Измена. Ты нам не нужен

Кира Фарди (2024)

— Наш брак фальшивый, — басит Кирилл. — Понимаю, — лепечу я, едва дыша от страха. Сама пришла в компанию к Владимирскому с протянутой рукой, до зарезу нужны деньги. — Но раз я плачу за товар, то буду его использовать. — Что? К-как? — В постели. Ты будешь со мной спать. Усекла? — тяжелый взгляд из-под бровей пронзает до печенок. — Но… мы так не договаривались. А вдруг… ребенок. — Никаких вдруг! — он поднимает палец. — Я бесплоден! И вот теперь я сжимаю в руке тест с двумя красными полосками и убегаю на мороз в домашних тапочках.

Глава 1

— Детка, ты такая сладенькая, — источая запах алкоголя, муж надвигается, теснит меня к стене.

— Кирилл, пожалуйста, ты пьян!

Отворачиваюсь от влажных губ мужа, который норовит меня схватить в охапку и поцеловать. Стараюсь не дышать, от аромата виски голова идет кругом и тошнота поднимается из желудка.

— Лапуля, иди ко мне!

Не слушает меня он и крепко прижимает к накачанному телу. Я кручу головой, пытаясь увернуться, но куда там! Разве могу справиться с гигантом на целую голову выше меня.

— Дорогой, иди спать!

— А это что? — Кирилл вдруг обнаруживает, что я прячу одну руку за спиной. — Покажи своему котику, что у тебя в ладошке.

Я еще крепче сжимаю тест на беременность с двумя полосками.

Черт! Черт! Черт!

Надо же так проколоться! До боли прикусываю нижнюю губу. Муж застал меня врасплох: только вышла из туалета, ошарашенная увиденным, а тут — он.

Я не успела сориентироваться, придумать отговорку, выбросить тест в конце концов. Ведь знаю же, что эта трубочка подействует на мужа, как красная тряпка тореадора на быка.

— Дорогой, ты пьян, — наконец выжимаю из себя.

Сейчас мечтаю превратиться в букашку и забиться в щелку от глаз подальше.

— Нет, детка. Ни за что! Что за секреты у тебя?

Игривость мгновенно исчезает из голоса. Муж с силой зажимает мою руку и вытаскивает ее из-за спины.

«Все, пропала!» — мелькает отчаянная мысль.

Муж вытаскивает из ослабевших пальцев тест и подносит его к глазам. Я сжимаюсь. Сердце отбойным молотком колотится в груди, от страха немеют пальцы, подгибаются колени. Кирилл стоит, покачиваясь, большой, сильный, уверенный в себе, а я тешу себя надеждой, что он спьяну не разглядит полоски.

Увы!

Разглядел.

Он вдруг встряхивается, как огромный лохматый пес, и смотрит на меня красными глазами.

— Нагуляла все-таки, коза?

— Н-нет что ты! Это наш ребенок, — сиплю я ответ и пячусь к выходу.

Только бы унести ноги! Только бы не успел достать!

— Издеваешься? — он говорит тихо, но я-то знаю — это предвестник бури, которая через миг обрушится на мою голову.

— Кир, так случилось, — тороплюсь я. — Не хочешь ребенка, никогда его не увидишь.

— Кто твой любовник?

— Дорогой, у меня никого нет.

И тут муж срывается: он бросается на меня, сжимает горло в ладонях. Я приподнимаюсь на цыпочках, пытаюсь ослабить захват, но в глазах темнеет, из горла со свистом вырывается воздух.

— Говори, стерва, от кого нагуляла? — ревет муж. — Убью!

Он резко отталкивает меня. Я падаю, еду попой по паркету, тут же вскакиваю и бросаюсь к органайзеру, стоящему на столе. Ножницы сами прыгают в руку.

— Не подходи, — выдавливаю помертвевшими губами.

— Давай, — муж рвет на себе рубашку, пуговицы разлетаются во все стороны. — Вперед! Прямо сюда? Смелее!

Он пальцем тычет в грудь.

— Кир, пожалуйста, — молю его я. — Не доводи ситуацию до абсурда. Давай поговорим.

— Дрянь! — орет муж и швыряет на пол стул.

