По следам Софии. Обломки Расколотого мира

Клара Рутт

После достижения Пещеры Дракона воины Ларс и Анна остаются без цели. Но впереди снова путь, и бывшим врагам предстоит унять гордыню и теперь сражаться по одну сторону.А между тем, сквозь трещины в Расколотый мир просачивается магия. Кто совладает с ней? К чему приведет союз воинов? И какова будет расплата за чуждую силу?

Глава 3

Стемнело очень быстро. Мирсул погрузился во тьму, и Анна не заметила, как затерялась среди его узких улочек. В ночном городе она могла укрыться от пристальных взглядов. Словно одеялом, укутаться холодной тьмой. Но сегодня эта тьма была другая, фальшивая. Несмотря на поздний час, горожане не торопились расходиться по домам. Оно и верно — знать изволила развлекаться, почему бы не повеселиться и простолюдинам?

Сегодня в городе были развешены факелы, Анна оборачивалась на свою тень, попутно убеждаясь, что и она не оставляет следов. За ней не послали стражников, ей дали спокойно уйти с праздника, и сейчас она стремительным шагом удалялась от места главного торжества.

В темноте она не выделялась. Да и хмельной люд не обращал на нее никакого внимания. От прежней строгости ночного Мирсула не осталось и следа.

Анна не любила Мирсул ни при дневном свете, ни в тусклом освещении луны. Здесь все было ей чужим, и она отвечала городу взаимным равнодушием. Тогда ей пришлось жить здесь. Когда умер отец, ей была одна дорога — в Мирсул. Он научил ее бороться, он научил быть сильной девчонку с двумя каштановыми косичками. И навсегда стер искренность и непосредственность с ее лица.

Здесь она стала одинокой, и теперь все, что ее окружало, заставляло прогибаться от тяжести, чтобы просто жить. Но… жила ли она? Холодные стены домов казались ей развалинами, готовыми обрушиться на нее, и больше всего ей хотелось убежать отсюда.

Она удалялась от Дворцового сада, направляясь на Центральную площадь. Ноги сами несли ее туда. Она снова должна вернуться в те места, где все напоминало о прошлом. Да, она давно отпустила его — нашла свое место в лесу, среди таких же одиночек, как она сама. Но сегодня она должна быть здесь.

Она уйдет отсюда на рассвете. Ее привел Ларс, и если он останется, то их дороги все же разойдутся. Это — не ее дом, не ее судьба.

Анна остановилась. Ларс не останется… он не сможет — после всего, что произошло. Даже если хочет, не останется. И в этом виновата лишь она. Почему она подумала, что может решать за него? Она разыграла этот спектакль, добилась ответа Уркулоса и ушла.

Замерев в пустом переулке, Анна закрыла глаза. Просто так ей не уйти. Ларс в опасности — на него ополчился весь Знатный Двор, и его судьба теперь зависит лишь от милости Уркулоса.

— Проклятье! Зачем? Зачем я нужна тебе здесь, Ларс?

Анна зарычала и резко прибавила шаг. Ларс рискует не выбраться живым, его уже считали мертвым до этого. А, значит, и ей еще рано уходить. Надо удостовериться, что Ларс в безопасности.

На Центральной Площади горели огни. До сих пор здесь стоял шум. Горожане, празднуя свадьбу дочери лорда, выплясывали прямо посреди площади, торговцы зазывали покупателей, зеваки глазели на бродячих бардов, тревоживших грубыми пальцами плачущие струны лютни. Повсюду кипела жизнь. Когда-то здесь, среди пестрых жилых домов и лавок располагалась дядюшкина таверна. Но, уходя, Анна сожгла ее дотла.

— Подходи, покупай! Лучший шелк, украшения!

— Лучшие специи из-за Дальнего моря!

— Красавица, примерь платочек!

— Покупай медовуху…

Анна остановилась в центре площади. Здесь уже не было брошенных повозок, люди плясали и поздравляли друг друга, кто-то расположился прямо на брусчатке и мирно посапывал, кто-то потягивал вино в сторонке — лорд устроил праздник для всех и каждого. На Анну никто не обращал внимания, и она могла спокойно осмотреться.

Она искала глазами пепелище, возможно, какую-нибудь лавку на месте бывшей таверны, но ничего особенного не замечала. Городская площадь, словно и не изменилась за это время. Но найти прежнее место своего обитания Анна не смогла.

Обходя стороной веселящихся горожан, она подошла к домам, обрамляющим площадь. Куда ей идти? Где найти приют на эту ночь? Надо выручать Ларса, но соваться обратно во Дворец слишком рискованно.

Мимо нее прошла пьяная парочка. Девушка отвечала визгом на любую попытку парня притянуть ее к себе, и хихикала в ответ; парень довольно улыбался. Они шли неровным шагом и завернули в ближайший переулок. Конечно, куда им еще деваться: темные уголки города — идеальное место уединения для влюбленных. Но Анна, проводив взглядом молодых людей, нащупала рукояти мечей под плащом и поспешила в противоположном направлении.

Она шла все быстрее, плотно теснившиеся дома пролетали мимо, а она искала среди них такой же проулок. Возможно, парочка вовсе и не собиралась уединиться, они лишь свернули с пути следования стражников, грузно вышагивающих им навстречу. Они сняли с себя доспехи и плащи с символикой, но на фоне веселой толпы их выделяли сосредоточенные лица. Что ж, молодежь, вам не о чем беспокоиться, это не за вами.

Анна, наконец, высмотрела просвет между домами и, недолго думая, шмыгнула туда. Лишь бы не тупик, лишь бы не подали голос злые псы… Но ей повезло. Переулки переплетались между собой, как нити паутины, уводя ее в настоящее сердце города — туда, где за богатым фасадом Мирсула таилась истинная жизнь горожан.

Анна пролетала мимо семей, расстеливших для ночлега старенькое одеяло прямо на улице, мимо ребенка, просящего милостыню, чтобы купить лекарство угасающей матери, мимо стаи голодных собак, терзающих кошку, мимо людей, стонущих, лежа на земле, не от страсти, а от боли. Она видела старух, собирающих грязную одежду по соседям, чтобы выстирать в ближайшей луже и получить несчастный медяк. Она видела жизнь на последнем издыхании, она видела людей, которые хватаются даже за ничтожную подачку этого города, чтобы завтра иметь возможность просто дышать.

Она бежала, как будто уходила от погони, но чем дольше уносила ноги, тем яснее представляла свой лес. Там ее место, там ее жизнь. Пусть Ларс остается, пусть служит видимой справедливости.

Анна выдохнула. Плутая по мелким улочкам, она обогнула площадь и теперь выпорхнула с другой стороны. Праздник продолжался. Она огляделась по сторонам, но не увидела никого, кто бы мог преследовать ее. Может быть, стража и не за ней шла вовсе? Анна осеклась. Нет, таких совпадений не бывает. Уркулос просто не мог не послать за ней соглядатаев. Мирсул еще хранит память о пожаре, а теперь у лорда с ней личные счеты — за угрозу жизни его дочери. Те двое явно следили за ней.

