Спасти дракона

Кирилл Кащеев, 2018

Она – Ирка Хортица, дочь языческого бога Симаргла, хозяйка наднепрянской магии и ведьма-оборотень. Она привыкла справляться с любыми трудностями, но всех ее способностей оказалось недостаточно, когда девушка очутилась в Ирии, волшебном мире змеев. Ирка отправилась туда, чтобы спасти Айта, Великого Дракона Вод, но… не переоценила ли себя юная ведьма? Оставшиеся в родном мире друзья Ирки, Танька и Богдан, столкнулись с новыми проблемами и опасными старыми тайнами. Ирка и ее друзья попробуют совершить невозможное… но смогут ли они спасти дракона?

Танька и Богдан

Глава 11. Неизвестная Елизавета Григорьевна

— И чего теперь? — Ментовский Вовкулака опустился на кухонную табуретку. — То у меня была одна пропавшая, а теперь три с половиной?

— А за половину вы козу или Лику считаете? — мрачно поинтересовался Богдан. — Потому как бабка — пропажа полноценная.

Отсутствие обеих хозяек в доме действительно… ощущалось. Богдан только сейчас понял: что бы ни творилось вокруг дома — хоть восстание зловещих мертвецов, хоть битва драконов, — всегда оставалось чувство, что здесь, на этой кухне, ты в абсолютной безопасности! А теперь хотелось найти что-нибудь теплое и закутаться, будто дом вдруг стал открыт всем ветрам и они с воем носятся сквозь пустые, потерявшие ощущение жизни комнаты. Недаром робленные уже по третьей чашке чая выдувают и все никак не согреются. Маринка нервно схватилась за чайник — о, на четвертый круг пошли!

Ментовский Вовкулака рванул к холодильнику, бормоча:

— Хоть бы борщ какой остался, я без него думать не могу. — Он распахнул дверцу… и замер. В холодильнике не горел свет. Он был совершенно пуст, тщательно вымыт и отключен от сети.

— Так моя мама делает, когда мы все уезжаем, — пробормотал Богдан.

— Ну и что бы это значило? — озадаченно спросил Вовкулака. Маринка иронически хмыкнула, налила еще одну чашку чая и подсунула ему блюдо с овсяным печеньем. — Сено! Для девочек и коз! — с отвращением откусывая от печенюшки, рыкнул Вовкулака. — Ну и как это… — он скривился в сторону холодильника, — согласуется с показаниями остроносой тетки, как ее…

— Кумушницы… — прошептала Танька.

— Всегда удивлялся, сколько на земле всякого водится еще чуднее меня! — хмыкнул Вовкулака. — Она говорила — бабка с козой утром были тут. Или наврала остроносая — сожрали на самом деле бабку, а козой закусили?

— Может, бабка уехала? — спросила Танька. На лице у нее было написано: «Я понимаю, что говорю ерунду, просто реальность мне очень не нравится!» — Ирка же сказала ей, что уезжает на два дня, и бабка тоже решила пока… прокатиться. Может, даже тайком от Ирки: бабка в последнее время стала такая… — Танька неопределенно пошевелила пальцами.

–…активная. И не только в смысле скандалов в собесе. — вставил Богдан.

Танька благодарно кивнула:

— А коза по своим делам ушла, отдельно от бабки! — прежде чем на нее насядут с ехидными комментариями, продолжала Танька. — С ней уже случалось такое.

— Ага, и Лика по своим делам… — проворчала Марина.

— А если ее подполянник в жены утащил? — дрожащим голосом спросила Вика. — Они же… подполянники… для того девушек и утаскивают, чтоб те жили с ними под половицами.

Выражение лица Марины стало… нету таких слов, чтобы его описать. Она схватила чашку горячущего чая и выхлебала его в три глотка, как воду в жару!

— Тогда пусть лучше это будет серокожий! — нервно бросила Марина. — Что тут у Хортицы — брачная контора для подполянников? — взвизгнула она. — Их на весь город двое-трое наберется — и все здесь собрались?

— Вот именно, — печально согласилась Танька. — Их наслали. И Кумушницу, и След-Безыменя. Они исчезли, как только мое заклятие ударило по самому колдуну.

— Выходит, серокожий сейчас должен быть несколько не в форме? — уточнил Вовкулака.

Танька пожала плечами: учитывая, с какой силой сработало заклятие, он должен быть сильно не в форме. Танька снова поглядела на колечко — неужели она получила доступ к Иркиной Силе? Не то чтоб ее это радовало: она уже привыкла к своей собственной. А с новой мощью непонятно, что и делать, — захочешь свечу поджечь, а вместо этого дом спалишь. Вот если бы кольцо работало в обратную сторону — узнать, как там Ирка, помочь, подсказать… Танька в очередной раз потерла колечко — ничего.

— Кумушница явно чего-то ждала и все время на девчонок поглядывала, вот я и подумала: если робленные останутся одни, он как-то себя проявит и его удастся поймать. Или хотя бы ослабить. — пояснила Танька. — Я не думала, что Лику успеют украсть.

— Правильно Оксана Тарасовна говорит: ты вообще думать не умеешь! — с торжеством сообщила Маринка.

А вот в личных целях Иркина Сила очень даже может пригодиться: например, превратить одну белобрысую стерву во что-нибудь мелкое и легко убиваемое тапкой!

— Странно… — Вовкулака задумался. — Если серокожий уже подослал мертвяка украсть Ирку… зачем ему подсылать еще кого-то сюда? Сдается, Кумушнице с ее подельником бабка была без надобности, раз они ее съесть собирались. А Оксанкина робленная им тем более на что?

Богдан и Танька замерли — как две мыши под одной метлой.

— Не знаю, — наконец промямлила Танька. — Может, это не серокожий, а еще кто-то?

— Еще подозреваемые? — возмутился Вовкулака. Покачал головой: — Мало данных. Надо хотя бы осмотреть дом. — Вовкулака решительно поднялся. — Заодно проверим, не пропало ли чего. Вы сидите здесь, — цыкнул он на робленных. — Не хватало еще, чтоб вы мне там улики затоптали.

— Мы тут одни останемся? — встревожилась Вика.

— Сейчас Оксана Тарасовна приедет, я ей позвонила, — вставая, бросила Танька.

— Сейчас — это когда? Лику в один момент утащили! — вмешалась Марина.

Танька полезла в кухонный шкаф, вытащила оттуда мешок соли и наскоро натрясла вокруг робленных защитный круг.

— А если из потолка вылезут? — наблюдая, как Танька штрихует круг солью — чтоб из-под пола никто не выскочил, — критически поинтересовалась Марина.

— На! — Танька сунула мешок ей в руки. — Насыплешь себе на голову. — И направилась к двери.

— А в туалет? Я в туалет хочу! — догнал ее уже в коридоре Маринкин крик, но Танька только раздраженно мотнула головой — потерпит!

— Осмотрите Иркину комнату, вы лучше знаете, где там что, — скомандовал Вовкулака. — Я загляну в гостиную, проверю технику, потом спальню… — Он скрылся за дверью гостиной.

Танька и Богдан двинулись вверх по лестнице. Дверь в Иркину комнату висела на одной петле, а внутри царил… Скажем так, беспорядок. Вещи валялись на полу, вперемешку со сброшенными со стола учебниками, шитое полотно-оберег на стене висело лохмотьями, точно его долго и упорно полосовали когтями, Иркин портрет в стиле вестерн вырвали из рамки, плетеная ловушка для снов была распущена на ниточки. Череп — подарок африканской шаманки — при виде Таньки и Богдана подпрыгнул на своей книжной полке и скандально-жалобным тоном изрек очередное пророчество на никому не известном африканском языке.