Туда же летит кресло, посуда со стола, цветочный горшок. У меня есть миг, чтобы найти дорогу к спасению. Окидываю взглядом комнату: дверь в спальню, в прихожую, на балкон. Туда!

Но выскочить не успеваю: Владимирский догоняет, я — в сторону. Он промахивается и попадает кулаком по стеклу. Кровь брызжет во все стороны. Холодный ветер врывается в квартиру, штопором закручивает тюль, бросает штору в лицо мужа. Он яростно срывает ее с карниза.

— Успокойся! — умоляю. — Пожалуйста! Ты поранился.

Но слова на разъяренного гиганта солидно подшофе не действуют. Он, как бык, отключив мозги, несется на меня, не разбирая дороги. Я замираю: «Все, конец! Этому дерьмовому договорному браку конец, да и моей никчемной жизни тоже конец».

Звонок в дверь церковным колоколом гремит по пентхаусу.

— Что у вас происходит? — кричит кто-то. — Я вызвал полицию.

— Кирилл, Лиля, откройте! Немедленно!

С облегчением слышу голос Руслана, брата мужа, и всхлипываю:

— Спаси меня!

— От него нагуляла, значит, дрянь! — рычит муж.

— Нет же! Нет! — ужас охватывает холодом все тело. Сейчас ярость мужа перекинется на ни в чем не повинного Руслана. — У тебя кровь! Нужна скорая, — плачу уже навзрыд и ползу по стене к выходу. — Кирилл, успокойся!

И тут он выпрямляется и выдыхает:

— Убирайся! Чтобы ноги твоей не было в моем доме, тварь!

— Сейчас?

Растерянно смотрю на окно, где завывает осенний ветер.

— Ты не поняла? — муж подается ко мне, я шмыгаю за поваленное кресло. — В-о-о-о-н!

Он сопровождает крик пальцем, указывающим на дверь. Я больше не жду: срываю с вешалки куртку и в одних тапочках на босу ногу вылетаю на лестничную клетку. Сосед и Руслан отодвигают меня и вваливаются в квартиру.

Щелчок замка, и я остаюсь одна…

Без денег, без документов, без вещей…

Зато с ножницами в руках.

* * *

Лиля пулей вылетает из квартиры.

Я дергаюсь за ней, но на пороге показывается братец и сосед. Они перекрывают дорогу, не дают догнать подлую бабу.

В груди бушует такая ярость, что сам боюсь, ненароком двину фальшивой жене по сопатке и прибью, как муху. Пожалел эту стерву, денег дал, в дом пустил, а она…

«Гадина! Какая гадина!» — свербит в голове беспрестанно.

Руслан расставил руки, не пропускает. Наклоняю гудящую башку и иду на таран: перепрыгиваю через лежащий стул, но цепляюсь носком за спинку и с грохотом валюсь на пол прямо на что-то твердое и круглое.

— Твою ж мать! — зверею от боли, которая насквозь прошибает тело и мозги.

Прикладываюсь спиной так сильно, что на миг отключается сознание.

— Кир, ты как? — бросается ко мне брат. На его лице написано беспокойство, что еще больше бесит меня.

На заднем плане до кучи мелькает Михаил Андреевич, противный дядька, которому всегда есть дело до всех.

— Уйди! — цежу сквозь зубы, судорожно хватая ртом воздух. — Скройся!

Пытаюсь сесть, но боль еще сильнее скручивает тело.

— Успокойся! Давай руку, — Руслан протягивает пятерню. — Вот так, потихоньку, садись.

Бросаю на него быстрый взгляд и вдруг вижу в карих глазах смешинку.

— Издеваешься? Ты еще и издеваешься?

Бешенство вспенивает адреналин в крови, боль исчезает. Вскакиваю на ноги и выбрасываю кулак. Мечусь в челюсть, но Руслан уворачивается, гибкий, сукин сын! Мы принимаем бойцовские стойки и начинаем кружиться по комнате. Драка вот-вот вспыхнет, как факел.

А с нами кружится робот-пылесос, который невесть как выкатился с базы и мешается, сволота, под ногами.

Выброшу к хренам собачьим!

Но сначала разберусь с предателями в своем доме.

