Спорим, будет больно!

Кира Фарди (2024)

— Даже не подходи ко мне! — я сжимаю кулаки и смотрю в упор на ненавистного мажора. — И что будет? — он криво ухмыляется. — Увидишь! Одним неуловимым движением он оказывается рядом, жестко хватает меня за подбородок. — Ты не отвертишься от меня, куколка. Я сгибаю колено. — Спорим, будет больно? — Больно будет тебе, — короткий гортанный смешок, — когда я тебя брошу. * * * Артур Уваров нацелился на меня. Не дает дышать, преследует повсюду. Но я же понимаю, что мы живем в разных мирах, и ничего хорошего из наших отношений не получится. А то, что сердце бешено колотится, когда он просто проходит мимо, так это ерунда, временное помешательство. Я не собираюсь выполнять прихоти мажора, но… наше противостояние приводит к беде.

Глава 1

Подавать документы в вуз, оказывается, хлопотное дело. Мы с подружкой устали до изнеможения, пока обежали все нужные кабинеты университета.

— Бедные мои ноженьки! — ноет Зинка. — Варь, пластырь имеется?

— Откуда? — вздыхаю я.

Мы сидим на остановке в ожидании пригородного автобуса. Зина с расстроенным лицом разглядывает растертую в кровь пятку. Вырядилась, дуреха, в честь поездки в столицу в новые кроссовки, вот и получила.

Я вздыхаю, посматриваю на экран телефона. Тоже устала, скорее бы приехать домой.

— Ба-бах!

— Ай!

От взрыва рядом с остановкой мы с Зинкой дружно взвизгиваем, а следом накатывает пронзительный визг тормозов. Он с мощностью тысячи децибел бьёт по барабанным перепонкам. Я хватаюсь за уши и тут же в ужасе вскакиваю: на остановку точной наводкой летит роскошная тачка.

Прямо на нас.

Еще миг и…

Мелькает перекошенное лицо водителя, распахнутые рты пассажиров.

Я хватаю Зинку за руку, дёргаю её в сторону. Люди тоже с воплями разбегаются.

Но автомобиль делает разворот, не доезжая до тротуара, скользит юзом и останавливается, скрипя колесами. На несколько секунд мир замирает, а потом взрывается звуками. Воют клаксоны, вопят перепуганные люди, тормозят машины, водители высовываются в окна и что-то кричат.

Из тачки вываливается шофер — высокий, атлетически сложенный парень. Широкие брови вразлет и крючковатый нос придают его лицу хищное и злое выражение. От такого типа веет опасностью, и хочется держаться подальше.

Он обегает машину, хлопает ладонями по бедрам и матерится через слово.

— Твою ж мать! Твою ж мать!

Мы с Зинкой наблюдаем за разворачивающимся представлением уже с любопытством.

И тут открывается пассажирская дверь. Сначала я вижу ноги в начищенных лоферах, потом дорогие часы на руке, придерживающей дверь, и, наконец, появляется хозяин тела во всей красе.

Именно в красе!

Такие великолепные образцы альфа-самцов простым смертным кажутся небожителями. Они смотрят с экранов телевизоров и кинотеатров, приглашают что-то купить с рекламных плакатов, но настолько далеки от реальной жизни, что я ни разу их не встречала за свои восемнадцать лет.

У меня сердце пропускает один удар. Не хочу на красавчика смотреть, а не могу глаз отвести. Высокий, стильный, одетый по последнему слову моды, он сверкает потрясающими синими глазами и будто парализует мою волю.

Я чувствую, как земля уходит из-под ног, и даже хватаюсь за столбик остановки.

— Вот это краш! — вздыхает рядом Зинка.

Периферийно вижу, как она вытаскивает мобильник и делает несколько снимков.

— Что у там, Тоха? — неожиданно спокойно, даже равнодушно, спрашивает пассажир водителя, словно опасная ситуация никак его не касается.

От этого низкого рокочущего голоса по телу бегут мурашки.

«Это всего лишь высокий тестостерон, не больше!» — внушаю я себе, но невольно подаюсь вперед и прислушиваюсь.

— Шина лопнула, что б ей пусто было! — высоким голосом выдает Тоха. — Арчи, и что теперь делать?

Водитель зло пинает колесо.