— Кумушница ж говорила, что они тут пошарили. Зато крышу тоже на них можно свалить, — глядя на провисший после Танькиного заклятья потолок, объявил Богдан. — И подвал. Пока Лику похитили, кучу банок перебили.

— Никто Лику не похищал. — Танька подобрала с пола Иркину рубашку и, не очень сознавая, что делает, принялась ее складывать. — Нет, похитили, конечно, Лику… Ты что, не понимаешь, за кем они приходили? — отбрасывая уже сложенную рубашку, выкрикнула Танька. — За Иркой!

— Эти… как их… подпольные жители… робленных с Иркой перепутали? Всех четырех разом? — Богдан явно намекал, что у Таньки непорядок с головой.

— Да! — выпалила она в ответ. — Они, все четыре разом, носят Иркины колечки! Думаешь, подполянники сильно разбираются, как кто выглядит? И считать они тоже вряд ли умеют. В ком Иркин Дар почуяли, тех и потащили! Кумушница тоже — она не просто на робленных поглядывала — она косилась на Вику, потому что у той темные волосы, как у Ирки!

— Серокожий Ирку в лицо знает… — начал возражать Богдан и остановился. — Ну да, а серокожего-то и не было. Так это ж хорошо! — вдруг вскинулся он. — Если серокожий ловит Ирку здесь, значит, он не знает, что она там! Там ее ловить никто не будет!

— Богдан, сколько раз я тебе говорила, что ты тупой?

— Столько, что ты меня, наверное, уже нейролингвистически запрограммировала!

— Тупой, а такие слова знаешь! — восхитилась Танька. — ЗАЧЕМ СЕРОКОЖЕМУ ИРКА? Чего он от нее хочет — убить? Когда Айта похитили, змей, который его увез, так и сказал: «Убейте ведьму!» Мне Ирка сама рассказывала. Если бы Айт ее не прикрыл…

— Знаю-знаю, Айт замечательный, он вообще твоя любимая домашняя змеюшка. — Диван под тяжестью Богдана просел глубокой яминой. — Что они, скакали на нем?

Танька представила След-Безыменя в образе Иркиной бабки, вдохновенно прыгающего на диване.

— Все равно хорошо! — сообразил Богдан. — Серокожий хочет убить Ирку тут, а она там!

— А Лика? — жалобно спросила Танька. — Ее теперь что… вместо Ирки… убьют?

— Нет, конечно! — объявил Богдан с такой уверенностью, что сразу было ясно — врет! — Кому она нужна? — увидев Танькино несчастно-скептическое выражение лица, заверил он. — Увидят, что это не Ирка…

— И отпустят?

— Вряд ли, — честно признал Богдан. — Но и убивать, пока Ирку не поймали, тоже глупо. Лика — робленная, сообразит наврать, что она Иркина самая дорогая подружка, ради которой Ирка что угодно сделает.

— Ага, а потом серокожий предъявит Лику, бабку, козу и потребует, чтобы Ирка сдавалась, — и вот тогда-то все догадаются, что ее нет в нашем мире! И тут наши догадаются, и там…

— На тебя не угодишь! — возмутился Богдан.

— Ну что там наверху? — позвал с первого этажа Вовкулака.

— Не проговорись Вовкулаке, что это не Лику хотели украсть, — направляясь к дверям, бросила Танька. — Тогда он сразу сообразит, что Ирки у серокожего нет.

— Чем дальше — тем больше всякого, о чем нельзя проговориться. — Богдан остановился посреди лестницы, обернулся и отчаянным шепотом выдал: — Получается, серокожего сейчас вообще ловить нельзя, это Ирку выдаст?

Физиономия Таньки стала абсолютно несчастной:

— Если его поймают вовкулаки или ведьмы… они сразу скажут богатырям, а те — змеям…

— Ну Ирка, ну подруга, ты нас и подставила! — протянул Богдан. — А как же Лика?

— Не знаю я! — истерически выкрикнула Танька и, протиснувшись мимо Богдана, рванула вниз по лестнице. Хорошо ему, он, по крайней мере, не догадывается, где прячется серокожий. А Танька точно знает, этих… потуг Кумушницы на стихосложение ей хватило, чтоб сообразить. Разве что фраза насчет «того, кто в зеркале живет» осталась неразгаданной.

Только ведь это наверняка ловушка! Остальным рассказывать нельзя… и вдвоем туда лезть — самоубийство! Ну и как узнать, чего хочет от Ирки серокожий, где Лика, а может, и бабка с козой?

— Чего вы там орете? — из бабкиной спальни выглянул Вовкулака. — Нашли чего?

Танька только помотала головой:

— У Ирки в комнате погром, но, кажется, ничего не пропало.

— А здесь? — он кивнул на распахнутый настежь шкаф… пустой, почти как холодильник. Среди сброшенных с вешалок вещей Танька увидела растянутую древнюю кофту, потертую юбку, связанный из обрывков старых ниток шарф. Ни бабкиных новых свитеров, ни брючного костюма попросту не было. Раскиданные по полу обувные коробки тоже пусты. Только валялись кверху подошвами тапки с потрепанными розовыми помпонами. Танька вдруг повернулась и вышла из комнаты. Хлопнула дверь ванной, и через мгновение Танька появилась снова.

— Я еще могу поверить, что похитители разрешили бабке взять с собой новые вещи и обувь. И съели всю еду из холодильника. Но чтоб они сняли ее постельное белье и сложили в ванной на стиральной машине — этого быть не может!

— Могли выманить. На свидание с этим ее… дед-френдом из санатория — как тогда, с чертями, — предположил Богдан.

— А козу она с собой для гламурности взяла? Вместо чихуахуа. Ладно, сейчас разберемся! — С хищным блеском в глазах Танька кинулась на бабкины тапки. — За кого они меня держат? Думают, я такую элементарную вещь сделать не сумею? — зло пробормотала она и с тапкой наперевес ринулась к зеркалу.

— Что там, таракан? — Вовкулака шарахнулся с Танькиного пути.

— Нет, бабка! — отрезала Танька.

Вовкулака и Богдан уставились на зеркало, точно рассчитывали разглядеть там бабку размером с таракана. Танька вперилась в стекло пристальным взглядом и забормотала поисковое заклятие. Некоторое время в комнате звучал только ее монотонный голос.

— Ну в чем дело, где бабка? — резко выкрикнула Танька и сунула тапку прямо в стекло — наверное, чтоб зеркалу было виднее.

И тогда зеркало ПОСМОТРЕЛО на Таньку. Невозможно было ошибиться, невозможно перепутать — стекло оставалось глубоким и прозрачным, обычным зеркалом, но оно также очевидно глядело на Таньку, как если б посредине стекла прорезалась пара внимательных глаз. Смотрело с недоуменным раздражением, как если бы… Танька вломилась в кабинет к директору школы с требованием доложить, чем он тут занимается. Танька побледнела, потом покраснела… Богдан схватил ее за плечи и оттащил от зеркала.

— Извините! — крикнул он в стекло. — Она… не хотела вас обидеть!

Стекло не изменилось, но создалось четкое ощущение, что в его глубинах пожали плечами… и давящий взгляд исчез. Тихо охнув, Танька выскользнула из рук Богдана и опустилась прямо на пол.