— Кир, остынь! — уговаривает Русич. — Ты сейчас на Кинг-Конга похож. Скажи, чего озверел вдруг, жену напугал?

— Это ты моей Лильке живот надул? — скриплю зубами.

— Что? — в его глазах мелькает растерянность. — Совсем кукухой поехал?

— За кукуху ответишь!

Делаю новый выпад, спотыкаюсь о пылесос и подпрыгиваю. Брат отскакивает, но натыкается на кресло, теряет равновесие, хватается за тюль. И тут я достаю его хуком справа. Русич складывается пополам, я торжествующе трясу кулаком.

— Кирилл, что ты творишь? — носится рядом с воплями сосед. — Я буду жаловаться в домовой комитет.

— Свали, брехло, в сортир! — рявкаю на него, не отводя взгляда от братца.

Сосед мигом исчезает из поля зрения. Трусливая тля! Мне надо выпустить пар, иначе сгорю изнутри от бешенства и злости. Ненавижу бабье племя! Ненавижу! Все одинаковые. Прикидываются ласковыми кошечками, а сами…

Но моя-то какова! Стерва!

Тихая, почти незаметная мышка. Скромница, мать ети с вечно красным от смущения лицом. Завтраки, обеды, ужины, пенная ванна и теплая кровать. И в постели податливая, как глина, лепи все, что хочешь.

Усыпила бдительность, гадина! Чуть не растворился в видимости благополучия, идиот!

Руслан трясет головой, приложил я его знатно, но встает, смешинки в глазах уже нет, там просыпается злость.

— Может, поговорим? — предлагает он.

— Окей, бро. Рассказывай, когда Лильку обрюхатил?

— Ты мозги включи. Я тут ни при чем.

— Конечно. Благородный Руслан, защитник униженных и оскорбленных, всегда не у дел. Но и я не могу ей ребенка сделать. Сам знаешь, почему.

— Язвишь?

— Подойди ближе, все зубы пересчитаю.

— Проспись, завтра по-другому заговоришь.

Мы продолжаем кружиться. Я слежу за братом, он за мной, пылесос за нами. То и дело тычется в ноги, так и хочется его пнуть, но опасно, можно пальцы переломать. Рогоносец на костылях — таким босса сотрудники еще не видели.

— Вспомнил! Это ты мне Лильку подсунул!

— Точно спятил! Ты же сам хотел жениться, чтобы зубастые щучки губешки на твои капиталы не раскатывали.

— Вот ты и нашел деревенщину.

— Я нашел? Да она сама к тебе пришла, денег в долг попросила.

— Ты ее привел?

— Я даже не знал ее. Опомнись, тупая козлина!

— Зато сейчас знаешь, сам видел, как ты глазки ей строил.

— Точно кочан капусты вместо головы! Да ты, бро, спятил от ревности!

— Я ревную? — меня до глубины души потрясло это заявление. — Эту подзаборную шлюху ревную? Да таких, как она, у меня вагон! Ненавижу предателей! Убивать готов, не раздумывая!

— Ну, понеслась душа в рай! Сколько ты сегодня выпил? — и тут Руслан, отступая, натыкается на робота и разражается трехэтажным матом.

— Так его, так! — подзадориваю я пылесос. — Высоси всю подлую душонку.

— Твоя подлее.

— Неужели?

Резкий свист бьет по ушам. Мы с братом подпрыгиваем и разворачиваемся: теперь перед нами общий враг — Михаил Андреевич. На его губе висит спортивный свисток, а за спиной толкутся чужаки.

— Хватит! — рявкает сосед. — Заткнулись все! Сели!

— Ты не командуй в моем доме! — бросаюсь на него я.

Но не успеваю сделать и шага, как двое амбалов скручивают мне руки и пригибают к полу. Но справиться со мной не так-то просто, сопротивляюсь отчаянно. В полицейскую машину буквально волоком тащат, пристегивают наручниками к металлической скобе и захлопывают дверь.

— Проспись, мужик, в обезьяннике, — миролюбиво говорит один.

— Гады! Сволочи! Да пошли вы все…

А перед глазами стоит Лилька, сжимающая в кулаке тест с двумя проклятыми полосками.