— Тише будь! Голова раскалывается, приложился о стекло, — красавчик трогает висок, его пальцы окрашиваются кровью. — Вызывай аварийку.

Мы с Зинкой превращаемся в монументы. Подружка даже о растертой пятке забывает, так и стоит, как цапля, поджав босую ногу и раскрыв рот.

— Аварийку? А номер есть?

— Погугли, — красавчик встряхивает длинными волнистыми прядями и смотрит на часы. — Черт! Опаздываем, — наконец впервые эмоции проявляются на его лице. — Ба ценит пунктуальность.

— Позвони, скажи, что задерживаемся.

— Это само собой, — Арчи вытаскивает складной телефон, небрежно раскрывает его.

Мы с Зинкой переглядываемся.

— Арчи, может, такси вызовем? — с другой стороны показывается еще один парень — невысокого росточка, чернявый и какой-то нервный: его щека подергивается, губы кривятся.

— Вызывай, — равнодушно отвечает красавчик, прикладывает смартфон к уху. — Ба, тут такое дело…

— Варь, Варь! — Зинка толкает меня локтем в бок. — Глянь, это айфон?

Она опять щелкает камерой. В этот момент наступает тишина, и ее слова звучат неожиданно громко. Я сжимаю руку подруги.

— Не кричи. Не знаю.

Тут длинноволосый поворачивается на наши голоса, и мы встречаемся взглядами. Мне кажется, будто по телу проносится электрический разряд. Мир вокруг застывает, даже звуки пропадают. Есть только я и он.

Он и я.

Я вздрагиваю. Озноб проносится иголочками по телу и сменяется на удушающий жар. Он начинается с ушей, проникает под кожу, стекает горячей волной по лицу и шее, прокатывается по животу и ногам.

«Что происходит?» — мелькает мысль.

Эти ощущения шокируют, сбивают с толку. Я хочу отвернуться, но меня будто затягивает в прозрачные родники его холодных глаз.

Мажор неожиданно идет на нас. Я делаю шаг назад, упираюсь спиной в столбик. Он переводит взгляд на Зинку и протягивает руку.

— Чего тебе? — пугается та.

— Мобилу дай!

— Зачем?

Зинка краснеет и прячет телефон за спину.

— За мясом! — шипит незнакомец, и столько презрительного яда слышится в его словах, что флер слепого обожания мгновенно слетает с моих глаз.

— Повежливее нельзя? — я напрягаюсь.

— Можно. Ты знаешь, цыпа, — короткий смешок открывает идеально ровные белоснежные зубы, — что фотографировать тайком нельзя, уголовно наказуемое действо?

Незнакомец говорит тихо, не повышая голоса, но каждое его слово падает весомо, как камень.

— Н-нет… — лепечет перепуганная Зинка.

— Удали снимки.

— Еще чего! — пытается хорохориться подруга.

И тут я окончательно выхожу из ступора, закрываю Зинку спиной.

Он небрежно осматривает меня с ног до головы, хмыкает. Чувствую себя букашкой, мелькнувшей перед носом гиганта. Этот Арчи почти на голову выше меня и в два раза шире в плечах.

Решительно задираю подбородок, пусть буду мухой, но боевой.

— Слушай, мажор, шел бы ты своей дорогой! Самомнение зашкаливает. Ничего она не снимала. Нужны вы нам!

— Не снимала, говоришь? — Арчи прищуривается.

И опять я чувствую, как его колкий взгляд проникает до печенок и парализует меня.

— Нет.

Я выхватываю сотовый из пальцев Зинки, быстро отправляю все фото, и старые и новые, в корзину.

— Ты что делаешь? — вопит подружка.

Но я уже показываю стерильно чистую галерею мажору.

— Доволен? Пусто! А теперь чеши отсюда… цыпа! Тебя дружки зовут.

В словечко «цыпа» вкладываю все презрение, которое вызывает во мне этот нарцисс. Глаза Арчи превращаются в две синие щелочки. Он наклоняется, обдавая ароматом дорогих духов, и шепчет мне на ухо:

— Языкастая, да? Твоему язычку тоже найдется применение, куколка.

Он подмигивает и делает характерное движение бедрами. Его приятели заходятся смехом. Они даже про свою сломанную тачку забыли.

— Так ее, Арчи!

— Будешь знать, на кого рот разевать, деревенщина?