— «Тот, кто в зеркале живет…» — шепотом повторила она слова Кумушницы. — Кажется… я зацепила обитателей зазеркалья. Случайно. Я не хотела! Я… — Она попыталась вытереть мокрое от пота лицо, недоуменно поглядела на стиснутую в ладони бабкину тапку и пролепетала: — Я могу еще дома попробовать.

— Не надо, — отнимая у нее тапку, мягко посоветовал Вовкулака. — Не знаю, кто там, в том зазеркалье, но видно ж… гм, в смысле, чувствуются серьезные ребята. Не стоит им в морду грязную обувь совать. А вот домой — пожалуй, стоит.

— Мы обещали к вечеру приехать… а уже почти ночь, — мрачно согласился Богдан.

— Я послала эсэмэски, что у нас колесо спустило, задержимся. Твоим родителям тоже. Сам бы не догадался! — У Таньки аж внутренности подрагивали от страха, поэтому наехать на Богдана хотелось особенно остро.

— Ну у меня же есть ты: такая заботливая и предусмотрительная. Даже с моими родителями вместо меня общаешься. — Богдан обиделся. Гнал он ее к тому зеркалу, что она теперь на нем отрывается?

— Хорошо, я больше не буду! — немедленно согласилась Танька. — Пусть они с ума сходят, ты ж сам позвонить не догадаешься.

— Ну-ка тихо, парочка! — цыкнул на них Вовкулака. — Сперва на Хортицу ехали, потом вокруг дуба скакали, потом Ирку искали… Полтора суток на ногах — неудивительно, что вы цапаетесь. Нужно выспаться и подумать. — Он направился обратно к кухне. — Сейчас Оксанка за своими девками приедет — и по домам.

— А если бабка все-таки вернется? — несмело предположила Танька.

— Я ее караулить не останусь! — истерично выкрикнула Марина.

— Тебя кто-то просит? — огрызнулся Вовкулака и шумно поскреб пятерней за ухом. — Позвоню ребятам, пусть кто-нибудь тут посидит, вдруг и впрямь вернется.

Танька убито кивнула: бабкино возвращение — ее последняя надежда, и с каждой минутой эта надежда становилась все призрачнее.

— И вот еще что… — начал Вовкулака. — Давайте-ка на всякий случай ориентировочку заполним. Дескать, так и так, старушка пропала из дома. Если до завтра не появится, я эту ориентировку в ход пущу. Чаклунство чаклунством, а неизвестно, откуда информация поступить может.

Вовкулака вытащил официального вида бланк.

— Точный возраст ее знаете? — нацарапав что-то наверху бланка, спросил он. Ребята покачали головами. — Ладно, напишем около шестидесяти. Фотку бы найти…

— Она не любила… не любит фотографироваться. Всегда ругалась, если Ирка ее на телефон щелкала.

— Особые приметы? Не писать же — коза!

— Скандальная очень. Бабка, — уточнил Богдан.

— Для опознания не подойдет, по трупу не видно. Пошутил, пошутил… — кинув быстрый взгляд на Таньку, вскинул обе ладони Вовкулака. — Черный ментовский юмор.

— Это тоже юмор? — Маринка ткнула в запись наверху бланка. — Вместо имени-фамилии просто «бабка» писать?

Вовкулака озадаченно поглядел на бланк, потом скомкал его и кинул в мусорное ведро.

— Мне тоже надо выспаться, — во всю пасть зевнул он, вытаскивая новый бланк… и замер над графой «ФИО». — Хе, а я, оказывается, даже не знаю, как ее зовут! Все «Иркина бабка» да «Иркина бабка»… — Он перевел вопросительный взгляд на Таньку.

Меловая бледность залила Танькино лицо. Богдан нервно сглотнул.

— Всю жизнь! Всю жизнь я тут живу, с Иркой в один детсад ходил, бабка меня миллион раз обедом кормила… Почему я не знаю, как ее зовут? Бабку! — звенящим, как струна, голосом, выдал он. — У меня что — амнезия?

— Тогда у нас обоих, — глухо сказала Танька. — Меня гораздо больше интересует вопрос — почему за все эти годы мы ни разу даже не задумались, что не знаем, как бабку зовут? Она знала! — вдруг заорала Танька. — Ирка! Знала или догадывалась… — Танька в очередной раз сорвалась с места и вихрем влетела в бабкину спальню. Оттуда донесся грохот.

Богдан и Вовкулака ринулись следом.

— Ты что делаешь? — пытаясь перекрыть скрип ножек комода по линолеуму, прокричал Богдан.

— Тайник ищу! — сосредоточенно отпихивая несчастный комод от стены, пропыхтела Танька. — Мне нужен ее паспорт, или пенсионное, или что-нибудь!

— Может, сперва в сундуке посмотрим? — опасливо предложил Вовкулака.

— Здесь нет никакого сундука, что я, этой комнаты не знаю! — Танька снова рванула комод — так, что у несчастной мебели подогнулись ножки.

— Тань… — негромко окликнул ее Богдан, но голос его звучал так странно, что Танька отцепилась от комода и подняла голову.

Сундук был. Широченный, фундаментальный, наверняка тяжелый, как сейф банковского хранилища, он стоял между бабкиной кроватью с никелированными шариками и этажерочкой с фарфоровыми собачками и кружевными салфеточками, как средневековый рыцарь в полном доспехе меж фабричными девчонками. На боках сундука, вырезанные так искусно, что дух захватывало, красовались сцены из Нового Завета: исцеление прокаженного и воскрешение Лазаря. Даже на потемневшем дереве видно, каким счастливо завороженным взглядом смотрит бывший прокаженный на свою очистившуюся кожу, и потусторонний отблеск на лице Лазаря. Два ангела торжественно поддерживали фигурный замок.

Танька упала на четвереньки и уставилась на резные ножки.

— Под ним линолеум продавился. Он стоит тут давно… все время… А мы не видели! — она выхватила из-за отворота рукава дежурную булавку, нацелилась на палец.

— Тань! Он открыт, — негромко сказал Богдан.

Медленно и аккуратно, словно боялась, что внутри окажется ловушка, Танька потянула за ручку. Замок слабо щелкнул… и тяжеленная дубовая крышка легко откинулась. Сундук заполняли документы. Из современного кожаного портмоне торчали уголки пластиковых банковских карточек. Из облупившегося коленкорового конверта — потрепанный аттестат и трудовая книжка, а из старинной папки кордовской кожи выглядывали пожелтевшие края бумаг с вензелями и двуглавыми орлами. Сверху, на самом видном месте, возлежал паспорт. Опередив Богдана всего на мгновение, Танька выхватила паспорт из сундука, нервно листнула потертую книжицу…

— Ну чего там, ну? — пытаясь заглянуть поверх края паспорта, нетерпеливо прыгал Богдан.

— Ничего, — каким-то механическим голосом ответила Танька. — Фотография. Ее. Бабкина.

— А фамилия-то как? — не выдержал Вовкулака.

— Хортица-Галицкая, — так же отстраненно сказала Танька. — Е… Е… — она гулко сглотнула и наконец выдавила: — Елизавета Григорьевна.

