Староверы Псковского Поозерья. Невельский уезд

Кирилл Кожурин

В завершающей книге из серии «Староверы Псковского Поозерья» рассказывается об истории поселения староверов на землях Невельского уезда, входившего в XVII – XVIII вв. в состав Речи Посполитой, о старообрядческих духовных центрах Псковского Поозерья в XVII – XX вв. На этих землях, начиная с XVII в. сложилось несколько районов компактного проживания последователей древлего благочестия, не принявших церковных реформ патриарха Никона и пронесших сквозь века свою веру и неповторимую культуру.

* * *

С началом правления Николая I (1825—1855) уже были забыты все помыслы о реформах и воцарилась неудержимая реакция. Старообрядцы лишились всех льгот, предоставленных им прежними царями: они снова были лишены прав гражданства, а главное — возможности открыто совершать богослужение на своей Родине. А ведь именно богослужение и было тем основным стержнем, вокруг которого формировалась вся старообрядческая культура с ее отличительными особенностями. Без преувеличения можно сказать, что основой старообрядческого мировоззрения и деятельности является богослужение.

Понимание своей жизни как служения (а в конечном итоге — Богослужения) вообще было характерно для сознания Средних веков: так жили и чувствовали не только на Святой Руси, но и в Европе, — пока она продолжала оставаться христианской. И для старообрядцев, ставших преданными хранителями ценностей Святой Руси, это понимание оказалось как нельзя более близким. Отсюда — особенно внимательное отношение к внешним формам богослужения как к необходимой составляющей веры в Живого Бога. «Богослужение — сотворчество Бога и верующего во Христа человека… Только посредством правильного, то есть православного богослужения возможно достижение единства Бога и народа. Богослужение определяет духовную преемственность поколений. Богослужение не заканчивается в церкви. Религиозным мироощущением освящается и быт христианина, в котором также присутствует богослужение. Только через сохраненное православное богослужение, только через правильное прославление Бога возможно не только удержание, но и созидание. Вот почему нужно было держаться за богослужение. Сохраняя богослужение, старообрядцы сохраняли Веру, сохраняли Святую Русь»⁵².

И в этом смысле в богослужении не может быть ничего случайного и необязательного. Мысль о том, что в церковных таинствах и обрядах можно выделить «внешнее» (якобы несущественное) и «внутреннее» (составляющее их суть), вообще была чужда святоотеческой традиции и явилась позднейшим плодом схоластических штудий выпускников духовных академий. Это был чисто протестантский подход, который привился в отечественном богословии в результате никоновско-петровской «реформации». Что касается традиционного православного сознания, то для него всегда было характерно понимание равночестности вербальных (то есть словесных) и невербальных способов выражения религиозной истины. Еще апостол Павел писал, что Бог явил людям знание о Себе не только в словах Откровения, но и во множестве иных, не словесных материальных форм, «ибо невидимое Его, вечная сила Его и Божество, от создания мира через рассматривание творений видимы» (Рим. 1, 20). Отсюда, далеко не случайно, что «при всем почтении христианства к слову, в космосе христианской культуры значительное место занимает гармония всех символических форм выражения истины, среди которых иконопись, церковная гимнография, композиторское искусство, архитектура»⁵³.

Император Николай I

В николаевское царствование новь принимаются законы, лишающие староверов элементарных прав. С 1834 года старообрядцам запрещено вести метрические книги (раньше выписки из них являлись юридическим документом и заменяли собой паспорт) — таким образом, староверы оказывались вне закона. Не признавались старообрядческие браки, а дети староверов являлись по законам того времени незаконнорожденными. Они не имели прав ни на наследство, ни на фамилию отца. С каждым годом «стеснительные меры против старообрядцев» только увеличивались: моленные и часовни, построенные и украшенные старообрядцами, стали отбирать и передавать единоверцам. В 1835 году был издан указ о разделении старообрядцев на: 1) самых вредных, куда были отнесены сектанты и старообрядцы, не признававшие браков и молитв за царя; 2) вредных — все остальные безпоповцы и 3) менее вредных — поповцев.

Правительством для борьбы со старообрядчеством создавались различные «секретные совещательные комитеты» с центральным комитетом в Петербурге, занимавшиеся слежкой и контролировавшие жизнь староверских общин с целью их подавления и закрытия (указ Николая I о создании секретных комитетов вышел 3 ноября 1838 года). Эти комитеты состояли из местного губернатора, епархиального архиерея, председателя государственных имуществ и жандармского офицера. Само существование подобных комитетов и их совещания должны были оставаться в тайне. Все дела, касавшиеся «раскола», велись под грифом «секретно». 8 декабря 1846 года такой секретный комитет был учрежден в Витебске, причем кроме установленных членов в суждениях и направлении дел этого комитета должен был принимать участие и витебский генерал-губернатор.