Она вышла с противоположного конца площади, избавившись на время от слежки, и перед ней во всей своей красоте предстала… новая таверна. «Веселый странник» ничем не выделялся на фоне таких же домов по соседству, только наспех сколоченная вывеска говорила путнику, что это таверна.

Анна улыбнулась. Какие бы противоречивые чувства ни боролись в ней, с каким бы нескрываемым отвращением она ни жила здесь когда-то, она победила прошлое. И сейчас, при виде заново отстроенной тюрьмы ее юности, горькая усмешка пробежала по губам. Вновь таверна! Точно такая же, на том же месте, с тем же названием. Что ж, вероятно, тогда она лишила горожан любимого заведения, может быть, главного в жизни многих! Она до сих пор не раскаялась, до сих пор не была предана суду! Ну, ничего, двое стражников уже близки к ее поимке, еще чуть-чуть, и они, конечно, встретятся.

В другое время Анна не пришла бы сюда снова. Но сейчас ей нужно было спокойно переночевать. Впрочем, возможно, это и не получится, ведь она должна помочь выбраться Ларсу. Время истекало, сколько у него его еще осталось, сказать сложно, но сначала нужно разобраться со слежкой.

Внутри все восстановили по памяти, как было. Те же стены, та же обстановка. И даже запах тот же — смесь пота, спиртного и табака. И тот же вдруг нахлынувший страх.

Анна заняла дальний столик — благо, сегодня толпа веселилась на улице, и в таверне было свободно. Только одна компания напротив изредка нарушала тишину бурными взрывами хохота, но это не те люди, которых она ищет.

— Чего желаешь, красотка? — к ней подошел тучный хозяин таверны. — Бурно праздновала? — он хохотнул, указывая на ее лицо. Она уже и забыла, что сажа на лице выделяет ее среди толпы горожан Мирсула.

— Да. А разве ты не радуешься? — Анна не посмотрела на мужчину, бросив быстрый взгляд в сторону входа. Но в таверну больше никто не заходил.

— Мне-то чему радоваться? Все мои завсегдатаи веселятся на площади, танцуют, слушают баллады странствующих бардов, пьют бесплатную медовуху… А мне — сплошное разорение с этой свадьбой! — он навис над ней, словно это она принесла таверне убытки. — Кому вообще есть дело, за кого выдает свою дочь безумный Уркулос?

— Безумный?

— Ха! Неместная? — он присел на лавку напротив. Пахнуло сладкой выпечкой и потом. Анна откинулась на спинку стула. — Ты откуда такая?

— Я… давно не была в Мирсуле.

— По тебе заметно! — он усмехнулся. — Народ рад празднику, благословляет своего лорда и все такое, но Уркулос не всегда такой щедрый.

— Я смотрю, — Анна огляделась вновь, — твоя таверна процветает. Богатое убранство, наверняка хорошая выпивка, — она кивнула на фигуристую девушку, разносящую пиво шумным посетителям, — румяная красавица в помощницах. Почему ты вообще решил снова построить на месте пепелища таверну?

— Ох-хо, — он сощурил один глаз, — кажется, я знаю, к чему ты клонишь. Катрина! Принеси два пива для меня и этой странной незнакомки!

— Уже бегу, Фугул! — его помощница хихикнула и достала две большие кружки.

— Видишь ли, — он понизил голос, — я не суеверный. Здесь большинство всего боится, вся знать поклоняется неведомому Создателю, а обычный люд хочет им подражать. Но какая разница, полмедяка у тебя в кармане или золота горсть? Никто из них его не видел.

— Давно ты здесь устроился?

— Да пару лет, наверно. Здесь раньше другая таверна была, да сгорела дотла, ну, ты знаешь! Говорят, знатный пожар тогда случился, никто не выжил — ни владелец, ни посетители, — он помолчал. — Но таверна — это моя жизнь, и я знаю, что должен заниматься только этим.

— Ваше пиво, — Катрина аккуратно поставила кружки, на мгновение задержала взгляд на Анне, но понизила голос и обратилась к хозяину. — Вон за тем столом все уже слишком пьяные, чтобы платить, Фугул. Да и от стражи, если позвать, сегодня никакого проку, — она вздохнула. — Опять я останусь без денег?

— Ох, я и говорю, одни убытки с этой свадьбой, — Фугул почесал затылок. — Дорогая, а если я возмещу свой долг в спальне?

— Нахал! — она притопнула ногой и удалилась на кухню.

— Никогда не соглашается, — Фугул развел руками. — К несчастью, даже стража не всегда справляется с такими вот гостями…

Он сделал глоток из кружки, Анна посмотрела на шумную компанию. Трое мужчин громко говорили и постоянно роняли посуду. На столе остались лишь пустые кружки. Гости были одеты в кожаные доспехи, и у всех на поясе висел меч. Вряд ли местные, скорее всего путники, но сегодня лорд приказал закрыть ворота в город…

— Часто они здесь бывают?

— Да первый раз! Не знаю, откуда взялись. Так радовался я редким посетителям сегодня, да, видать, зря…

— Про Вилорма что знаешь? — Анна тоже сделала глоток. Холодное пиво напомнило о пустом желудке, но сейчас было не до еды.

— Дурная ж моя башка! — Фугул ударил себя по лбу. — Ну, конечно! Черный Орел обещал прибыть на свадьбу Лефлет! Это кто-то из свиты Вилорма, точно! Пойду, предложу им угощение.

Он уже хотел подняться, но Анна одернула его:

— Отличное пиво, — она отпила еще. — Если Черный Орел приглашен на торжество, почему эти люди здесь?

Фугул нахмурился, Анна продолжала:

— Я помогу вытрясти с них деньги, если захочешь…

Дверь в таверну отворилась, Анна резко повернула голову, но никого из своих преследователей не увидела. Вошел запыхавшийся худощавый мальчонка с лютней в руках. К нему тут же поспешила Катрина.

Фугул ответил:

— Я… д-да, я хочу, но кто они такие? Они не похожи на разбойников, одеты опрятно. И их пропустила стража!

— А есть разница? Кто бы они ни были, они не заплатят…

— Ты посмотри, кто к нам заявился! — голос Катрины заставил всех обернуться в ее сторону. Она уперла руки в боки и осматривала вошедшего со всех сторон. — Ну что, много ль ты сегодня заработал на празднике, м-м? Предатель!

Она замахнулась на него, и мальчишка вжал голову в плечи.

— Ну, что? Закончился праздник? Вернулся? А ну, пшел!

Девушка выхватила лютню и хотела уже накинуться на бедного музыканта, но вмешался Фугул:

— Ну, здравствуй, Прохор! Как день?

— Дядя Фугул, посмотри! — мальчик достал мешочек с монетами и весело прозвенел ими у всех на виду. — Сегодня самый лучший день!