Кровь отлынивает от моего лица, я отшатываюсь, будто получаю удар под дых. Внутри все сжимается. Никогда, ни разу в жизни, меня еще так не унижали.

— Даже не подходи ко мне! — я сжимаю кулаки и смотрю в упор на ненавистного мажора. — И что будет? — Арчи криво ухмыляется.

— Увидишь!

Одним неуловимым движением он оказывается рядом, жестко хватает меня за подбородок, притягивает к себе.

— За слова и поступки надо отвечать, куколка.

Мы стоим почти вплотную друг к другу. Я слышу, как бьется его сердце, и каждый удар отдается дрожью в моем теле. Я с трудом подавляю панику, сгибаю колено, чуть поднимаю ногу и медленно говорю, хотя просто умираю от страха:

— Спорим, будет больно?

В зрачках мажора мелькает растерянность, он отталкивает меня.

— Больно будет тебе, — короткий гортанный смешок разрядами тока проносится по моему телу. — Когда влюбишься в меня, а я тебя брошу.

Я вспыхиваю до корней волос, прикусываю губу до крови, чтобы не заорать во все горло.

— Не дождешься!

— Деревенщина!

— Варь, Варь, пойдем! — хнычет рядом Зинка, тянет меня за руку.

Но мир вокруг исчез. Вижу только синие омуты глаз мажора, его кривую ухмылку и квадратную челюсть, покрытую щетиной.

— Эй, парни, вы чего пристали к девчонкам? — прорывается сквозь гул в ушах чей-то голос.

Я вздрагиваю, смотрю: у остановки замер автобус. Когда он подъехал, даже не заметила.

— Сейчас полицию вызову, — поддерживает кондукторша, высунувшись в распахнутую дверь.

Арчи тут же поднимает руки в примиряющем жесте, белозубо улыбается.

— Простите, мадам, вышло небольшое недоразумение. За сим…

Он дурашливо низко кланяется, чуть не подметая асфальт ладонью.

— Варь, ну что ты! — вопит Зинка и тянет меня за собой. — Садись уже в автобус!

Я переступаю ногами, ничего не видя, спотыкаюсь о ступеньку, но по-прежнему сверлю взглядом спину мажора.

— Варька, что с тобой? — Зинка толкает меня на сиденье, плюхается рядом сама. — Сама же говорила, что лучшая борьба с хамством — полный игнор.

Нам достаются предпоследние места. Сидеть над задним колесом высоко и не слишком удобно, но сейчас я даже не замечаю этого. Внутри все кипит от возмущения, как лава в жерле вулкана.

— Я так говорила?

— Ага, — Зинка вытирает пот со лба. — Уф, наконец-то избавились! Что-то я перепугалась. Прямо до чертиков. Сейчас описаюсь.

Мы несколько секунд молчим. Меня еще потряхивает, но уже не так сильно, как вначале. Незнакомцы исчезают в недрах своего авто, а синий пригородный Мазик трогается с места.

Гипнотическое притяжение заканчивается, и я только сейчас понимаю, как опасно было спорить с властным и сильным парнем.

«Боже упаси от такого знакомства!» — твержу себе и тут же добавляю: — Нет, каков козел! Возомнил себя богом!».

От этой мысли наступает разрядка, нервное напряжение выходит ознобом. Меня трясет, словно внезапно стало холодно. Зубы выбивают чечетку, пятка стучит о пол. Я пытаюсь прижать каблук к покрытию, и тут замечаю босую ногу подружки.

— Зин, а где твоя кроссовка?

— Ой! — взвизгивает она, вскакивает и кричит шоферу: — Стой! Стой! Дяденька, стой!

— Чего тебе, оглашенная? — сердито оборачивается тот.

— Я сумку на остановке забыла.

Автобус тормозит, Зинка выскакивает и вприпрыжку несется к скамейке, под которой лежала ее кроссовка. Я вижу, как она растерянно осматривается, заглядывает во все углы. Водитель автобуса сигналит. Зинка машет рукой и несется обратно. Она влетает в салон, чуть не плача.

— И где кроссовка? — гляжу на ее пустые руки.

— Не знаю. Будто корова языком ее слизнула, — она еще раз оборачивается. — Ой! Вот гады!

— Что?

Я тоже смотрю назад: из сломанной тачки высовывается рука и крутит Зинкиной обувкой.