Глава 12. Чудесный бал

Такси припарковалось у парковой колоннады, но Танька не шелохнулась. Слишком много событий в последнее время было связано с этим парком. На другом его конце, у Днепра, на ветвях березы по-прежнему висит шитый символами весны рушник, над которым Танька с Иркой поклялись в вечной дружбе. Сама решила, что она — Иркин продюсер, сама сказала это вслух, фактически Слово ведьмы дала, и теперь она не может подвести Ирку! Не сейчас, когда Иркин парень в беде, сама Ирка в опасности, и даже Иркина бабка оказалась не бабкой. То есть не той бабкой, за которую она себя выдавала. То есть никакой другой бабки просто не было! Как все запутано!

Она распахнула дверцу и побежала к колоннаде у входа в парк. Замерла между бледно-желтых колонн — стройная девичья фигурка на вершине ниспадающей, как водопад, лестницы. Поглядела вниз, на украшенный колоннами фасад и размашистые «крылья», обнимающие мощенную булыжником площадь.

— По дворцу у Кумушницы серокожий гуляет, «по беломраморну крыльцу», — скривилась Танька. И подметая подолом старинные выщербленные ступени, светлой тенью в сумерках заскользила вниз по лестнице к дворцу светлейшего князя Потемкина.

«Серокожий наверняка ждет — иначе стала бы Кумушница трепаться! — Танькины каблуки звонко цокали по полированному граниту дорожки. — Я не могу явиться сюда со спецназом из вовкулаков и ведьм — да и толку? Серокожий переиграл нас, еще когда Айт с Иркой были тут. Лезть вдвоем с Богданом — идиотизм. А вот в одиночку, как ни странно, остается шанс, что серокожий не испугается одной маленькой глупой ведьмы и все-таки захочет поговорить».

По плечам пробежал озноб — Танька кожей чувствовала, как ей самой не хочется пользоваться этим шансом! Она потому и Богдану ничего не сказала — если бы он попробовал ее отговорить, если б напомнил, как это опасно… она бы, скорее всего, согласилась. Радостно и с облегчением.

— Нельзя давать своей трусости шанс! — Танька остановилась у освещенных единственным фонарем дубовых дверей. — Хотя, что я буду делать, если Богдан вовремя не посмотрит свою почту… Все, без паники!

В конце концов, у нее есть туз в рукаве, о котором пока не знает никто. Танька нервно одернула узкие рукава вечернего платья, расправила опускающийся в глубокий вырез светлый закрученный локон и решительно потянула тяжелую дверь. Остановилась на пороге отделанного мрамором холла… совершенно пустого. Над головой на высоте второго этажа смыкали полукруг перила балюстрады, со сводчатого потолка хрустальной гроздью свисала многоярусная люстра — выключенная. Лишь свет обыкновенной настольной лампы рассеивал мрак, отражаясь в хромированных перилах пропускного турникета, воткнутого посреди холла. Сидящая за старым скрипучим столом вахтерша оторвалась от вязания и недоуменно воззрилась на девочку в бальном платье.

— А где бал? — растерялась Танька. — В Интернете было объявление…

— Вот это? — вахтерша ткнула в объявление на стене. Такое же, как и в Интернете:

«Студия бального танца: краковяк, полька, галоп, мазурка, полонез. Опытные педагоги, лауреаты конкурсов бальных танцев. Занятия в группах. Кавалерам — 50% скидки. На новогодние и майские праздники — настоящий бал! Бальные платья у женщин и смокинги/фраки у мужчин».

Только внизу еще была приписка: «Для тех, кому за тридцать».

— А ты небось нафантазировала? Я в твоем возрасте тоже мечтала… — вахтерша ностальгически вздохнула.

— Ну кто-то же здесь есть! — взмолилась Танька. Она не могла ошибиться: не на Дворец же культуры железнодорожников намекала Кумушница! Там и балов не бывает. — Можно, я хоть посмотрю?

— Смотри, — пожала плечами вахтерша. — На садовую лестницу иди, они там фотографируются. — Вахтерша ткнула спицами в дверь на другом конце холла. — Закончат — сюда отплясывать придут. Только на кавалера не рассчитывай! — вслед Таньке прокричала она. — За кавалеров тут убивают.

Танька распахнула дверь. То ли пять, то ли шесть тетенек, чьи округлые телеса были втиснуты в кружевные бочки кринолинов, позировали на ступеньках. Между ними, придавленные, как повидло между толстыми кусками хлеба, вымученно улыбались двое тощих лысоватых мужичков в мешковатых фраках. На Танькин вкус кавалеры и впрямь были… с пятидесятипроцентной скидкой, но, судя по ревнивым взглядам дам, тут и такие редкость. Чуть в стороне дожидалась единственная стройная и профессионально ухоженная женщина, судя по всему, она и была «педагогом, победительницей конкурсов».

— Ну что, девки, хватит щелкаться? — прокуренным басом сказала тетеха в ярко-розовом платье с рюшками и детской циркониевой диадемой на крашеных блондинистых волосах. — Пошли… побалимся.

Танька тихо хрюкнула, потрясенная новым дополнением к великому и могучему русскому языку. Розово-циркониевая блондинка развернулась, как авианосец у речного причала, мужичков раскидало кринолином:

— Эй, ты кто такая?

— Я… Наша школа планирует бал на окончание девятого класса… — импровизируя на ходу, начала Танька. — Мне поручили посмотреть…

— Вас, наверное, наш менеджер прислал! — Преподавательница гибким танцевальным движением обошла циркониевую блондинку, одним взглядом словно вобрала в себя всю Таньку, включая платье, сумочку-мешочек на запястье и туфли — и расцвела улыбкой: — Только организация бала или подготовительные занятия тоже? — Она чуть сдвинула брови, оглядела Таньку еще раз и удовлетворенно кивнула. — Вы, я вижу, танцуете, и именно бальные!

— Как вы сразу определили? — почтительно восхитилась Танька.

— Постановка ног, голову держите, спину… У кого учились?

— У папеньки в имении, моя гувернантка mademoiselle Жюстин… — автоматически начала Танька и осеклась. — Это немножко из другой жизни, — пробормотала она.

— Потом, может, про свои дела поговорите? — громыхнула блондинка. — У нас время оплачено.

— Ох, простите, конечно! — Преподавательница кивнула Таньке и заторопилась обратно в холл. Гремя связкой ключей, объявилась вахтерша. Иронически поглядела на мыкающуюся в хвосте бальной процессии Таньку, распахнула белые с позолотой двери и щелкнула выключателем. Залу залил свет.

— У нас тут выставка местного художника «Знаменитые люди нашего города». Портреты не посшибайте своими плясками, — строго объявила вахтерша. На тетенек в кринолинах с одной стены мрачно глядел полуголый Султан Рахманов⁹, а с другой — восседающий на тачанке батька Махно. Холл и остальные залы так и остались погруженными во мрак. Свет в зале казался слишком ярким, оттого зловещим, в нежилой тишине дворца голоса звучали странно и неприятно, так что все невольно старались говорить шепотом. Только розово-циркониевую тетеньку ничто не смущало.

— Щас на ужин после бала соберем! — пробасила она, шурша целлофановым пакетом.

Танька неслышно скользнула в полумрак холла. Ее глаза вспыхнули сапфировой синевой: вахтерша ее не увидит, не увидит… На цыпочках, чтоб не стукнуть каблуком, она прокралась к вделанному в стену старинному зеркалу в золоченой раме. Она так и не поняла, что имелось в виду в стишке Кумушницы про «того, кто в зеркале живет», зато пережитый в Иркином доме страх заставил ее весь день изучать материалы про зеркала. Перерыла все, даже записи Иркиной бабушки, хотя теперь вовсе не была уверена, можно ли им доверять. А ведь раньше, когда они еще не знали, что бабка — одна в двух лицах! — дурила их год за годом, Танька считала ее заклятья самыми надежными. Что ж, осталось только узнать, верно ли она угадала, что задумал серокожий.