— Молодчина, Прохор! — трактирщик взлохматил племяннику волосы. — Талантище!

— Э-эй! Где мое жалованье, талантище? — Катрина уставилась на Фугула. — Теперь ты не отвертишься, хитрец!

— Может, лучше в спальню? — Фугул не смог сдержать смешка, но, завидев вновь занесенную для удара руку, поспешил исправиться. — Хорошо-хорошо, Катрина, пошли за стойку, мы все с тобой решим.

Довольная, девушка выпятила грудь вперед и неторопливым шагом направилась к стойке. Фугул подмигнул племяннику, вернул ему лютню и поспешил за обиженной помощницей. Разговоры стихли. Лишь из-за дальнего столика еще доносился пьяный гогот, но Анна перестала обращать на них внимание.

Она то и дело поглядывала на дверь, но никто не входил. Вряд ли стражники не заходили только потому, что не могли ее найти, но почему-то она их не боялась. Спустя долгих пять лет, она словно находилась все в той же таверне, пусть выстроенной другим хозяином, но почти не изменившейся внутри.

На каждом столе горели свечи, но света от них почти не было. Лишь два факела напротив друг друга чуть больше освещали пространство вокруг. Если бы не хмельной гогот присутствующих, здесь могло бы быть довольно уютно.

— И я ни разу не пила здесь пиво, — пробормотала Анна себе под нос и сделала еще глоток из кружки. Желудок вновь наполнился приятным холодом, и девушка закрыла глаза. Пусть она снова здесь, пусть эта обстановка до боли напоминала ей о прошлом, но, какую бы злость она ни хотела здесь оставить, эти люди, что теперь трудились в таверне, не заслуживали ни капли ее прежней ярости.

— Ты гораздо лучше прежнего хозяина, Фугул, — не открывая глаз, представляя невидимого собеседника, Анна подняла кружку. — За тебя.

И, словно вторя ее словам, подхватив ее настроение, по залу стали разноситься чарующие звуки лютни. Их воздушные переливы охватили пространство, и тоненький голос Прохора начал песнь:

— Покрылось небо черным днем,

О, каменный Дракон!

Твой враг еще не побежден,

О, Каменный Дракон.

Четыре знамени горят

В дыхании твоем,

Четыре гордых чужака

Исчезнут без следа.

На крик отчаянья спешит

О, призрачный дракон.

И мир четырежды разбит

Твоим безудержным крылом!

И словно в пламени, горит

Эльфийский наш народ.

Людским предателем убит

Последний эльфов лорд.

Драконы больше не придут,

Уж времена не те.

Герои все, как мухи, мрут,

Честь утопив в вине.

О, каменный дракон, приди,

К тебе взываем мы.

Спаси, дракон, людской народ,

Дни мира сочтены…

Парень закончил петь, и в таверне воцарилась тишина. Даже Катрина прекратила напирать на бедного трактирщика, воины продолжали увлеченно жевать, Анна открыла глаза. Юный лютнист разрумянился, пока играл, и сейчас поднял инструмент в ожидании оваций. Его глаза так и горели, окинув таверну в надежде на одобрение. И Анна зааплодировала. Хмель уже кружил голову, пустой желудок просил хоть каплю еды, но мальчишка заслуживал похвалы.

— Спасибо! — поблагодарил Прохор и, недолго долго думая, уселся напротив нее.

— Хорошая песня, — Анна осушила кружку, — только публика не та.

— Это баллада про времена эльфов, когда разбились драконы, и лорд Мириан принес в Мирсул Глаз Дракона, — лицо мальчишки сияло.

— Откуда знаешь?

— Так ведь… все знают.

— Все верят в сказки, ты хочешь сказать?

— Иногда людям нужно верить в чудо, — Прохор пожал плеча-

ми.

— Да, но когда оно происходит не с ними.

— Почему же?

— Потому что иначе каждый бы сам создавал свое, — Анна отмахнулась. — Ты еще юн, Прохор, но даже не представляешь, какое чудо тебе уже по силам.

Глаза мальчишки расширились, но Анна продолжала с видимым безразличием:

— Так ты… видел эльфов, говоришь?

— Я? Почему же? То есть… я… э-э…

Он залился краской, но Анна похлопала его по плечу:

— Шутка! Какие эльфы в наше время, правда же?

— Ха, конечно! Да, какие могут быть эльфы, — он вновь заулыбался, и Анна улыбнулась в ответ.

В противоположном углу зала упал стул. Здоровяки поднялись и, еле стоя на ногах, подкалывали друг друга и громко хохотали. Катрина бесстрашно подлетела к ним:

— Господа, — она улыбалась во все зубы, — уже уходите? Может быть, желаете чего-нибудь еще?

— Не приставай, жучка, — пробасил один. — Мы уже идем.

— Самое время оплатить выпивку, господа!

— Вот приставучая, а? — второй хохотнул. — Мы заплатим, если ты нас повеселишь, — он достал мешок с деньгами и позвенел прямо перед лицом девушки, та застыла. Анна встретилась глазами с Фугулом. Он побледнел, но кивнул.

— Вот ты выдумщик, Леонард, — третий хотел подняться, но его ноги не выдержали веса собственного тела, и он рухнул обратно на стул. — Вечно ты что-нибудь придумаешь!

— Смотри и учись, Фрокл, — Леонард поманил побледневшую девушку звенящим мешочком, а потом резко поднял руку вверх. Учитывая его рост, заветные деньги оказались чуть ли не на потолке. — Ну, красотка, давай, доставай свою добычу…

Катрина отошла на шаг назад, Анна потянулась за кинжалом.

— А коль не доберешься, у нас и другие виды оплаты предусмотрены, — Фрокл подхватил товарища, и все трое загромыхали пьяным хохотом. Но наслаждались они недолго. Смех мгновенно сменился оглушительным возгласом негодования, монеты со звоном рухнули на стол, по руке Леонарда потекла темная густая жидкость.

— Чего хлопаешь глазами? Хватай деньги и шуруй отсюда! — Анна прикрикнула на опешившую девушку, и сама поднялась из-за стола.

— Ой, — лютнист пригнулся и поспешил унести ноги из таверны. Катрина долго не думала, схватила мешочек и последовала его примеру. Фугул с головой спрятался за стойку.

Леонард схватился за раненую руку, остальные приходили в себя после внезапного происшествия. Анна подходить не торопилась:

— А теперь развлечение, господа. Кто первый доберется до моего стола и ни разу не споткнется, получит первый почетный тумак.

— Ты еще кто такая? — Леонард, главный в компании, побагровел, а двое его собутыльников выросли по бокам от него. Они обнажили мечи и оскалили зубы.

Анна вынула мечи в ответ:

— Как странно, что вы меня не помните…

Она осторожно вышла из-за стола и даже задвинула за собой стул, трое ее противников оскалились. Они еле держались на ногах, но обида из-за потерянных денег затмила рассудок.

