала в легкие воздух и готовилась сигануть с обрыва. Вот только ноги подкашивались, не желали совершать столь опрометчивый шаг и расставаться с жизнью раньше времени. Вроде бы и стоять уже глупо, пути назад все равно нет, но и смириться с текущим положением дел невыносимо сложно. Со мной происходило нечто подобное, только наяву.

Самолет я развернуть не смогла бы при всем желании, а перечить шефу… Язык не поворачивался. Все же в основном благодаря его стараниям и заступничеству, я сейчас была не выкинутой за борт жизни нищенкой, а вполне состоявшейся девушкой, способной пробиться сквозь все препятствия и заполучить все, что она хочет. И как бы глупо это ни звучало, но подорвать его доверие к моей персоне очень сильно не хотелось. Это был бы самый ужасный поступок из всех возможных.

Вздохнув, я пригубила из недопитого бокала. Надо было двойную порцию виски брать. Потому что сейчас меня не радовал даже первый класс, которым меня отправили на родину, чтобы поддержать легенду о том, что я одна из лучших медиков, когда-либо выпускавшихся из академии. Нет, в теории так все и значилось, но у меня не было совершенно никакой практики. Все тренировки проходили строго на трупах. Как распознать и изготовить яд — вопрос ко мне, а все касающееся спасения человеческой жизни, увы, мимо. Не с той стороны мозги заточены…

И все-таки моим способностям в конечном счете нашлось применение. Я стала частью огромной машины, которая существовала обособленно от целого мира. Наши личности и наши души — две совершенно разные стороны одной монеты. И когда ты понимаешь, что даже этого тебе мало, наступает момент, после которого уже ничего не страшно. Ты теряешь веру в человечность и обретаешь силу, чтобы стоять на защите тех, кто сам не способен справиться. Храня покой мирных жителей, отстаиваешь интересы родины, которая тебя приютила.

Но вот в душе все это время творился настоящий кавардак. Я не понимала, к чему мне следует готовиться и как потом к этому относиться. Ведь я бежала не только от проблем, но и от собственных чувств, которые с каждым новым вздохом становились все навязчивее. Сильные руки, обнимающие поперек груди. Нога, закинутая на мое бедро. Рельефная грудь под щекой… Тогда я не задумывалась о последствиях. Но впервые засыпая в просторной спальне общежития в другой стране, я отчетливо поняла, как мне не хватает его. Настолько сильно я привыкла к приятным ощущениям, что они просто стали частью меня.

Инетер Стиверс стал для меня целой чертовой вселенной, по которой я скучала, но все же я выкинула его из головы, затерла собственные чувства. Точно так же, как когда-то на шестом курсе заставила себя разлюбить Тонсли Ланвельда, чтобы не делать больно никому из моих друзей. Но чувства, что были похоронены давным-давно, обостряли все происходящее сейчас. Я не могла в это поверить. Словно сон сумасшедшего, оно преследовало меня из часа в час и заставляло ломать голову над загадками реальности.

Как из парочки обычных подростков, к которым я в разное время испытывала симпатию и нежность, они превратились в главных подозреваемых? Казалось бы, глупее стать уже не может. И так ситуация доведена до абсурда. Мне даже начинало казаться, что шеф решил провести надо мной эксперимент и забыл предупредить. Вот только это не было фантазией. В закрытой военной академии на самом деле произошло загадочное и мистическое убийство ядом, которого и в природе не должно существовать.

И, может быть, инцидент остался бы без внимания с нашей стороны, но убитый был слишком важной птицей, чтобы равнодушно к нему относиться. А факт того, что он достаточно продолжительное время работал на ВМР, обострял все до предела и накалял нервы. Потому что получалось уже не просто задание, данное мне штабом. Для меня дело чести — найти того ублюдка и наказать быстрее, чем до него доберутся законники. Негласное разрешение на устранение цели мне тоже дали, и я собиралась им воспользоваться, как только узнаю, кто этот идиот, посмевший перейти нам дорогу!

У меня оставалась лишь надежда на светлое будущее, которое все равно не состоится. Ведь директор решил, что будет лучше для всех, если хорошо всем известная личность займется поисками убийцы. Вообще-то умом я его решение одобряла, считала правильным с точки зрения рационального использования человеческих ресурсов. А вот душой и телом была против такой дискриминации. Не хотелось становиться наживкой. Я еще слишком молода для того, чтобы умирать, как новый ректор учебного заведения, из которого меня когда-то выгнали.

Ни Стиверс, ни Ланвельд не оставят без внимания тот факт, что я фактически вторгаюсь в их размеренную жизнь после шести лет полнейшей тишины. И уж если у меня в груди шевелятся давно позабытые чувства, то и с их стороны глупо ждать полнейшего равнодушия. К тому же с моим прибытием ворота академии опять закроются, и мы останемся один на один с убийцей на полностью изолированной территории. Мамочка! Что-то мне уже дурно. Я еще Лондон в глаза не успела увидеть, а уже с ума схожу от нервов и паники. Черт! Дальше будет только хуже… Сто процентов!

Самолет неожиданно тряхнуло, и я вынырнула из собственных безрадостных мыслей. За окном плыли густые осенние сумерки, и я с сожалением поняла, что четыре часа пролетели слишком быстро для той, кто хотела как можно сильнее отсрочить возвращение в свой персональный ад. Здравствуй, родина! Как долго я по тебе не скучала и дальше бы в глаза не видела! Присутствующие на борту люди захлопали, благодаря пилота за мягкую посадку и спокойный рейс. Я же лишь с тоской посмотрела на недопитый бокал и поняла, что теперь уже никуда не смогу сбежать. Женский голос из динамика меланхолично и жестоко перечеркнул мою судьбу…

— Уважаемые пассажиры, наш самолет совершил посадку в аэропорту Лондона. Температура за бортом шестнадцать градусов Цельсия, время девять часов вечера семнадцать минут по местному времени. Командир корабля и экипаж прощаются с вами. Надеемся еще раз увидеть вас на борту нашего самолета. Благодарим вас за выбор нашей авиакомпании. На выход вам будет подан трап. Пожалуйста, оставайтесь на своих местах до полной остановки и прекращения маневров.