Сквозь дверной проем видно было, как в зале, словно пышнохвостые рыбы в аквариуме, перемещаются бабы в кринолинах… ой, простите, дамы… в общем, здешние тетки. Вытаскивают из пластиковых пакетов пластмассовые судочки и расставляют их на принесенном из столовой пластиковом столе.

— Тю! Чипсы! — заглядывая в судочек, разочарованно протянула розово-циркониевая блондинка. — У меня, вон, гляди, голубцы!

— Голубцы разве на балах ели?

— Так и чипсы не ели!

Едва слышно щелкнул рычажок зажигалки. Вахтерша за столом прислушалась, но было тихо, и она снова вернулась к своему вязанию. «Меня нет, меня тут нет, тут никого и ничего нет», — держась так, чтоб ее отражение оставалось за рамой, Танька накапала воском на пол и закрепила перед зеркалом высокую толстую свечу. Двойной огонек — настоящий и отраженный — заплясал в темном холле. Прижимаясь к стене возле зеркала — «Главное, самой не отразиться», — Танька вытянула руку и губной помадой нарисовала на стекле лестницу с нечетным числом ступенек. И бегом рванула обратно в зал.

— Посуду после бала ты убираешь! — встретила ее строгим взглядом розово-циркониевая блондинка. — Могла бы хоть моющее средство принести, халявщица! И не лезь мне под ноги — затопчу!

— Не ссорьтесь, милые дамы! — прокричала преподавательница и похлопала в ладоши, привлекая к себе внимание. — Сегодня у нас не просто бал — у нас бал с большим, прямо гранд-сюрпризом!

— Сюрприз? Сюрприз! — заволновались дамы. — Новый танец? Новая музыка?

— Мужики, — припечатала розово-циркониевая.

— Я даже не рассчитывала на такую честь… Наверное, мы должны благодарить за это нашего менеджера… Сегодня! Сейчас! С нами! — Она торжественно вскинула руку и выкрикнула в темноту холла: — Двукратный чемпион мира по бальным танцам! Танцмейстер! Основатель собственной школы танцев в Рио-де-Жанейро, Лиссабоне и Житомире! Маэстро Диего Мигель Мария-и-Вальдес дель-Торрес!

— Я ж говорила, что мужики! Диего и Мигель, с сестрой Марией, — сказала циркониевая блондинка. — Чур, один мой!

Во мраке раздались шаги. Цок. Цок. Металлические набойки постукивали по ступенькам. Цок. Цок. На уходящей вниз (на самом деле — к столовой) лестнице появился смутный силуэт. Цок. Цок. В падающем из зала свете показалась сперва голова — с прилизанными чернявыми волосами, бледной кожей и худым костистым лицом истинного мачо. Цок. Цок. Блеснуло серебро отделки на достойном матадора ярко-алом жакете. Цок. Цок. Человек поднимался ступенька за ступенькой, уже видна была вся высокая, гибкая фигура с немыслимо тонкой талией и узкими бедрами, стянутая широким алым кушаком. Цок. Пластичным движением он ступил в холл и пошел, с каждым шагом проступая из мрака. И встал на пороге, обзирая испуганно сбившихся в кучку дам пронзительными, неожиданно раскосыми, прям «эльфийскими» глазами.

— Венский вальс, дамы, — прошептал он страстным, пронзающим до глубины души голосом. Циркониевая блондинка прижала пухлую руку к декольте.

— Вы! — длинный палец маэстро указал… прямо на Таньку.

— Она вообще не из нашей танцшколы! — возмущенно завопила блондинка.

— Маэстро согласился дать нам урок при условии, что мы не будем с ним спорить. — Преподавательница торопливо сунула диск в плеер, и взвилась мелодия венского вальса.

Подобрав самый краешек подола, Танька аккуратно перешагнула подставленную ножку блондинки и скользнула к блистательному кавалеру. Маэстро склонился, Танька присела — ее юбка распускалась по паркету как нежный цветок. Она ступила в кольцо рук маэстро: спина изящно выгнулась, голову держим гордо, локоть парит в воздухе, а не провисает на партнера, танцуем на всю ступню, на носке не подпрыгиваем… Ее юбка порхала мотыльком в такт кружению музыки, кружению пар, и неважно сейчас, что бал не настоящий, а половина этих пар — чисто женские и только у двоих есть партнеры…

— Ну так зачем вы меня сюда… пригласили? — не глядя на партнера, спросила Танька.

— Ты — не она. Я чувствую на тебе ее отпечаток… Но мне нужна ведьма Ирка Хортица!

— Впору обидеться. — Танькина юбка превратилась в неистовый вихрь.

— На что? — Глаза ее партнера расширились от изумления.

— У меня большой выбор. Можно на то, что никому-то я, бедненькая, не нужна. А можно — что вы считаете мою подругу Ирку дурой.

Партнер сбился с такта — так он был ошарашен. Они с трудом разминулись с циркониевой блондинкой — в районе живота ее обнимал один из двух мелких лысоватых кавалеров. Блондинка все время порывалась вести.

— Вы столько раз пытались ее убить и всерьез рассчитываете, что она к вам явится? — Танька склонила головку к плечу и опустила взгляд. Зная Ирку, к тому, кто собирается ее убить, она бы полезла сама с когтями наперевес, но ни за что не отправила бы подругу. Но Ирки здесь нет, возмущаться некому, а врагу незачем знать, какая Ирка на самом деле.

— Мы не пытались ее убить! — партнер сделал разворот в опасной близости от столика с закусками, от взмаха Танькиной юбки в воздухе реяли чипсы.

— Наверное, вы просто не поняли друг друга. Наверное, заманить в ловушку и натравить мертвецов — проявление глубочайшей симпатии и уважения! — в словах Таньки было столько яда, что даже удивительно, почему партнер не упал замертво. Зато он начал оправдываться:

— Мы охотились на Водяного Змея, он опасен для Повелителя и его планов! Никто не думал, что хортицкая ведьма окажется рядом с ним!

— А когда она оказалась совсем-совсем рядом, скомандовали: «Убейте ее!» Ирка слышала, — непреклонно объявила Танька.. и-и-и… раз-два-три шага вперед, раз-два-три шага назад, снова кружение…

— Это змей! Другой змей, огненный. Повелитель приказал помогать змеям… другим змеям. Против тех змеев. — На лице партнера мелькнула растерянность, похоже он сам запутался в змеях и приказах. — А тот змей, другой… Мы помогли ему получить этого змея… Водного… и он нас предал! Тот змей… — Растерянность переросла в отчаяние. — …Это он велел убить хортицкую ведьму, не я! Поднятые мертвецы всегда жаждут живой крови — стоит потерять контроль, сразу кидаются. Я бы никогда и ни за что не причинил вреда хортицкой ведьме! — торжественно провозгласил он. — Наш Повелитель желает видеть ее целой и невредимой.

Ниче-е-его себе! Только поддержка позволила Таньке скрыть потрясение. Когда тебя поднимают в воздух, и юбка вздувается парашютом, некоторое смятение выглядит вполне логично.

— Ах, как интересно! — Танька была искренней — и вправду, это занятное заявление меняло очень и очень многое. — Давайте я вам Иркину фотографию подарю. — ехидно предложила она. — Вот ваш Повелитель и увидит ее — целой и невредимой.