— Иди сюда, напомнишь, — Леонард вышел вперед. Их разделял один стол, но для здоровяка он не стал помехой. Одним движением руки он отшвырнул его в сторону, стулья полетели следом.

— О, нет, только не мебель! — Анна успела услышать плачущий голос Фугула из-под стойки, но его тут же сменило рычание и грохот столов. Собутыльники поравнялись со своим главарем и застыли в ожидании атаки. Но Анна действовала стремительно. Она накинулась на главаря, как оса — на нерасторопного медведя. Она жалила его исподтишка, а он махал руками, пытаясь отогнать неугомонную мелочь.

— А-а! Чего стоите, бейте, бейте ее! — вожак взревел, и его товарищи ожили. Они закрыли собой фланги, оттесняя Анну к стене. Ее мечи едва различимыми взмахами кромсали доспех громилы, он замахивался в ответ, но она ловким движением уходила от удара.

Теперь ее окружили. Леонард, стоя напротив, готовился замахнуться, но Анна словно и не пыталась закрываться. Она выпрямила руки, и лезвия мечей аккуратно вошли в бока его товарищей. Вой громил наполнил таверну, и они повалились на пол.

— Ах ты! — Леонард вновь замахнулся, Анна ускользнула от удара, и его меч нашел свое пристанище в животе поверженного Фрокла. Он еще хватал ртом воздух, хотел выругаться напоследок, но успел лишь остановить взгляд на лице своего вожака и замер навсегда.

Анна налетела на Леонарда сбоку. Она едва коснулась мечом его тела, но тот залился криком ярости. Его глаза наполнились кровью, одним прыжком он оказался возле девушки и принялся вновь крушить всю мебель, что разделяла их.

Анна оказалась возле двери. Она могла бы выбежать на улицу и скрыться в толпе, но сегодня это бы не помогло. Она проскользнула вдоль стены и оказалась возле стойки. Фугул свернулся калачиком и закрыл руками голову, но у другой стены, в дальнем углу, Анна заметила бочки.

— Здесь есть второй выход? — Анна слегка задела хозяина таверны, но он так и подскочил:

— Д-да, к-конечно, есть, — он мельком глянул на девушку и вновь свернулся на полу, пряча голову. Мимо них пролетел стул, и Леонард, бросившись в атаку с яростным криком, настиг стойки.

— Тебе пора уходить, — Анна пригнулась и, заметив дверь на кухню, кивком указала Фугулу на нее.

— Нет… нет! — он отчаянно замотал головой, но Анна его подтолкнула:

— У тебя нет выбора, Фугул. Пока я здесь, ты сможешь уйти.

Уговаривать не пришлось. Леонард воткнул лезвие в деревянную стойку, едва не задев его руку. Трактирщик так и подскочил на месте:

— О нет! Нет! Т-только не мебель! — он успевал причитать по дороге на кухню, но у Анны еще оставалось пару мгновений, чтобы придумать план.

Главарь с усилием дернул руку, но меч не поддавался. Лезвие прочно вошло в деревянную стойку, и Анна подняла глаза. Над ней тихо потрескивал огонь факела, роняя уродливые тени на деревянный пол. По левую руку, почти у входа на кухню, были аккуратно, в два ряда, составлены бочки. Вот бы знать, что там…

Зловещая ухмылка врага показалась с другой стороны стойки — Леонард освободил свой меч и гордо поднял перед собой.

— Чего ты ждешь? Иди сюда, — Анна усмехнулась и отступила на шаг назад. Громила одним ударом разнес стойку и оказался напротив.

Предугадав его выпад, девушка увернулась и отошла еще на шаг.

Мужчина повелся, и Анна пошла на уловку.

Леонард замахнулся снова, но девушка не отразила его удар. Он прошмыгнула мимо него сбоку и оказалась позади. Теперь ее меч упирался мужчине в спину.

— Вот и все. Видишь, как просто, — она сильнее прижала лезвие к спине и толкнула его к бочкам. Мужчина устоял, но первые бочки все же опрокинулись и покатились к Анне. Значит, пустые…

Она посторонилась, но не успела среагировать. Дверь в таверну открылась, и на пороге показались стражники.

— Это она! — они достали мечи и ринулись навстречу. Леонард воспользовался замешательством и развернулся для удара, но Анна перехватила его руку:

— Ни шагу ближе! — она покачала головой и выставила один меч вперед, вторым сдерживала громилу.

Стражники замерли, но Леонард спохватился тут же. Он с силой ударил по мечу, и Анна опустила руку. Мужчина сблизился с ней, девушка скрестила перед собой мечи, и мгновение они изучали друг друга.

Его недоуменный взгляд сменился ухмылкой, Анна медлила. Стражники не решались подойти, но все могло измениться в один миг.

— Да ты ж моя хорошая, — Леонард оскалил зубы, — тебя и не узнать в одежде… ой, прости, в доспехе… такое сокровище и убивать жалко…

— Не могу ответить тем же, — без капли иронии Анна сделала рывок. Леонард успел парировать, но второй меч проткнул его шею.

Только секунду холодные глаза еще пронзали ее, но уже через миг тело врага обмякло, и Анна без лишней жалости перекинула его через стойку. Кровь окрасила ее руки, но она не спешила их вытирать.

— Стоять на месте! Ты будешь взята под стражу! — один из стражников подал голос и вышел вперед.

— Да неужели? — Анна схватила факел и осторожно отошла к бочкам. Там, за ними — ее спасительный выход. — Я бы на вашем месте предпочла уйти…

Она ногой задела ближайшую бочку, и она грузно повалилась на бок. Не покатилась кубарем — значит, не пустая. Еще несколько рядом повторили то же. Стражники подходили. Но Анна уже знала, что должна делать. Мечом она ударила одну из верхних бочек, и та с глухим треском разбилась у ног стражников. По полу растеклось вязкое масло. Прямо под ноги ее преследователям. Огонь от факела теперь весело заигрывал в глянцевых лужицах.

— Думаю, вам пора вернуться с докладом, — она подняла руку с факелом и отошла еще на шаг. Стражники попятились. Если хоть одна искра коснется пола, заполыхает все вокруг. И их ноги в первую очередь.

— Если думаешь, что тебе удастся уйти, то ошибаешься, — один из них не сводил взгляда с факела, второй пятился к двери. Блестящая лужица извивающейся змеей подбиралась к выходу.

— Уходите. Если желаете жить. И меня никто не тронет, — Анна замолкла, но, выдержав паузу, все же продолжила. — И Ларса.

Больше стражники не задерживались. Наконец, они поняли, для чего она их выманила. Ну ничего, главное, что они поспешили убраться, а дальше… весть о пожаре долетит до Уркулоса быстрее, чем пламя — до соседнего дома.

Дверь таверны захлопнулась, и на мгновение Анна замерла. Она вернулась, чтобы поставить точку, и сейчас все сложилось в ее пользу. План удался, но что дальше?

— Не смей! — позади нее показался Фугул. — Ты принесла мне разорение и убытки! А ну, брось факел!