В 1823 году в Невельском уезде, по официальным данным (часто весьма далеким от полноты), значилось 540 старообрядческих семейств. Из них беспоповцев — 1548 душ мужского пола и 1848 женского, поповцев — 124 души мужского пола и 141 женского⁵⁴. В 1826 г. «безпоповщины молящейся за царя и приемлющих брак» значится 163 души мужского пола и 172 женского — разных сословий, и 1185 душ мужского пола и 1368 женского — помещичьих крестьян; «старообрядцев приемлющих священство» — 122 души мужского пола и 136 женского (помещичьих крестьян)⁵⁵.

В «Ведомости о расколах разных сословий и сект, находящихся в Невельском уезде за 1841 г.» перечисляются три старообрядческих согласия, существовавших на территории уезда: «1-я секта безпоповщина мужиковщина молящаяся за царя и приемлющая браки» (1001 душа мужского пола и 1049 — женского), «2-я секта поповщина молящаяся за царя и приемлющая браки» (194 м.п. и 185 ж.п.) и «3-я секта безпоповщина молящаяся за царя отвергающая браки» (516 м.п. и 488 ж.п.). Всего по Невельскому уезду числится 3433 старообрядца различных согласий.⁵⁶ В 1846 г. эта цифра составляла уже 3770 душ⁵⁷.

Невельский уезд. Карта 1820 г.

Несмотря на гонения со стороны властей, нередки были случаи перехода в старообрядчество представителей господствующей церкви, а также униатов (во времена польского владычества все православные церкви на территории Невельского уезда были обращены в униатские; Николай I в 1830-е годы обратил униатские церкви в новообрядческие). Так, в 1835 году было начато «Дело по сообщению Полоцкой духовной консистории о совратившихся крестьянах помещиков Кардо-Сысоева, Сивоносова, Повало-Швейковского, Храповицкого и Антония Гласки из православия и унии в раскол». «Совратившихся» крестьян и крестьянок было более 20 человек, причем некоторые «совратились» вместе со своими семьями⁵⁸. Местный новообрядческий поп Георгий Спиридонов («наблюдатель Рыкшинской церкви») пытался «увещевать» староверов и отобрал при этом у них старопечатные книги. Однако гражданский чиновник от невельского земского суда заседатель Хржановский вместо того, чтобы препроводить староверов в Консисторию, распустил их по домам, а отобранные книги отдал им обратно. Впоследствии, 5 и 16 мая 1838 года. крестьяне были отосланы «для увещевания» в Невельское духовное правление, а крестьянка помещика Швейковского Матрена Лавренова — в Полоцкую духовную консисторию. Дело продолжалось несколько лет и, судя по всему, так ничем и не закончилось.

Здесь нужно сказать несколько слов о той важной роли, которую играла книга в жизни староверов. Как отмечал В. Г. Сенатов, «гонение на старую книгу способствовало тому, что она из храмов переселилась в частные дома приверженцев старины. Эти последние всякими способами, не щадя ни сил, ни умения, ни средств, старались приобрести гонимые книги, припрятать их и сохранить. И почти вся русская старопечатная и древнеписьменная литература чрезвычайно быстро распространилась среди русского народа, преимущественно среди низших классов его — купечества и крестьянства. Это явление имеет необыкновенно важное значение и может считаться почти единственным в истории. Оно означает, что почти все монастырские и церковные библиотеки поступили в свободное обращение среди народных масс»⁵⁹.

Самым первым и главнейшим последствием введения новых книг явилось то, что старая книга перешла в народ. «Эта книга, попавшая в частные дома и убогие хижины, быстро привела чуть ли не к сплошной грамотности всей старообрядствующей массы. В данном случае не было школьного образования в нашем современном смысле, а произошло чисто народное, стихийное распространение грамотности. Деды, имеющие внуков, отцы, озабоченные о родителях и собственных детях, матери, кормящие грудью, девицы-красавицы, молодцы-удальцы — все находили возможным отрываться от своих злободневных занятий, научались грамоте и трепетно читали священные строки святых книг. По старообрядческим актам конца XVII столетия, всего через 20—30 лет после начала „раскола“, можно судить, что уже тогда старообрядцы имели книг множество и грамоту разумели. В XVIII веке, в первой четверти его, старообрядцы даже ощущают недостаток в книгах, особенно учительного и религиозно-бытового характера»⁶⁰.