— Э-э… Повелитель не просто хочет посмотреть на нее…

Ой-ой, он всерьез! Всерьез объясняет!

— Если вашему Повелителю от хортицкой ведьмы что-то нужно, — перебила Танька, — почему просто не попросить? По-человечески… ну или хотя бы по-хорошему. Ирка ему, может, и помогла бы, если, конечно, дело того стоит.

— Повелитель не велел просить. Повелитель велел доставить хортицкую ведьму к нему, чтоб она исполнила свой долг, — объявил партнер.

Танька поглядела на него даже с сочувствием. А он, похоже, не особо умный. Просто исполнительный. Неведомый Повелитель в ее глазах сразу упал ниже плинтуса. Папа всегда говорил: «Глупых сотрудников набирает только самонадеянный дурак!» Хотя, может, у него других нет, если воинов ему приходится делать из зверушек.

— Контрабандное оружие из нашего мира в ваш тоже Повелитель велел доставить? — Партнер кивнул. — Я-а-асно… — вздохнула Танька. — Только претензии змеи предъявят не ему, а хортицкой ведьме. Вряд ли она потом захочет что-то делать для вашего Повелителя.

— Хортицкая ведьма не должна хотеть — ее дело выполнять волю Повелителя, — как маленькой или умственно отсталой объяснил Таньке ее партнер. — А змеев пусть не боится, их скоро не будет вовсе, Повелитель позаботится! — Партнер припал на одно колено и обвел Таньку вокруг себя.

«А хорошо, что это я с ним разговариваю, — подумала Танька. — Ирка б после такого уже убивала, а мне всего лишь пнуть хочется. Как же у них там в Ирии все запущено!»

— Хортицкая ведьма не должна выполнять волю Повелителя. — Держась за руку партнера, Танька мелкими шажками оббежала вокруг него. — Это вам он Повелитель, а нам — посторонний с завышенными претензиями.

— Не выполнять волю Повелителя? — Он даже не пытался встать с колен, словно Танькины слова пригвоздили его к полу. Только глаза его стали неимоверно большими, будто вот-вот выскочат из орбит. — А… а чью тогда? — Тут он наконец вскочил. Музыка играла, пары кружились, только двукратный чемпион мира по бальным танцам, танцмейстер, создатель школы Диего Мигель Мария и прочее, и прочее, торчал посредине и орал, а его бледная кожа в свете ламп превращалась в землисто-серую. И почему-то никто из танцующих не остановился поглядеть на бушующий в центре круга скандал. — Что станется с вашим чудовищным миром без Повелителя? — И вдруг тихо и жалобно добавил: — У вас тут и так все… запущено.

— Если вашему Повелителю у нас не нравится, пусть он сюда и не лезет! — в лучших змеиных традициях прошипела Танька. — Очередной самозваный благодетель! Много таких было, так что у нас уже иммунитет! — Она с трудом овладела собой — ее дело не этого олуха на место поставить, а добиться на переговорах хоть чего-то полезного. — Вы живете в другом мире и не знаете главного правила современного бизнеса: сделка должна быть взаимовыгодной. Пусть ваш Повелитель освободит Айта, и тогда Ирка… тогда мы хотя бы выслушаем его предложения.

— Невозможно, — отрезал партнер. — Водный змей — единственный, кто способен встать на пути Повелителя. Но если хортицкая ведьма настолько корыстна, что согласна выполнять свой долг лишь в обмен… — Маэстро взял Таньку за плечо, будто снова собрался увлечь в танец. — У меня уже есть одна подружка с отпечатком ее Дара, теперь будет и вторая! Может, за вами обеими она наконец явится сама!

Глава 13. Дамы приглашают кавалеров

Танька встряхнула волосами. Украшенный стразами гребень выпал из прически и будто сам собой скользнул ей в руку. Золотистые волосы рассыпались по плечам. Танька с оттяжкой полоснула своего партнера зубьями гребня. Он коротко вскрикнул, и хватка на Танькином плече ослабла. Черная кровь из четырех длинных разрезов заструилась по пальцам, капая на пол. Он снова завопил… а пары все кружились, кружились. Пронеслась циркониевая блондинка со своим щуплым кавалером, пухленькая шатенка в обнимку с высокой брюнеткой, еще и еще… Улыбка на губах учительницы танцев так и застыла жутковатым оскалом, а глаза были неподвижны и пусты.

Танька метнулась прочь…

— Не выпускайте ее! — заорал ее недавний партнер.

Циркониевая блондинка со своим партнером снова оказались перед ней. Раз-два… Танька влево — и они влево. Два-три… Танька вправо — и они вправо… Танька кинулась в сторону… Сплошная стена кружащихся кринолинов сомкнулась перед ней. В другую сторону — и снова! Кружение, кружение, мелькание… Танька едва успела шарахнуться. Кипящий плевок плюхнулся на пол у ее ног и зашипел, разъедая паркет в труху.

— Хи-хи-хи… Не надо было сюда приходить… Хи-хи… А уходить поздно.

Гладко зализанные волосы партнера исчезли, выросли хрящеватые длинные уши. Миндалевидные «эльфийские» глаза вытянулись в узкие щелочки. Серокожий поднес расцарапанное запястье к превратившемуся просто в две дырки носу:

— Что тут на гребне было? Чеснок, паслен, болиголов… Я не ваша нечисть… но и не человек. На меня ничего из этого не действует, — скользким, будто чем-то смазанным, голосом протянул он.

— Вальс цветов! — вдруг выкрикнула Танька. — Обоюдный поворот и смена партнеров!

Пары послушно разделились… Танька стремительно ринулась в просвет между циркониевой блондинкой и ее партнером.

— Нет! — пронзительно заверещал серокожий. — Я здесь маэстро! Слушать меня! Взять ее!

— Не спорить с маэстро. Не спорить, — глядя только перед собой широко распахнутыми, как у куклы, немигающими глазами, проскрипела учительница танцев и метнулась Таньке наперерез. Танька взмахнула краем юбки. Вихрь оборок хлестнул противницу по глазам. Танька всадила каблук бальной туфельки ей в ступню. Преподавательница вскрикнула, невольно поджала ушибленную ногу, будто цапля… Танька подхватила юбки и пнула ее по другой ноге. Учительница танцев рухнула на мраморный пол.

— Моя гувернантка mademoiselle Жюстин была очень практичной женщиной. А дамы девятнадцатого века вовсе не были такими тихонями, какими хотели казаться. — Танька подобрала юбки и легко перепрыгнула поверженную противницу. Выскочила в темный холл. Вахтерша недоуменно вскинула голову. Оставленная Танькой свеча перед зеркалом медленно оплывала воском.

— Полька-галоп! — заверещал из зала серокожий.

Диск в CD захрипел, будто его душили, и полет вальса сменился скачущей мелодией польки. Грянул дружный топот… и оставшиеся в зале пары «ручейком» вылетели из зала. Рука в руке, с левой ноги бойко скакали циркониевая блондинка и ее тощий кавалер, и угроза «затопчу» становилась все более реальной. Цепочка танцующих, словно удравший с рельс поезд, ринулась на Таньку.

— Вы что делаете, хулиганы! — пронзительно закричала вахтерша.

Танька отскочила к зеркалу и провела пальцем по нарисованной помадой лестнице.

— Белый танец, дамы приглашают кавалеров! — выкрикнула она.