Он держал кухонный нож, в глазах играли огоньки злости. Он не был ни в чем виноват, он лишь хотел жить и заниматься любимым делом, но рука девушки не дрогнула:

— Прости, Фугул. Я должна закончить начатое…

Она бросила факел в центр зала, и огонь охватил помещение. Горячее масло разливалось дальше, бочки лопались от пламени, но это было неважно. Анна поспешила через кухню к черному выходу, уводя с собой несчастного хозяина.

Через мгновение все здание было охвачено пламенем. На черном полотне ночи разливалось красное пятно и притягивало взгляды. Расходившийся народ застыл на Центральной Площади. Из соседних домов стали доноситься крики, но люди не звали на помощь, они звали других посмотреть на пожар.

— Ох, горе мне, горе, — Фугул уселся прямо на землю и схватился за голову, — мое дитятко, мое сокровище горит… вся моя жизнь!

Он утирал слезы, но ни один человек из близлежащих домов не крикнул ему слов поддержки.

— Слыхали, таверна Фугула горит?

— «Веселый странник» нынче невеселый!

— Да уже и не странник, головешки какие-то…

Народ высовывался из окон, выходил на улицу и показывал пальцами на горящее здание. Пора было уходить, но Анна застыла на месте. Скорее всего, сюда уже направились другие стражники, и она должна поторопиться:

— Пойдем со мной, — она сделала шаг к хозяину таверны. Сейчас ее ждали тайные улочки Мирсула, где жили люди, в чьих глазах не осталось надежды. Но у нее был один путь.

— Куда? Куда я пойду? Я все потерял! Что я могу?

Анна уловила ржание лошадей на площади. Ее скрывали дома и пламя, но времени уже не оставалось.

— У твоей помощницы мешок с деньгами Черного Орла, а, возможно, и вовсе, подарок на свадьбу милой Лефлет, — Анна подошла и взглянула прямо в глаза несчастному трактирщику. — И это самое малое, что ты имеешь. У тебя есть племянник, Фугул! Найди его, спроси про Улиана…

— Ч-чего? Чт-то ты говоришь такое? — Фугул вскочил.

— Мне пора идти, а тебе, и правда, лучше остаться. Помни, что я сказала тебе!

Анна направилась в первый же переулок. Бездомные дети завороженно глядели на пылающее небо, выстроившись вдоль невысокого забора.

— Кто ты такая? — Фугул сделал шаг в ее сторону, но позади него обрушились сгоревшие потолочные балки, и он обернулся на грохот. Огонь между тем уже перекидывался на соседний дом.

— Меня зовут Анна. Все в этом городе знают меня.

И больше она не обернулась. Возможно, только что она спасла Ларса. Но теперь она уходила навсегда.

* * *

Дворец не изменился. Дорогие ковры все так же устилали широкие коридоры, на стенах висели картины, чаще портреты знатных предков, родственников лорда и почетных граждан города, изредка — батальных сцен. Величие былых и нынешних правителей Мирсула подавалось здесь в самых разных ипостасях. Впрочем, эпохе величия эльфов был отведен отдельный зал. Лорд Уркулос помнил историю города, но и многовековую историю вымершего народа почитал с должным уважением.

Они проходили огромные залы, отведенные под ту или иную тематику — искусству скульптуры или живописи, значимым трофеям, праздникам, природе, женщинам… До блеска расчищенные, их бюсты отражали свет, проникающий сквозь большие стрельчатые окна, в золоченых рамах картин плясали редкие огоньки свечей, безупречно чистые полы устилали путь из одного зала в другой, и ни на одном из них не было ни царапины.

Просторные залы встречали вошедших прохладой и глухим эхом от прикосновения сапог к блестящему полу. Строгость убранства и одиночество хранили здешний покой, неприступность лорда считывалась в каждой частице истории — будь то шлем полководца или знамя, или лик прекрасной незнакомки на холсте.

Лорд провел его по всем залам, не говоря ни слова, и чем дальше они продвигались, тем чаще оборачивался Ларс. По пути они не встретили никого из обитателей Дворца, ни один слуга не попался на глаза. Они словно были здесь совсем одни.

Ларс не задавал вопросов. Все здесь было для него чужим. Его комната без окон находилась на подвальном этаже. Рядом располагались десятки таких же, где жили стражники и рыцари Ордена, вот только, в отличие от него, они размещались по трое. Хотел бы он оказаться сейчас там вместо этих пустых залов? Наверное, да. Но тогда ему придется остаться.

От исхода разговора с лордом зависела его дальнейшая участь, но Ларс сам решил вернуться, завершить задание, пусть в одиночестве, но взглянуть на лорда и поведать ему историю своего пути. Однако вряд ли Уркулос ведет его, чтобы поговорить об этом. Для него, как и для всего города, Ларс теперь пропавший воин. А после происшествия на свадьбе — и вовсе опасный мятежник.

Лорд остановился. Перед ними расступились огромные двери, и только тогда Ларс увидел стражников. Они поклонились Уркулосу, приглашая в сад. Ларс вошел следом, и двери за ними закрылись.

Здесь было так же пусто. Ночь укрыла белые лица статуй и сомкнула лепестки вечноцветущих растений, но все равно сад выглядел роскошно. Ларс не бывал здесь раньше, и сейчас с интересом осматривался. Природа замерла, и люди будто пропали отсюда.

Уркулос повел его узкими тропками. Аккуратно остриженные кустарники скрывали их силуэты, лишь изогнутые тени пробегали по дорожкам в свете вышедшей луны. Их так же выдавали приглушенные шаги на мягкой почве и легкое покачивание ветвей от плавных движений. Ларс улыбнулся. Здесь было спокойно, этот сад совсем не походил на Главный сад перед Дворцом — здесь царило умиротворение.

— Мы пришли. Узнаешь? — лорд дождался, пока Ларс остановится рядом, и, не скрывая улыбки, заглянул ему в лицо.

— Помилуй, Создатель, — неведомая сила притянула колени Ларса к земле. Холодная влага пронзила тело, и руки задрожали сами.

— Это наш храм, Ларс, — лорд сложил ладони на груди, — и я хочу, чтобы каждый желающий мог посещать его, поэтому я вынес его купола на поверхность.

Впереди над ними возвышался шар. Огромный, венчающий каменную башню, купол подземного храма. На поверхности была видна лишь малая часть этой башни, обрамленная небесной чашей, расплескивающей ночь. Секторами в ней были выложены темные фигуры, грани которых обрамляли резные каменные выступы.

Тропа, по которой они пришли, привела их прямо ко входу. Остальная часть храма была сокрыта от глаз, но Ларсу уже приходилось бывать там. Священные службы проходили глубоко под землей, и до сих пор попасть внутрь могли лишь знатные жители Дворца. Но благодаря стремлениям лорда приобщить жителей к религии, посетить храм сможет любой желающий.