Старопечатные и рукописные «божественные книги» были не только эталоном в вопросах веры, но и учебниками, по которым дети осваивали свои первые азы. В первую очередь, наибольшим почитанием среди старообрядцев пользовались дониконовские богослужебные книги. Богослужебные книги, бытовавшие в старообрядческой среде, имеют очень древнее происхождение. Сведения о христианских богослужебных книгах имеются уже в III веке у Оригена, упоминающего в трактате «Против Цельса» о книгах, в которых содержатся молитвы, читаемые на богослужебных собраниях. В основном создание богослужебных книг было завершено около IX века. В Русской Церкви книги появились вместе с принятием христианства. Первым переводом богослужебных книг на славянский язык был перевод святых Кирилла и Мефодия. Они перевели с греческого Евангелие, Апостол, Псалтырь и избранные службы (Евхологий, или Молитвослов). Остальные книги были переведены уже позднее.

Служба св. великомученице Екатерине. Старообрядческий богослужебный сборник XIX в. (д. Ровное Рыкшинской волости Невельского уезда)

В старообрядческих певческих книгах (Обиход, Ирмосы, Октай, Триодь, Трезвоны) собраны переложенные на славянский язык произведения великих гимнографов греческой поэзии: Иоанна Дамаскина, Козмы Маюмского, Василия Великого, Григория Богослова, братьев Феодора и Иосифа Студитов, Романа Сладкопевца, Андрея Критского, Иосифа Песнописца, представителей сербской и болгарской гимнографических школ, а также произведения, созданные древнерусскими гимнографами в честь многочисленных русских святых. «Вся эта многовековая история христианской литературы — византийской и славянской — отразилась в певческой гимнографии и исполняется по сей день в крестьянских общинах, молельных домах и часовнях. Многие современные старообрядцы России являются наследниками тысячелетней музыкально-поэтической культуры…»⁶¹.

Возникшая острая нехватка дониконовских богослужебных книг в среде старообрядчества вызвала их усиленную переписку, которая практиковалась на протяжении XVII — XX веков. Появляется такое уникальное явление русской культуры, как старообрядческая рукописная книга. Безусловно, были свои «доброписцы» и среди невельских староверов.

Примечания

52

Бужинский В. В. О роли старообрядчества в истории России // Старообрядчество: История, культура, современность. Материалы VII Международной научно-практической конференции «Старообрядчество: история, культура, современность», посвященной 100-летию издания указа «Об укреплении начал веротерпимости» и 100-летию распечатания алтарей храмов Рогожского кладбища. 22—24 февраля 2005 года. Москва — Боровск М., 2005. Т II. С. 43.

53

Шахов М. О. Старообрядческое мировоззрение: Религиозно-философские основы и социальная позиция. М., 2002. С. 106.

54

См.: Национальный исторический архив Беларуси (далее — НИАБ). Ф. 1430. Оп. 1. Д. 429.

55

НИАБ. Ф. 1430. Оп. 1. Д. 674.

56

НИАБ. Ф. 1430. Оп. 1. Д. 51589. Л. 66—69 об.

57

НИАБ. Ф. 1430. Оп. 1. Д. 14822. Л. 57 об. — 58.

58

В рапорте невельского земского исправника на имя витебского губернатора от 10 марта 1844 г. уточняются имена «совратившихся»: «Крестьяне помещика Сысоева: Семен Яковлев, Никифор Федоров, Кондратий Константинов, Кузьма Иванов, Иван и Михайла Андреевы, Семен Яковлев, Антоний Михайлов; ныне казенного имения Ровнаго (а ранее помещика Севаноса): Никифор Панфилов, Мартин Степанов, Ксения Изотова, Прасковья Лукьянова, Дементий Алексеев, Василий Ефимов; Швыйковского: вдова Евдокия Андреева, Агафья Логинова, Михей Иванов, Федосья Логинова, Федор Лавренов, Матрена Лавренова; Храповицкого: Андрей Федоров и Прасковья Васильева» (НИАБ. Ф. 1416. Оп. 3. Д. 6775. Л. 26—27.

59

Сенатов В. Г. Философия истории старообрядчества. М., 1995. С. 28.

60

Там же. С. 31—32.

61

Казанцева М. Г. Музыкальная культура старообрядцев // http://virlib.eunnet.net/oldbelief/