Старинное зеркало пошло рябью, как река у берега. Нарисованные помадой линии стали уходить в глубину стекла, будто тонуть. В зеркале возникла беломраморная лестница, которой не было в реальности. По лестнице спускались мужчины: средних лет гусарский полковник, довольно молодой чиновник в чине коллежского асессора, романтически-бледный юноша с рукописью, торчащей из кармана сюртука (можно было не сомневаться, что там стихи), солидный господин профессорского вида…

— Какой занятный обычай — «белый танец». — Глухо стукнул по мрамору каблук… Гусар ступил из зеркала на паркет темного холла. — Не правда ли, господа?

— Вéнцы придумали, батенька, — отлично поставленным голосом прогудел профессор. — Однако мы не одеты для бала, господа!

— Вызов судьбы надо принимать, когда он брошен, сударь мой! Не можем же мы заставлять столь прелестных дам томиться ожиданием? — Гусар подкрутил ус и шагнул прямо к циркониевой блондинке. — Позвольте вашу даму, милейший!

Пустой, неподвижный взгляд блондинки дрогнул, будто по застоявшейся луже прошелся порыв ветра… в глубине вспыхнул огонек, так похожий на пламя свечи…

— Мужики-и-и! — почти роняя своего первого партнера к ногам, выдохнула блондинка. — Ну хоть этот, чур, мой! — И пала в объятия гусара.

— Что вы делаете? Хватайте ведьму! — пронзительно орал из зала серокожий.

Оркестр в зеркале грянул лихую мазурку. Мгновение — и зеркальные кавалеры расхватали всех. И новые пары закружились прямо по темному холлу. Светлейший князь Потемкин тут никогда не жил, но городское дворянство собиралось, так что Танька была уверена — на ее приглашение ответят!

— Сударыня, будет ли позволено мне пригласить вас на мазурку? — Романтический юноша возник рядом.

— Не будет, — отрезала Танька. — Вот теперь, зайка серенький, когда мы остались один на один — побеседуем! — И ринулась в зал, где остался серокожий.

— Сударыня, куда же вы? Умоляю, не гоните меня! Ваша красота была для меня как удар грома, как блеск молнии…

И грянул гром и ударила молния — Танька зашвырнула в зал шарик разрыв-травы. И спецназом в бальном платье ворвалась внутрь.

— Я — ваш маэстро! Танцмейстер! Подчиняйтесь! Подчиняйтесь! — Посреди зала прыгал серокожий. Его уши тряслись, щелястый рот кривила гримаса, щерились мелкие острые зубы, а глаза превратились в такие узкие щелочки, словно их и не было. Ни одна из танцующих даже головы не повернула на его крики, они летели по кругу в объятиях зеркальных кавалеров.

— Вы должны подчиняться… — убито выдохнул серокожий.

— Когда это мы успели завести столько долгов перед существом из чужого мира, а, м-м-маэстро? — издевательски процедила Танька, запуская руку за декольте и извлекая оттуда новый шарик разрыв-травы.

Серокожий побледнел — на серой коже это выглядело интересно, он стал голубовато-лиловым. Развернулся и дал деру. Полетевший ему вслед шарик хлопнулся об пол и взорвался, выметывая длинные зеленые побеги. Стаей змей побеги ринулись за серокожим. Звучно хлопнула дверь на другой стороне зала — побеги врезались в створку.

Танька негодующе завопила и, подхватив юбки, кинулась в погоню. Бабахнула, распахиваясь, дверь. Она выскочила на другую сторону залы. Луч света выхватил из мрака ушастую тень, в мгновение ока словно канувшую под землю. Все-таки ловить кого-то в бальном платье — занятие безнадежное! Танька подбежала к служебной лестнице… Серокожий мчался вниз, прыгая через ступеньку. Бабах! Шарик разрыв-травы упал перед ним — серокожего подкинуло в воздух. Он по-паучьи прилип к стене, уворачиваясь от новой волны зеленых побегов. Из-за широкого пояса-корсажа Танька выдернула тонкий стикер с солью и рванула бумажную оболочку.

— Не силь сыплю — стену рыплю! — Белые кристаллики рассыпались по лестнице. — Домовики-хозяевики, столешники-угловые, стари та молодые! Двери-викна зачиняйте: на полу ему не следить, сходы не топтать, порог не увидать — не переступать!

Стена вздулась, будто ковер, который встряхнула аккуратная хозяйка, — серокожий отлетел как моль. Плюхнулся на ступеньки… лестница изогнулась точно язык… Тьфу! Серокожего влепило в потолок. Бабах! Вмонтированную над лестницей одинокую лампочку серокожий с мясом вырвался из потолка. Лампа грохнулась рядом с Танькой, та с визгом метнулась в сторону. Серокожий оттолкнулся от потолка, жабьим прыжком пронесся у нее над головой, приземлился пролетом ниже, вскочил на перила, как серфингист скатился вниз и канул в темноту гардероба. Танька едва не свернула шею, сбегая по лестнице… и замерла. Тусклая лампочка над мужским туалетом выхватывала из мрака кусок пола и заставляла мерцать зеркала гардероба. Тишина-а… Ни шороха, ни звука.

— По крайней мере, сбежать он не сможет, — пробормотала она.

— Сможет… — прокатилось по гардеробной шепчущее эхо. — Сможет! — у эха был очень знакомый голос.

Из слабо освещенного зеркального стекла глядела Иркина бабка! Только у нее не было ни морщин, ни густо накрашенных бровей и волос. Бабке в стекле, казалось, было не больше сорока — зрелая дама в шляпке и пелерине поверх длинного, в пол, платья. Кружевным зонтиком она указала куда-то поверх Танькиного плеча. Танька стремительно обернулась. В сумраке меж декоративных полуколонн виднелось еще более темное пятно, и оно исчезало, пропадало! Танька метнулась туда, вцепилась в край двери… Скрипнуло, хрупнуло, на нее дохнуло холодом и запахом влажной земли…

Давняя легенда о том, что во дворце князя Потемкина был подземный ход, оказалась правдой! И он, этот ход, в Танькином заклятии не поминался! Ободрав рукав, Танька протиснулась в щель прохода. Юбка затрещала и стала вполовину короче.

Она пробежала всего пару шагов и замерла. Темнота облепила ее со всех сторон, как кисель из чернил. Шаг… Она споткнулась, кажется, через протянутую поперек тоннеля веревку. Еще шаг — теперь веревки свисали сверху, путаясь в волосах. Ну почему у нее нет Иркиного собачьего нюха! Она вытащила из-за пояса зажигалку — мобильник был бы лучше, но за пояс он не влезал, а сумочка-мешочек давно потерялась. Трепещущий огонек вырвал из темноты сводчатый тоннель — сквозь щели в разбитых мраморных плитах пробивалась трава. Веревки на полу и на потолке оказались длинными извилистыми корнями. Каблук застрял в щели. Подземные ходы во времена светлейшего князя делались не для дела, а для удовольствия — играть в романтику. Ход наверняка ведет к самому романтичному месту — нависающим над Днепром скалам, а уж там серокожий затеряется вмиг! Ее блистательный план провалился. Нечего тащиться по проходу. Такой одинокой, совсем-совсем беззащитной… Танька запустила пальцы за корсаж и горестно осмотрела пустую ладонь — шарики разрыв-травы кончились. Она сейчас отличная мишень, еще и подсвеченная огоньком зажигалки. Такая дурочка-дурочка, полезла в темный узкий тоннель… вот, об очередной корень споткнулась! Нога подломилась в щиколотке, девчонка плюхнулась на грязный пол тоннеля и громко всхлипнула.