Чуть поодаль Ларс увидел еще два купола: один острым навершием стремился в небо и словно темным шлемом, накрывал колокол, а второй еле виднелся из-под земли и казался более пологим, чем остальные два.

— Невероятно, — прошептал Ларс одними губами, не в силах отвести взгляд, но Уркулос его поторопил:

— Зайдем внутрь. Хочу, чтобы ты сам увидел.

Ларс поднялся, лорд подошел ко входу и потянул кольцо на себя. Двери поддались, длинная лестница спиралью уходила вниз, огибая дивные скульптуры в нишах вдоль стены. Знамена Мирсула и многочисленные свечи на выступах покрывали каменные стены. Где-то далеко внизу поблескивали золотом цепи. Сейчас они обвивали каменные бюсты павших рыцарей и служителей Ордена, но раньше, когда люди впервые пришли к власти, ими опоясывали грешников и, привязав груз, заставляли идти по камням босыми ногами.

От высоты закружилась голова, и Ларс поспешил отойти от края площадки. Зрелище завораживало и наводило ужас одновременно. Не такой он помнил старую уютную церковь в нижних этажах замка. Но теперь от нее не оставалось и следа.

— Я… у меня нет слов, лорд Уркулос, — Ларс впервые посмотрел ему в глаза, но тот отмахнулся:

— Да ну, брось, Ларс, ты и не должен ничего говорить. Давай спустимся.

Ларс вновь глянул себе под ноги, оценивая расстояние, и лорд рассмеялся:

— Не-ет, мы с тобой слишком давно не виделись, чтобы позволить себе столь долгий спуск. Для этого случая я предусмотрел кое-что другое.

Он постучал по стене, и с двух сторон башни появились стражники. Не говоря ни слова, они потянули рычаги, растущие прямо из стен, и рядом с лестницей возник незамысловатый подъемный механизм. Стражники дождались, пока они зайдут на широкую опору, и опустили рычаг. Пространство наполнилось скрипом, но Ларс с Уркулусом стали опускаться вниз.

За спинами стражников Ларс успел заметить узкие прорези. Скрытые бойницы? Что ж, лорд строил настоящую подземную крепость, под предлогом священного блага. И, стоило признать, что ему это вполне удалось.

Пока они спускались, Ларс разглядывал стены. Картины, скульптуры, знамена, свечи. Он пытался найти еще подобные бойницы, как вверху, но ничего не попадалось на глаза. Лорд словно укрывался от кого-то под землей и словно боялся, что кто-то начнет осаду.

Они спустились достаточно быстро, и к ним вышел священник.

— Мой лорд, — он преклонил колено, — я слышал, как заработал механизм, и…

— Поднимайся, — Уркулос махнул на него рукой, — оставь меня с моим любезным другом. Сегодня праздник, угощайся яствами.

— Вы очень любезны, мой лорд, благодарю вас…

Священник направился к главному выходу из храма и скрылся с глаз. Они с Уркулосом, наконец, здесь, в подземном храме, и это — худшее место для ведения разговора между лордом и его бывшим служителем. Особенно, когда неизвестно, выйдешь ты теперь отсюда или нет.

Он вновь осмотрелся. Это место он помнил прекрасно. Он бывал здесь каждое утро на восходе солнца. Эти своды хранили его клятву, были свидетелями его достижений и мольбы. Здесь он мог быть слабым и в то же время насыщаться силой для нового дня. Возможно, именно поэтому он до сих пор был жив.

— Итак, ты здесь, — Уркулос подошел к алтарю, и Ларс устремился следом. Его голос эхом отдавался в отдаленных уголках храма, но их отделял лишь шаг.

— А вы не надеялись? Я понимаю.

— Ох-хо, Ларс! Я и не знал, что ты можешь быть дерзким. Думаю, тебе есть о чем рассказать мне.

— Зачем вы привели меня сюда?

— Я думал, ты захочешь помолиться. Тебя не было так давно, все сочли тебя мертвым, но ты здесь. Это ли не чудо? — Уркулос говорил тихо.

Ларс ощутил озноб. Каким бы ни был расчетливым лорд Уркулос, но это — величественное место, и здесь никто не имел права лгать.

— Это больше не мое место. Не для меня.

— Ты перестал верить? Только с помощью Создателя ты жив, помнишь? Помнишь, как не дышал, упиваясь кровью, с копьем под сердцем? Сам Создатель привел меня тогда в Рощу Безмолвия… Он хотел, чтобы ты жил, Ларс. И я исполнил его волю.

— Вы сотню раз твердили мне это, лорд Уркулос. Неужели сейчас у нас по-прежнему одна тема для разговора?

— О, ты прав, стократно прав, Ларс. На дворе праздник, а я не пригласил тебя к столу. Но я восполню перед тобой этот долг, не сомневайся. Твое возвращение требует особого пира.

— Вы не спросите о задании, милорд? Я вернулся лишь по этой причине.

— Успеется, Ларс. Ты вернулся, это главное. Мы рады тебе.

— Но, тем не менее, выдали дочь за другого?

— Ах, мой милый. Разве ты не знаешь, как переменчиво девичье сердце? Лефлет еле выждала траур, чтобы броситься в объятия Ботты. Разве я мог препятствовать счастью молодых?

— Вы можете отговариваться сколько угодно, Уркулос. Теперь неважно. — Ларс отстегнул плащ. — Я не должен был вернуться. Простите, что не оправдал ожиданий.

Уркулос расхохотался:

— Обиделся? Да ну что ты! Подойди сюда. Видишь?

Лорд сошел с пьедестала и подошел к стене. Тысячи имен павших членов Ордена были выгравированы на ней. Во имя Создателя Мирсул вел продолжительные войны, одной из них стала и война с Белым Ястребом и, что-то подсказывало, поражение в ней было лишь тонким расчетом правителя.

Ларс помнил это место, конечно. Одним из ритуалов поклонения являлось почтение павших товарищей, даже тех, кто жил задолго до дня сегодняшнего. Высоко к небесам воздвигалась эта стена и, прежде поражавшая размахом, теперь она вызвала лишь тихую усмешку: лорд поднял купола на поверхность, уж не причиной ли этому стали многочисленные потери воинов?

— В народе прозвали тебя любимцем Создателя, на церемонии почтения твоих заслуг перед Мирсулом мы так и написали. Разве не это самое подходящее место для подобных титулов?

Ларс застыл в центре коридора. Мелкий холодок побежал по телу, и он повел плечами. Лицо лорда не выражало ни капли ухмылки или пренебрежения, он говорил правду и стоял возле… таблички с его именем.

— Почтить твою память пришел почти весь город, Ларс. Тебя все любят. Нелегко приходится Ботте строить дисциплину в рядах Серебряных крестов — для многих ты до сих пор остаешься идолом…

Лорд продолжал, но уши словно заложило. Завораживающая тишина храма вдруг внутри него сменилась криком, и Ларс затаил дыхание. Да, этот храм стал для него источником жизни, сил и местом поклонения, но то было раньше. Теперь для служителей и, вероятно, для самого лорда, он был мертв.