— Хи-хи-хи…

— Кто здесь? — испуганно пискнула Танька, поднимая повыше огонек зажигалки. Идиотский вопрос: ну а кто здесь может быть, да еще так хихикать?

— Хи-хи-хи… — ответила темнота. — Хи-хи-хи-хи…

Огонек зажигалки начал стремительно тускнеть, словно кто-то пил пламя. Зато стены тоннеля разгорались слабым, мерцающим светом, как гнилушки на болоте, и из этого блеклого свечения мозаикой бликов проступила физиономия серокожего.

— Надо же, а я почти тебя испугался! — Он растянул в усмешке узкую жабью пасть. — Но ты все же пойдешь со мной! — Он наклонился и снова схватил Таньку за руку… он бы совсем близко, замечательно близко, и никаких зачарованных танцоров вокруг!

Танька жестко усмехнулась ему в физиономию.

— Пойду… вопрос только — в какую сторону? — и прокричала замыкающее Слово заклятия. — Отнимаю ноги на моем пороге!

Сила, как затаившаяся змея, кинулась по проложенному заклятием пути — и захлестнула серокожего петлей аркана. Невидимое обычному глазу сапфировое свечение обернулось вокруг щиколоток, стянуло колени. Противник рванулся. Он рвался из невидимых ведьмовских пут, рвался не телом, а тоже Силой — странной, словно непривычной для него самого, так неловко он действовал, и в то же время могучей. Танькин аркан затрещал, разрываясь на тоненькие нити, мучительной болью отзываясь во всем теле… Танька заорала — она тут хитрых планов понастроила, а он все-таки удерет? Колечко на пальце вспыхнуло — и изумрудные нити хлестнули поверх сапфировых, хищно ринулись к серокожему, впились в него со всех сторон. Серокожий повис в хватке ведьмовской силы, как марионетка на веревочке.

— Хортицкая ведьма… — прохрипел он.

— Я вместо нее, — честно объявила Танька.

Серокожий вдруг вывернул голову, оглядываясь на проход, и выдавил:

— А там кто?

Танька бросила взгляд поверх его плеча… и взвизгнула. Прямо под сводами подземного тоннеля, верхом на метлах, неслись три ведьмы: Вика, Катерина и Марина!

— Вот она! — пронзительно завопила Вика, указывая на Таньку.

— И серокожий! — заверещала Катерина, и все три ведьмы… дружно простерли руки к серокожему и заорали заклинания. Разные. Отдаваясь под сводами тоннеля, на три голоса загремело:

— Ведьминым Словом…

— Орлины крыла, медвежья сила…

— Оборотись огнем кипучим…

— Нет! — успела крикнуть Танька… и больше ничего не успела.

Вокруг робленных заплясал белый ореол Силы… и кольца на их пальцах ответили. Сквозь белое пламя пробились изумрудные прожилки… и с трех сторон врезали по серокожему! Танькин силовой аркан лопнул, хлестнув по ней как плетью. Девчонка взвыла от боли… Серокожего раздуло. Ему распирало плечи, колесом выгнуло грудь, спина взбугрилась тугими жгутами мускулов… и огромный, как медведь, серокожий шарахнул кулаком в потолок тоннеля. И вспыхнул зеленым пламенем! Тоннель взорвался. В выжигающем мозг свете Танька успела увидеть, как троицу робленных вертит в волнах зеленого огня. Вместе с ними кружились сорванные со стен мраморные плитки, выдранная с корнем трава, какой-то куст… Медленно и плавно вращаясь, прямо на Таньку несся осколок мрамора… Рывок! Алой вспышкой мелькнул перед глазами плащ здухача, сильные руки подхватили ее и…

— Аа-а-а! — прозрачный, переливающийся изумрудный пузырь раздулся на весь тоннель, подхватил, завертел…

— Аа-а-а! — В клубах пламени, развевающихся волосах и кружении метел из тоннеля вынесло четырех ведьм. Потоком раскаленного воздуха подбросило вверх… и в вихре битого зеркального стекла и выломанного паркета буквально выплюнуло под высокий потолок зала дворца.

— Аа-а-а! — Танька на долю мгновения зависла в воздухе… и понеслась вниз-вниз-вниз… Громадный седой волк прыгнул, перехватывая ее у самого пола… и вдвоем они грохнулись прямо на спящего посреди зала Богдана. Колыхнулся алый плащ, сверкнул лунный меч — Таньку выгнуло от охватившего ее вдруг пронзительного холода… Здухач, воин сновидений, полупрозрачной тенью прошел сквозь нее, впитываясь в тело Богдана, как вода в песок… и с яростными воплями Богдан и Танька вцепились друг в друга.

— Ненормальная! Как ты додумалась сюда полезть? «Жди моего сигнала у Потемкинского дворца»! А если бы я не посмотрел свою почту перед сном? Если бы я открыл ее только завтра после школы?

— Это ты идиот! Я все продумала, а ты… Зачем ты их приволок? Они все испортили! У кого мы теперь все узнаем?

— Я еще и виноват? Я думал, тебя надо спасать! Думал, тебя тут серокожий убивает!

— Он меня ловил, а на самом деле я его поймала! А тебя действительно убью!

— Надо же, какая у них любовь! — Справившаяся с непокорной метлой Катерина зависла над головой у бушующей Таньки.

— Гораздо больше мне нравится ее платье. — откликнулась Маринка, внимательно оглядывая Танькин изодранный лиф, распоротый рукав, висящую клочьями и заляпанную землей и какой-то слизью юбку. — Надеюсь, оно дорогое.

Каблуки застучали по ступенькам, и из гардеробной медленно и величественно поднялась Оксана Тарасовна.

— Я могла бы сказать, что заклятие зеркальных кавалеров — мастерский образец чаклунства. Простота, четкость исполнения, элементарная легкость ликвидации… я просто задула свечу — и они исчезли… — Оксана Тарасовна ткнула пальцем через плечо на оставшееся у нее за спиной зеркало и погасшую свечу.

Танька прекратила орать на Богдана и огляделась. На полу оказалось еще много народу. Ученицы бальной студии лежали рядком и сладко посапывали. Голова преподавательницы примостилась на подоле циркониевой блондинки, лысый кавалер свернулся клубочком у нее под мышкой. За столом, щекой на вязанье, уютно спала вахтерша. Только бальный зал с разросшимися по стенам побегами разрыв-травы напоминал о недавнем безумии. Серокожего, конечно же, не было. Нигде.

— К счастью, кроме отличных заклятий у вас в голове еще глупейшие идеи, вроде сунуться самой в ловушку! — продолжала Оксана Тарасовна. — Это меня чрезвычайно утешает: как не были вы настоящей ведьмой, милочка, так и сейчас не стали — остались сопливой школьницей!

Ее робленные захихикали.

— Правда, чего тебя в одиночку понесло? Ну хотела ты серокожего надурить — так мы бы снаружи покараулили. — Ментовский Вовкулака встал над Танькой, глядя на нее сверху вниз. На морде у него… нет, уже на лице было написано крайнее подозрение.

Танька окинула Богдана презрительным взглядом — теперь придумывать что-то придется, и все из-за него! — поднялась и, яростно сопя, принялась оправлять остатки платья.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

9

Султан Рахманов (1950 — 2003) — штангист, чемпион Европы, чемпион мира, олимпийский чемпион 1980 г.