Бежать. Прямо сейчас, не глядя ни на лорда, ни на тишину и святость храма. Возвращение сюда оказалось ошибкой, и сейчас этот просчет мог иметь последствия.

— Ты будто призрака увидел! — лорд Уркулос подошел сам и похлопал его по плечу. — Понимаю, тебе нужно время, чтобы осознать, но, думаю, это облегчит твои думы, — он указал на имя, Ларс бросил в его сторону быстрый взгляд, но кое-что заставило его задержаться. Рядом с табличкой лежал свиток. Возле других имен ничего подобного не было. Изумленный, Ларс повернулся к лорду.

— Посмотри, — Уркулос обнажил ровные зубы в улыбке и слегка подтолкнул Ларса к стене.

— Я… могу его взять? — отойдя всего на шаг, Ларс повернулся к лорду.

— О, Ларс, ты должен его взять. Более того, только ты имеешь право владеть им. Я рад, что все-таки этот день настал.

Ларс коснулся свитка. Плотный пергамент был аккуратно запечатан печатью лорда и обвязан позолоченной тесьмой. Только самые важные бумаги требовали подобной защиты, и Ларс медлил с вскрытием этой печати. Тишина в храме стала слишком тревожной, а свечи затрещали сильнее прежнего, и Ларс взглянул на лорда.

— Ты думал, что я не сдержу слово? — он отозвался сразу. — Я обещал тебе по возвращении титул и земли, и ты выполнил мой завет. Ты вернулся, ульдры не нападают больше на наши караваны, народ счастлив, понимаешь? — его голос набирал силу. — И думал, что я останусь неблагодарным? Вот бумага, которая дает тебе власть, Ларс. Ты можешь выбрать любое поместье, любой дворец по своему усмотрению. И в выборе я тебя не ограничиваю!

Одним движением руки Ларс сорвал печать и принялся жадно впитывать аккуратно выведенные, но до равнодушия правильные слова. Он пытался уловить ложь, неясность, любую двусмысленность, но нет — несмотря на сухость изложения, все, что говорил Уркулос, подтверждал этот свиток. Внизу письма стояла самая настоящая печать лорда, теперь он имел власть и титул герцога под покровительством лорда Мирсула. Любая земля по его выбору из незанятых другими поместьями, принадлежала ему, и любые действия на ней считались законными.

Ларс закончил чтение и опустил свиток. Лицо лорда сияло, словно он ждал этого дня с того самого момента, когда отряд воинов во главе с Ларсом отправился на задание во владения ульдров. Но это было слишком просто.

— И что же, я могу вот так уйти сейчас? Пойти неизвестно куда, в свои новые владения?

Уркулос сложил руки за спину и улыбнулся вновь:

— Ты уже знаешь, куда пойдешь, верно?

— Не знаю, Уркулос! Я не думал об этом ничуть! Но раз вы предоставляете мне эту возможность, я уйду.

Ларс потуже свернул пергамент и убрал за пояс. Лорд с готовностью ответил:

— Что ж, титул не обязывает тебя оставаться в Ордене, это верно. Но тогда… ты обвиняешься в вооруженном нападении на лорда и его семью! Да будет свидетелем Создатель! Взять его!

Уркулос вновь отошел к алтарю, но по его команде, лязгая доспехами, по всему периметру зала стали появляться Серебряные Кресты. Ларс огляделся. Вдоль стен, в несколько ярусов выстроились стражники и Служители Ордена. Некоторых он даже знал в лицо, но они казались чужими. Эадда тоже был здесь и теперь ничем не выдавал расположение. Храм Создателя становился теперь не только отличной защитой, но и местом захвата врагов. А что таили в себе несчетные нижние ярусы и толстые стены, еще только предстояло узнать.

Ларс не отводил взгляда с Уркулоса, но его лицо оставалось каменным. Он ждал действия. Но никто не смел сдвинуться с места, пока в зал не вошел Ботта. Поспешным шагом он засеменил к лорду, дыхание его разлетелось глухим эхом в высоких сводах храма. Теперь он не был столь надменен, скорее наоборот, всем видом выражал беспокойство:

— Милорд, на площади пожар, — он опустился на одно колено перед Уркулусом и, набрав в легкие больше воздуха, вытер пот со лба, — таверна и три дома охвачены огнем, паника нарастает. Стража не справляется. Мы должны выйти на подмогу…

Уркулос колебался лишь мгновение. Ларс не успел до конца понять смысл произнесенного Боттой, когда лорд ответил:

— Ты прав, Ботта. Безопасность людей превыше всего. В темницу предателя! После разберемся с ним!

— Как прикажете, милорд, — Ботта поднялся и повернулся к Ларсу. — Лефлет будет рада пообщаться с тобой, — он махнул кому-то из своих, и Ларс ощутил тонкий укол возле шеи.

Его рука нащупала невесомый дротик, он успел повернуться в сторону невидимого стрелка, но в мгновение в глазах потемнело, и разум погрузился в беспамятство.

* * *

— Моя королева! Кого я вижу! Что привело тебя сюда?

— Желаешь выпить со мной вина? — я остановилась у входа и подняла вверх глиняный кувшин и два кубка. Эррэйя подошла:

— Давно не виделись, — она улыбнулась и приняла у меня подарок, я прошла внутрь. Здесь было просторно и темно. Мы расположились на широкой лавке, устланной шкурами, в самом краю шатра.

— Я… полагаю, что-то случилось? — Эррэйя разлила вино и протянула мне кубок. Я пригубила:

— Нет, Эррэйя, пока нет…

Свечи потрескивали по краям, но здесь всегда было жарко. Не стыдясь страсти, девушки любили бывать здесь, и сейчас звуки наслаждения доносились отовсюду. Я замерла, вслушиваясь. Стоны и тихие крики смешивались с дымом благоуханий, разум затуманивался от одного лишь присутствия за стеганым полотном, разделяющим жилище амазонки и зал сладострастий. Я сделала глубокий вдох. В шатре Эррэйи тоже стоял туман.

Мы были рядом, но я едва могла различить черты лица моей собеседницы. Она носила украшения на голое тело и повязывала волосы атласной тканью, струящейся по ее тонким плечам. При моем появлении она накинула шелковую тунику, но я не переставала ее разглядывать, и она спросила:

— Могу погасить свечи и благоухания, если хочешь.

— Нет, пусть горят.

Я откинулась назад всем телом и закрыла глаза. Сладкий аромат пропитывал кожу и попадал внутрь, томные голоса и стоны словно пронизывали и мое тело тоже, я спросила:

— Как ты… живешь?

— Я живу по твоей воле, Вероника, ты это знаешь, — она тоже отпила из кубка, — отсутствие битв не страшит меня.

— Мне радостно это слышать, Эррэйя, но, боюсь, не все амазонки согласны с тобой.

Эррэйя сделала вдох, словно собиралась что-то ответить, но вдруг выдохнула. Она улыбнулась, и, откинув назад волосы с атласными прядями, тихо сказала:

— Вслушайся в эти звуки, Вероника. Наполни грудь сладким дурманом и спроси себя, счастливы эти девушки или нет?

— У них нет ничего другого, они вынуждены быть здесь лишь потому, что родились амазонками.

Эррэйя осторожно коснулась моей руки:

— Уж не сомневаешься ли ты в себе, моя королева?

— Мы давно не воевали, и вряд ли в ближайшее время выйдем на тропу войны. Амазонки вновь могут начать бунт.

Вдруг Эррэйя поднялась:

— Тебе нужно расслабиться. Ложись.

— Что? — я поднялась следом и уставилась на давнюю подругу.

Не меняя улыбки, она взяла у меня из рук кубок и поставила на пол вместе со своим. Я не сводила с нее глаз.

— Ты напряжена, — она коснулась моего плеча, — доверься мне.

Одним движением руки она освободила меня от платья и вновь указала на скамью:

— Ложись, Вероника, я позабочусь о тебе.

Я не тронулась с места. Дыхание участилось, и я уже не чувствовала дурмана, но Эррэйя не желала мне зла. Осторожно вышагнув из упавшего платья, я разместилась на скамье.

— Очень хорошо, моя дорогая. А теперь говори, — Эррэйя опустила руки в стеклянную емкость с прозрачной жидкостью и подошла ко мне. Я закрыла глаза.

Мягкие руки опустились на мои плечи и проскользили по спине. Горячее масло обжигало кожу, но сильные руки Эррэйи тушили едва зарождающийся пожар, и вскоре я ощутила лавину тепла на всем своем теле.

Ее руки скользили, разводя огонь в остывшем от рутины теле, ее пальцы находили замершие точки и вновь наполняли жизнью, пряные запахи сводили с ума. Я не заметила, как отвлеклась от повседневных дум, и теперь грезила, чтобы эта ночь не кончалась.

От жгучей, пылающей и в то же время сладкой боли выступили слезы, и я едва слышно вскрикнула. Эррэйя коснулась моей шеи.

— Ты здесь одна, — она шептала, — никто не услышит тебя. Ты можешь быть слабой здесь, ты можешь быть, какой желаешь…

— Я королева, Эррэйя, и имею любые привилегии, кроме этой, — я перевернулась и схватила ладони девушки, она замерла. С ее рук капало ароматное масло мне на живот, и, осторожно высвободившись, она продолжила массировать мое тело.

— Ты женщина, Вероника, и все зависит от тебя, но в каком качестве в первую очередь ты себя видишь…

О, мудрая Эррэйя! Ты вправе давать советы, мы были равны с тобой, и сейчас я пришла к тебе сама. Ты можешь дать мне то, что я утеряла в бесконечной гонке за безупречными победами, за войнами и жестокостью. Возможно, когда-нибудь я смогу открыться тебе, но сегодня я близка к тебе лишь телом…

Я вновь позволила ей себя касаться. Поддаваясь ее плавным движениям, я прикусила губу, чтобы сдержать вздох.

— Я… отменила слежку за Вилормом, Эррэйя. Настала пора отпустить его.

— Время идет, и мы движемся вперед. Мы не можем стоять на одном месте, это верно. Он не мог любить тебя, как бы страстно ты его не желала.

— Я всегда была, прежде всего, амазонкой, чем женщиной.

— В отличие от Оррсан…

Ее руки застыли на моей груди, я взглянула в глаза девушке. Она говорила что думала. Атмосфера дурманила и не позволяла лгать. Да, пожалуй, это было единственное место, склоняющее к откровенности, и если в моем лагере где-то говорили правду, то я сейчас находилась здесь. Находилась впервые со дня моей коронации.

— Продолжай, Эррэйя, — я отвернулась, глядя в сторону, и ее руки вновь продолжили бег по моей коже.

— Что слышно об Анне? Она до сих пор представляет угрозу твоей власти?

— О чем ты?

— Амазонки были рады ее возвращению, помнишь? Она ушла, и теперь мы вновь не знаем о ней ничего. Если ты опасаешься за власть, то, в первую очередь, должна думать о ней.

— Я не знаю, где она, если ты об этом. Но я прекрасно понимаю, что ей незачем возвращаться сюда. Даже если она где-то рядом, к нам она не сунется. Она не приспособлена к командной игре.

— Все меняется, Вероника, — Эррэйя остановилась. — И я уж очень не хочу терять тебя. Ты, как никто другой, заслужила это место.

— Спасибо, Эррэйя, — я села. — Хорошо, что я зашла к тебе. Можешь заглянуть ко мне на досуге, мы продолжим этот разговор.

— О, моя дорогая, безусловно, — Эррэйя протянула мне кубок. — Более того, я могу привести в твой шатер мужчину.

Я сделала глоток из кубка, за стеной послышались стоны, и я улыбнулась:

— Если это будет не Ларс, можешь не стараться.

— Ларс? Чужеземный рыцарь покорил королеву амазонок?

— Он слишком непонятен мне. Я бы предпочла держать его поближе к своей постели.

— О, я понимаю, — Эррэйя вытерла руки. — Так не разослать ли разведчиц по окрестностям?

— Пока в этом больше риска, чем необходимости, подруга. На время мы не будем высовываться из лагеря и будем наблюдать изнутри, кто к нам наведается. Иногда добыча сама приходит в логово приманки, — я поставила пустой кубок. — И, возможно, эта добыча будет самой лакомой из ранее пойманных.

— Твоей мудрости нет предела, моя королева, — Эррэйя подошла и протянула мне платье. Я вдохнула дурманящий аромат и сделала глоток прямо из кувшина. Жар от свечей играл внутри меня, кожа отражала огонь, красная жидкость пробуждала страсть и какое-то глубинное, скрытое под маской холода, желание. Я протянула кувшин подруге:

— Пей, Эррэйя. Сегодня я не тороплюсь. Позовем остальных.

Вместо того чтобы отпить, Эррэйя плеснула вино на себя, выделяя на липкой тунике свои формы. Она улыбнулась мне, но я подошла к выходу. Одним движением руки я раскрыла плотные полотна ее укромного уголка и остановилась. Заметив мое замешательство, она взяла мою руку и вывела в истинный шатер сладострастия.

Здесь царил дурман. Десятки парочек, не найдя уединения, разместились на одном большом ложе. Всюду были раскиданы одеяла, лоскуты ткани, предметы одежды, кубки и расколотые чаши — здесь амазонки были свободны.

— Вот видишь, — Эррэйя мне шепнула, — разве они несчастны?

Они только и ждут, чтобы ты присоединилась к ним.

— Так пойдем же, — я первая сделала шаг и, поддаваясь порыву, потушила свечи. На миг все застыли, я разлила вино по кубкам, и ночь заиграла новыми красками.

Я позволила себе быть одной из многих.